Absoluta. Совесть и принципы

Вариантов у них было не сказать, что много. Всего один, если честно. Пытаться минимально помочь, потому что, примени они все свои силы, они бы, наверное, справились с огнём, но при этом и выдали себя. А в толпе всех этих людей – такое решение грозило серьёзными последствиями.

На шестом этаже Уайт встретила девушку, которая еле держалась на ногах.

– Спокойно… Спокойно… – глубоко вдохнув через рукав, она стянула с себя пальто, оторвала воротник, шепнула заклинание, промочив его, и вручила пострадавшей. – Дыши, пожалуйста… – в панике проговорила Деми. – Я скоро!

«Ну, давай… Давай-давай…» – уговаривала себя девушка, взбираясь всё дальше по лестнице. Никакая влажная одежда уже не помогала. И ей оставалось надеяться только на себя. А это, по правде сказать, было сложно…

До этого момента у неё всегда была поддержка. Сначала родители, потом Мортем, Иза и Генри с Эгилем. А теперь она столкнулась с проблемой, которую приходиться решать исключительно самой…

«И будь я проклята, если не справлюсь!» – убедила Уайт себя и рывком преодолела ещё один пролёт, оказавшись на девятом этаже.

И в момент, когда она уже готова была сдаться и просто упасть, непонятно откуда появились силы. Деми с ноги вышибала двери, чтобы убедиться, что никого нет в квартирах.

– Хорошо, что не твой дом горит, да? – послышалось справа от Бернарда.

Кандеон стоял совсем рядом, спрятав руки в карманы. Он внимательно смотрел на подлетающий вертолёт пожарных.

– Сукин сын! – крикнул Мортем и неожиданно даже для самого себя ударил парня по лицу со всей силы. Когда Девидсон оказался лежащим на спине, Бернард не оставил ему никакой возможности ответить: он прыгнул на него сверху и начал неистово избивать. В конце концов, разбив лицо Кана в кровь, он взял его за вороты пальто и прокричал: – Там твоя сестра!

– Неправда… – отрицая происходящее, выпалил Девидсон. И эту панику на его лице сложно было не заметить. Он вдруг из агрессивного пса превратился в беспомощного котёнка посреди дороги, где проезжают на всей скорости машины. Кан не понимал, как это случилось. – Как ты её туда пустил?! – придя в себя и озверев от злости, он ударил Мортема коленом в пах, а потом поднялся на ноги и начал избивать его ногами.

В очередной раз, когда Кандеон только замахнулся, Изольда резко схватила его за руку и повернула к себе.

– Этим ты ничего не исправишь! – крикнула она ему в лицо. – Останови чёртов огонь!

– Я не могу… – помотал головой Кан, и в его глазах застыли слёзы. Они все молча повернули головы к горящему зданию. Несколько минут они просто молчали. Но потом Лейденшафт взяла себя в руки и снова начала шептать заклинания.

– Да к чёрту! – Мортем отплевнул кровь изо рта и побежал в дом.

Ему навстречу вываливались запыхавшиеся люди, которые с трудом стояли на ногах. К ним немедленно подбегали спасатели, чтобы оказать первую помощь. И за их спинами Бернард увидел Деми. Она еле перебирала ногами, неся на руках ребёнка-дошкольника. У самого порога отец мальчика схватил ребёнка, что-то шепча девушке.

На ватных ногах Бернард приближался к Уайт. И когда она его увидела, девушка заплакала и кинулась ему на шею из горящего дома.

Мортем схватил её, поднял над землёй и обнял так крепко, как мог.

– Какая ты умница, боги, какая ты умница, – шептал он ей в волосы, даже не рассчитывая на то, что она его сейчас слышит.

– Ну вот. Все в сборе, – непонятно как, но Кан протолкнулся через всех людей вокруг и положил руки на плечи Деми и Берна.

Глава XXX. Давайте поговорим о Мортеме

Вы знали, что мир полон удивительных людей?

Одним из таких, – хоть он этого и не знал, – был Бернард Мортем.

У него было много удивительных, западающих в душу качеств. Но хватит перечислить всего несколько, чтобы все поняли, почему он считался удивительным.

Во-первых, он был странно, даже страшно красив. В его внешности было что-то такое, что неизменно цепляло всех, кто его видел, даже пусть мельком. Бернард всегда выглядел безупречно, и, наверняка, знал это. И иногда в собственных интересах, конечно, этим пользовался.

Во-вторых, его самоуверенность и наглость. Эта лёгкая развязность, граничащая с аристократичной изысканностью… Так тонко, так просто, так красиво. Всё это было так очаровательно, хоть и выводило людей из себя. И это тоже Бернард, наверное, знал. И знал, что ему эти качества обязательно простят.

В-третьих, улыбка Мортема. Когда он вел себя как последняя свинья, о чём сказано выше, он умудрялся правильно улыбаться. Улыбаться так, что любой обомлеет и – нет-нет, – да улыбнётся в ответ. Потом этот человек, конечно, на себя разозлится за то, что быстро простил этого засранца, но всё равно перестанет злиться: и на себя, и на него…

В-четвёртых, никто – абсолютно никто – не оставался равнодушным к этому парню. Его либо любили, либо ненавидели. Хотя, по правде сказать, все, кто знал его достаточно хорошо, испытывали к нему одновременно оба этих чувства. Но Бернард всегда знал, что, если люди остаются рядом с ним несмотря ни на что, значит, они всё же больше любят, чем ненавидят.

Да, Бернард Мортем был необыкновенно удивительным человеком. Но, к сожалению, он этого не знал… Догадывался. И ему много раз про всё это говорили. Но сам он этого всего не знал; не понимал. Так же, как и не понимал: почему он до сих пор жив? После всего, что он сделал, – как ему удалось избежать смерти и вечного ада?

Поэтому-то он был страшно удивлён, когда, только придя в сознание, увидел перед собой Геллу. Он не увидел в её взгляде ничего, кроме глубокого разочарования. Как только женщина поняла, что её ребёнок пришёл в себя, она поднялась с корточек и отошла назад на пару шагов. Сложив руки на груди, Гелла Мортем склонила голову на бок, ещё раз внимательно изучая лицо своего сына. Ей показалось, что в нём что-то неуловимо изменилось, но сколько она ни всматривалась, Гелла не могла понять, что именно.

Бернард тоже не сводил с неё глаз. Он вообще редко с ней виделся, пока рос, но лицо своей матери никто и никогда не забывает. И сейчас Мортем смотрел на неё, как смотрел всегда: не веря своим глазам. Только раньше, в детстве, он радовался каждому её появлению, хоть Гелла всегда и была холодна с ним и отстранённа. Теперь же ни о какой радости и речи не шло. Ничего, кроме презрения, не отозвалось в его сердце на эту женщину.

– Ну? И зачем ты здесь? – спустя пару минут молчания спросил Бернард.

– Пришла посмотреть на своего единственного ребёнка, разумеется, – пожала плечами Гелла. – Жаль только, что при таких обстоятельствах.

Она обвела взглядом решётки, закрывающие Мортема от неё. Она сама их воздвигла посреди комнаты – от стены до стены, – как только её сына принесли на этот чердак. Бернард проследил за её взглядом.

– Они подпалят мою плоть, если я дотронусь, да? – быстро сообразил он. Гелла медленно кивнула. Бернард не удивился. Он помнил фокусы своей матушки и знал, на что она всегда была способна. Конечно, он никогда не думал, что она применит эти штуки против него, но и уверенным в обратном тоже никогда не был.

Бернард сел на полу, поджал ноги в коленях и откинулся спиной на какой-то ящик.

– Где Уайт?

– О, не беспокойся, она со своим братом. Уж кому-кому, а ей точно ничего не грозит… – лучезарно улыбнулась женщина. Хотя в её выражении лица чётко читалось пугающее безумие демона. – Чего не скажешь о тебе, дорогой.

– Уж лучше погибнуть, чем остаться с Каном наедине, – фыркнул Мортем.

Гелла покачала головой и цокнула языком.

Она приблизилась к решёткам, заглядывая прямо в глаза молодого мужчины. С годами её злость на него никуда не делась, а только крепла у неё внутри.

– Ты – моё самое большое разочарование в жизни… – прошептала женщина, вкладывая в свои слова всё презрение, на какое только была способна.

– Не смотря на это, ты за эти столетия не постарела ни на день. Так что, тебе грех жаловаться, – отмахнулся Бернард. – Просто отпусти меня. И я надеюсь, мы больше не встретимся.

Гелла внимательно всмотрелась в лицо своего сына. Она помнила – очень хорошо помнила, – в каких муках он появился на свет. Она также ни на секунду не забывала, какие душевные терзания ей пришлось перенести, когда отец Бернарда забрал его. Буквально отнял мальчика из её рук. Для Геллы этот малыш, конечно, изначально был только средством достижения цели. Средством на пути к бессмертию, власти, богатству и вечной молодости. Но потом, когда Бернард подрос, стал более опытен в магическом искусстве, Гелла стала возлагать на его большие надежды. Он буквально был единственным, чем она могла гордиться в этой жизни. А потом он подвёл её…

– Отпустить? – хмыкнула она. – Если я отпущу тебя, твой отец обойдётся со мной очень жестоко… Даже ради тебя я не подставлю себя под такой удар.

– Даже ради меня? Боги, говоришь так, будто я что-то для тебя значу, – хохотнул Мортем. Гелла промолчала, потупив взгляд. – Серьёзно, выпусти меня. Мне нужно забрать Уайт и убираться отсюда подальше.

– За Деметрию можешь не переживать, никто здесь не причинит ей ни малейшего вреда. Переживай лучше за себя… Твоего отца уже вызвали.

Сложно передать выражение лица Бернарда после этих слов. Это был не просто испуг, это была не просто паника. Он с трудом сдержал крик ужаса после этой реплики. Мортем знал, что с ним будет. На секунду он даже впал в бешенство от такой перспективы, но потом эмоции сменились на какой-то животный страх… Даже не так: скорее страх загнанного животного. И он хотел бы дать отпор, но знал, что ни при каких обстоятельствах не сможет ответить тем же ударом на удар отца. И это бессилие тоже читалось в его глазах. Но было в его взгляде кое-что ещё, едва заметное, еле искрящееся. Это была надежда. Надежда, что Гелла не солгала, и Деми, действительно, будет цела. И в то же время понимание того, что, чем целее Уайт в этом помещении, чем дольше она здесь находится, тем неминуемее катастрофа для всего человечества…

Когда Гелла уходила, Бернард поймал себя на мысли, что, сколько бы они ни бегали, все звёзды, все дороги и все решения так или иначе всё равно привели бы их с Уайт сюда: в этот дом, к этим людям и демонам, к этой развилке.

Он хорошо помнил, с каким трудом ему в своё время далось решение отказаться от корней, от своей семьи; от всего, что он так хорошо знал. И часть Мортема всегда понимала, что он тащит Деми куда подальше от этих людей не только в своих личных целях, но и потому, что он хотел оградить её от принятия этого решения. Потому что он прекрасно знал, как это тяжело и даже больно. Он всеми силами берёг её, оставлял на расстоянии от Кана, хорошо осознавая, что она его за это возненавидит. Но Мортем верил, что ей так будет легче. Пусть лучше она ненавидит его, чем чувствует, как разрывается её сердце. В который раз…

Все люди совершают неправильные поступки, чтобы защитить тех, кто им дорог. Вот и Бернард препятствовал встрече брата и сестры. Но теперь, сидя на пыльном чердаке за решёткой, он понимал, что нельзя остановить неминуемое. И если Деми суждено снова остаться с разбитым сердцем, то – сколько её не береги, сколько не защищай – это всё равно произойдёт. И даже он – Бернард Мортем – здесь бессилен.

Но он старался. Правда, старался уберечь её от боли. Он мысленно усмехнулся себе: «Это, кстати, в планы не входило». И он снова подумал о том странном мгновении, когда их с Уайт взгляды впервые встретились. Когда его цель обрести покой оказалась почему-то неважной. Важным было только, чтобы Деметрия была в безопасности.

Как будто, обретя её в своей жизни, Мортем обрёл ещё что-то. Что-то, что он не понимал, но знал, что это почему-то бесценно.

В следующее мгновение он подумал о том, что, как бы тяжело ему тогда ни пришлось, он принял всё-таки правильное решение, покинув свою семью.

В конце концов, он выбрал женщину, которая, пусть и на короткий миг его бессмертной жизни, позволила ему почувствовать себя настоящим, живым, любимым. Вся та боль, неуверенность, смятение стоили того, чтобы провести рядом с Элеонор пару незабываемых лет.

И чуть прикрыв глаза, Мортем снова увидел её. Как будто она никуда не уходила. Элеонор смотрела на него с сожалением, но на губах её играла лёгкая спокойная улыбка, как будто она хотела успокоить своего любимого.

Бернард постарался представить их разговор, постарался догадаться, что бы она сказала ему сейчас. И женщина вдруг заговорила своим мягким, окутывающим лаской голосом:

– Бежать больше некуда… Бернард, пожалуйста, не пытайся сбежать. Возможно, это наш шанс снова соединиться в вечности.

Мортем только подумал о том, что, как бы он ни хотел снова встретиться с Элеонорой, ему всё равно необходимо позаботиться ещё и о Деметрии.

– Верно. Ты обещал её родителям это, – вздохнула женщина в его фантазии. – Но, я боюсь, для спасения уже поздно. По крайней мере, её спасение уже не зависит от тебя. Ты сделал всё, что мог. И возможно, даже больше.

Мужчина понимал, что, если сейчас примет свою судьбу, то вряд ли воссоединиться с Элеонорой. Он не получил ещё прощения, не может рассчитывать на вечный покой. А потому, после смерти его ждёт ад, а не счастье с любовью всей его жизни.

– Я думаю, что ты сделал достаточно, чтобы заслужить покой. И боги это знают.

А может, оно и так? Может, он уже добился своей цели? Может, нет причин противиться судьбе? Как знать… Возможно, после того, как его отец расправится с ним – Бернардом Мортемом, – высшие существа пощадят его, помня, как много демонов он уничтожил…

Глава XXXI. Не общий сбор

Эгиль и Изольда спорили всю дорогу по пути обратно в пентхаус. Лейденшфт настаивала, что необходимо срочно отправляться в Англию, что она абсолютно уверена, что Мортем и Деми в Лондоне. Эгиль же предлагал для начала узнать, где именно находятся их друзья, составить план действий и собрать «оперативную группу», чтобы иметь кого-то, кто смог бы прикрыть им спину.

– Это займёт не один день! – крикнула Иза. В этот момент звоночек в лифте дал понять, что они вернулись домой. Тут же к дверям лифта подскочил Генри. Он был весь взвинченный, рассерженный и нервный.

– Что там случилось, чёрт возьми?! – с ходу завопил он, но немедленно заметил, что домой вернулось вдвое меньше людей, чем уходило. – А где?..

Иза и младший Мортем вышли из лифта, на ходу скинули верхнюю одежду и автоматически вместе направились к бару. Механическими движениями Изольда достала бокалы, в это же время Эгиль открыл бутылку и сразу плеснул в них бурбон, быстро подхватил их и передал один в руки женщины. Одновременно они до дна осушили бокалы. Ребята выдохнули.

– Кан забрал их, – ответил Эгиль на вопросительный взгляд своего отца. Генри рукой нащупал спинку дивана и сжал её.

– Нам нужно в Англию, – хриплым голосом проговорила Иза и немедленно удалилась. Эгиль убрал бокал и устало потёр глаза.

– Как это произошло? – с недоумением спросил Генри. Он побледнел и выглядел так, словно самое страшное в его жизни, самый ужасный ночной кошмар осуществился.

Пока Эгиль пересказывал отцу всё то, что ему сообщила Изольда, женщина вернулась в комнату, расстелила на кофейном столике карту, сжала в левой руке наручные часы Мортема, а другую руку выставила ладонью вниз над картой и начала водить ею над изображением Европы.

– Англия… Определённо, Англия, – заключила она, почувствовав жжение на ладони. Она убрала карту и расстелила другую – изображение одной страны. Иза продолжила свои магические манипуляции. Несколько минут она водила ладонью над Великобританией, но чувствовала только слабое тёплое дуновение воздуха на всей поверхности. Нигде не было холода или жара. Везде всё одинаково.

– Кровная печать? – предположил Эгиль.

– Конечно, кровная печать, – нервно огрызнулась Лейденшафт. Женщина откинулась на спинку кресла и закрыла лицо руками. Ей потребовалось собрать все свои силы, чтобы не расплакаться. Мужчины как будто почувствовали это, поэтому Эгиль снова протянул ей выпивку, а Генри попытался утешить её словами:

– С Деми они ничего не сделают, а она ни за что не позволит им причинить Бернарду вред. Если Кан кого и послушает, то только её.

– Почему ты так уверен, что она не позволит ему навредить? – уставился на отца Эгиль. – Если она снова прислушается к разуму, а Кандеон и будет к нему взывать, то Деми снова может разозлиться, как она вчера и сказала.

– Вы, дети, удивляете меня своей способностью слушать только то, что хотите слышать, – пожал плечами Генри и снисходительно улыбнулся сыну. – Как она вчера и сказала: она сделает, что угодно, чтобы оградить Берна от боли.

– Их нужно вытаскивать, – сказала Изольда, дрожащими руками снова проведя над картой. Она будто и не слышала сейчас короткий диалог двух мужчин.

– Знать бы ещё: откуда… – задумчиво проговорил Эгиль, обращая своё внимание на карту Великобритании. – Может, здесь? – он показал пальцем на точку «Хайгейт» на карте. В этой деревне близ Лондона когда-то был дом семьи Девидсон.

– Слишком просто, – помотал головой Генри. – Кандеон не глупец, чтобы затащить их в дом, где ребят стали бы искать в первую очередь.

– Или он гений, который решил, что мы так подумаем, поэтому здесь искать не станем, – пожал плечами Эгиль. И после этих слов все снова уставились в точку на карте, размышляя, какова вероятность, что Берн и Деми находятся там.

Перенести их туда было одновременно и глупо, и гениально. Но у Мортемов и Изольды не было права на ошибку, им нужно было срочно выбрать только одно место, чтобы предпринять попытку вытащить своих друзей. И каждый в гостиной Бернарда сейчас думал: насколько вероятно, что всё гениальное – просто?.. И думал ли так Кан, когда выбирал своё укрытие?

– Или здесь? – задумчиво произнёс Генри, указывая на карте в точку «Ричмонд». Там был особняк Геллы, который возвели ещё в Викторианскую эпоху, а ведьма выкупила его столетие назад за баснословную сумму.

– Возможно, – пожала плечами Иза. Сейчас она выглядела какой-то отрешённой. Как будто даже незаинтересованной. Женщина прикрыла глаза, глубоко вдохнула, чтобы сосредоточиться, и продолжила мысль: – Наверное, Кандеон не захотел бы приводить сестру в дом, где никто не жил почти двадцать лет… Наверняка, он захотел впечатлить её величием дома Геллы.

– Отлично. У нас две предполагаемые точки. И ни одного права на ошибку. Нас трое, и двое сильнейших магов как раз нуждаются в нашей помощи.... – Эгиль был крайне взволнован тем, что они могут ошибиться в выборе, из-за чего последствия будут просто немыслимыми. В лучшем случае, Деми и Бернард останутся живы, но девушка примет сторону своего брата, просто потому что всем нужна семья, а Уайт так быстро потеряла всех, кроме Кандеона… В худшем случае, Мортем погибнет, а Деметрия всё равно останется на стороне Кана и всех влиятельнейших демонов, что сумели обосноваться под солнцем. А с такой силой, какой владеет Деми, демонам ничего не будет стоить, чтобы вызволить из Преисподней всех остальных своих товарищей…

И тогда на земле начнётся ад. А их, противостоящих здесь и сейчас, – как Эгиль заметил вслух – только трое, чтобы всё это предотвратить.

– Я предлагаю разделиться, – устало произнесла Изольда. Лейденшафт прекрасно понимала, что это далеко не лучший вариант, и кому-то придётся идти в логово демонов в одиночку. Вряд ли этот представитель их небольшой команды выживет, если его схватят противники…

– Тогда я пойду один, – смиренно кивнул Генри. – Вы молоды, у вас вся жизнь…

– Папа, нет, – отрезал Эгиль, и выглядел при этом так, что даже Бернард, наверное, не посмел бы сейчас с ним спорить.

– К тому же, я явно прожила побольше… – грустно улыбнулась Иза. – Одна пойду я.

– Никто не пойдёт один, – резко перебил её Эгиль. Изольда и Мортем-старший с недоумением посмотрели на молодого человека. – Если Деметрия Уайт появилась в моей жизни не просто так, то она уже успела привести меня к одному важному выводу: когда ты не знаешь, куда идёшь, проще идти с друзьями; они дают понять, что ты идёшь в неизвестность не один, – улыбнулся младший Мортем, и на задворках его сознания очень кстати всплыло лицо Деми. – Есть ещё один человек, который не позволит Деми остаться с демонами, – младший Мортем достал из кармана мобильный и быстро набрал номер. Иза и Генри переглянулись. Эгиль отошёл в кухню, чтобы спокойно поговорить со своим «запасным» вариантом.

– Ты знаешь, кому он звонит? – тихо спросила Изольда.

– Догадываюсь… – безрадостно ответил Генри.

Минут через пять в гостиную вернулся Эгиль. Выглядел он не очень счастливым или довольным.

– Следующий рейс из Салема в Лондон сегодня ночью, значит, Джейсон будет там около двух часов дня завтра, – констатировал Эгиль.

– Я очень боюсь, что мы опоздаем… – Лейденшафт опустила голову, стараясь бороться с отчаянием. К сожалению, это получалось у неё не очень хорошо.

– Других вариантов нет, – заключил Генри и разблокровал свой смартфон, чтобы заказать билеты на ближайший рейс до Лондона.

Спустя час они собирали по дому Бернарда все наличные и все кредитные карты. А этого добра было предостаточно во всём пентхаусе. Только на первом этаже наличными они успели найти около трёх тысяч долларов, что в переводе на валюту Великобритании составляло почти четыре тысячи. Но с учётом даже одной поездки в метро в Лондоне (плюс еда, вода и жильё), этого могло просто не хватить.

В конце концов, когда они искали кредитные карты в кабинете Бернарда, у Эгиля настойчиво зазвонил телефон.

– Да?.. – ответил молодой человек, прижимая плечом телефон к уху, пока сам он перебирал бумаги в столе Берна. – Откуда?.. Постой, то есть уже можно отменять бронь?.. Отлично, встретимся на полпути. – Эгиль сияющими глазами посмотрел на отца и Изольду. – Выезжаем в сторону Салема.

– Объясни? – нахмурилась Лейденшафт.

– В доме мистера Митчелла нашлась ключ-карта от номера в Ланкастере около Гайд-парка, – радостно ответил младший Мортем. – Нужно встретиться с Джейсоном на полпути, он через час выезжает в сторону Нью-Йорка. В лучшем случае, через два часа мы будем в Лондоне. В худшем – через три с половиной.

Глава XXXII. Слишком запутанная правда

Деметрия проснулась в роскошной спальне, стиль которой, скорее всего, относился к арт-деко, выполненном в приятных пастельных тонах с оттенками жёлтого и коричневого. Окно было закрыто тяжёлыми шторами, поэтому Деми не могла понять, какое время суток на дворе.

Девушка села на огромной кровати и встряхнула головой, чтобы припомнить, где она и как здесь оказалась. И когда она вспомнила, Уайт тут же вскочила на ноги. Дверь оказалась заперта, и она стала барабанить по ней со всей силы. Деми кричала, пинала дверь, колотила по ней руками, звала Бернарда, но не было никакого отклика. Спустя, наверное, полчаса, девушка плача сползла вниз по стене.

– Кан… – тихо позвала она брата. За дверью тут же послышались быстрые шаги, потом скрежет ключа в замочной скважине, и вот на пороге оказался он. Молодой человек присел на корточки перед Уайт, легко улыбнулся и большим пальцем вытер со щёк девушки слёзы.

– Теперь всё будет хорошо, – успокаивающим тоном произнёс Кандеон.

Дверь была незакрыта, поэтому Деметрия слышала где-то там туда-сюда тяжёлые шаги. Она слышала взволнованный шёпот, но не улавливала слов, чтобы понимать, о чём идёт речь, и что там всех всполошило.

Кандеон обнял её за плечи так по-родственному, так тепло, как будто исполнилась мечта его жизни. Сначала он приобнял Деми аккуратно, нежно, а когда понял, что сестра не отталкивает его, он сжал её в объятиях так сильно, как только мог, чтобы она при этом не почувствовала боли.

Это было странное чувство. На долю секунды Уайт онемела от шока и чуть не задохнулась от нахлынувших на неё эмоций, а затем – внезапно для самой себя, – она охватила Кана руками, прижалась к нему и разрыдалась, как ребёнок. Девушка почувствовала себя защищённой. В голове пульсировала мысль, что её предупреждали; что Кану нельзя доверять; что это демон. Но сердце… Сердце прыгало от радости, что она нашла семью. Что брат – вот он здесь, осязаемый, оберегающий и любящий. Сколько бы нотаций и предупреждений не проскальзывали сейчас в памяти, Уайт просто по-детски радовалась своей семье. И эта радость, проясняющаяся через слёзы, нашла себе выход в утешительных объятиях Кана.

Она всё никак не могла унять рыдания, поэтому Кандеон стал укачивать её в своих руках и тихо напевать:

– Спи, мой цветочек, моя малютка-дочка. Спи-засыпай, глазки крепко закрывай. Фиалки, розы и ромашки – все заснули под песнь пташки. И ты спи, цветочек мой, глазки милые закрой…

И чем дальше Кан нашёптывал ей колыбельную, тем больше она успокаивалась. И когда он закончил второй круг, Деми уже не плакала.

– Мама пела тебе эту песню перед сном, – тихо проговорил брат, продолжая укачивать девушку в своих руках.