Absoluta. Совесть и принципы

Бернард плеснул себе виски и отошёл к камину. Залпом осушив стакан, он провёл холодной ладонью по лицу, надеясь, привести себя в чувство.

Деми стояла у противоположной стены, рассказывая Эгилю, что произошло, пока они гуляли. Она выглядела усталой и даже разочарованной. И когда Мортем оглянулся на неё, у него в груди что-то сжалось… «Не иначе как чувство вины…» – подумал он про себя.

Где-то внутри Уайт снова звучал тонкий голосок, твердивший, что сначала нужно разобраться во всём, посмотреть под другим углом, выслушать все точки зрения… Но также здравый смысл подсказывал Деми, что Бернард – демон, он опасен, он может сделать больно. И её глаза точно не обманывали, когда она видела, как Мортем ударил старика; а её уши точно слышали, как он оскорбил Изольду. И как бы ни пищал голосок внутри, рассудок был громче и яснее.

Когда Деметрия закончила свой рассказ, голос подал Генри, который всё это время внимательно её слушал, сидя в своём кресле.

– Он очень долго подавлял в себе свою… тёмную сторону, – мужчина быстро взглянул на Бернарда, и снова обратился к девушке. – Это всплеск был только вопросом времени. Но, я полагаю, что он снова сможет держать это под контролем.

Берн зло хмыкнул и налил себе ещё выпить.

– Сколько времени тебе потребуется, чтобы угомонить свою демонскую натуру? – скрестив руки на груди, спросила девушка, переведя взгляд на Мортема. Тот молчал, не поднимая взгляд на неё.

– Возможно, пока ты приводишь свои… нервы в порядок, тебе стоит пожить в отеле? – неуверенно спросил Генри.

– Шутишь? – подал голос Эгиль. Он хмурился и смотрел на отца так, будто впервые видит. Деметрия и старший Мортем посмотрели на него с удивлением. – Поверить не могу, что это говоришь ты, – Эгиль с укором посмотрел на Генри. – Я считаю, что это не его вина…

– О чём ты? – с недоумением спросил Генри. Деми поймала себя на мысли, что, вероятно, это первое общение между отцом и сыном за последние пару-тройку недель.

– Что, если это постороннее влияние? – серьёзно спросил Эгиль. Он смотрел на отца выжидающе, прекрасно понимая, что тот знает, к чему ведёт юноша.

– Ты жалок… – усмехнулся Бернард, не отворачиваясь от огня. Все посмотрели на него. – Всегда был жалким.

– Он, вообще-то, единственный сейчас на твоей стороне, – вмешалась Деми, но Мортем пропустил её слова мимо ушей.

– Эта твоя любовь ко мне и слепая вера всегда были неуместны, – зло хохотнул Бернард. – Особенно после того, что я сделал с твоей матерью…

Эгиль резко изменился в лице. Чуть ранее он был спокоен. Но теперь его лицо исказила гримаса ярости, желваки напряглись так, что ими, наверное, можно было стекло резать. Ноздри раздулись, хотя юноша, казалось, вообще перестал дышать. Не прошло и пары секунд, как Эгиль, бросив в спину Бернарда свой стакан виски, удалился прочь.

Стакан попал в камин. Пламя ярко вспыхнуло, и Берн отвернулся от него, защищая глаза. Подняв голову, она наткнулся на осуждающий взгляд Деми.

– Да что с тобой не так?.. – прошипела она и пошла за Эгилем.

Младший Мортем сидел на полу своей комнаты, прислонившись спиной на ножку кровати. Уайт осторожно прошла и села рядом с ним. Эгиль с трудом сдерживал слёзы.

– Позвонить Джейсону? – тихо спросила она. Ещё внизу, после слов Берна, в голове Деми пазл сложился в стройную картинку. Она поняла, почему Эгиль был так груб с ней, почему он был так высокомерен с Изольдой, и почему он так быстро привязался к единственному парню в своём окружении, который был к нему добр.

– Нет, – хрипло ответил Эгиль.

Они сидели какое-то время. Но, наконец, Деми решилась спросить:

– Что он имел в виду, когда сказал про твою маму?..

Юноша вздохнул, немного наклонился через ноги девушки, открыл дверцу прикроватной тумбочки и достал оттуда бутылку вина и один стакан. Он молча плеснул в него выпивку, передал Деми, а сам глотнул из горла.

– Мне было шестнадцать, когда у нас на пороге появился Бернард, – начал Эгиль свой рассказ, безучастно глядя на дверь спальни. – Отец принял его, потому что все знали, что он отказался от своей природной сущности. И, честно говоря, у него отлично получалось держать всё под контролем. Ни одного убийства, ни одного применения демонической силы за много лет… У нас не было причин ему не доверять.

Но мама… – у Эгиля дрогнул голос, стоило ему произнести это слово.

– Мама не верила, что демон может исправиться. Это недоверие переросло в манию. Отец много месяцев убеждал её, что Бернард не опасен. Но всё равно однажды ночью она сварила зелье… Самое сильное зелье из всех рецептов, что могла найти дома. Мама пошла в комнату Бернарда и попыталась его уничтожить. Он машинально отбросил склянку от себя, даже не целясь куда-то… И она отлетела в маму…

Голос юношы сел, и Эгиль закрыл лицо руками.

Глава XXIV. Худший день рождения

Деми затрясло. Она очень старалась унять это, обхватила себя за колени, но плечи мелко дрожали. Рассказ Эгиля будто прошёл сквозь её тело, и она ощутила его чувства от смерти матери так, как будто это произошло с её матерью. Как будто это ей приходится теперь сидеть плечом к плечу с убийцей самого родного человека. Как будто это Деми из последних сил должна защищать того, кто лишил её самого близкого и важного.

Девушка подняла взгляд на Эгиля и увидела, что по его лицу из-под прикрытых век струятся слёзы. Она поверить не могла, что сейчас ей представился настоящий Эгиль: не напыщенный, надменный, саркастичный и отстранённый парень, а простой сын, одинокий юноша, переживший худшее, что можно себе представить.

Она положила голову на его плечо и тоже позволила себе поплакать.

Спустя какое-то время слёзы высохли. И она дрожащим голосом спросила его:

– Как тебе удалось его простить?

Чтобы начать говорить, Эгилю пришлось несколько раз вдохнуть побольше воздуха, чтобы выровнять свой тон и не звучать жалким.

– Я любил его. И понимал, что это только роковая случайность. Он же не хотел, чтобы это случилось, понимаешь?

– Ты уверен? – с сомнением задала вопрос Деми, и тут же сама постыдилась своей мысли. Этот вопрос остался без ответа.

В свою комнату она вернулась уже поздно ночью. Для начала она убедилась, что Эгиль пришёл в стабильное эмоциональное состояние. По коридору она шла тихо и аккуратно, прислушиваясь к происходящему в доме, но не было никаких посторонних звуков, поэтому она немного успокоилась и направилась спать.

Тихо закрыв за собой дверь и обернувшись, она всё-таки вскрикнула. На кресле около окна сидел Бернард. Стоило ей взвизгнуть, он тут же поднялся на ноги, выставил ладони вперед, как бы давая понять, что это всего лишь он, и никакой угрозы нет.

– С ума сошёл? – выдохнула девушка, приложив руку к груди, стараясь унять бешеный стук сердца. – Так и поседеть можно.

– Как Эгиль? – надтреснутым голосом спросил парень. Деметрия опустила взгляд, ей не хотелось видеть Бернарда, и уж тем более говорить с ним об Эгиле. – Он тебе рассказал?.. – голос Берна тут же осип. Не поднимая глаз, девушка коротко кивнула. – Я сказал то, что не должен был.

– Когда именно? – грубо отозвалась Деми, отходя от двери.

– Я весь вечер вёл себя так, как не должен был. Но этого больше не повторится.

Уайт нашла в себе смелость посмотреть ему в глаза. На языке вертелось что-то вроде «Сомнительное утверждение», но внутри что-то останавливало её от того, чтобы это произнести вслух.

Он выгнал Изольду. Он оскорбил и ударил по больному Эгиля. Он буквально ударил Генри. Он вышел из себя при ней самой. И при всём этом Бернард выглядел не собой. Это была его худшая, ужасающая и пугающая ипостась. И здравый смысл твердил Деми, что внизу мистер Мортем был совершенно прав: Бернарду нужно уйти от них. Хотя бы на время.

– Этого больше не повторится, – настойчиво повторил парень, делая шаг вперед навстречу к Деметрии. Он впился взглядом в её лицо. Там, на задворках его сознания, где-то очень глубоко мерцало что-то очень важное и светлое. И Уайт знала, что она одним своим словом может это погасить. Поэтому она продолжала молчать.

Бернард сделал ещё один шаг к ней, не отводя глаз. Как будто в её лице он цеплялся за что-то, что держит его наплаву, благодаря чему он может себя контролировать.

И тогда Деми увидела в нём саму себя, когда каждый раз доверялась ему. Она смотрела на него так же, когда он звал её на ужине в День Благодарения и потом на холодной улице Нью-Йорка. Его глаза тогда точно так же возвращали её к реальности, как она сейчас возвращает в реальность его мечущуюся душу.

– Ты мне веришь? – с надеждой в голосе спросил Бернард. И в следующий миг в его глазах что-то зло сверкнуло, но тут же исчезло. Этот короткий блеск заставил девушку как будто очнуться от гипноза. Она поморгала.

Перед ней стоял всё тот же Мортем. Он всё так же просил её верить ему. Но она почему-то не нашла в себе сил на это, поэтому сказала:

– Я бы очень хотела. Но, по правде сказать, твоё поведение и мой здравый смысл вынуждают меня создать дистацию.

Бернард отступил на шаг с таким видом, словно Деми влепила ему пощёчину. Он смотрел на неё и никак не мог поверить, что она – именно она – сказала это. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее, после чего он стремительно вышел из её комнаты.

Следующие несколько минут Деми слышала, что где-то в доме он, не сдерживая гнев и обиду, собирает свои вещи.

Следующий день прошёл в угнетающей тишине. Генри снова не разговаривал с Эгилем, а тот, в свою очередь, вообще ни с кем не говорил. С отцом – потому что тот предложил Бернарду съехать; а с Деми потому, что не мог поверить, что она не нашла в себе сил дать Берну хоть немного надежды на принятие и прощение.

Когда Эгиль пришёл ночью к Берну, тот быстро забрал свои вещи и, не став слушать увещевания юноши, покинул дом. Младший Мортем старался убедить его, что, если Бернард останется один, всякое может произойти, пока они не разобрались в причинах его вспышках ярости. Но никто его не слушал…

Он полдня звонил Мортему, но тот не брал трубку. От этого Эгилю было совсем тяжело. Чего он себе только не представлял… К счастью, после обеда Берн перезвонил и доложил, что у него всё в порядке. Они даже условились кое о чём. После чего Эгиль немного успокоился и отправился в библиотеку искать ответы на свои вопросы.

На ужин юноша не пришёл, поэтому Уайт понесла ему еду в библиотеку.

Она застала его очень уставшим. Эгиль перелистывал какую-то огромную книгу, которой явно было много лет: страницы были не то что жёлтыми, а почти коричневыми. Он так осторожно касался пальцами листов, потому что сам понимал, что они могут вот-вот рассыпаться в пыль.

Поставив тарелку на стол, Деми села перед Эгилем. Он же сделал вид, что не заметил её. Это задело девушку, но вида она не подала.

Уайт заметила блокнот по правую руку от юноши. Повернув записи к себе, она прочитала:

«Данталиан??? Флаврос??? Вельзевул? Дурманящее пойло?

К кому обратился Кан?

Де Вилланова?»

– И в чём ты пытаешься обвинить моего брата? – тихо, но с явным возмущением в голосе, спросила Деми.

– Мне не нужно его ни в чём обвинять, он и сам с этим справляется неплохо, – буркнул Эгиль, не отрываясь от книги. Потом он замолчал, но чувствовал на себе испытующий взгляд девушки. Юноша понимал, что она не уйдёт, пока не получит ответ. – Как я и говорил, я уверен, что Берн не несёт ответственность за свои поступки в данный момент времени.

– Значит, Кандеон виноват в этом? – вспылила Уайт.

– Полагаю, кто-то взял под контроль сознание Бернарда, – спокойно отозвался Эгиль. – И да, ставлю свою жизнь на то, что без твоего братца здесь не обошлось.

Деметрия с трудом сдержалась от грубых выражений. Глубоко вздохнув, она отодвинула от себя записи Эгиля. Девушка подождала какой-нибудь реакции ещё пару минут, но юноша не отрывался от чтения. Деми поднялась на ноги, поправила кофту и сказала:

– Поешь, пожалуйста.

Уходя, она притормозила у дверей, что-то прокручивая в голове. Потом обернулась и сказала:

– Насколько я знаю, нет никого сильнее и опытнее Данталиана в том, чтобы заставить человека совершать плохие поступки… Почему ты его вычеркнул?

– Данталиан был изгнан ещё во времена Фауста, с тех пор никто о нём ничего не слышал.

– Со времён Фауста не было и самого Фауста… Но, как видишь… – Деметрия пожала плечами. Эгиль обернулся на неё и внимательно посмотрел ей в глаза. Казалось, что-то в её словах заставило его задуматься.

Огонёк воодушевления в глазах юноши погас так же быстро, как и появился.

– Невозможно, – младший Мортем снова отвернулся к книге. – Для вызова Данталиана из небытия требуются колоссальные усилия. Вряд ли у кого-то могла появиться возможность попасть в параллельный мир без приглашения жителей того мира.

– Уверена, если бы Бернарду требовалось туда попасть, он бы нашёл лазейку, – заметила Деми, хотя и не очень поняла, что под параллельным миром подразумевает Эгиль.

Утром с головы Уайт резко стащили одеяло. В комнате было очень светло, поэтому она не сразу смогла открыть глаза. Потерев лицо, девушка, щурясь, смогла разглядеть перед собой улыбающуюся Изольду.

– С Днём Рождения! – весело прокричала женщина и бросилась на Деми с объятиями.

– Как же я тебе рада… – шепнула Уайт, зарывшись носом в волосы Лейденшафт.

– Ни за что бы не пропустила этот день, – улыбнулась Иза, на секунду чуть крепче обняв девушку, а затем сразу разомкнув объятия. Женщина поставила на колени имениннице поднос с праздничным завтраком, состоящим из свежих ванильных круассанов, крепкого кофе и фруктового салата.

– Мне жаль, что тебе пришлось уехать из-за него… – говоря это, Деми опустила глаза, будто ей было стыдно, что она не смогла помешать Мортему выгнать Изольду.

– О чём это ты? – удивлённо спросила Из. Посмотрев на женщину, Уайт убедилась, что та, действительно, не понимает, что девушка имеет в виду.

«Ты не понимаешь, что происходит, зато скора на обвинения», – прозвучали в голове Деми слова Мортема. Уайт нервно сглотнула.

«Неужели я поторопилась с выводами?..» Деметрия не готова была признать, что Бернард никого не выгонял, а вот она заставила его уйти. Радость от встречи с Изой сменилась чувством вины и стыда за поспешные решения.

Изольда не дождавшись ответа, начала говорить сама:

– Я уехала в Лондон, потому что Генри сообщили, что там происходит какая-то чертовщина… Кстати, на самом деле, это что-то странное, – задумчиво произнесла женщина. – Я уехала узнать подробности.

– Но я слышала вашу ссору с Бернардом и Генри той ночью…

Лейденшафт вздохнула. Ей не хотелось говорить об этом, но, понимая, что Деми неправильно расценила ситуацию, ей пришлось расставить всё по местам.

– Да, ругались, – призналась Иза. – Несколько вечеров подряд в городе происходило что-то. Находили трупы. Находили девушек, над которыми кто-то надругался. Обычно, когда подобное происходит много раз за короткое время, в этом замешаны демоны. И мы ездили узнать детали… – было видно, что женщине неприятно всё это говорить. На самом деле, было бы легче, если у Деми сегодня не был день рождения. Изольда искренне верила, что нельзя начинать праздники с таких рассказов. – Так вот… На месте Бернард вышел из себя по непонятным причинам и напал на полицейского. Нам пришлось увезти его домой. Я пыталась предложить помощь, замять дело с копом… Мортем не оценил мою идею и разозлился ещё больше. Через какое-то время он пришёл в себя, не понимая, что происходит… Мы поговорили немного, и тогда Генри позвонили с новостями из Лондона. Не разобравшись здесь, мне пришлось уехать. Но никто в этом не виноват, Деми.

Уайт откинулась на подушки и закрыла голову одеялом, сгорая от стыда. Она чувствовала, что вот-вот закричит от бессилия. Девушка прижала одеяло к лицу всеми силами, чтобы её крик не был таким оглушительным.

Прокричавшись, она почувствовала мягкую руку на своих волосах.

– Если тебе интересно, я думаю, что Эгиль прав, – тихо проговорила Изольда. От этих слов Деми снова захотелось кричать. – Идём, я покажу тебе кое-что.

Лейденшафт убрала поднос на тумбочку и потянула Деметрию за руку.

Внизу Деми ждал удивительный сюрприз. Весь холл и гостиная были уставлены цветами, под потолком медленно плавали воздушные шары, а на стенах были расклеены фотографии, которых девушка прежде не видела… На них были запечатлены их тренировки с Изольдой, её занятия по зельям с Генри и Бернардом. На некоторых снимках она была одна – либо погрузившаяся в чтение, либо просто сидящая в пентхаусе Бернарда на диване с задумчивым видом. Было много фото с Рождества. И ещё одна, особенно удивившая девушку… Фото из комнаты тренировок со Дня Благодарения, где она, Иза и Бернард просто сидят на матах и пьют пиво… Деми не знала, кто сумел сделать эту фотографию, но сейчас была бесконечно благодарна этому человеку.

Уайт вопросительно посмотрела на Изольду. Женщина же прочитала в этом взгляде не только вопрос, но и искренний восторг. Лейденшафт улыбнулась:

– Бернард.

– Он приходил ночью, чтобы подготовить это всё для тебя, – сказал Эгиль, показавшийся из столовой. Он подошёл к девушке и вручил ей небольшую коробочку.

– Спасибо, – на секунду она растерялась. Приняв подарок, Уайт уточнила: – Он здесь?

– Нет, ушёл, как только закончил, – тихо сказал юноша. По его голосу было понятно, что ему это совсем не нравится. – Он помнит, что ты чувствуешь, находясь рядом с ним.

Деми осмотрела комнату, и в её глазах блеснули слёзы. Ища поддержки, она посмотрела на Изу. Та сочувственно ей улыбнулась и погладила девушку по плечу, как вдруг у неё зазвонил телефон.

Боковым зрением Деметрия увидела, что на экране телефона высветилось имя Бернарда.

– Я думаю, ты можешь прийти, – именно так Иза ответила на звонок.

Уайт стояла очень близко к женщине, поэтому услышала хриплый, надломленный голос Мортема в трубке:

– Кажется, я убил человека…

Глава XXV. Что такое с Мортемом?

Никто из них не заметил пробирающего до костей холодного ветра. Они бежали так быстро, что, завернув в нужный переулок, и вовсе расстегнули куртки и пальто.

На свежем белом снеге растеклись кровавые пятна. Бернард сидел у стены, держась за свою шею в попытке остановить кровотечение. Пустыми глазами он смотрел на тело мужчины, лежащее у замёрзшей лужи. Мортема трясло. Изольда подскочила к нему, села перед ним на корточки и начала осматривать рану. Молодой человек никак на неё не реагировал, как будто даже не заметил, что они, наконец, прибежали к нему.

Генри и Эгиль перекрыли небольшой квадрат заговорёнными ракушками, чтобы смертные не пришли сюда раньше времени и не подняли шум.

Деметрия же кинулась к мужчине, под телом которого разливалась красная лужа. Он получил удар в печень. Девушка положила пальцы ему на шею…

– Ещё живой, – крикнула она, повернувшись к Изе, но взглядом встретилась с Мортемом.

Стоило ей посмотреть на него, как он очнулся. В пустых глазах появилось чувство облегчения. Берн смотрел на неё с неподдельным чувством вины, смешанным с глубокой благодарностью. Наверное, он был уверен, что Деми не придёт ему на помощь после всего… И теперь, видя её перед собой, он был даже счастлив в некотором смысле. Как будто он что-то понял.

Уайт же одеревенела от этого зрительного контакта. Она понимала, что ей нужно помочь человеку, но никак не смогла повернуться к нему. Внутри бурлили разные эмоции: от всепоглощающего гнева до безумной радости, что Бернард не убил невинного.

– Эгиль, Деми, отправляйтесь домой, ему нужна помощь, – скомандовал Генри, присаживаясь около Изы, чтобы помочь ей с Бернардом.

Девушка не успела отвести взгляда от Мортема, как Эгиль положил одну руку на плечо раненому мужчине, а другой взял её за ладонь. Снова почувствовав что-то холодное на коже, она переместилась в дом Мортемов.

Они с Эгилем затащили пострадавшего в гостиную и положили на диван. Юноша ушёл на кухню. Деми слышала, как он ругается и чем-то гремит. Потом он вернулся с самым озлобленным выражением лица, какое она только видела…

– Исцеляющего зелья нет, – выпалил юноша и потёр лицо руками, стараясь привести самого себя в чувство.

– Нужно вызвать скорую, – отозвалась Уайт, держа полотенце на ране мужчины, чтобы остановить кровь.

– И как ты собираешься всё это объяснять?! – вспылил Эгиль. Он обошёл диван и внимательно посмотрел на ранение. – Может, прижечь? – тихо предложил он.

– С ума сошёл?! – крикнула девушка. – Мы не в Средневековье тут играем! Свари новое зелье!

– Это займёт несколько часов!

Деми с силой швырнула в сторону окровавленное полотенце и, поставив локти на свои колени, уткнулась лицом в ладони. Эгиль немедленно сменил её – взял чистое полотенце и прижал рану.

Наверное, впервые в жизни Уайт молилась. Еле сдерживая слёзы и истерику, она просила Богов помочь найти решение, помочь спасти невинного человека от преждевременной смерти. Молилась, чтобы у неё нашлись силы пережить это. Просила дать ей решимости и веры в лучшее, когда кажется, что хуже уже некуда. Молила их подарить ей хоть сколько-нибудь надежды, что она может справиться с этим. Умоляла дать ей возможность исправить непоправимое. Просила у них не забирать у неё первого невинного, которого она должна была защитить. «Пожалуйста… Пожалуйста…» – повторяла она в своих мыслях, как вдруг:

– Деми! – позвал её Эгиль. Она только успела поднять голову, как он схватил её за руки, глядя во все глаза и явно не веря увиденному.

Из её ладоней лился белый мягкий свет, чуть поддернутый лёгкой дымкой. И чем дольше Деметрия смотрела на эту благодать, тем сильнее струился этот свет.

Эгиль пришёл в чувство первый и рывком положил её ладони на рану мужчины. Деми продолжала просить о помощи, и, наконец, увидела, что рана потихоньку затягивается. По мере исцеления незнакомца она чувствовала, что силы её покидают, как будто это чудо истощает её. И в конце концов, туман в глазах превратился в темноту…

Когда Изольда, Бернард и Генри вернулись в дом, они увидели, как Эгиль усаживает Деметрию в кресло хозяина дома. Её тело было неестественно обмякшим, прямо как в тот раз, когда они только прибыли в Акюрейри… После зелья Генри она так же выглядела. Как тряпичная кукла.

После рассказа младшего Мортема о том, что произошло, Иза осмотрела рану мужчина: полностью она не затянулась, но выглядела прилично. Вердикт был простой – он выздоровеет, даже очень скоро.

– Представляете, что будет, если Кан заберёт её? – с ужасом шепнул Эгиль.

– Демоны станут неуязвимыми, – удрученно произнёс Бернард, тяжело опускаясь на кресло рядом с Деми.

В комнате воцарилась угнетающая тишина.

Уайт пришла в себя от резкого запаха спиртного. Эгиль водил перед её носом бокалом с бренди. Стоило ей только открыть глаза, как юноша всунул ей в руки этот бокал и заставил выпить. На её возмущение, что она ещё даже не ела сегодня, никто не отреагировал. Эгиль лишь ещё раз кивнул на напиток. Девушка выпила, силой подавив желание тут же выплюнуть это пойло.

В её кармане зазвонил телефон. Это был Джейсон. Эгиль взял всё под контроль, ответив за неё. Только почему-то он предпочёл скрыться в библиотеке на время разговора. Все проводили его подозрительным взглядом.

Борясь с головокружением, Деми спросила:

– Он выживет? – она кивнула на неизвестного мужчину.

– Ты исцелила преступника… – процедил сквозь зубы Бернард. Уайт с недоумением посмотрела на него, и Мортем рассказал, как столкнулся с этим человеком.

Бернард вышел из своего отеля, чтобы прийти к Генри и поздравить Деми с днём рождения, несмотря на её чувства. Он надеялся помириться и найти какое-то решение – всем вместе.

Заворачивая в тот самый переулок, Мортем испугался, что забыл подарок в номере. Он остановился и проверил карманы. Достав оттуда нужную коробочку, он удостоверился, что сам презент был на месте. И в этот момент к его горлу приставили нож.

Первую агрессивную реакцию мужчина сумел подавить. Он, не оборачиваясь, предложил преступнику деньги. Но нападавший явно оценил цену подарка, поэтому полоснул ножом по шее Мортема.

Очевидно, он не ожидал, что мужчина останется стоять на ногах.

Драка завязалась стремительно. Бернард мог бы ввести его в коматозное состояние одним ударом, но ничего не вышло. Преступник отбивался, и, более того, отвечал ему ударами не менее сильными.

Мортем скрутил руки нападавшего за спиной, и тогда нож упал на землю. Бернард признался, что разумная его часть просила его остановиться. Но он всё же поднял оружие и два раза ударил клинком в бок преступника.

Когда мужчина упал, первым порывом Мортема было – найти подарок. Коробочка лежала под снегом. Достав её, Берн убрал подарок в карман. И только потом он увидел кровь вокруг себя. А когда посмотрел на бесчувственное тело, из-под которого сочится кровь, он осел на землю и дрожащими руками набрал номер Лейденшафт.