Запасный вход

Поднявшись еще выше, разглядела «Пьяный лес», и местечко Тырново, и опушку, на которой когда-то прощалась с Лиёном, отправляя его спасать дядю Севу, и даже нашла поляну, и родную избу, которую плотно стерегут вековые ели.

Она поднималась, все выше и выше, дух захватило от такой красоты.

Озера, озера, озера, словно доисторическое огромное и прекрасное животное смотрело на нее своими разноцветными глазами. Голубая нива, желтая, изумрудная, золотистая, да сколько же их? Двадцать, тридцать? А это Ласковое озеро, была на нем однажды, дальше – Ореховое, Светлое и все они купают в своих чистых водах благодатное солнышко.

Улетучилась тревога, ведь куда ни глянь, простирались величественные леса. А лес для нее, дом родной.

Осень, красная, желтая, зеленая манит и дразнится, окутывает тайной, зовет в дубравы. Там отдохновенье для души, среди лесов, мягкой зелени полей и полноводных рек, совсем другое состояние, там безмятежность, там покой.

По истине, дитя природы, она так и не привыкла к городской суете.

Смертельная усталость от этого вечного напряжения. От этих видений. Постоянный контроль, над своими эмоциями, удерживать в своем поле ближний круг, зондировать внешний, и теперь этот постоянный страх потерять вновь обретенную дочь.

Однако, созерцание родной природы, этого материального мира, такого сказочного и такого хрупкого, успокаивало, вселяло надежду, что не очерствеют души людские и эта вечная борьба, когда то закончится победой светлых сил, над темными, и наступит благодать.

Потом пришло осознание, что это ее судьба, это ее миссия, она неразрывно связана с этой волшебной планетой, и она не имеет права прятаться в глуши, когда «погане» будут переворачивать мир с ног на голову. Так, что? Отдать на попрание врагам рода человеческого, этот рай земной? Нет. «Покой нам только снится». Значит, опять – бой?

– Но зачем мне это все показывают? Скопление нечисти в одном месте, и в таком количестве, говорит о том, что там что-то затевается.

Она вытянула руки и с головой «нырнула» в черную муть озера.

***

Внизу, на огромной площади, шумела, бряцала оружием и доспехами коричневая масса. Когда-то и они были людьми, теперь они назывались «погане» с налитыми кровью глазами и осатанелой ненавистью, к верхнему миру. Чувствовалось, что в этой неуправляемой толпе, идет брожение. Накручивая себя рычанием, хриплыми возгласами, они готовы к мятежу – стихийному, жестокому, кровопролитному.

– Так уж и стихийному?

Оленька присмотрелась. В толпе, то там, то здесь появлялись «рогачи». Одежда на них была не коричневая, а темно-красного цвета, без головных уборов, но с небольшими рожками. Видно было, что это «заводилы». Они периодически подскакивали, выкрикивали угрозы, показывали непристойные жесты.

А та часть коричневой толпы, вокруг одного рогатого, единым духом подхватывала призыв к действию – кто – ревом, кто – бранью, кто вытьем. И так по всему периметру.

– Похоже, их готовят к сражению. Но у нас, же с ними перемирие…

Она невидимо «затесалась» между протестующими и услышала слова «портал», «предательство», «измена», «Москва». И, вдруг, она похолодела от ужаса.

– Неужели Чан Ми опять ходила ванну и открыла портал?

– Так, стоп, погане и рогачи исполнители, а кто варит эту мерзкую кашу? Она отошла подальше от толпы, и, прислонившись к фонарному столбу, что злобно щерился разбитым плафоном, прикрыла глаза.

Деревенская изба ярко освещалась открытым огнем из черных и коричневых толстых свечей. Они, словно букет из экзотических, чуждых нашему миру цветов в вазоне, пылали головками, плавили свои стебли и черная кровь из них каплями падала на деревянный стол.

Возле печи, спиной к Оленьке, стояла сгорбленная старушка, в опрятном синем платье в белый горошек. Когда-то тонкую талию опоясывал накрахмаленный белоснежный фартук, завязанный огромным кокетливым бантом на спине. Она помешивала черпаком с длинной ручкой, содержимое закопченного казана в печи, периодически пробуя варево на вкус.

Распахнулась дверь, и на пороге появился молодой человек лет тридцати. На фоне серой майки без рукавов, его татуировки, что сплошь покрывали руки и шею, отливали синевой. Узкий черный галстук на голой шее. Черные бриджи с высокими, до колен сапогами, в одной руке плетка, которой он похлопывал по ладони второй руки.

Старушка, видать, глуховата, она никак не отреагировала на шум у двери. Да, и мужчина, похоже, был у себя дома, он и не оглянулся по сторонам, а сразу направился к старушке. И тут, Оленька сдвинула брови. Мужчина хлопнул своей плеткой по тому месту у женщины, что ниже спины, та вздрогнула, но не повернулась. И тогда он просунул свои руки ей подмышки, и, видимо стал тискать грудь, а бабулька, озорно захихикала, и повернула к нему свой открытый беззубый рот.

Люди преклонного возраста, редко смотрятся в зеркало. Что там можно увидеть интересного? Бывает, взглянешь, иногда, мимоходом, вздрогнешь, и все, не нужное это приспособление в старости. Вот и колдунья Опера в свои сто семь лет не разглядывала свои морщины и обвисшую кожу. Но как она выглядела со стороны, она знала. И, сейчас у нее «побежал мороз по спине». Эта бабушка выглядела точь-в-точь она, столетняя Опера, до того, как повернула время вспять, и стала молодой женщиной. Потрясенная она наблюдала затылок мужчины, который, по-видимому, целовался с этой, с этой, с этим, ее двойником.

– Ну, все, все, хватит, Траян, а то половником огрею, у меня уже все готово.

– Так это дядя Траян?!? Ничего себе, комедия, сцена первая, акт первый, пролог – ее заледенелая спина взялась испариной, из-за затылка мужчины выглядывала Оленька, в точности такая, как сейчас, все в том же кокетливом платьице в горошек и в еще более кокетливом фартучке.

– Щи свои, сама хлебай, Ада, я не за этим пришел.

– Ада, Ада, не помню я такого имени, кто это? – растерялась Оленька.

Девушка закрыла печь заслонкой, повесила половник на гвоздик, и проворковала:

– Тогда пройдемте сюда, мой повелитель, – и она открыла тяжелую, крепко сбитую из досок дверь.

***

Ровные, чисто выбеленные стены, высотой под три метра, от пола до потолка, были заставлены клетками с белыми мышами, поделенные на секции. Шум стоял неимоверный. В первом отсеке, бедные мышки, с выпученными красными глазками постоянно подскакивали, ударялись головой о клетку, Оленька вначале подумала, что на них надеты красные шапочки, но нет, это была их собственная кровь, которая, после каждого скачка, капелькой появлялась на голове. Но они продолжали скакать, пока обессиленные, или мертвые, не падали на пол.

Во втором, они в неистовстве, окровавленными пастями, грызли прутья своих клеток, теряя зубы и куски плоти.

В третьем просто кружились, как собака гоняется за своим хвостом, пытаясь отгрызть его в необъяснимой злобе.

Траян и Ада шли вдоль клеток, наблюдая за животными, и видно было, что это зрелище доставляло им удовольствие.

Она не чувствовала запахов, но ей казалось, что она вдыхает пары ненависти, что клубились в этой комнате, которой не было конца. Она увидела и этот ядовитый источник, оцинкованный длинный стол был заставлен подносами, с кусочками мяса. Рядом с ними лежали шприцы, наполненные какой-то зеленой массой, что как живая субстанция, меняла цвет, и пузырилась, словно пытаясь выпрыснуться из стеклянной тюрьмы, освободить свое нутро, что разъедало ее изнутри.

И, вот этот продукт, накачанный лютой злобой, они скармливали своим рогуль-чилимам, что бы в один момент направить, ее эту злобу в нужном направлении. Да, собственно говоря, путь уже озвучен, и он уже витает на майдане, растекается, ползет, по улочкам нижнего мира, отравляя своими испарениями, всех, кто попадается на пути.

– Так, что, конец перемирию? Опять война? – от этой мысли на нее нашло какое-то безразличное оцепенение, она все смотрела и смотрела застывшим взглядом в одну точку, где только что стояли две легковесно болтающие, удовлетворенные друг другом бледные поганки.

Траян, тем временем переходил от одного подноса к другому, рассматривал блюда, причмокивал языком, нюхал, закатывая глаза, как законченный наркоман, от обилия высококачественного товара.

– Ну, что я скажу тебе, Ада, молодец! А эта, как ее…япошка, что ли?

Оленька вздрогнула и сбросила с себя оцепенение.

– Та, что появилась в верхнем мире? Чан Ми? – Ада блеснула чужой ослепительно-белозубой улыбкой, – она кореянка. Очень сильная ведьма, но, все под контролем, с ней уже работают. В нужное время она окажется в нужном месте, и тогда…

Глава 4

«Сбор». Избушка в тамбовском лесу. 2014 год.

Оленька низко, до земли поклонилась, приложив правую руку к сердцу.

– Слава Роду! Благодарствую, что откликнулись на мой зов.

– Мир вашему дому!

– Будем здравы!

– Приветствую! – послышалось со всех сторон.

– Здравствуйте же многие лета! – пробасил Всевладий, принимая в свои широкие объятия вошедшую, и целуя ее троекратно.

Арина и Ксана обняли Оленьку с двух сторон, и так стояли они, но тут Гриня стал протискиваться меж юбок.

– А ну ка, будя девку слезами омывать, дайте и мне облобызать красавицу нашу!

Оленьке пришлось опять наклониться, подставляя щечки для поцелуя.

– А где же Розочка наша? Почему не взяла с собой? Восемьдесят восемь годков пролетело, как приняли мы ее из твоего лона, сколько же ей сейчас-то?

–Ч…Четырнадцать, – умоляющий взгляд на дядю Севу, и она понуро опустила голову.

– Гриня, исчезни – устало буркнул Всевладий, – Лека, иди, ко мне, присядь рядышком. Кто старое помянет, тому глаз вон.

– А чё, сразу глаз – то? Исчезни… Чуть что, сразу исчезни… Я просто, поинтересовался. Дана, рыбка моя, скажи им, я ведь так, спросту, – усаживаясь рядом с русалкой, проворчал обиженный домовик. – Я, что ли развеял жемчужинку нашу, во вселенной? А теперь «созывает» она…Дите ещё опыта не набралось, а тут такая канитель…Данка, че молчишь? – он толкнул ее локтем в бок.

– Утомляешь, дедуля, не приставай. Лиёна надо возвращать, почему о нем никто не вспоминает? – прошипела в ответ девушка, не разжимая губ.

– Кто о чем, а вшивый о бане, тьфу на вас. Он подтянул свои ножки к подбородку, и, откинувшись на спинку стула, заскулил – ой, ёёй, у меня сейчас начнется дэпрэээссия.

Оленька с отчаянной надеждой вглядывалась в бровастое и бородатое лицо своего дяди. Кто как ни он защитит, ободрит, восстановит сложившийся веками мировой порядок, а впрочем, знает ли он, вообще, что происходит? Прочитать его мысли было невозможно, разглядеть что-то на улыбающимся лице, тоже. Однако, она заметила легкие тени, что появились у него под глазами, и не почувствовала, а скорее поняла какое бремя ответственности лежит на нем.

Да, ее любовь эгоистична, как у любой матери, она готова разорвать на кусочки, любого, кто только вознамерится причинить вред ее чаду. Там, в своих видениях, у нее уже чесались руки, уничтожить, раздавить, взорвать эту лабораторию ненависти, и дядю Траяна, и эту Аду, что посмела напялить на себя чужой образ. Зачем, кстати, она это делала? Всему должна быть причина, что-то здесь не так, надо будет посмотреть, что за этим кроется. Но она сдержала себя, все должно идти своим чередом, по закону вселенной.

И, сейчас, вглядываясь в лицо Всевладия, владеющего всем, она поняла, конечно, он знает, что лютая пучина в нижнем мире уже льется через край, и уже не слова, а действия ждет от него его народ, хлебнувший горя не в одной войне.

– Мы слушаем тебя, Ольга, – торжественно провозгласил Всевладеющий, – мы явились по первому твоему зову, говори.

Оленька растерялась, настолько мелкими ей теперь казались ее личные проблемы. Но отступать было нельзя, и, она, собравшись с духом, выпалила:

– Я была, там, в нижнем мире, и содрогнулась от увиденного, вы, вообще, в курсе, что происходит? Грядет година страшная, что повергнет в хаос наш мир. Доколе будем мы сидеть сложа руки? Искушением, запугиванием, лестью, черной магией, овладевают они телами нашего народа. Накачивают мерзкими шприцами неокрепшие души, и мы позволим им творить это бесчинство с нами? Не сегодня-завтра польются реки крови, брат пойдет на брата, сын на отца!

Она стояла окутанная синевой, задыхаясь от праведного гнева, пытаясь сдержать предательскую дрожь, что сотрясала ее изнутри.

– А чего ты боишься, девочка моя? Смерти? У каждого свой срок, ты знаешь.

– Я не за себя, они, они там, говорили о Чан Ми, ей готовят ловушку, боюсь, что одна не справлюсь.

Она тихо заплакала, уткнувшись в плечо всемогущего дяди Севы, который всегда был для нее вместо отца. И, вдруг, она подняла свое залитое слезами лицо, ее голосочек стал тоненьким, дрожащим.

– Мама, а кто мой отец? И где он? Я вот подумала, раз уж на то пошло, надо всех собирать.

– Ээээ… Растерявшись, от неожиданного вопроса, протянула мама, и вместо ответа прикрыла глаза, давая понять, что она ушла, ее не беспокоить.

– Отец! Конечно! Правильно! Надо срочно искать Лиёна!

– Дана, дорогая моя, все эти годы я не прекращала поиски, поверь мне, я знаю, что виновата, но пока нет результата! В отчаянии, она сомкнула ладони, умоляюще оглядывая всех присутствующих.

–Ааааа, – отозвалась Ариадна, очнувшись ото сна – серебряная нить разорвана, не найдет она его, нет смысла искать.

– Не от той печки пляшете, девочки, не с того угла искать надобно, – оживилась Красава, до этого времени, она лишь вытирала платочком влагу, что беспрестанно скапливалась у нее на глазах, с жалостью глядя то на дочь Арину то на внучку Оленьку.

– Что ты хочешь сказать, бабуля? То есть, ты знала способ и молчала до сих пор???

– Удивлена?

– Нет, я разгневана, и разгневана в высшей степени! Как ты могла молчать? Кому, как не тебе, больше всех известно, как мне дорог папа Чан Ми! Сколько бессонных ночей мы провели вместе, пытаясь найти способ, как отыскать его! Ну, бабушка, не ожидала я от тебя такого…

– Сама ты, бабушка, а я Красава, – засмеялась молодая женщина, легко поднялась со своего места, вышла на средину комнаты, и, растянув платок, в разные стороны запела:

Говорят, что я старуха,

Только мне не верится.

Посмотрите на меня,

У меня все шевелится.

Всевладий заулыбался, пощипывая бороду, Арина умоляюще произнесла: «Ну, мама, не начинай», Дана начала подергивать плечиком, намереваясь присоединиться.

С неба звездочка упала,

Прямо милому в штаны.

Хоть бы все там оторвалось,

Лишь бы не было войны!

– Ха-ха-ха! – загоготал Всевладий, хлопая в ладоши, его раскатисто утробный смех сотрясал бревенчатую избу.

Гриня, проснувшись, с перепугу закричал: «Пожар? Горим? Спасайся, кто может!» В мгновение ока он исчез из поля зрения и тут же материализовался на печке.

Всевладий вдруг нахмурился, пристально посмотрел на домового, вскинул перст свой указующий в тот угол, напротив которого сидел домовик, и выпустил горящую стрелу, она с шипением взорвалась, опалив лишь паутину.

– Ты, что, сбрендил, изверг, ты ж в меня чуть не попал, ты же меня чуть не сжег! – завопил Гриня, сжимая свои маленькие кулачки.

Все недоуменно посмотрели в дымящийся угол.

– Дядя, там кто-то был? – шепотом спросила Оленька.

– Показалось…– Гринька-то наш, от пожара на печке спрятался! – пуще прежнего захохотал Всевладий.

– Тьфу, на вас, и ничего вы не понимаете, после пожара от дома одна печь и остается, самое безопасное место, чтоб вы знали.

– Прекратите, прекратите! Что вы устроили балаган! Мама, я тебе задала вопрос, хватит отмалчиваться, кто мой отец? Бабушка, не время веселиться, знаешь, как найти Лиёна, говори, или ты, как и мама будешь мне голову морочить? Пришло время всех собирать, кто способен держать оружие в руках!

– То-то я смотрю Севка нынче во всеоружии, – не унимался обиженный домовик.

Всевладеющий снова нахмурил брови, и откашлялся, это был сигнал, что шутки кончились. – Арина, девочка права. Рассказывай.

Бабушка Красава хмыкнула, демонстративно улеглась на лежанку, всем своим видом показывая, как ей неинтересен рассказ дочери.

Однако и Ариадна медлила с рассказом.

Глава 5

«Саймон Эллерстоун». Избушка в лесу. 2013 год

– Мужайся, Лёка, папка твой в нашем деле не помощник, – послышался удрученный голос от печки.

–Что? Умер? – ахнула Оленька.

– Смотря, что ты вкладываешь в это понятие, – продолжил Гриня.

– Дожил горемычный в Англии своей слякотной, до ста лет, ну, а дальше как все, – и, обернувшись к Оленькиной маме – «Аринка, будя дрыхнуть, вызови Сеньку, пусть дочура полюбуется».

– Чтооо? Этого идиота? Чтоб и духу его здесь не было! – вскричала Красава, размахивая руками для пущей убедительности.

– Мама, я тебя умоляю, кто не со странностями, на себя посмотри. Зато ДНК у него пела такую мелодию… Ни до ни после него я не встречала такого звучания.

– Генрих V, Эдуард I, Ричард Львиное Сердце, – Оленька лихорадочно соображала, кто из английских монархов ее отец. Семен? Симеон? Саймон? Никак не вспоминалось такое имя.

– Да, уж, красота неописуемая, ты мне вот, скажи, когда вы наедине оставались, у него так же на голове камень лежал? – от презрения к зятю, у Красавы свело скулы и уголки рта сползали книзу.

– Мама, я знаю, что в основном тещи зятьями недовольны, но что я, тебе плохого сделала? Что ж ты, мня до сих пор, поедом ешь? Посмотри на Лёку, какая девонька замечательная у нас получилась.

Все посмотрели на «девоньку» и некоторые даже зааплодировали. Оленька, слегка зардевшись, решилась, на этот раз не отступать, и точно узнать, кто ее отец. Все эти годы мама отмалчивалась, Красава отшучивалась, Гриня говорил: «У матери спрашивай».

– Вы можете хотя бы имя его назвать? Впрочем, я давно догадывалась, это Ричард I, Львиное Сердце, да? По описанию подходит. Хорошо образован, привлекателен, голубоглазый, волосы светлые до плеч, рост 1 метр 93 сантиметра. Оленька с затаенной надеждой смотрела на маму.

– Саймон Эллерстоун его звали, – прожурчала с грустной улыбкой Дана, все остальные молчали.

Оленька опять начала мозговой штурм.

– Не ищи его среди монархов, Лёка, – вздыхая, сказала Ариадна. – Твой отец, обычный человек, из XVIII века, британец, из семьи разорившихся аристократов. Старший сын, Оливер, унаследовал полуразрушенный замок и долги отца, сэра Джулиуса Эллерстоуна, а младший, Саймон, твой папа, крохотную пожизненную ренту. Одна из ветвей его генеалогического древа восходит, к Королю Артуру, да, но наш ген проявился только у Саймона.

– Так может проще вызвать самого Артура? – нерешительно спросила Оленька. Ей, как любому ребенку рисовался героический образ отца, ну или пра-пра-прадеда.

– Нет, не проще, легендарный вождь бриттов, на самом деле, слаб по мужской части.

– А-а-а-а! – закричала Дана.

Все вскочили на ноги, уставившись в чистый от паутины угол, слегка попахивающий гарью.

– Что? Кто? Где? – послышалось со всех сторон.

– Артууууур, слабак по мужской части? Какая жалость… – запричитала Дана, роняя жемчужные слезы.

– Хи-хи-хи – послышалось от печки, – давай, Данка, жги!

– Сумасшедший дом, какой-то! – Оленька с грохотом поставила огромный, пузатый чайник на плиту.

– Успокойся, Дана, я имела в виду в плане рождения девочек. А его слабый ген, за тринадцать веков, трансформировался в изумительную по своей красоте и звучанию мелодию. У Саймона прекрасная родословная, его род, один из старейших родов Англии. Высокий, красивый молодой человек, со светлыми волосами, и светло-голубыми глазами.

– Ага, как две льдинки, – не преминула вставить слово тёща.

Ариадна никак не отреагировала, она доставала чайный набор из буфета и расставляла его на столе, продолжила рассказ.

– Умнейший человек, с аналитическим складом ума, он не стал сетовать на судьбу, что фактически оставила его без крыши над головой. Он решил сам построить себе дом. Саймон с детства полюбил пешие прогулки…

– Задышливый зятек оказался, – не выдержала теща выказывая тем самым свое презрительное «фи».

– Да, у него были проблемы с легкими, но уже нет.

– А он хотя бы поблагодарил тебя за это?

– Какая тебе разница, мама успокойся, наконец. Так вот, прогуливаясь, в свое удовольствие, он попутно доставлял письма, посылочки, если его просили, а потом стал носить камни. Удобнее всего это делать на голове. Укрепляется позвоночник, выпрямляется осанка. Он, как все высокие худощавые люди, был слегка сутуловат. В любые времена постройка дома обходилась недешево, вот он и построил себе дом, можно, сказать за даром, из каждой прогулки приносил по камушку. Вот, ведь, прелесть человек.

– Лёка, ты расстроена? – заглядывая в глаза дочери, спросила Ариадна.

– Отнюдь нет. Мама, а ты любила его?

– Да.

– А он?

– Сложно сказать…Думаю, он просто принимал правила игры, вспомни, как Лиён был дезоорентирован вначале и это естественно в положении человека, которого похитили без спроса.

– Лиён был рядом с Чан Ми еще шесть лет, тогда как папу я и в глаза не видела.

– Тосковал он сильно по своим холмам и равнинам, лес давил на него, угнетал, ему не хватало воздуха, простора.

– Ага, так угнетал, что смотрел на нас свысока, обниматься брезговал, Гриню, вообще за человека не считал, – перечисляла обиженная теща.

– Дык, я и не человек, поэтому и не серчал вовсе, ты, Лёка ничего такого не подумай.

– Пусть и не человек, но, мог бы умываться, хотя бы раз в месяц, тут я Сёмку, англицкого лорда, понимаю, облобызать такое чучело, это не каждый сможет. А вот ты, дочурь, три раза в день водицу ему таскала, не надорвалась?

– У него позвоночник слабый был.

– Ведь ты же и его подправила.

– Подправила.

– Вот пусть сам бы себе и таскал для омовения.

– Так, все, хватит, я поняла, папа слаб здоровьем и нам не в помощь. Присаживайтесь, чай будем пить. – Оленька водрузила чайник на стол – Бабушка!

– Сама ты бабушка!

– О, мой Создатель… – Оленька становилась все более раздражительной, от недобрых предчувствий, – Красава, – правилась она, – теперь твоя очередь, вставай с кровати, присаживайся к столу и рассказывай, где искать Лиёна.

– Не где, а кто, проворчала бабушка, придвигая к себе блюдо с ватрушками.

Дана бросила в вазу жемчужное ожерелье, что все это время нанизывала на серебряную нить, и оно жалобно дзенькнуло.

Гриня, не дожидаясь особого приглашения, материализовался на стуле, глянул с опаской в угол, но ничего не нашел там интересного, одной рукой, ухватил тарелку с блинами, а второй накладывал малиновое варенье в дымящуюся кружку с чаем.

Всевладий, сбросил дрему, размял плечи, посмотрел по всем углам, также ничего там не обнаружив, провозгласил:

– Темные силы сильны весной. У нас еще есть время. Итак, задача номер один – Лиён.

Глава 6.

«Как найти Лиёна» Избушка в лесу. Осень 2013 год.

– Как, вы все уже, наверное, догадались, неспроста, пространственно временной континуум, так сейчас называют это чудо, созданное Всевышним, появился именно в Москве и именно в доме, где проживает Чан Ми. Именно наша маленькая красавица, является причиной появления этой двери между миром физическим, и зыбкими параллельными мирами.

На самом деле, Вселенная это не только параллели, Лёка, ты слишком плоско мыслила на тот момент, расширять сознание нужно было.

– Я расширяла, насколько могла, дядя! – пыталась оправдаться Оленька.

– Верю, верю, моя девонька, не надо злиться, возможно тебя осознанно не пустили по пути Чан Ми, в эту дыру… Розочка наша, как она напоминает мне Радомира…

Вевладеющий опустил голову, пытаясь сдержать рыдания.

– Сева, ну, зачем, не надо рвать душу – забеспокоилась Ариадна.

– Ничего, – он выпрямился и глубоко вздохнул, – Лады сейчас нет с нами, ей больнее всего, мы договорились, при ней не упоминать имя нашего сына, не потому, что забыли, но чтобы дать возможность зарубцеваться ране, которая кровоточит до сих пор. Основной задачей Радомира было сохранять высшие духовные знания, посредством слова. Думаю, пришло время действия, и, именно эта непосильная ноша возложена на плечики нашей малышки. Мир стремительно меняется, с невероятной скоростью происходят события, а она еще слишком мала, поэтому надо помогать, иначе нельзя, – затуманенными от слез глазами он посмотрел на Красаву, передавая ей слово.

– Вопрос заключается не в том, что Лёка не сразу нашла нужный путь, – присоединилась к разговору Красава, – в принципе, методом «тыка», она отыскала бы ту дверь, которая нужна, но результат был бы нулевой. Отыскать Лиёна может только его дочь, с которой она от рождения связана пуповиной, как ни странно это звучит. Не огорчайся, «мамочка Чан Ми», и такое бывает.

Оленька почувствовала, что и к ней подкатывают слезы, но не от того, что ее дочь привязана больше к папе, а от того, что Красава нажала на ту кнопку воспоминаний, когда она стала для любимого «мамочкой Чан Ми», так принято называть жену, у него на родине, после рождения девочки.