Трудно быть «дьяволом»

Интересно, зачем Канцлер вызвал кригскоммандера среди ночи? Хотя тут секрета нет, всё и так ясно. Лишит сейчас выскочку незаслуженного звания, да и отправит восвояси. А завещание – ну что завещание? Оно, конечно, нехорошо традиции нарушать, но слово Канцлера превыше всех ритуалов будет. На кой ему, в самом деле, отдавать высокую должность какому-то сопляку? Тем более сопляку, запятнавшему себя "Апостолом"?

А то, что не подвернись под руку Гарна, нашла бы Особая консистория другого, так историю в сослагательном наклонении не пишут. Его нашли церковники, и его же с блеском против страны использовали. Значит, ему и ответ держать. Одно лишь странно – поставленная Канцлером на завещании подпись. Зачем, если всё равно собирается отыграть всё назад?

Дверь приёмной открылась, оттуда вышел подтянутый, хорошо одетый столичный франт. Его лицо показалось знакомым… ба, да это же Чир Этван, собственной персоной!

Коротко кивнув незнакомцу, южный магнат вышел в коридор. Он не знал, кто перед ним – на кригскоммандере не было ни формы, ни знаков отличия, лицо – скрыто под маской. Офицеры Гвардии не светят внешность перед чиновниками, не показывают лиц даже Канцлеру иначе как по прямому приказу. Таковы правила, таков сложившийся веками порядок. Таковы устои.

– Кригскоммандер, – донёсся из открытой двери властный, знакомый по радиообращениям, голос.

Зайдя в огромный кабинет, Гарна, как полагается, встал во фрунт.

– Вольно, господин гвардеец, – мягко улыбнулся Канцлер. – Присаживайтесь, прошу.

Пристроившись на краешек стула, "господин гвардеец" тихонько выдохнул. Бросил взгляд на огромную, висящую за спиной Канцлера мозаику с изображением Дамара Великого. В жизни бы не подумал простой студент Гин Гарна, что окажется на приёме во Дворце. Впрочем, радоваться нечему – кто же разжалованию радуется?

– Вы, вероятно, удивлены столь позднему и срочному приглашению, – начал издалека Канцлер.

Да нет, не удивлён. Ждёт не дождётся роковых слов бывший и, судя по всему, будущий флаг-капитан.

– Прошу прощения за то, что не смог принять вас раньше, – виновато улыбнулся Его Превосходительство. – Однако же прошло немало времени и дальше тянуть было просто неприлично.

С чем тянуть, с разжалованием? Он издевается?

Но Канцлер не издевался.

– От всей души поздравляю вас со вступлением в должность, господин гвардеец. Хочу подчеркнуть, что в сопроводительном письме ваш предшественник крайне высоко отзывался о вас. Империя будет ждать от вас той же беззаветной преданности и профессионализма, воплощениями которых являлся ваш командир. Отдельно подчёркиваю, что Радан не будет делать вам никаких скидок. Как вам должно быть известно, к такой должности помимо прав прилагаются и серьёзные, подчёркиваю, обязанности.

И так далее и тому подобное. Гарна не верил ушам. Получается, что Канцлер не собирался лишать его звания? Что пригласил во Дворец, дабы, согласно традиции, поздравить? Но ведь не всех он приглашает, а его – пригласил. Почему? Да потому что повод, прямо скажем, имеется! Героическая гибель предшественника, не пойми на кого оформленное завещание, которое не хочешь, а завизируешь. "Апостол", опять же. И разве не прав Его превосходительство в том, что на виновника торжества лично взглянуть захотел? Прощупать его, проверить слегка на вшивость?

Гарна внезапно осознал, что Канцлер молчит, выжидающе глядя на гостя. Чёрт, он же закончил. Надо что-то сказать!

– Ваше Превосходительство, – откашлялся в кулак кригскоммандер, – благодарю за оказанное доверие. Постараюсь не подвести и оправдать… Поднять выше, пронести и не уронить… – и прочая, и прочая. Секторальные не сильны в красивых словесах, от волнения и страха брякнуть лишнее Гарна изрядно вспотел.

Ободряюще кивая, Канцлер выслушал скомканную речь. И – встал. Давая понять, что аудиенция закончена.

Вскочив с кресла, Гарна поспешно вытянулся по стойке смирно.

– Разрешите идти?

– Погодите, – по-свойски махнул рукой Его Превосходительство. – Хотел бы преподнести вам небольшой личный подарок.

А ведь точно, по традиции полагается гвардейцу, побывавшему на приёме у Самого, получить на память небольшую личную вещицу. Вещицы, конечно, не личные, а новые, специально приобретённые для передачи в дар службой протокола. Но разве становится от этого подарок менее ценным, когда сам Канцлер его тебе – из рук в руки?

Открыв ящик стола, Его Превосходительство достал слегка потрёпанную книжицу. Неужто и правда – личная?!

– Я долго думал, что может помочь молодому гвардейцу в его деле. Особенно вам, получившему богатое, но очень непростое наследство. Это – сборник писем и изречений Кетана Ринейского. Знаете такого?

Гарна кивнул. Кто же не знает знаменитого, которого в каждой школе проходят, философа!

– Эта книга всегда выручала меня в трудную минуту, пусть теперь послужит вам. У меня есть привычка подчёркивать важные, на мой взгляд, слова и фразы. Возможно, и вы найдёте в них что-то интересное. В любом случае постарайтесь уловить суть написанного, ведь Кетан был великим мыслителем. Прошу.

Кригскоммандер бережно принял подарок. Ему не верилось, что это не сон, не верилось настолько, что хотелось себя ущипнуть. Но всё было наяву – и кабинет, и Дворец, и протягивающий на прощание руку Канцлер.

– Честь имею, Ваше Превосходительство. Служим народу, служим Империи!

– До последнего вздоха, господин кригскоммандер, – ответил Его Превосходительство. С чувством ответил, не заученно.

Очень серьёзно – ответил.

***

– Приехали, – отвлёк кригскоммандера от дум водитель. Выбравшись на свежий воздух, Гарна снял маску и сделал глубокий вдох. Посмотрел в ночное небо, пытаясь прийти в себя. С трудом верилось, что он только что побывал во Дворце. Хотя подарок Самого – он вот он, приятно оттягивает внутренний карман.

Зайдя в квартиру, Гарна рассеянно прошёл на кухню. Поспать бы немного перед службой, да разве тут уснёшь? Кригскоммандер набрал чайник, привычно проверив, идёт ли из крана вода. Вода шла, и даже с неплохим напором. В последнее время в столице с ней стало лучше, а скоро кризис совсем канет в небытие. Правда, пока за счёт трофейной, изъятой у церковников, влаги, но тут уж пусть сами на себя пеняют. Заслужили.

Дождавшись, когда чайник засвистит, Гарна плеснул в стакан кипятка. Насыпал ильхорского чая – того самого, которым угощал при первой встрече погибший командир. Отхлебнул, поморщился довольно. Крепко заварился чаёк, аж в голову бьёт. Самое то для бессонной ночи.

Присев за стол, он бережно открыл подаренную книгу. В углу титульной страницы стояла дарственная, сделанная рукой Канцлера, надпись. Почерк у главы Империи не столичный, что, впрочем, неудивительно. Провинциал он, как и Гарна. Только вот Канцлеру никто должность не завещал, сам он её добился, по праву!

Встряхнув головой, гвардеец отогнал мрачные мысли. Он ещё покажет, на что способен, не посрамит Империю и покойного командира! А пока – просто полистает драгоценный подарок.

Поля пестрели заметками, всюду виднелись отчёркнутые слова и предложения. Было видно, что читатель не спешил, наоборот – штудировал медленно и вдумчиво. Интересно встреча прошла, необычно. Тепло как-то, что ли? А под конец – так и вообще удивил его Канцлер, ответив с таким чувством на обычную форменную благодарность. Да и смотрел тоже по особому – почти как на родного.

И вот об это-то кригскоммандер и споткнулся, об этом и задумался. С чего вдруг он, простой гвардеец, удостоился особого отношения? Чем отличился, чтобы ТАК на него смотрел властитель Радана? Или, может, намёк то был?

Чушь какая-то, паранойя. Откинувшись на спинку, Гарна устало потёр виски. Это ж надо до такого додуматься – чтобы Его Превосходительство не пойми, с кем намёками общался! Бред, причём сивой кобылы. На кой ему намекать, если он любого, при желании – в порошок? Когда одним кивком способен и Гвардию, и армию, и флот под ружьё поставить? Если даже Сенат приструнил так, что на цырлах перед ним ходят?

Но что-то не давало покоя, вся ситуация казалась… неправильной. Подлив в заварку кипятку, кригскоммандер, отхлебнув, задумался. Как говорил Дер Эстан – "если интуиция хочет высказаться, надо дать ей трибуну". Ну что ж, дадим.

Вспомним визит во Дворец, разложим поминутно в поисках несостыковок. Итак, прибытие. Тут всё стандартно, тут – никаких вопросов. Дальше была приёмная с лепниной и статуями, затем – секундная встреча с господином Этваном… И вот это, пожалуй, странность номер один, потому что гвардейцев стараются от посторонних всячески оберегать, проводя в кабинеты окольными, если потребуется, путями. А тут – столкнули нос к носу с гражданским, что хоть формально протоколу не противоречит, но идёт вразрез с традициями.

Что было дальше? Кабинет с Самим, поздравления и беседа. В целом – ничего необычного, и всё же, если верить шестому чувству, что-то было не так.

Воспроизведём разговор поподробнее, даже дословно. Что сказал Его Превосходительство? Много и ничего. Обычный, припасённый для торжественных случаев, канцелярит. А если пройтись по словам и оборотам? Ведь если допустить, что всё это было неспроста, то не мог Канцлер в своей речи подсказку не спрятать!

И вот тебе странность номер два – глагол "подчёркивать", произнесённый в поздравлении несколько раз. Совпадение? Исключено. Его Превосходительство – оратор опытный, каждому слову по десять синонимов знает, а тут – как заклинило, хотя и без перебора.

Затем идёт странность номер три – подарок. Нестандартный он, не очень вписывающийся в протокол. Хотя и ситуация ведь – нестандартная. Героически павший офицер, завещание, желание подбодрить неопытного и явно волнующегося преемника…

Что ещё? Пристальный взгляд? Прочувствованное прощание? "Постарайтесь уловить суть"? Это к делу не пришьёшь. Хотя в том-то и штука, что – не пришьёшь! Любой из этих фактов, если по отдельности, может оказаться случайностью. Ну, оплошала протокольная служба, устроив нечаянное рандеву с Этваном, ну, заговорился Канцлер от усталости, от неё же расчувствовался и книгу подарил. Но это – по отдельности, а вот если рассмотреть всё вместе, то начинает вырисовываться весьма любопытная картина.

Ладно, допустим. И что дальше? Факт намёка можно считать почти доказанным, но суть послания остаётся туманной. Ясно, что с Этваном его столкнули не случайно и понятно, что всё дело в книге. При чём тут пометки? Какой-то шифр? Но подчёркнутых слов в сборнике – море, и вместе они составляют полную ахинею. И потом, не будет Канцлер длинные письма писать, не тот формат. Тут максимум – пара фраз. Которые ещё надо найти.

Гарна пролистал томик, складывая слова так и эдак. Послания не получалось, получалась – белиберда. И как тогда докопаться до информации? Сложных шифров Канцлер использовать не мог, он всё-таки не разведчик. Тут должно быть что-то простое. Что-то простое и элегантное, в духе опытного, закалённого в подковёрных интригах, политика.

А может, всё это лишь игра воспалённого, взбудораженного ночным визитом, воображения? Может, но когда ставки настолько высоки, надо исключить все варианты. Лучше биться до утра над ничего не значащим текстом, чем упустить что-то критически важное.

Северный чал грел нутро, отгоняя сонливость. Нельзя спать, некогда – нужно разобраться во всей этой истории. Попробовать исключить подчёркнутые фразы, обращая внимание лишь на отдельные слова? Не то. Тогда наоборот – только фразы… Снова чушь. Что же от него хотел Канцлер? К чему эта шарада?

Ища подсказки, Гарна перечитал дарственную надпись. Но не было в ней подсказок, не было – и всё тут! И всё равно – что-то привлекало внимание. Да что же вы, мадам интуиция, к простому гвардейцу привязались? Что сказать-то хотите?

Кригскоммандер всмотрелся в каждую буковку и каждую завитушку. Прочесть задом наперёд? Сложить заглавные буквы? Или… обратить внимание на зеленоватые, канцелярские чернила, которыми был написан инскрипт. В книге такие встречались редко – Канцлер предпочитал отчёркивать нужные места личной, голубоватой ручкой. Но встречались, например, вот тут. А ещё – тут.

Выписав на листок нужные слова, Гарна покрылся холодным потом. Не веря глазам, перечитал снова. Всё было верно.

Схватив металлическое мусорное ведёрко, он вывалил на пол содержимое. Методично вырывая из томика страницы, отправил их, комкая, в ведро. Туда же швырнул обложку и листок с выписанными словами.

Чиркнул спичкой, разводя огонь. Дождавшись, когда прогорит, размял золу и высыпал аккуратно в унитаз, спустив затем воду и удостоверившись, что нигде не осталось следов пепла. Проделав всё это, опустился на стул в полной прострации.

Как теперь быть? Как выполнить поставленную задачу? На ум пришло прощание с Его Превосходительством. "Служим народу, служим Империи", а в ответ – "до последнего вздоха, господин кригскоммандер".

Гарна вдруг стало ясно, что делать. Драться, себя не щадя, вот что! Потому что неважно, кто ты – солдат или император, но стране верой и правдой служить обязан. Канцлер своё дело сделал, теперь его черёд. Один в поле не воин, но и тут исключения бывают, особенно если ты офицер.

Особенно – если гвардеец.

Особенно – если кригскоммандер!

Глава 30

Что-то в южном магнате смущало Канцлера с самого начала. Что-то неуловимое, во что невозможно ткнуть пальцем и объяснить. Неосязаемое, но от этого не менее опасное!

Негласные проверки ничего не дали – Этван был чист. Не кристально, но ровно настолько, чтобы не отличаться от других. Он вообще не выделялся из своего круга, единственно – не был женат, что в его возрасте и при его положении было простительно. К чему ему связывать себя браком, когда вокруг столько дамочек слюни пускают? А то, что наследника нет – так с этим ещё успеется.

И всё же что-то с ним было не так. Натравить на него Гвардию? Возможно, но тогда не избежать слухов и кривотолков среди весьма уважаемых, на которых любая власть держится, людей. И людям тем крайне не понравится, когда Его Превосходительство одного из них, непонятно чем руководствуясь, отправит в застенки. Тут нужно аккуратно. Лучше всего подпустить южанина поближе, дав ему раскрыться. Если он что-то замышляет, то рано или поздно себя выдаст. А Канцлер ему в этом поможет.

Распахнул Дворец для магната двери, пропустил в высокие кабинеты. Проторив дорогу, Чир Этван зачастил к Его Превосходительству с выгодными делами и предложениями. Для себя – выгодными, но без излишеств. Так, чтобы придраться, опять же, было не к чему.

Обсуждая с Этваном деловые вопросы, Его Превосходительство исподволь присматривался к гостю. Внимательно присматривался и даже провоцировал, пару раз без всякого повода зарубив весьма выгодные для южанина проекты. Чтобы сорвался, чтобы хоть как-то обозначил недовольство, пусть даже в разговорах с другими. Но Этван не выдал себя ничем, продолжая подобострастно заглядывать в глаза и подсовывать на подпись чин по чину выправленные бумаги.

Провокация не удалась, но Канцлер не успокоился. Он подослал к южанину людей, вести крамольные, о переворотах и революциях, беседы. Чир Этван бесед вести не стал и спустил визитёров с лестницы. Пригрозив в следующий раз обратиться куда следует.

Канцлеру понравился такой патриотизм, и – не понравился. На словах все Родину любят, пока не представится шанс кусок пожирнее урвать. А этот – урвёт. Как пить дать – урвёт, потому что своя рубашка всегда ближе к телу. Особенно – если стоит многие тысячи!

Чтобы усыпить бдительность южанина, Канцлер подмахнул ему приюты. Снова навёл справки – не начал ли наглеть, хвастаться, или планы крамольные строить? И снова не вышло – не раскололся Этван, не оступился нигде. Смотрит подобострастно, речи о благе народа ведёт, о своём кармане правда не забывая. Скользкий он какой-то, гладенький – ухватиться не за что. А так не бывает, чтобы не за что. Никогда и ни с кем, особенно с амбициозным, с самых низов поднявшемся, воротилой!

Но Его Превосходительство обратил внимание ещё на одну деталь. В какой-то момент с южанином произошла неуловимая, загадочная перемена. Он был такой же, как раньше, и – не такой. Другой был, хотя такой же! Чего, не впадая в мистику, объяснить было невозможно. Но Канцлер и не пытался объяснять, он доверял чутью. Очень хорошему чутью, не раз помогавшему принимать решения и вскрывать заговоры среди недавних близких друзей.

Выручил случай. В одной из бесед Этван обронил что-то, чего знать не мог. Речь шла о черновике законопроекта, который Канцлер готовил лично и собирался обсудить с министрами. В последний момент он вычеркнул из текста небольшой параграф, но именно его упомянул в разговоре южанин. Упомянул то, о чём не знали даже министры, и о чём можно было узнать разве что переворошив в Тронном кабинете все бумаги!

Его Превосходительство сильно задумался. Вспомнил другие моменты, когда южный магнат демонстрировал осведомлённость в дворцовых делах, тогда ещё объяснимую связями. А теперь, получается, пролез в святая святых. Но как? Неужто сплёл интригу, да так искусно, что чуть в дураках Канцлера не оставил? Неужто вплотную подобрался?

В это не хотелось верить, но выбора не было. Как иначе объяснить бездействие Гвардии, умудрившейся прохлопать заговор? Заговор, в котором не может не участвовать ближайшее, вхожее в Тронный кабинет, окружение? Это до чего же дошло, что кто-то позволил себе залезть в стол Его Превосходительства, слив на сторону содержимое личных, неприкосновенных бумаг?!

По-хорошему нужно поднимать Четвёртый сектор, но если гвардейцы снюхались с заговорщиками, то тут Канцлеру скорый конец и наступит. Свалится с сердечным приступом – и дело с концом, а в освободившееся, ещё тёплое, кресло усядется южанин. Либо те, кто за ним стоит.

Дёргаться нельзя, в такой ситуации резкие движения опасны. Неизвестно, сколько ему отмеряли враги, но распорядиться временем надо с максимальной пользой. Пусть Этван думает, что всё под контролем, пока Канцлер будет готовить жестокий контрудар. Такой, чтобы вскрыть одним махом весь гнойник и калёным железом – прижечь. С публичными, показательными процессами и гневными репортажами по радио и в газетах!

Впрочем, до процессов ещё далеко. Сначала надо понять, кому можно довериться, а это непросто, потому что заговор, похоже, проник везде. На Гвардию полагаться нельзя, равно как и на военных. А на кого тогда можно? Кто с гарантией не предаст? Ну, или почти с гарантией, потому что в его положении привередничать не приходится.

И вот тут-то вспомнил Его Превосходительство о погибшем кригскоммандере и гвардейском, им оставленном, завещании. Мог ли Дер Эстан быть заговорщиком? Теоретически – да, а так – вряд ли. Трудно жертвовать жизнью, если присяге изменить собираешься. А Дер Эстан – пожертвовал и глазом не моргнул. Да и наследник, как там его, Гарна, кажется. Этот не предаст, этот точно за страну на плаху пойдёт, чтобы вину за "Апостола" смыть. Вину, которой, если честно, на нём нет, но пусть думает, что есть. Пусть старается, пусть заговорщиков выискивает. Если потребуется – принеся себя на алтарь!

Осталось понять, как передать весточку. Вызвать-то гвардейца можно, благо и повод имеется, но вот как всё объяснить – в лицо, прямым текстом? А что, если обо всём узнают заговорщики? Не должны, конечно, Тронный кабинет – он ведь с самого начала так задумывался, чтобы от чужих глаз и ушей защищённым быть. А с другой стороны – прочли же как-то предатели его бумаги! И если Гвардия с ними заодно – то где гарантия, что всё, происходящее там, не прослушивается при помощи потайного микрофона?

Нельзя говорить напрямую, надо придумать, как передать послание незаметно. И Канцлер – придумал. А придумав, стал уединяться в саду с томиком любимого философа, отчёркивая слова захваченной из кабинета канцелярской ручкой. Он не боялся, что заговорщики почуют недоброе, ведь раньше он любил гулять по дворцовому парку, отвлекаясь от суеты чтением бессмертной классики. Он не делал ничего подозрительного, просто вернулся к старой, подзабытой и весьма полезной в его возрасте привычке.

Спустя пару часов послание было готово. Спустя ещё пару недель регулярных, чтобы сбить с толку врага, прогулок, Канцлер вызвал кригскоммандера во дворец и вручил подарок. Одновременно сделав несколько намёков, которые наследник, если не дурак, должен понять. А если дурак, то пусть лучше не поймёт. Для всех – лучше!

…система наблюдения за Дворцом зафиксировала небольшое изменение в поведении объекта, но бортовой не стал сообщать об этом оператору – порог отклонения не был превышен. Прав был Его Превосходительство, когда не стал сильно отклоняться от рутины. Тысячу раз – прав.

Сделал он врага, переиграл вчистую. Даже не зная – кого сделал. И лучше – что не зная!

***

– Господин Этван, моё имя Мен Гарна, я – старший оперативный следователь Четвёртого сектора Гвардии Канцлера.

Кригскоммандер соврал, чтобы не раскрывать пленнику карты. Старшим опером он ходил в чине флаг-капитана, но говорить об этом Этвану было опасно, если торгаш не тот, кем кажется. Пусть подёргается, надеясь, что ещё не поздно сорваться с крючка. Пусть поёрзает, выдавая себя и свои связи.

– Очень приятно, господин Гарна, – резко сменил тон задержанный. – Однако же, я не совсем понимаю…

– Господин Этван, – не дослушав, демонстративно перебил кригскоммандер, – вы являетесь основателем и самым крупным спонсором сети приютов "Братство спасения", это так?

Заискивающий кивок:

– Всё так, господин следователь. Моя деятельность вполне законна, я могу предоставить все необходимые…

– Господин Этван, – вновь перебил его Гарна, – где на данный момент находятся ваши воспитанники?

– На данный момент все воспитанники приютов выехали в районы, наиболее пострадавшие от Войны, – зачастил, как по писаному, допрашиваемый. – В частности, мы помогаем восстанавливать знаменитый храмовый комплекс на восточном…

Так дело не пойдёт. Надо выбить из него спесь, дать понять – куда и к кому он попал. Нужно накачаться злобой и ненавистью, благо, что это несложно. Достаточно вспомнить Нийю и… всё остальное.

Кригскоммандер встал и опёрся кулаками на столешницу. Вперил яростный взгляд в южанина, который на самом деле не южанин, а вообще – непонятно кто.

– Хватит валять дурака. Куда ты дел детей, сволочь?

Он коротко ударил Этвана в ухо. Не давая упасть, схватил за ворот разорванной, окровавленной рубашки, приблизив к перепуганному пленнику бешеное, перекошенное злобой лицо.

– Куда ты их дел?!

Снова удар.

– Куда?!

– Ай… больно! – жалобно заблеял, прикрываясь от плюх, магнат. – Ой! Я скажу! Я заплачу! Сколько хотите!

Чир Этван вдруг зарыдал, размазывая по лицу кровавые сопли. Попытался утереться, царапая кожу браслетами, посмотрел жалобно на "следователя". Слабоват оказался "мешок", не выдержал пары затрещин. Неужто за этим ничтожеством охотился всё это время кригскоммандер?

Прекратив экзекуцию, Гарна брезгливо кинул пленнику платок. Стерев с лица кровь, тот раболепно посмотрел на "следователя" – чего, мол, изволите? Не колется, паскуда, всё равно не колется. Весь какой-то жалкий и в глазах ничего, кроме страха и желания услужить. Он или правда не при делах, или профессионал. Матёрый и подготовленный. Вот только кто он? Кто и откуда взялся?!

– Хотел знать, в чём тебя обвиняют? – процедил пленнику Гарна. – А обвиняют тебя в том, что заговор ты против Империи плёл. Что ты и твои дружки не за кем-нибудь – за Его Превосходительством Канцлером слежку вели! Но они не попались, а ты – попался, и за всех за них в Орхену отправишься. Хочешь, мразь, в Орхену? Не хочешь? Тогда вообще – к стенке встанешь, прямо здесь, в этом вот подвале! Вы что думали, если у вас техника крутая имеется, так всё, бога за бороду держите? Только вот на вашу технику у нас своя нашлась, потому и взяли мы тебя. И других возьмём, дай только срок. Всю вашу банду на чистую воду выведем и покараем. Или на южный поезд посадим, если Канцлер смилостивится!

Ну что, проглотит наживку? Рискованно, конечно, про технику, но выхода нет. Нужно загнать его в угол, иначе не раскроется. Иначе – придётся отпустить и самому затем перед судом предстать.

– Последний шанс у тебя остался, – продолжил с нажимом кригскоммандер. – Напиши всё, что знаешь, сдай подельников – и отделаешься простой отсидкой. Слово офицера.

Чир Этван молчал, глядя подбитым глазом. Хорош, гад, чертовски хорош – ни один мускул не дрогнул. Либо не врёт, либо играет. А если играет, то лучше, чем в театре – играет!

Секунда, другая…

– Хорошо… я напишу. Всё напишу. Ручку дайте… и попить.

Набрав воды, Гарна протянул пленнику металлическую кружку. Положил на стол лист бумаги и ручку, отошёл к зарешеченном окну, якобы подышать. Незаметно кивнул охраннику. Напружинившись, тот бесшумно положил руку на кобуру и замер, словно тигр перед броском. Теперь надо смотреть, причём в оба. Первое, что он должен сделать – это подозвать кого-то из них к себе…