Лицевая-изнаночная

Один из полицейских, обращаясь к Нине сказал:

– Надо вызвать скорую. Скажите телефон мужа, мы с вами свяжемся позднее.

Она слегка растеряно глянула на Бориса.

– Я наизусть не помню, Боря, скажи свой телефон, пожалуйста.

Он подыграл ей:

– Ты у меня такая забывчивая. Записывайте, ребята, – и продиктовал полицейским номер.

Те не стали дожидаться «скорой» и вернулись в свой «ПАЗик». Когда Нина и Борис остались вдвоем, они дружно расхохотались над тем, что их приняли за мужа и жену, правда, пострадавший тут же слегка охнул, ухватившись за глаза.

Нина глянула на собаку, та беспомощно пыталась оттереть короткими лапами морду.

– Ему тоже надо промывание сделать, – с сочувствием вздохнула Нина.

– Знаешь, что. Давай-ка я дам тебе ключи, ты отведи Бастела домой, промой ему глаза и жди меня, пока я не вернулся из травмпункта. А я тут скорую помощь сам дождусь.

В голове Нины мелькнуло: «Домой к постороннему мужчине?» Но она отмахнулась от этой мысли, сегодня все было так необычно, что это показалось неважным.

– А ты где живешь?

– Улица Профсоюзная, дом 5, квартира 17, пятый этаж. В башне, которая прямо рядом с парком, ее сразу будет видно, с коричневыми балконами.

– Бастел со мной пойдет? Он не укусит, если я ему в глаза полезу?

– Если я ему скажу, то пойдет. Нет, что ты, не укусит, конечно, он умный. Бастел тебе только спасибо скажет, – заулыбался раненый.

Нина робко взяла поводок.

– Смелее, он добрый, – подбодрил ее Борис. – Бастел, дружок, иди домой.

Только после того, как Нина удалилась, Борис застонал, глаза жгло невероятно, их обязательно нужно было показать специалистам, подозревал, что получил ожог слизистой. Он насмотрелся всякого, когда его, как кадрового военного, командировали в Афганистан. Да и после, продолжая служить офицером в разных военных частях, он не раз видел последствия ожога роговицы, с этим нельзя было шутить.

С такими выродками, что им попались сегодня в парке, у него всегда был короткий разговор. Шакалы инстинктивно чувствовали в нем внутреннюю силу, но сегодня, на свидании, которое случилось впервые за 40 лет, он волновался, как пацан, был безоружен и потерял бдительность. Это было точно такое же состояние, как и много десятилетий назад, когда он впервые шел на свидание со своей будущей женой.

Он сидел на скамейке, слезы лились градом, но внутренне Борис был спокоен и даже весел.

«Хорошая женщина. Не зря я ее тут каждый день ждал», – думал он и совершенно не волновался, что дал Нине ключ от своей квартиры, Борис привык доверять собственному чутью, которое никогда его не подводило ни на войне, ни, тем более, в мирной жизни.

8.

Нина увидела дом Бориса практически сразу, как вышла из парка. Бастел послушно шел за ней на поводке, время от времени поскуливая. Ей было очень жалко собаку. Около подъезда пес жалобно заскулил.

– Ну потерпи, сейчас я помогу тебе, – уговаривала Нина Бастела.

Нина чуть повозилась с ключами и открыла дверь. Бастел бросился вглубь темной квартиры. Гостья включила свет и увидела суровую мужскую обстановку: минимум мебели, никаких ковров, картин на стенах и полочек с безделушками. В коридоре, кроме вешалки и собачьего коврика, ничего не было. Пока Нина разувалась, она слышала, как пес хлюпает водой в кухне, видимо, ему хотелось пить.

Запах в доме – это главная вещь, по которой можно судить о хозяевах, считала она. Тут еле заметно пахло полиролью, а вот запаха собаки не было совсем.

– Ну, что, Бастел, давай тебе будем глаза промывать, – Нина сделала шаг на кухню, которая оказалась тоже спартанской: один большой овальный стол, три табуретки, плита, мойка, холодильник, пара навесных шкафов и стол с ящиками, на окнах – жалюзи. Под потолком горел белый матовый шар светильника. Было видно, что когда-то эта кухня была центром дома. Казалось, что за этим столом собиралась большая семья, и где-то далеко в кладовке томятся еще несколько табуреток, которые когда-то тут стояли, чтобы всем домочадцам хватало места. Мебель была сделана под дерево, такие были в моде лет 20 назад.

Она машинально провела рукой по столешнице, оказавшейся холодной и гладкой на ощупь. Было очень чисто. Нина засуетилась, пытаясь найти чистую ткань, чтобы промыть глаза собаке, которая жалобно смотрела на нее снизу вверх. Никаких кухонных полотенец на видных местах она не заметила, как и около мойки не было никаких тряпок и губок.

«Хм, странно. Чем же он моет посуду и вытирает руки?» – Нина начала открывать шкафчики и выдвигать ящики. В одном из них она нашла стопку аккуратно сложенных кухонных полотенец, старых и ветхих, но зато чистых. Она взяла одно из них, когда-то, очевидно, оно было ярко голубым с каким-то орнаментом, теперь же превратилось в выцветший кусок ткани.

– Ну что дружок, придется использовать его, – Нина обратилась к Бастелу, когда мочила полотенце под краном. Она тщательно промыла собаке глаза, каждый раз споласкивая полотенце и делая ему холодный компресс на морду. Удивительно, но пес не дергался, и позволял ей делать с собой эти неприятные процедуры. Только минут через семь он встряхнулся и вышел из кухни.

В Нине боролось два чувства: с одной стороны ей казалось неприличным ходить по чужому дому, а с другой – было очень любопытно, ведь дом – это отражение хозяина, по квартире можно понять, чем он живет, о чем думаем, что ему нравится, а что – нет.

И любопытство взяло верх.

«Надо за собакой присмотреть», – объяснила она себе свой интерес.

Это была стандартная двушка. В большой комнате кроме дивана и двух кресел стояла горка, в которой примостился старый телевизор и полки с книгами – в основном, детективы. Там же стояло две черно-белые фотографии без рамок, их просто прислонили к корешкам. На одной из них Нина увидела двух мужчин в военной форме, снятых на фоне гор. Они улыбались, у каждого в руке был автомат. В одном из них Нина узнала молодого Бориса.

«Интересно, он военный?» – ей всегда нравились мужчины в форме.

А со второго фото на нее смотрела миловидная молодая женщина. И хоть снимок был черно-белым, было понятно, что у нее пронзительно голубые глаза. Она уверенно и открыто улыбалась.

«Это, наверное, его жена», – Нина помнила разговор двух молодых женщин в кафе, одна из которых оказалась дочерью Бориса, которая говорила подруге, что отец вдовец.

Потом она зашла в ванную. Хотя и было видно, что помещение давно не видело ремонта, в нем было довольно чисто. На полке примостился стакан с единственной зубной щеткой и бритвенным станком, сиротски висело застиранное, но чистое полотенце. Никаких ковриков на полу, даже штора для душа, которую производители стараются сделать повеселее, представляла собой однотонное бледно-зеленое полотно.

В спальню Нина идти не решилась.

«Наверное, там ничего нет, кроме солдатского одеяла на кровати», – мелькнула у нее мысль. Ей показалось, что заглянув в нее, она словно дает мысленное согласие на интим.

Нина вернулась на кухню и присела на табуретку. Тут же к ней подошел Бастел и сел рядом: то ли охраняя Нину, то ли дом от Нины.

Она глянула на часы, стрелки клонились к восьми.

«Поздновато», – отметила про себя и внезапно поняла, что волнуется за здоровье почти неизвестного ей человека, как он там, что с его глазами.

Ей очень понравилось, как он повел себя в парке.

«Таких мужиков поискать еще надо, с таким ничего не страшно», – Нина опять провела рукой по холодной столешнице, ей явно было некуда девать руки.

«Эх, сейчас бы вязание», – пошевелила она пальцами.

В молчании прошло 10 минут, хозяин так и не появился.

«Пойти включить телевизор, что ли?» – подумала она. И, как будто спрашивая у кого-то разрешения, сказала вслух:

– Это не будет наглостью?

Бастел на правах хозяина завилял хвостом, дескать: «Чего уж там, иди, включай!»

Но потом Нина вдруг решила, что Борис вернется из больницы совсем разбитым, и ему не помешает чем-нибудь подкрепиться. Она заглянула в холодильник – и там гудящая чистота. Он оказался полупустым: десяток яиц, бутылка молока, небольшой сверток с сыром и кусок колбасы. В отсеке для фруктов лежал пакет яблок и огурцы.

«Может, можно что-то приготовить? – размышляла про себя Нина, – все равно делать нечего. Интересно у него есть мука?»

Она опять начала открывать шкафчики, в одном из которых нашла четыре совершенно одинаковых непрозрачных пластиковых контейнера. В одном из них оказалась мука, в другом гречка, в третьем лежали макароны, в четвертом сахар. Больше никаких припасов она не нашла.

«Можно сделать блины, правда, соды нигде не видно», – разочаровалась Нина. Ей не хотелось ударить в грязь лицом и сделать резиновые блинчики, которые бы точно получились без соды. Тем не менее, она загорелась идеей блеснуть своими кулинарными способностями, ну и заняться нужно было чем-то, пока хозяина не было дома.

В дверь позвонили, когда часы показывали девять вечера. Бастел радостно побежал к двери, смешно цокая по полу когтями, ведь ковров нигде не было.

Первое, что сказал Борис, шагнув в дом:

– Как вкусно пахнет, есть хочу, как тысяча чертей!

«Слава богу, не разозлился», – подумала Нина, она все переживала, что Борису не понравится, что посторонняя женщина хозяйничает у него на кухне.

– Ты уж извини, просто, думала, что после травмпункта тебе захочется есть.

– Чего извинятся, я совсем не против, – глаза Бориса были красными и опухшими, но и в этих щелках блеснул озорной огонек. – А чем пахнет? Очень вкусно!

– Ты лучше сначала скажи, что с твоими глазами, – Нина обеспокоенно глянула на Бориса.

– Сказали, что повезло. Прописали таблетки и капли, – пока хозяин разувался, пес все бегал вокруг него, усиленно виляя хвостом.

– Ну что ты, что ты, – успокаивая, погладил питомца Борис. – Я смотрю, вы хорошо поладили. Как его глаза?

– Вроде бы ничего страшного. Можно ему капать те же капли, что прописали тебе, – предположила Нина.

– И то верно.

От гостьи не ускользнуло, что Борис первым делом направился в ванну, мыть руки и лицо. Для нее это было очень важно.

– Я для Бастела взяла кухонное полотенце, не знала, что и где можно было брать.

– Правильно сделала. В суматохе я сам тебе ничего не объяснил, главное – Бастелу полегчало.

Нина как могла сервировала стол. В его центре на подставке стояла сковорода. В ней дымилась какая-то запеканка густо покрытая румяной сырной корочкой. Друг на против друга стояли две белые тарелки. Нина очень удивилась, когда поняла, что в сушке у Бориса действительно всего две обеденные тарелки, пара тарелок для супа, пара блюдец и пара чашек. Больше посуды она не нашла. В ящике для столовых приборов был точно такой же небогатый набор.

– Ого! И это приготовлено из моих скудных запасов? – Борис от удовольствия аж присвистнул. – Вот это знакомство! Вот это я понимаю!

– Спасибо шпане из парка, – улыбнулась Нина.

«Странно, но эти отморозки и правда показали мне настоящего Бориса», – подумала гостья.

– Присаживайся, теперь я за тобой поухаживаю, – предложил хозяин. Он вышел из кухни на несколько минут, а потом вернулся в нее с двумя винными бокалами и бутылкой с красным вином.

Он аккуратно наполнил их темной жидкостью.

Нина давно не чувствовала себя так хорошо, как будто вернулась на 10 лет назад. Тогда было ее самое счастливое время: сын Андрей уже вырос и жил отдельно, они с Игорем были свободны, уверенны в себе, здоровы, их брак очистился от ненужных эмоций: ревности, борьбы самолюбий. Наступило прекрасное время, которое резко оборвалось вместе со смертью мужа.

Она чуть заметно вздохнула, легкое облако печали чуть накрыло ее, но быстро отпустило. Нина опять улыбалась.

– Красное вино как раз к моей итальянской запеканке, пусть это и громко звучит, но это макароны в белом соусе запечённые под сыром. Я туда и твою колбасу покрошила.

– Интригующе и аппетитно, – Борис с хлопком вынул пробку из бутылки.

Нина смотрела, как он уплетает запеканку. Борис ел агрессивно, но не отталкивающе, жевал макароны, словно кусок мяса. Ей даже показалось, что вот-вот и он зарычит. И только когда тарелка опустела, он, блаженно откинулся к стене:

– Как вкусно! Давно я так не ел! Ну а теперь давай нормально знакомиться. Я ведь совсем ничего о тебе не знаю, расскажи, пожалуйста.

Он смотрел на нее с интересом, участием и так внимательно, что под таким взглядом было просто невозможно отмолчаться или отделаться дежурными фразами.

Теперь Борис сидел с ровной спиной, положив руки на стол прямо напротив Нины.

– Ну, я вдова уже как пять лет, – первое, что пришло в голову, сказала Нина.

«Странное чувство, я же не на допросе», – тут же подумала она и вспомнила свое недавнее решение быть сильной, свободной и независимой: «Даром что ли я джинсы покупала!»

– А я вот кое-что знаю про тебя. Удивлен? – Нина улыбнулась, решив перехватить инициативу. – Знаю, что у тебя взрослая дочь, что ты вдовец, и что ходил гулять в парк каждый вечер к пяти.

Борис искренне удивился, его брови поползли вверх:

– Ты даешь! Следила за мной?

– А вот и нет, но можешь сказать спасибо своей дочке за то, что я сегодня пришла в парк.

Борис приподнял руки, словно сдавался:

– Ты меня уложила на лопатки! Теперь уж точно не отстану, пока всё не расскажешь.

Эта искренность, а еще гордость за себя, что смогла побороть привычку идти на поводу у более сильного собеседника, расслабила Нину, и ей действительно захотелось рассказать о себе. И ее словно прорвало, она говорила и говорила: о своем умершем муже, о сестре и ее попытках сосватать Нину за портового механика Семёныча, о ревности сына. Остановилась только после того, как рассказала ему о подслушанном разговоре дочери Бориса с подругой.

Нина взяла бокал и залпом его осушила, у нее пересохло в горле от эмоций.

– А теперь давай ты рассказывай, – она поправила выбившуюся прядь волос, но та опять выпала и Нина дунула, чтобы убрать ее от лица.

Борис поднял вслед за ней бокал, салютуя им, и тоже отхлебнул. А потом начал:

– Я и правда, вдовец. С женой прожили душа в душу не один десяток лет, а потом у нее обнаружили рак. Бедняжка мучилась пару лет, а потом ушла от нас. Так я и остался один, у наших двух дочек своя жизнь – семья, дети; у меня – своя. До недавнего времени думал, что никто не сможет заменить мне моей Оленьки. Да и привык один, тут главное дисциплина, чтобы не было соблазна на диване валяться.

– Ты военный? – не удержалась Нина.

– Да, в отставке, уже на пенсии. Как ты догадалась?

– Ты сказал про дисциплину, я видела, как ты в парке себя повел, а в комнате у тебя фото с автоматом.

– Ты умная, – улыбнулся Борис и продолжил:

– Мы с Олей были как один организм, иногда договаривали друг за другом одну фразу, или одновременно брали трубки, чтобы созвониться. Когда Оля заболела, я все надеялся, что она сильная, что выкарабкается, но не повезло, – Борис вдруг замолчал, уставившись в одну точку на столе.

Нина не знала, как себя повести, ситуацию спас Бастел. Он подошел к хозяину, положил морду ему на колени и застучал хвостом по полу.

Борис положил руку на холку псу, и накатившая печаль, отступила. Вдовец улыбнулся собаке, а потом и Нине.

– Не обращай внимания, у меня бывает, – оправдываясь, сказал он.

– У меня тоже бывает, – ответила Нина. – Очень хорошо тебя понимаю. Я каждый день вот уже пять лет общаюсь с портретом мужа, так легче: расскажешь ему свой день, вроде как даже услышишь его мысли по этому поводу. А еще я все время вяжу, так проще успокаиваться.

– Знаешь, а я ведь Бастела завел после смерти жены, он мне помог: есть с кем общаться, за кем ухаживать, с кем гулять и ради кого вставать каждое утро, вытаскивать себя на улицу, заходить в магазины за продуктами. Но когда прошло несколько лет, мне стало гораздо лучше, а теперь меня почти отпустило, – Борис все это время гладил Бастела, который преданно смотрел ему в глаза.

– У меня прошло пять лет и только сейчас горе превратилось в светлую грусть, – сказала Нина, автоматически проводя пальцем по ободку винного бокала и не поднимая глаз.

– Как ты красиво и точно сказала, – задумчиво произнес Борис. – Когда я увидел тебя в тот день в парке, ты куда-то торопилась, но зачем-то села на скамейку. Мне показалось это так странно и забавно.

– А я ведь торопилась к сестре на смотрины, она тогда с Семёнычем меня знакомила. Поэтому мне было и любопытно, и страшно одновременно, – Нина заулыбалась, вспоминая свое состояние.

Тут она глянула на Бориса. Сейчас его лицо было распухшим, но именно это обстоятельство сделало хозяина квартиры привлекательнее, он казался смелым, сильным и одновременно таким беззащитным, после того, как нежно назвал свою жену Оленькой и рассказал про Бастела. Нина с удивлением обнаружила, как ее кольнуло давно забытое чувственное ощущение, которое просыпается рядом с мужчиной. Она смутилась, поэтому засобиралась домой:

– Что-то я совсем у тебя засиделась, надо идти, время одиннадцатый час.

– Никуда я тебя не отпущу в ночь, в этом парке полно отморозков. Да и мне помощь не помешает, я же все-таки раненый, – Борис улыбнулся, и его одутловатые щеки поползли вверх, совсем закрыв щелки глаз. Он слегка подтолкнул Бастела, и пес послушно пошел в коридор на свою подстилку.

– Это неудобно, – неуверенно ответила Нина.

– Это нормально, – твердо проговорил Борис.

Нина попыталась убрать от лица непослушную прядь и встать, Борис мягко положил ей руку на плечо, останавливая. Она и не заметила, как он оказался рядом, а не через стол.

– Сегодня очень странный день, у меня такого никогда не было, – эти слова она уже шептала куда-то в щеку Бориса, который притянул ее к себе.

– У меня тоже, – признался он в ответ.

В этот вечер она не ушла домой, на работе была не ее смена, поэтому утро Нина встретила у Бориса.

Спальня, в которую она постеснялась зайти вечером, была залита солнечным светом. Солдатского одеяла там, конечно, не было, но, как и предполагала Нина, комната оказалась очень аскетичной. Лишь на прикроватной тумбочке стояла прозрачная хрустальная конфетница, в которой лежали какие-то чеки и квитанции, а напротив кровати висели часы. Сейчас они показывали шесть утра.

Она открыла глаза и осталась лежать неподвижно, нужно было собраться с мыслями. Бориса рядом не было.

«Ну и что? Я уже взрослая женщина, ничего такого я не сделала, многие сто раз оставались ночевать у мужчины в первое же свидание», – Нина как будто уговаривала внутреннего учителя, который предъявлял ей самые высокие моральные требования.

Она спустила ноги с кровати, нашла свою белую футболку и джинсы, которые аккуратно висели на стуле рядом с кроватью, она точно помнила, что не развешивала их. В квартире никого не было, видимо, Борис ушел гулять с собакой.

Обнаружив это, Нина выдохнула и спокойно заглянула в туалет и в ванную, привела себя в порядок. В зеркале она увидела довольно привлекательную, но взлохмаченную женщину. Она нашла в своей сумке расческу. Совладать с густыми волосами было сложно, Нина кое как сумела их собрать.

«А кожа-то стала более гладкой», – с удивлением заметила она, глядя на себя. Исчезли круги под глазами, а вместе с ним и усталость во взгляде. Нина аккуратно потрогала свои веки кончиками пальцев и весело пожала плечами.

Ей хотелось домой. Вечер и ночь она провела прекрасно, Борис оказался приятным мужчиной, но Нина все равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Бросить квартиру открытой и просто выйти за дверь гостья не решилась, поэтому пришлось ждать возвращения хозяина.

«Вера точно не поверит, когда я ей всё расскажу, она же меня считает нерешительной дурочкой, – с усмешкой думала Нина, пока набирала воду в чайник. – Ну а Андрею я вообще ничего не скажу, зачем ему знать о моей личной жизни».

В двери зазвенели ключи. Нина опять улыбнулась и услышала, как в квартиру забежал Бастел.

– Стой, куда, – полушепотом задержал его Борис. – Не шуми, у нас гостья. Давая я тебе лапы вытру. В коридоре слышалась возня.

– Я уже не сплю, – Нина выглянула из кухни. – С добрым утром.

– Доброе утро! – Борис шагнул к ней, неловко задев Бастела, и обнял.

Она обмякла в его руках, а потом сказала:

– Знаешь, мне домой хочется. Не привыкла я к такому, со мной это впервые в жизни.

Борис погладил ее по голове.

– Сейчас чайник выключу и провожу тебя домой.

Нина была благодарна, что он не стал ее уговаривать остаться хотя бы позавтракать.

– Спасибо, – искренне ответила она.

Нина и Борис вышли на улицу, стояло раннее летнее утро, казалось, что каждый из них скинул с плеч десяток лет. Все, кто им встретился по дороге, спешили на работу.

– Как хорошо, что нам сейчас никуда бежать не надо, можно просто наслаждаться солнцем, – Борис щурился.

– Ты-то на пенсии, а я работаю. Завтра, как все, впрягусь и побегу по своему заученному кругу: дом-работа-дом-работа, – усмехнулась Нина.

– А ты подумай о том, чтобы выйти из этой игры. Быть свободным человеком, это здорово, я точно знаю.

– Ты имеешь ввиду, выйти на пенсию?

– Да, а почему бы нет?

Нина пожала плечами, такая мысль даже не приходила в голову, а сейчас она не показалась ей такой уж бредовой. «Мне одной разве много надо? Да и работа в магазине не из легких», – подумала она, а вслух сказала:

– А чем же я буду заниматься, если на работу ходить не нужно?

– Знаешь, я тоже раньше думал, что без работы невозможно, но решился после смерти Оленьки. Жизнь тогда резко изменилась до мельчайших привычек. Раньше по утрам всегда кипятил чайник, пока она была в ванной, сам я горячее утром не пью, мне проще стакан кефира, но я с упорством сумасшедшего кипятил чайник и после ее смерти. Меня это просто убивало. Тогда понял, что без нее моя жизнь должна стать совсем другой, нужно всё изменить вокруг, чтобы было легче. Поэтому, во-первых, я завел собаку, во-вторых, вышел в отставку, в-третьих, убрал подальше с глаз многие вещи из квартиры, оставил только ее портрет. Вот тогда мне от дочерей и досталось: они упрекали в том, что я предал мать, что стираю ее из жизни. Эх, молодость! Что с них взять, я не обижался, ведь они ничего не поняли, – Борис помолчал. – Чтобы осознать весь ужас потери, нужно лично пережить смерть любимого человека.

Нина ничего не отвечала, шла рядом. Ей захотелось поддержать Бориса, но она не знала как, поэтому просто взяла его под руку, так они и дошли до ее дома. Прощаясь, она сказала то, о чем думала всю дорогу:

– Дети нас никогда не поймут. Вот и мой Андрей тоже.

Борис ободряюще улыбнулся, прежде, чем отпустить её:

– Отдыхай, ни о чем не думай, и давай уже телефонами обменяемся.

9.

Прошло полгода. Нина ни на секунду не пожалела, что решилась в тот летний вечер пойти в парк, помочь Борису с его собакой, и потом осталась у него ночевать.

Было начало января, шли новогодние праздники. Борис и Нина решили, что это подходящее время, чтобы рассказать детям и близким о своих отношениях.

До этого момента ни дочери Бориса, ни сын Нины не подозревали о том, что их родители круто изменили свою личную жизнь, ведь пожилые влюбленные прятались, как подростки. Несколько раз они оказались на грани провала, но умудрились сохранить свою тайну аж до Нового года. А все потому, что Борис и Нина не съехались. И вот, спустя полгода, они захотели наконец-то жить общим домом.

Андрей, например, списывал перемены в настроении и внешности матери на то, что она наконец-то решила выйти на пенсию, точно так же думала и Вера.

– Мама, пенсия пошла тебе на пользу, ты даже помолодела, – произнес Андрей за новогодним столом. По традиции сын, его жена Лариса и Димка приходили к Нине в гости 2 января. На этот раз к ней заглянули и Вера с Анатолием. Раньше вместе они собирались в новогоднюю ночь, ну а в этом году Нина наплела сестре кучу причин, по которым ей нужно остаться дома одной. Хотелось быть вместе с Борисом, а не с Верой и ее мужем.

– Ну что ты! – отмахнулась Нина от комплимента сына и зарделась.

– И правда, Нинок, ты у нас сильно изменилась: джинсы, кроссовки. Вот никогда не пойму, как ты носишь их зимой, – засмеялась Вера.

– Я же тебе рассказывала, что в спортивных магазинах продаются специальные спортивные высокие кроссовки, они и в 25 градусов мороза отлично греют, да еще имеют противоскользящую подошву. А ты мне все не веришь. Ты же младшая, должна больше меня в моде разбираться, – Нина усмехнулась в ответ. Праздничный обед был в самом разгаре.

– Это всё выдумки молодежи, – начал подначивать Нину Анатолий. От него тоже не ускользнули перемены, которые случились с Ниной, поэтому в последнее время свояк всё подшучивал над ней.

– Как знаешь, но советую тебе попробовать. Ты-то мне должен верить, у вас, рыбаков, сейчас экипировка сплошь современная, эти ваши зимние сапоги, например, – Нина не давала себя в обиду. – Кстати, хотела вас всех пригласить к себе в гости на Рождество, у меня будет для вас сюрприз.