Лицевая-изнаночная

На следующий день был выходной. С утра позвонила Вера.

– Нинок, привет. Как дела? Уже завтракала? – жизнерадостно защебетала младшая сестра. – Я вот что звоню, у меня Семёныч спрашивает твой телефон, говорит, что растерялся в тот раз и забыл у тебя взять. Можно я дам?

– Привет, Верунь. Мы же не школьники друг от друга телефоны скрывать, дай, конечно, – спокойно ответила она.

– А что, будешь дальше с ним общаться? – не унималась Вера.

– В каком смысле?

– В том самом смысле, чего ты дурочкой прикидываешься.

– Может, я человеку по делу нужна.

– Ты от вопроса-то не уходи.

– Ну, я не знаю, – протянула Нина. Она действительно не понимала, зачем ей общаться «в том самом смысле» с Семёнычем. Ей не хотелось его обижать. «Опять эта дурацкая бесхарактерность!» – тут же разозлилась она на себя.

В глубине души ей было приятно думать, что она выберет день и обязательно пойдет в парк между пятью шестью вечера и встретит там мужчину с приятной улыбкой и с собакой на поводке.

Ну а пока у нее была куча других забот. Например, сегодня она собиралась заглянуть к сыну: после смерти Игоря ей было особенно приятно взглянуть на своего Андрея, он так напоминал мужа. А еще она скучала по внуку Димке: мальчишка ходил в 4 класс и еще не успел обрасти подростковыми колючками, поэтому был таким милым.

4.

Нина по привычке собрала сумку, куда сложила гостинцы.

«Курица, пачка сливочного масла и сметаны – это для взрослых, – перечисляла она про себя, – печенье, коробка сока и плитка шоколада – это для Димы».

Она задумчиво оглядела полку со своими запасами и положила в сумку еще и пачку чая.

«Ничего, в семье пригодиться, а мне одной много не нужно», – решила она.

Пакет с гостинцами получился довольно увесистым. Нине нравилось покупать на работе акционные товары, чтобы потом собрать продуктовый набор для семьи сына. Так повелось еще при жизни Игоря. Когда они приходили к Андрею, обычно молодежь отнекивалась, дескать, зачем вы себя утруждали. На что Игорь всегда резонно замечал: «Сейчас мы вам помогаем, наступит время, и вы нам поможете». К сожалению, отец не дождался ответных гостинцев от сына, слишком рано ушел.

«Ну и ладно, дотащу как-нибудь», – Нина подняла сумку в коридоре и примерилась к весу.

Андрей, его жена Лариса и их сын Димка жили в соседнем микрорайоне. Пешком минут 10 ходу, можно было и на автобусе остановку проехать. Нина подхватила сумку и пошла пешком.

Семейство Андрея уже ждало бабушку. С Ларисой у Нины сложились теплые отношения. Нельзя сказать, что они стали друг другу по-настоящему близкими людьми, но и взаимной антипатии не было.

– Мама! Ну зачем вы так нагружались! – Лариса начала приветствие с традиционного ритуала и всплеснула руками.

– Ну что ты, сначала мы вам поможем, потом вы нам, – Нина произнесла отцовскую фразу и передала тяжелый пакет невестке.

– Ого! Как вы его тащили! – хозяйка понесла сумку на кухню и уже оттуда отозвалась – Мама! Как вы угадали, как раз масло кончилось, спасибо вам!

– Да не за что, – Нина ответила ей из другой комнаты, где к ней кинулся обниматься Димка.

– Бабуля, а мне ты что принесла?

– Шоколадку, сок и печенье, – она потрепала его по белокурой голове.

Из спальни появился Андрей.

«Ну просто вылитый Игорь», – в очередной раз убедилась Нина.

– Привет, мам, – он дотронулся до ее плеча.

– Иди, обниму, – она порывисто притянула его к себе и по давней привычке поцеловала в висок.

– Смотри-ка, а ты начал седеть.

– Мам, давай не будем о наболевшем, – Андрей улыбнулся.

– А я ему говорю, что так даже лучше, а он все молодится, – в комнату зашла Лариса.

– Седина украшает мужчин, – засмеялась Нина.

Обычно потом они садились пить чай. Вот и сейчас Лариса опять скрылась на кухне, где звенела чашками. А у Нины зазвонил телефон.

– А, Сергей Семенович, – ответила она в трубку.

Андрей заинтересованно взглянул на мать.

– Да, сегодня у меня выходной, – продолжила она, находясь в самом благодушном расположении духа, потом помолчала, выслушивая собеседника, и ответила:

– Ну что вы, нет, не помешали. Я подумаю, спасибо за приглашение. Давайте вечером еще раз созвонимся.

Не успела Нина нажать «отбой», как сын нетерпеливо спросил:

– Кто этот Сергей Семенович?

– Знакомый один, у тети Веры с дядей Толей встретились, – против своей воли Нина покрылась легким румянцем.

– И чего он тебе звонит? Куда это он тебя зовет? – Андрей задавал вопросы без остановки так, словно вдруг стал подростком.

– Ты что, сынок? – не поняла такой реакции Нина.

– Да так, – Андрей насупился и глянул на Димку, который сидел на диване рядом с бабушкой и что-то смотрел в смартфоне.

– Опять ты в телефоне зависаешь, – строго обратился к нему отец. Как мне надоели твои игрушки!

– Ну, пап! – тянул мальчишка, не отрывая взгляда от экрана.

– Андрей, да оставь ты его в покое. Сейчас он сам уберет телефон, когда чай пить пойдем. Да ведь, Дима? – бабушка опять потрепала внука по голове.

Мальчик с благодарностью глянул на Нину, молча отложил телефон и побежал к матери на кухню.

Когда Нина и Андрей остались одни, сын тихо сказал:

– Папа умер всего пять лет назад, а тебе уже какие-то Сергеи Семеновичи названивают? – его просто распирало от обиды.

– Андрюша, ну зачем ты? – Нина совершенно растерялась, она не ожидала, что взрослый 40-летний мужчина будет так бурно реагировать на ее личную жизнь.

– Вот так и знай, мне это не нравится, – упрямо выпалил Андрей.

Нина автоматически потянулась к своей дамской сумке и с разочарованием отложила ее в сторону: она забыла дома спасительное вязание, которое выручало ее в самых щепетильных ситуациях.

– Хорошо, не расстраивайся, никаких Сергеев Семеновичей, – она погладила Андрея по спине.

Он, как в детстве, передернул лопатками, пытаясь сбросить руку матери. Нина встала и пошла на кухню к Ларисе.

Чаепитие на этот раз не задалось. Андрей продолжал дуться, как обиженный мальчик, Лариса, ничего не понимая, переводила взгляд с мужа на свекровь, Нина была в полной растерянности. Только Димка смешно уплетал королевскую ватрушку, которую мать испекла к приходу гостьи.

– Пойду я, дети, – Нина встала из-за стола.

– Куда торопишься, на свидание? – зло спросил Андрей.

– Дел полно. Тетя Вера просила ей помочь, например, – Нина привычно сглаживала острые углы, что-то на ходу придумывала, всеми силами пытаясь избежать конфликта.

«Вот опять! Размазня! – ругала она себя по дороге домой. – Я имею полное право на личную жизнь, и никто не должен мне указывать, даже сын».

Поведение Андрея раззадорило ее. Теперь ей хотелось общаться с Семёнычем, хотя до этого момента Нина еще сомневалась. А тут еще и приглашение незнакомца с собакой на прогулку в парке.

«Вот я ему покажу, как матери указывать, – Нина решила, что обязательно встретится и с Сергеем Семеновичем, и сходит в парк. – Все вы горазды за меня решать. Нет уж, обойдетесь!»

Она почему-то говорила во множественном числе, хотя спорила про себя только с Андреем.

Прямо на ходу Нина достала телефон и вызвала последнего абонента, то есть Сергея Семеновича.

– Сергей, здравствуйте, это опять я, – решительно заговорила она в трубку. – Вы знаете, оказалось, что вечером я совершенно свободна, никаких планов.

Они пошли гулять на реку. Вечерело, с воды дул легкий ветерок, Вере пришлось накинуть куртку. В летнем воздухе разносились визг ребят, купающихся у пирса, отдаленный шум моторной лодки, легкий стрекот кузнечиков. Хотелось дышать полной грудью, подставлять лицо заходящему солнцу и ни о чем не думать.

Но Нина так не умела – ни о чем не думать. Вот и сейчас она просто разрывалась надвое. С одной стороны пыталась сосредоточиться на свидании, было видно, как Семёныч пытается ее увлечь разговорами о реке и теплоходах, ей было даже жалко его. Он так сильно старался, что покрылся испариной. С другой стороны, Нина переживала из-за реакции сына.

«А может он прав? Зачем мне эти отношения?» – рассуждала она. Но тут же одергивала себя: «Это для Андрея я старая, он же мне сын. А на самом деле 60 лет – далеко не тот возраст, чтобы хоронить себя и жить только прошлым».

– Как считаешь, Сергей, – обратилась она к Семёнычу, с которым они решили перейти на «ты». – С какого возраста у человека начинается старость?

Он глянул вдаль, куда-то за горизонт водной глади.

– Мне вот 65 лет. Лет 30 назад я думал, что в таком возрасте не грех и помереть – жизнь прошла, чего там еще от нее ждать. Но сейчас все иначе, – Семёныч замолчал.

Он был простым механиком, а их красивым словам не учат.

– Хочешь мороженого? – спросил он и, не дожидаясь ответа, потянул ее к лотку под ярко-красным зонтиком.

– Мне шоколадный пломбир, – только и успела пискнуть Нина.

Они присели на скамейку, чтобы было удобнее есть.

– Вот простая вещь – мороженое, – Семёныч плотоядно куснул вафельный стаканчик вместе с десертом и зажмурился – стало холодно зубам. – Мне оно всегда нравилось, и в 10 лет, и в 40 и сейчас. Время ничего не изменило, я все тот же пацан, просто тело стало другим. Так что я не знаю, когда приходит старость. Внутри мне всегда одинаково – примерно 30 лет, я и в юности себя так ощущал, старше ровесников. А ты как?

– Не знаю, – честно призналась Нина. – Но старой себя точно не считаю.

– Тебе вообще бояться нечего. Ты замечательно выглядишь, – сделал комплимент Семёныч.

Это был подходящий момент, чтобы вывести отношения на новый уровень. Нине он начал нравится: вдумчивый, неглупый, расторопный. Так подумал и Семёныч, он придвинулся к ней поближе. Его руки были слегка липкими от мороженого, он не знал, что с ними делать, потому что намеревался приобнять Нину. Поэтому молниеносным движением обтер липкие ладони об штанины.

Весь романтический настрой Нины тут же пропал.

Она ничего не сказала, даже бровью не повела, но теперь смотрела на Семёныча с легким сожалением. Он тут же почувствовал свой промах и густо покраснел.

– Вот видишь, где уж я старик, даже руки об себя, как младенец, вытираю, – неловко отшутился неудавшийся джентльмен.

– Возьми, – Нина порылась в сумке и протянула ему белый отглаженный носовой платок.

Семёныч вытер руки. Помолчали. Красный шар солнца уже коснулся реки. Наступали сумерки. Мимо них промчались мальчишки на велосипедах. Они намотали свою нехитрую одёжку на рули и ехали в одних мокрых плавках.

– Пойдем-ка домой, – предложила Нина и встала со скамейки.

Вслед за ней поднялся и Семёныч.

– Нина, ты прости меня, если я что-то не так сделал. Но вот такой я простой человек. Может, мне воспитания и не хватает, но.., – он на секунду замолчал, – …но со мной не пропадешь.

Они неторопливо шли пешком.

– Скажи, а почему ты развелся с женой? – задала Нина вопрос, который занимал ее во время свидания. Сейчас, когда почти стемнело, ей было легче его задать.

– Тебе правду сказать? Если ничего не приукрашивать, то разлюбил, начал изменять, не с кем-то конкретным, а так, с кем придется. Потом мне надоела эта игра в кошки-мышки. Честно ей сказал, что больше не могу. Ну что, теперь не будешь со мной мороженое есть? – он усмехнулся.

– А долго вы вместе прожили? – она проигнорировала шутку.

– Семнадцать лет. Дочке тогда 16 было. Вот только ее мне жалко и было. Жена всякого бреда ей про меня наплела, так что дочка лет десять не общалась. Потом стала взрослой, может быть, что-то поняла в жизни, и когда я ей однажды позвонил, она не бросила трубку. Теперь общаемся, внуки ко мне хорошо относятся.

Нина молчала. Она не понимала, что значит, разлюбил, зато прекрасно представляла, почему дочь долгие годы не общалась с отцом – очень трудно простить предательство. Ведь Семёнычу кажется, что он изменял только жене, а по сути, он изменял семье, а значит, предал и дочку. Зарождающаяся симпатия куда-то испарилась. Теперь из неглупого и расторопного мужчины он вдруг превратился в циника.

Она поежилась, Семёныч засуетился и стянул с себя ветровку, чтобы накинуть на плечи Нине.

– Спасибо, не нужно, мне не холодно, – она помолчала, а потом спросила:

– Скажи, а зачем сейчас, после того, как ты столько лет был в разводе, вдруг начал искать серьезные отношения? Зачем они тебе?

Нина могла бы и сама ответить на этот вопрос. Все рассуждения о возрасте разбиваются о простую, как доска, правду: годы всё равно берут своё. Страшно оставаться совсем одному, когда жизнь стремительно катиться к закату.

Они продолжали медленно идти, Нина немного устала, ей хотелось опереться на что-нибудь, но взять под руку Семёныча не было никакого желания. Вместе с заходом солнца, улетучился и тот летний романтический флёр, который охватил ее, когда они ели мороженое.

– Я изменился, ты ничего такого не подумай, – Семёныч вздохнул и под его ногами хрустнул какой-то камешек. – Раньше мне казалось, что одному жить проще. Был у меня как-то случай. Лет 7 назад я попытался жить с одной женщиной, она переехала ко мне. И всё бы ничего, но каждое утро, когда я выходил на кухню, меня просто бесило, что моя чашка стоит не на месте. Я ее всегда оставляю на столе, мне так нравится, а утром, глядь, она в сушке, вместе с другой посудой. Говорю ей: «Не убирай мою чашку вечером со стола, пожалуйста». А она глазами хлопает и отвечает: «Так некрасиво же, порядка нет, вся посуда должна стоять вместе». Вот спрашивается, какого лешего, ты решаешь в моем же доме, что красиво, а что нет? Короче, не смог я с ней быть. Но сейчас всё по-другому. Я стал проще относиться к людям, к чужим заморочкам в том числе. Мне на эти чашки теперь наплевать, главное, чтобы в душе покой был, а без доброй женщины рядом это невозможно. Ну а ты почему решила искать пару? – Семёныч закончил свой монолог вопросом.

Нина задумалась, сейчас ей не хотелось изливать перед ним душу. Но привычная деликатность опять взяла верх:

– Устала, наверное, одна. У каждого своя семья – у сына, у сестры. После смерти мужа горе притупилось, теперь я уже могу осмотреться по сторонам, – послушно ответила Нина.

Они расстались у ее подъезда, когда город готовился ко сну. На прощание Семёныч взял Нину за руку и заглянул ей в глаза:

– Спокойной ночи,– сказал он и, придерживая ее за локоть, неловко сделал полшага вперед, будто пытался вместе с ней зайти в подъезд.

– Спокойной ночи, – она стояла неподвижно, поэтому он притормозил, тут же ослабил напор и отступил.

Нина скользнула за дверь и с облегчением выдохнула, ей уже надоели эти подростковые игры.

Дома она скинула туфли и мягко опустилась в кресло.

«Ну что скажешь, Игорь? – она сидела с прикрытыми глазами. – Так себе, типок, как считаешь?»

Она прислушивалась к своему телу: ноги гудели и налились свинцом, давно она так долго не ходила пешком. Нина положила их повыше, прямо на журнальный столик, чтобы сбросить лишнюю тяжесть. Ей казалось, что вместе с ней уходят и все переживания сегодняшнего длинного дня.

«А что сын? Ревнует он, как маленький, – она продолжала свой диалог с мужем. – Не собираюсь я ему потакать. Еще чего не хватало, чтобы он меня жизни учил. Пусть сначала доживет до моих лет».

В тишине квартиры было слышно, как у соседей плачет ребенок.

«Что мне прикажешь делать? Как дальше жить? Тебя нет, дома пустота, в душе пустота, кругом пустота. И не заткнуть ее никаким Семёнычем, который вытирает руки о штаны», – после этой тирады, обращенной к покойному мужу, Нина кряхтя спустила ноги со стола, нащупала ими в темноте тапочки и пошла спать. Настроение было паршивое.

5.

На даче у Веры царил порядок, она любила, чтобы гости, всплеснув руками, делали ей комплимент: «Так уютно, прямо как в городской квартире!» Она наконец-то уговорила старшую сестру выбраться в сад-огород.

– Вера, не хочу я на дачу, мне ее на всю жизнь хватило! – отнекивалась Нина.

Но младшая сестра не отставала:

– Я же тебя работать не заставлю. Зато в баню вместе сходим, чай с травками заварим, посидим как в старые добрые времена.

И Нина согласилась. На дачу ее вызвался отвезти сын. Когда Андрей припарковал машину у забора, Нина увидела, что кроме сестры и ее мужа на участке еще кто-то есть.

– Тетя Вера, дядя Толя, привет! Я вам маму привез, – крикнул Андрей, заходя в калитку и одновременно срывая вишенку с дерева, которое росло у забора. Он на мгновение поморщился от кислоты и выплюнул косточку.

– Заходите, заходите, – Вера шла навстречу племяннику и сестре, в руках у нее была тяпка.

Вдруг около бани завизжала пила.

– Что это там дядя Толя делает? – Андрей прошагал на звук.

Когда женщины остались одни, Нина спросила:

– С кем это Толик доски пилит?

– А то не видишь, – усмехнулась Вера, – с Семёнычем.

– А вот это ты зря, – Нина раздраженно зашла в домик, скинула с себя городскую обувь и села. – Предупреждать надо.

– А что? Вы тут поближе познакомитесь, – Вера опустилась рядом с сестрой на диван и слегка обняла ее.

– Мы уже познакомились поближе, пару дней назад на набережную гулять ходили. И знаешь, он мне не понравился. – Нина откинулась на спинку. – А еще сейчас тут у тебя концерт начнется. Андрей случайно узнал, что Семёныч мне звонил, так он, как маленький, разобиделся. Так что ты сходи на разведку, посмотри, что там мужики делают. А я пока переоденусь, возьму ведро и помогу тебе вишню собрать.

– Ну вы даете, – Вера встала, – так и быть, пойду, гляну.

Пила на участке затихла. Сначала Вере было слышно, как мужчины переговариваются, а потом она увидела и их фигуры. Толик и Семеныч сидели на крыльце бани, Андрей стоял перед ними, по его напряженной спине было понятно, что между собеседниками пробежала черная кошка. Старшие как-то сосредоточенно курили, а Андрей ел вишню, которую успел собрать в кулак, он так ожесточенно сплевывал косточки, что казалось, вместе с ними выплевывает всю желчь, которая не давала ему мыслить разумно.

Вера подошла еще ближе.

– Вот я и говорю, вам, портовым, нас заводчан не понять. Но мы, как-нибудь переживем, – донеслась до Веры тирада племянника, который в очередной раз ожесточенно сплюнул косточку.

– Я смотрю тут у вас производственные споры, – вмешалась в разговор хозяйка дачи.

– Да вот, молодежь высказывает свое мнение, – как-то неопределенно отозвался ее муж.

– Давайте закруглятесь спорить, я скоро обедать позову, – Вера примирительно глянула на Андрея. А он упрямо поджал губы и не смотрел на тетю.

За его спиной она видела выражение лица Семёныча, он с грустной улыбкой развел руками: дескать, «ну что я еще могу сделать?»

– Я на обед не останусь, мне в город ехать надо, я только маму привез. Тетя Вера, можно вас на минутку? – спросил Андрей.

Он пропустил ее вперед и двинулся по узкой дорожке между грядками. Семёныч и Толя переглянулись, одновременно покачали головами и взялись за доски, спустя секунду завизжала электропила.

– Тетя Вера, кто этот Семёныч, и почему он около мамы крутится? –Андрей отводил глаза и рассеяно постукивал себя по ноге брелоком от машины.

Веру веселило замешательство племянника, она не понимала, почему сорокалетний мужик не понимает элементарных вещей, и ему надо объяснять очевидные вещи.

– Помоги-ка, – хозяйка дачи взяла полное ведро дождевой воды, – надо переставить его на солнце.

Андрей послушно перехватил у нее тяжесть, перенес ведро куда просили и опять встал перед тетей.

– Так как? – повторил он вопрос.

Вера распрямилась, убрала выбившиеся волосы под косынку и улыбнулась.

– Семёныч – сослуживец дяди Толи. И я не понимаю, почему тебя так заботит то, что он, как ты говоришь, крутится возле мамы. По-моему мы все тут взрослые люди, – Вера не спускала глаз с племянника. Сейчас перед ней стоял не взрослый мужчина, а нескладный подросток, который не знал, куда девать руки.

– Мне это не нравится. Папа умер всего пять лет назад! Это мерзко, – последние слова Андрей сказал очень тихо и больно ударил себя брелоком по бедру.

– Я бы сказала, не всего пять лет назад, а уже пять лет назад, – Вера тоже говорила тихо, ей не хотелось, чтобы муж и Семёныч слышали разговор. – Твой отец был отличным человеком, прекрасным отцом и мужем. Но его не стало, а жизнь продолжается. Ты бы мать пожалел, разве не видишь, как ей плохо?

– Это отцу плохо, а не ей! Она-то жива! – Андрей покрылся красными пятнами.

– Отцу уже все равно, уж поверь. Хотя, я думаю, он не был бы против, если Нина будет счастлива, – Вера смотрела на племянника и недоумевала, почему он ведет себя так эгоистично. – Хотя могу тебя успокоить, ничего у твоей матери с Семёнычем нет. И почему ты не поговоришь с ней, а спрашиваешь у меня?

– Тетя Вера, я вас уважаю, но сейчас.., – Андрей помолчал, а потом выдал: – вы ведете себя как сводница.

– Ну, ну, полегче, – Вера совсем не обиделась. – Давай-ка поезжай домой.

Она похлопала Андрея по спине, словно чуть-чуть подталкивая к воротам.

– Нина! – крикнула она куда-то в сад. – Андрей уже уезжает.

Ветер донес: «Иду!» И, спустя минуту, около калитки появилась Нина с ведром вишни. Она посмотрела на сестру, потом на сына.

– Вы чего?

– Так, ничего. Все нормально, – весело отрапортовала Вера. –Андрей, подожди-ка, сейчас соберу тебе небольшой дачный гостниец, сыну с женой ягоды привезешь.

И крикнула уже откуда-то из домика еще раз:

– Подожди!

Андрей хотел от обиды сказать «не нужно», но тетя была настолько искренна в своем порыве, что он не решился усугублять конфликт.

Нина стояла около сына, облокотившись о забор. Сейчас она думала вовсе не о чувствах Андрея. Она не знала, как вести себя с Семёнычем, как оставаться самой собой и при этом не обидеть ни в чем не повинного перед ней человека. Она рассеяно смотрела вдаль.

– Жарковато становится, – произнесла она, – и отерла тыльной стороной ладони лоб.

– Хочешь, я тебя домой заберу? – предложил Андрей.

Нина перевела на него взгляд:

– Спасибо, сынок, не нужно. Я тете Вере обещала, да и на свежем воздухе хорошо побыть. Тяжело в городе-то все время одной. Чего такой насупленный?

– Да так, ничего. Развлекайся на здоровье, – Андрей так ударил себя брелоком от машины, что он упал в траву.

Тут к ним подошла Вера с пакетом и ведром:

– Вот вам клубника, а в пакет положила морковку молодую, зелень, кабачок. Ешьте витамины.

– Спасибо, тетя Вера.

Андрей ответил снизу, потому что пытался нашарить на земле брелок. Наконец он так поспешно встал, что чуть не сбил с ног мать.

– Да не переживай ты так, – тихо сказал сыну Нина.

Он лишь укоризненно взглянул на нее, подхватил пакет и ведро и чуть ли не бегом направился к машине.

Сестры стояли за забором и смотрели на Андрея. В их позах была какая-то синхронность. Они всегда были похожи, но с возрастом это сходство становилось все больше. Сейчас, когда на обеих были повязаны белые платки, они и вовсе превратились в близнецов.

– Эх, Нинок, Нинок, – Вера обняла сестру.

Перед отъездом Андрей по традиции просигналил пару раз, и его машина скрылась за поворотом дачной улицы.

А женщины так и стояли некоторое время под полуденным солнцем. Где-то в отдалении слышался звук пилы, пахло листом смородины и пылью.

Дачная обстановка по-особенному действовала на Нину, вдалеке от города голова начинала работать по-другому. Какие-то вещи становились неважными, а что-то, наоборот, начинало казаться первостепенным.

– Вера, вот скажи, только честно. Ты знала о том, что Семёныч плохо жил с женой? Изменял ей направо и налево? – спросила она.

– Таких подробностей, честно, не знала, – призналась сестра.

– А вот если бы Толик умер, ты бы согласилась с ним жить, зная об этом? – не отставала Нина.

Вера замолчала, подумала, а потом сказала:

– Если бы со дня смерти мужа прошло 5 лет, я бы присмотрелась. И не стала бы уж больно глубоко копать. В конце концов, отношения с женой были очень давно, мужик стареет, мужик меняется, становится более спокойным, перестает постоянно что-то доказывать себе, своей женщине, окружающим. В нашем возрасте, если хочешь покончить с одиночеством, человека нужно выбирать умом, а не сердцем. А по уму, так Семёныч при деньгах, положительный, не пьет, свою квартиру имеет, руки у него из правильного места растут.

– И что на внешность тоже было бы наплевать? – с любопытством обернулась к сестре Нина.

– По большому счету, да. Только пахнуть от него должно хорошо, свежестью, ну и усатых я не люблю, – хохотнула Вера. – А все остальное – дело наживное. Можно человека и приодеть, и габариты его исправить, главное кормить хорошо.

– Эх, мне бы твою уверенность, – Нина козырьком приставила ладонь ко лбу и глянула в бледно-голубое, выцветшее от солнца небо.