Тайны лабиринтов времени

Законы племени запрещают рожать детей вне брака, но пока молодой охотник пройдёт инициацию – обряд посвящения в воины, пролетит немало лет. Если не допускать похотливых бычков к телкам, и те, и другие взбесятся.

Прелести дороги приходят на выручку: и обычай соблюсти позволяют, и напряжение в паху снять. Каждый юнец, не добившийся еще права жениться, может по согласию выбрать себе подружку, удалиться с ней на всю ночь в кусты и заниматься чем угодно, только при соблюдении одного условия: чтобы девушка не затяжелела. Иначе смерть нарушителю закона! В таких ночных встречах и складывались будущие супружеские пары; но присмотреть за горячими юнцами и девицами не мешает. А ну как не сдержат себя – тогда семьи лишатся хорошего воина! С плохим-то, кого не жалко, ни одна красотка не пойдет в кусты! И потом, не зря в семьях говорят: когда два слона занимаются любовью, они вытаптывают всю траву. Ни один отец не допустит, чтобы сын сам выбрал себе невесту – и Страни тут как тут, предложит свои услуги главе семьи и получит за них множество даров, которые обменяет со временем в соседних племенах. Поэтому старая Страни, вроде как по просьбе вождя и старейшин, проверяла, как ведут себя любовники – не слишком ли резво сходятся. Быстро полюбить женщину – значит, быстро разлюбить ее.

К ворожее привыкли и ее не стеснялись. В тот вечер пар оказалось мало. В деревне знахарка заметила десятка два одиноких девушек. Толстенькие – аж глазу приятно, ведь дородность – первый признак красоты. Чистые, искупанные в море и умащенные животным жиром, а волосы украшены сияющими коронами из жучков-светлячков; широкие бедра завернуты в мягкие шкуры излюбленных зверей. Но почему на всех такие странные бусы?

Нет ни белых стекляшек, означающих любовь, ни зеленых, символизирующих возбуждение, ни желтых, приносящих удачу, а только розовые – бедность, черные – тоска, красные – печаль, полосатые – сомнение, бурые – разочарование? Влюбленные обмениваются ожерельями, в которых сочетания цветов переводятся на язык сердец. Каждое украшение девушки таит в себе пословицу, пророчество или намек. Что же они хотят сказать своими бусами? Почему у некоторых заплаканные глаза? Заклинательницу охватил гнев. Колдун виноват не только в появлении людоедов, которое он устроил, но и в смятении девичьих душ. На колдунов законы жизни не распространяются, они делаются рабами довлеющих над ними чар. Они хотят погубить будущее семей, заворожив будущих невест от радости сегодняшнего дня. Конечно, заманивая девушек, колдуну не надо часами ублажать их слух, чтобы завоевать благосклонность. Они их околдовывают, а девушки этого не замечают и сами приближаются к своей гибели. Поистине, заяц становится мудрым только в котелке.

Следующим утром, после того, как Небесный Рыбак вытащил Солнце из-за горизонта невидимой удой, на площадке перед домом вождя забили барабаны, играя сигнал сбора. Друзья Еноха мгновенно примчались к его жилищу.

Воины встали отдельно от стариков, женщин, детей, юношей и женатых мужчин, которые по возрасту или по здоровью не состояли в войске. Все были в боевом облачении. Бедра каждого облегал передник из высушенной кожи. К широкому, в ладонь, поясу из шкуры волка или медведя, а как в случае с Енохом, так из шкуры саблезубого, прикреплялась юбочка, доходившая почти до коленей. На шее висели шарфы из хвостов лисиц или белок, на запястьях – браслеты из янтарного камня, на ногах – сандалии, в левой руке – большой щит, в правой – три метательных дротика. Даже среди этого гурта отборных воинов Топь резко выделялся размерами. Он и его дружки имели иное вооружение: щиты настолько громадные, что за ними можно спрятаться целиком. Вместо дротиков – одно большое, в три локтя длиной, толстое копье с крупным листовидным наконечником. Плетенок на ногах они не носили.

– В нашем здоровом мясе завелась гниль, – коротко и мрачно объявил Енох. – Ее надо вырезать и выбросить! Найти ее помогут Те-Кто-Все-Видит.

На середину площадки проковыляла Страни. Соплеменники испуганно ахнули, ворожея оделась для вынюхивания колдунов. Старуха натерлась смесью прогорклых животных жиров, бычьей крови и спермы; выкрасила лицо и руки белой глиной; засыпала волосы красным порошком. На шее подпрыгивало и стучало при каждом шаге ожерелье из костей, на поясе висели желчные и мочевые пузыри животных, надутые воздухом, какие-то кожаные мешочки

Бусы, которыми украшали себя женщины в те далекие времена.

. Тело она обернула черным свалявшимся мехом. В руке горбунья держала магическое оружие – метелку из хвостов водяных козлов, внутри которой запрятан змеиный скелет. Страшнее его нет в этой жизни ничего, против него бессилен даже самый искусный чародей.

– Я принесу вам слово из мира теней о семьях! – завыла заклинательница. – Много ночей зрачки мои не закрывались веками, пока я просила предков указать мне нечисть, которая портит наши стада. И Те-Кто-Ушел-От-Нас откликнулись на мои мольбы.

Ворожея затанцевала, подпрыгивая и кружась. Люди начали подпевать ей, задавая ритм, чтобы защитницу семей скорее услышали духи предков и передали через нее своим потомкам накопленную мудрость народа, всем хотелось, чтобы поскорее разверзлись ее уста и из них полились указания Тех-Кто-Живет-На-Небе-И-Кого-Надлежит-Слушаться-Беспрекословно.

Танцуя, Страни достала из кисета, висевшего на поясе, порошок, поднесла егок лицу и, сильно втянув носом, зачихала, содрогаясь всем телом, да так, что казалось сейчас ее горб отвалится и упадет.

В семьях приветствовали ее кашель ликующими возгласами: духи мертвых обитают не только в потустороннем мире, но также в телах живых, громкое чихание освобождает и усиливает мощь предков. Порошок помог быстро, и горбунья истерически захихикала, забилась, потом медленно опустилась на траву. Полежав и обретя чувства, она присела на корточки, сняла шкуру с плеч и положила перед собой. Открыв кожаный мешочек, Страни выдохнула в него наркотический, дурманящий запах трав, которые, не переставая, жевала с полуночи и вытащила оттуда священные амулеты.

– Баба Яга, баба Яга, – зашептали люди.

Посредством этих амулетов духи должны подтвердить свои указания. В таком деле, как поиски колдуна, ошибаться нельзя, не лишне удостовериться, правильно ли поняты знахаркой Те-Кто-Все-Видит-Сверху. Каждому амулету заклинательница воздала хвалу:

«О, лапа свирепого пещерного Льва,

Погубителя тварей земных…

А вот в руке моей коготь

Орла, покорителя неба…

Кора дуба. Необъятного Древа,

Коего не сломят ни ветер, ни время…

Зуб змеи, Зеленой Ползучей Смерти.

От укуса ее никто не спасется…

Покажись, кусочек Бивня мамонта,

Принадлежал ты сильнейшему в мире…»

Резким движением кисти Страни бросила священные предметы на покрывало. Зрители затаили дыхание: расположение реликвий должно окончательно подтвердить, что заклинательница, верно поняла духов. Горбунья долго смотрела на амулеты.

Да, без сомнения, знак талисман – Толстошкурый-С-Длинными-Клыками лег, ну как-то по-особенному. Колебания оставили ее – и она, поднявшись с земли, повернулась к Еноху:

– Предки уплывают в воду, уходят в море и в степь, уносятся в синие небеса, прячутся за камни, в горы, на холмах, в деревьях, в животных. Но они помнят о нас, смотрят на нас, думают о нас и помогают нам. О, предводитель! О, совет семей! Духи назвали мне главного колдуна, но у него оказались сообщники. Я должна их вынюхать первыми, чтобы они не вступились за своего главаря.

– Нюхай скорее, о Мать-Со-Всевидящими-Глазами-Всеслышащими-Ушами-Всечувствующим-Носом! – закричали люди.

Страни побрела по рядам, принюхиваясь и присматриваясь к каждому, испытывая злобную радость и несказанную гордость от того, что при ее приближении потели лбы и подмышки, подкашивались ноги, дрожали руки, даже непроизвольно опорожнялись мочевые пузыри. Такие мгновения полнейшей, ничем не ограниченной власти стоили всех благ и наслаждений, которыми обделила ее природа: «прелестей дороги» – свободной любви, радости сжимать в объятиях законного мужа и зачать от него, счастья кормить младенца собственной грудью. Все это ничто – по сравнению с властью над жизнью человека.

Вынюхивание колдуньи сопровождалось тихим низким стоном всех присутствующих. Когда искательница зла приближалась к человеку, который, по мнению большинства, был опасен для семей, стон усиливался до рева. Это был сигнал заклинательнице: смерть стоящего перед тобой встретит всеобщее одобрение. С помощью таких вот нехитрых психологических приемов семьи очищали себя от скверны. Грязная, запятнанная противоестественным грехом старческой девственности Страни, страшила.

Возомнившая себя спасительницей семей, подпрыгнула, завыла и коснулась метелкой Свирепого, преданного друга Топи. Могучий Топь сразу понял, что его ждет. Сначала непокрытая самка плешивой собаки занюхает до смерти всех его друзей, потом объявит его главным колдуном.

Смерть пособника колдуна сопровождалась танцем у священного костра. Приговоренный должен очистить себе дорогу к Кто-Все-Видит-Сверху.

– О, горе! – воскликнул Топь.

Понимание невозможности отвратить неизбежную смерть приводило в бешенство. Воины семей, которых Топь водил в разведку, рискуя своей жизнью, не придут ему на помощь. И кто знает, может, и мудрый Енох пойдет у нее на поводу. Теперь поздно что-либо предпринимать, сам виноват: поставивши жабу над семьями, нечего пенять на то, как она прыгает.

Радостный крик толпы огласил окрестности – и люди, стоявшие рядом со Свирепым, отпрянули от него. Четверо воинов с дубинками, утолщенными на концах, которые использовались для казней, схватили обнаруженного колдуна, обезоружили и подвели к Еноху.

– Почему ты навлек заразу на нашу жизнь?

– О, Енох! Если я и сделал это, то по неведению, волею злых сил!

– Змею боятся даже тогда, когда у нее нет дурных намерений. Признаешь ли ты, что в твоей душе затаилась смерть?

– Если так свидетельствуют добрые духи устами Страни, смею ли я утверждать обратное?!

Топь заскрежетал зубами от досады и бессилия: конечно, Свирепый, глупый буйволенок, не может отрицать или даже сомневаться в своей виновности, коль его обвиняют предки. Раз ворожея объявила, что он колдун, значит, так оно и есть. И не важно, сознательно он творил зло или против своей воли.

– Пусть свершится праведный суд! – возвысил голос Енох. – Те-Кто-Пришел-В-Этот-Мир-И-Ушел-В-Другой-Раньше-Нас указали на тебя, Свирепый, как на зло несущего. Заслуживаешь ли ты смерти?

– Да, о вождь!

– Что скажете, люди?

– Погибель колдуну! – взревела толпа.

– Пусть губы, которые шептали заклинания, больше их не шепчут. Пусть язык, который толкал воздух, извергая злобу, ненависть и зло, больше его не толкает. Пусть уши, которые наслаждались предсмертным мычанием наших коров, больше не слышат. Пусть глаза, которые видели оскудение семей, больше не видят. Воины! Возьмите его, – подал Енох ритуальный сигнал начала казни. – Танец у очистительного костра дал тебе право услышать последнее мычание дарующих жизнь нашим семьям, если коровы тебя не сбросят, то ты умрешь быстро.

Палачи схватили осужденного, подняли на руки и понесли к загону для скота. Перед Свирепым выстроили коров в один ряд. Сейчас от его ловкости зависела смерть, как бы это глупо не прозвучало, но в конце испытания – неизбежная смерть. Свирепый разбежался и, оттолкнувшись от земли, подлетел над первой стоящей коровой, слегка коснулся правой ногой ее спины и, словно ветер, пролетел над спинами десятка коров, а приземлившись, встал в боевую стойку.

Коровы даже не заметили, что по их спинам пробежал взрослый мужчина. Коровы дружно замычали. Палачи вновь подошли к Свирепому и подвели его к загону для скота. Перед забором из тяжелых крепких столбов торчали вбитые в землю тонкие колья с заостренными концами. Раздвинув жертве ноги, исполнители приговора с силой насадили, не сопротивляющегося Свирепого, на один из них. Ту же участь разделили остальные сподвижники Топи. Никто из них не отбивался. Их родители, жены, дети, близкие, друзья не проронили ни слезинки и, даже, не пытались протестовать при виде распятых, похожих на чучела, фигур своих любимых, нелепо торчащих на жердях. А чего им, собственно, протестовать и плакать? Колдунов уничтожили для всеобщего блага. Скот не будет больше дохнуть, а колдун, очищенный пыточными муками, придет в потусторонний мир как обычный мертвец, и никто из предков не станет пенять ему на грехи. Жаловаться на несправедливость ему нечего, смерть на тонком колу – самая легкая, какая только может быть уготована несущему зло. Час мучений – детская игра по сравнению с истязаниями, которым подвергают себя юноши при обряде инициации, так что терпеть боль воины умеют. Всего-то надо стиснуть зубы на часок-другой – и благопристойно затихнуть. Тогда трупы, колья и землю у их основания, куда стекала нечистая кровь, сожгут, а пепел бросят в море, чтобы ничто не осталось во владениях семей. И когда пройдет положенный срок траура, можно будет даже пожалеть о том, какими примерными членами клана были Топь, Свирепый и прочие, пока не сделались колдунами.

Дом одной семьи, в которую обычно входили глава рода, его жена, а также сыновья и дочери со своими собственными семьями, разрастались в большие деревни. Мужи снабжали каждую, родную для них, семью, отдельным жильем, несколькими дойными коровами и землей для обработки. Земля должна быть очищена, если она у леса, от деревьев и травы; если у моря, то от песка, рядом с домом должен был вырыт колодец с пресной водой.

В то время, как мужчины наслаждались относительным покоем, женщины подметали и убирали жилище, мыли глиняную и деревянную посуду, собирали хворост, носили воду, готовили еду. Большую часть времени они, однако, проводили на полях, особенно весной и летом, когда нужно было очищать от сорняков землю. Занятия в семье строго распределялись: женщины отвечали за дом и поля, мужчины выращивали скот, воевали, охотились, ремесленничали. Девочки помогали матерям. Мальчики пасли бычков и телок, доили коров и отпугивали птиц от созревающих растений. Работали в одиночку редко, так как семьи предпочитали объединяться группами. Родственники и друзья с раннего утра и до наступления жары вместе мотыжили, сеяли, пололи, жали и при этом пели, шутили. Обедали всегда тоже вместе. Трудовая неделя длилась три дня. Четвертый посвящали общению с предками и божествами.

Самым почетным – мужским делом считались: охота, рыбалка, собирательство и скотоводство, но самым уважаемым почитали владельца большого стада.

Мужчины уходили в лес и в море круглый год. Мясо животных, рыба и дары леса служили основой жизни семей. Коровы же снабжали семьи свежим и кислым молоком. Шкуры животных покрывали щиты воинов, становились канатами, матрасами, мешками, барабанами и одеждой, включая плетеную юбку, смазанную жиром, которую носили только замужние женщины. Рога превращались в различные емкости и музыкальные инструменты. Навоз, смешанный с глиной, использовался для полов в жилищах, им также обмазывали стены, делали из него пробки и закрывали отверстия в зерновых ямах на скотных дворах. Скот был и незаменимой частью жизни семей. Выкуп за невесту, данный скотом, считался самым уважаемым, никто, даже не подумает отказать такому жениху.

Выкуп являлся обычной сделкой или материальным возмещением родителям, которые отдавали дочь-работницу в другую семью. Этот обычай позволял соединить пару легально, без выкупа брак не представлялся возможным. Мужчина мог требовать возврата выкупа, если жена изменила ему или ушла, ничего не объясняя и без важной причины. И наоборот, если муж плохо обращался с супругой, и она из-за этого убегала, он не имел права получить свой выкуп назад.

Во всех семьях богатство и престиж человека измерялись числом коров и охотничьих трофеев (именно в такой последовательности). Поэтому скот на мясо забивали редко – разве что истощенное или больное животное. В основном, быков и коров убивали в ритуальных целях – и тем самым добывали благородное мясо.

Ход судьбы, по верованиям семей, определялся небесным существом, Владыкой пяти сфер, и Духами предков. В их честь творились благодарственные молитвы, совершались ритуальные заклания животных, им делали приношения и с именем Вседержителя уничтожались колдуны.

Самая главная религиозная церемония проходила в месяц, когда созревал урожай. После этого праздника глаза людей все чаще устремлялись к небесам: скоро ли полнолуние? И вот, наконец, чрево луны округлилось до предела. Пришел праздник первых плодов. Три дня и три ночи во всех семьях танцевали, пели гимны, восхваляли духов предков и молили Величайшего Владыку защитить поля от дождя, засухи, насекомых и болезней. Дабы были удачными охоты в будущем году, приносили в жертву телку или телка. Для ритуального заклания тельца во имя счастья всех семей, оба воина, совершающих убийство животного, раздевались догола. Животное выбирали очень тщательно: от его совершенства зависели духовная безопасность рода, вождя и действенность обряда.Жертвоприношения в кругу одной семьи совершает лишь старший в семье. Много значит возраст, еще больше – его статус. Мудрость и высшее положение в народе создают вождя, после ворожеи он считается наиболее близким к духам. К тому же он ведет свое происхождение от духов предков. Раз вождь стоит ближе других к потустороннему миру, раз – в силу происхождения он связан с божественными обитателями небес, значит, он посредник между людьми, природой и сверхъестественными силами. Такое посредничество означает, что каждое движение вождя рода или отдельной семьи, его жест и поступок, слово и мысль имеют непредсказуемый отзвук и в мире божеств, и среди людей. Семьи, веря в могущество вождя, поручали ему нанести смертельный удар зубру во время ритуальной охоты.

Во время войны вождь может одним непродуманным движением обречь семьи на поражение или уничтожить будущий урожай во время сева. Его нездоровье способно отозваться вспышкой эпидемии. Столь непредсказуемы последствия его могущества, что подданные должны создавать ритуальные способы защиты от случайных последствий его неосторожности или от колдовских действий, направленных против него. Одним из них является приношение жертвы.

Лужа крови растеклась по земле, в воздух поднялась пыль, взбитая копытами агонизирующего телка, засверкали ножи в руках воинов – и участникам церемонии торжественно поднесли бычий желудок. Енох и Страни с ног до головы обмазались теплой пищевой кашицей: эта зеленоватая густая смесь, содержимое желудка телка в конце пищеварительного процесса, почиталась семьями, как дарительница жизни, очиститься ею означало приобщиться к бессмертию. Еноху, как вождю всех семей, надо было избавиться от грехов. Тут требовалось еще более могущественное волшебное средство – желчный пузырь жертвенного животного. В маленьком мешочке размером с детский кулачок, прикрепленном к печени, содержалась драгоценная жидкость, символизирующая саму жизнь, горькая и кислая, как вкус смерти. Сосуд, где она хранилась, имел форму женской матки, первого жилища, откуда вышел весь род людской. Напоминал желчный пузырь и пчелиное жилище, где обитали души в свой недолгий земной век человека; и могилу, где обретали люди последнее пристанище. Словом, все бытие человека, от зародыша до трупа, скрывалось внутри маленького отростка плоти.

Желчь выдавили на Еноха, и он освятился магической слизью, размазав ее по телу. Пузырь отдали Страни: ведунья высушит его, надует и будет носить на поясе или привяжет к спутанным волосам.

Быть изгнанным из рода для воина – хуже смерти. Колдуны уничтожались, а опозорившие себя трусостью во время охоты, предательством семьи после брака и воровством – изгонялись на время или навсегда. Человек в одиночестве – что катышек птичьего помета перед бескрайней природой и безграничными, всемогущими духами. Его растопчет даже стадо слабых антилоп, спящему перегрызет горло шакал или собака. Что уж говорить о владыках леса, степи и воды: саблезубом, льве, носороге или мамонте, буйволе, кабане или змеи! Кто спасет его от злых духов, неприкаянно бродящих ночью за пределами селений? Как сможет изгой жить без общения с людьми, без повседневного мудрого руководства со стороны предков, без указаний вождя, без защиты семей и ворожеи?

Человек на родине – все равно, что птица в небе, человек на чужбине подобен земле без семени. Даже лиса не забывает своей норы. А самое главное, куда он денет себя после смерти?

В честь наступившего времени для проведения ритуала была устроена охота, в которой воины убили мамонта и сумели сбросить в пропасть стадо оленей, омыв оружие в крови животных и призывая небо избавить семьи от злых духов, семьи провели ритуал поклонения солнцу и луне.

Страни и ее помощницы готовили волшебное снадобье. Старшая ворожея вышла на скотный двор и зажгла костер, огонь которого означал начало новой эры в жизни семей. Потом ведуньи и колдуны сделали магическое травяное кольцо, символ единства и силы семей: на толстую травяную веревку – кольцо диаметром полтора локтя – навешали множество талисманов: телесную грязь вождя и его ближайших родственников; кусочки, отрезанные от дверного порога; камышинки из его хижины; образцы земли или вообще всех поверхностей, на которые ступал, до которых дотрагивался, и особенно те, на которые испражнялся Енох. Кольцо это Страни внесла в пещеру, где находились божественные обитатели небес и жил вождь.

– Живите долго, я не таю на вас черного зла, о, милые люди семей, – сказал он.

Защищая вождя, Страни защищала и землю, на которой жили семьи; и море, которое их кормило; и лес, который защищал и спасал от смерти; и степь, которая воспитывала характер и очищала душу. Родные места – не просто какая-то территория, а мать, младшая по сравнению со всей землей, но которая имеет свою телесную прелесть. Каждая гора, река, селение, поле – определенные части тела матери-родины, назначения и названия которых известны лишь вождям, ворожеям и учителям. Тайну бережно хранят от врагов и вообще посторонних. С родной землей неразрывно связан и культ предков, и священные ритуалы поклонения луны, солнцу, звездам, а они пронизывали быт, мораль и нравственность.

Страни защищала семьи от злых духов; объявляла праздник – Новый год; лечила и предсказывала будущее. Сегодня старуха Страни обучала девушек заговорам и одновременно шитью платья; потом станет учить приготовлению еды и ухаживанию за маленькими детьми, чистке шкур от крови и грязи и их выделке. Обрабатывали шкуры женщины, и самой умелой и опытной в этом была старуха Страни. Она научила растирать шкуры мехом книзу, осторожно очищая нижний слой небольшими камнями от остатков жира и мяса. Работа эта требовала много терпения и сноровки, не говоря уже о силе. Шкуры, после очистки, растягивали – это уже дело мужчин, а женщины шили одежду костяными иглами и нитками из сухожилий зверей.

Все были при деле, и Енох собрался в путь. Он одел собачью шкуру, взял копье с каменным наконечником, мешок и, сойдя со скалы, сразу же повернул в сторону моря. Енох шел не один, с ним собрались в дорогу двое молодых охотников. Юноши переглянулись – цель похода ясна: Енох ведет их на поиски камня, а заодно разведать путь к лесу, идущий через огромные каменные глыбы, разбросанные отступившим ледником от побережья и через степь. Охотники говорили, что за этими глыбами лес подходит прямо к морю.

Причудливые очертания некоторых глыб напоминали Славу фигуры животных. Вот эта похожа на голову медведя, а здесь лежит собака, а может, кошка – Славу еще не решил, на кого эта глыба похожа больше и остановился. Ему привиделось, что животное сейчас наклонит голову и напьется морской воды. Славу так и хотелось сказать, что вода эта противная, соленая – и ты не сможешь напиться. Суровый окрик Еноха заставил юношу прервать свои мысли и продолжить путь, но все же Славу оглянулся, чтобы еще раз полюбоваться загадкой природы. В нем жил интерес ко всему необычному, и любовь фантазировать стоила юноше недружелюбного и почти враждебного отношения к нему охотников. Вот и вождь кричит на него из-за остановки и несобранности, а ведь Енох любит Славу и учит его рисовать, но нужно смотреть по сторонам – опасность везде. Его друг и Енох уже далеко ушли, нужно догонять.

Они шли и шли: по песку, по камням, по илу – оглянувшись, уже все равно не увидишь скалы, у которой живут семьи, а леса еще не видать. Славу, во время одной из остановок, попытался на камне изобразить нечто красивое – ни то рыбу с крыльями, ни то моллюска с плавниками.

Солнце поднялось высоко, и в шкурах собак стало жарко, сняв одежду, мальчики окунулись в море. Енох взобрался на глыбу и смотрел в сторону пещеры. Мальчишки подставили животы и лица под теплые лучи солнца.

В шкуры собак одевались не все, но почему Енох одел эту шкуру – непонятно. Охотники предпочитали одевать шкуры животных, которых сами же и убили, а вождь был превосходным охотником и мог сбе позволить одеть шкуру любого животного. Пестрое зрелище представляли мужчины в шкурах медведей, оленей, лис, кабанов… Шкура саблезубого принадлежала всем семьям, и она будет покрывать каменный пол пещеры, где находятся дети, пока их мамы заняты. Старуха Страни за ними следит, и женщины могут целый день собирать яйца или обрабатывать шкуры и готовить еду.