Бог завещал мне Землю

– Ты Серж? – спросила дамочка.

– Серж, – достав посадочный талон из кармана, помахал я.

– Так иди же ко мне, котик.

– Мяу, – сказал я и полез через балкон.

Уходил я от женщины минут через пятнадцать с легким шумом в голове.

– Пока, – сказал я на прощание, – как устроюсь, дам знать.

– Я вот теперь все расскажу Ленке, – хитро улыбнулась женщина, – а то она все уши прожужжала, какой ты у нее особенный и верный.

– Пойду сам расскажу, – пообещал я и тем же путем вернулся обратно.

Сестры уже шарили по ящикам, видимо, прикидывая, не ограбили ли.

– Ты где был, Иван? – охнула Лена.

Подмигнув, я показал пальцем наверх и опять уселся в кресло.

– Итак, на чем мы остановились?

– На чем? – не поняли сестры.

– На том, что все в этом мире принадлежит вам, – продолжил я.

Сестры опять сделали большие глаза. Тут в дверь позвонили. Аня ушла открывать и вернулась с дамочкой из соседней квартиры.

– Ну что, Серж? – начала дамочка, заговорщицки улыбаясь и двигаясь в мою сторону.

– Это не Серж, это Иван, – перебила ее Лена.

– Какой еще Иван! – возмутилась дамочка.

Я решительно встал.

– Нет, с вами, бабами, невозможно говорить о серьезных вещах!

Пока женщины проясняли ситуацию, я вышел. В дверях подъезда я столкнулся с высоким крепким парнем. Сердце во мне екнуло.

– Серж! – окликнул я.

Парень обернулся:

– Чего тебе?

Сказано было не очень дружелюбно, как будто я приставал к нему каждый божий день, выклянчивая мелочь на опохмел.

– Чего тебе?! – уже прихватывая меня за плечо, спросил Серж.

Телосложения он был бойцовского, и чтобы ему грубить, не хватало пары стаканов вина.

– Не дури, Серж, – сказал я строго. – Тут дело серьезное. Кажется, у Ленки кто-то появился. Я сосед сверху. Беги скорее, мирись с ней.

Серж вприпрыжку убежал вверх по лестнице.

На улице я поймал машину и спросил у водителя:

– Куда здесь можно поехать, чтобы не обломаться?

– По городу?

– Лучше по окрестностям.

– Ты турист, что ли? – панибратски обратился водитель.

– Хозяин.

– Чего хозяин?

– Земли.

– А, понятно. Откуда сам?

– Издалека. И отовсюду.

– Ага. В Горном был?

– Нет, пока не был. Это что у нас?

Я быстро сел в машину, увидев, как из подъезда выбежал Серж, сверху ему что-то кричала дамочка в шелковом халате.

– Могу отвезти. Десять тысяч, – предложил водитель.

– Без разницы сколько, – хлопнул я его по плечу. – Поехали.

– Поехали, хозяин, – усмехнулся водитель.

Часа полтора я катил среди гороховых, подсолнечниковых и гречишных полей под «Радио шансон» и рассказы водителя о старшем брате-дальнобойщике. Я уже начал позевывать и клевать носом.

– Далеко еще? – не выдержал я.

– Сейчас будет Бийск. Его проедем, и до Горного еще час езды, – охотно объяснил водитель. – Там и выберешь, где тебе остановиться. Хотя, раз ты хозяин земли, значит тебе в «Царскую охоту» надо.

– Это еще что?

– База отдыха для богатых. Там часто всякие знаменитости останавливаются. Вот недавно Розенбаум был, Алсу.

– Мне таких чудаков не надо, вези к дикарям.

Водитель удивленно посмотрел на меня.

– К каким еще дикарям?

– Как к каким, к аборигенам! Плачу еще два косаря, и ты везешь туда, где поменьше всяких розенбаумов.

– Пятнадцать тысяч за всю поездку, и я тебя везу по Чуйскому тракту, пока сам не решишь, где сойти.

– Заметано.

Когда появились горы и бирюзовая река справа от дороги, я почувствовал прилив сил.

– Останови, шеф, возьмем чего-нибудь горло промочить! – громко крикнул я, словно водитель находился по ту сторону реки.

– Давно бы так, – похвалил водитель, – а то чего всухую ездить. Не по-хозяйски. Здесь и остановимся.

Я вернулся с полным пакетом провизии, сверху горделиво возлежал килограммовый мешок кедрового ореха.

– Что за река? – спросил я, влезая в машину.

– Катунь.

– За нее! Как выяснилось, у меня есть Катунь!

Солнце покатилось за гору, а я окончательно ошалел от красот.

– Где мы едем, братан?!

– Подъезжаем к Онгудаю.

– Что это?

– Райцентр Онгудайского района.

Мы проехали Онгудай. Меня переполняла неземная радость. Я понял, как сложно было Богу держать в себе такое чувство, и он создал нас, чтобы мы радовались вместе.

В сумерках машина пошла на подъем.

– Перевал Чикет, – сообщил водитель.

Мы будто парили над землей.

– Все, не могу больше сидеть, – засуетился я. – Еще километров тридцать – и схожу на землю!

Сообщение оживило шофера. Он даже стал что-то напевать. Минут через двадцать слева внизу заблестела река.

– Катунь? – предположил я.

– Катунь, – кивнул водитель.

Чуть дальше мигали посадочные огни костров.

– Там высаживай! – закричал я.

Я расплатился и, прихватив пакет с едой, пошел к ближайшему костру. У огня сидел поджарый парень лет тридцати и тихонько постукивал в большой бубен.

– Шаман! – обрадовался я. – Меня встречаешь?

– Встречаю, – кивнул шаман и добавил: – Тебя, кого же еще.

– Уже, поди, и знаешь про меня все, духи рассказали.

Шаман подмигнул в знак согласия, достал пластиковые стаканы и кусок вареной баранины. Парня звали Дима. Он ладил бубны на заказ, деловые – шаманам, поярче – туристам. Я рассказал о телеграмме от Бога и про то, как попал сюда. Дима не удивился.

– Это я в бубен постучал, вот ты и попал сюда, – сказал он.

– Продай бубен, мастер, – попросил я.

– Продам, – кивнул Дима. – Только помни, что просто так в него не стучат, только с пожеланием, он так настроен, а по умолчанию дождь.

– Понял. А магазин тут есть?

– Только кафе «Снежинка», – Дима указал в сторону одинокой лампы, освещавшей сколоченные наспех столы и лавки. – Вчера открылись.

Утро я встретил в обнимку с пахнущим кедром бубном у потухшего костровища, мастера нигде не было. Я походил по берегу реки, чуть постукивая в бубен, разглядывая чудесные пейзажи и шумных туристов, забегавших по колено в ледяную воду.

Заморосил дождь. Я вспомнил предостережение мастера. Потом вспомнил, что ищу аборигенов, и с силой ритмично постучал в бубен. Поднявшись к тракту, где меня высадил таксист, я увидел, как с той стороны навстречу, покачиваясь на лошади, поднимается мужик в спортивном костюме и буравит меня взглядом раскосых глаз.

– Ты кто? – спросил он, когда мы сошлись. – Откуда будешь?

– Я отовсюду, я хозяин Земли, – чинно молвил я. – А ты кто?

– Я Байкал. Мои земли вверх по Большому Яломану километра за четыре отсюда, там у меня аил и баня. Хочешь попариться? Недорого, четыреста рублей за час.

– Можно, – кивнул я. – Люблю быть чистым.

Баня стояла на берегу речки. И хотя отсутствовал предбанник, можно было нырять чуть ли не с порога прямо в ледяной омут. Сделав несколько заходов, я попросил у Байкала попить. Он принес полную кружку арачки. Я с чувством ее осушил, выдохнул и спросил:

– Ну как вы здесь?

– Идет жизнь, – кивнул Байкал.

– Хорошо!

Байкал пожаловался на сборщиков конопли, толпами одолевавших его делянки. Я рассказал о смесях трав, легальной дури, от которой сходят с ума в больших городах. Байкал сочувственно кивнул и спросил, чем я занимаюсь в городе. Я сказал, что принял большую должность и мне пора в дорогу.

– Куда ты дальше? – спросил Байкал.

– Поеду с музыкой к снежным вершинам, – сказал я первое, что пришло в голову, и трижды ударил в бубен.

Третьей машиной, которую я призывал остановиться, махая рукой, был уазик «буханка».

– Подвезите, обогащу, – предложил я, заглядывая в салон.

Оттуда на меня посмотрела небольшая абордажная команда и втянула за руки, не успел я закончить предложение.

– Т-с-с, примем как родного, – успокоили меня, лишь только я попробовал брыкаться.

Четыре барнаульских музыканта после концерта в Бийске взяли курс на Курайскую степь. Парни хотели глянуть, как тюркские каменные воины шлют привет из верхнего мира в нижний.

– Есть такой привет, – обнадежил я и рассказал о телеграмме от Бога.

Музыканты были в восторге и попросили ударить в бубен, чтобы без поломок добраться до Телецкого озера.

– Друзья, – сказал я, – музыканты, как птицы, живут подношениями свыше. У вас и без бубна будет удача, поверьте.

– Никто не сомневается, хорошему человеку Бог всегда нужный путь откроет, – поддержал разговор похожий на бывалого боцмана водитель в выцветшей тельняшке.

Отвесные скалы по краю тракта у Белого Бома напоминали нависший морской вал. Тень от машины неслась по ним, как корабль при хорошем попутном ветре.

– Идем, как на шхуне по Гольфстриму, – сказал водитель.

– Мне бы лучше Южное Пассатное, чтоб сразу через три океана, – отозвался я.

– Это чуть дальше, там, за Кош-Агачем, – смеясь, указал вперед водитель.

В Курайской степи команда «буханки» задержалась на пару дней. Музыкантов посетила идея найти заброшенные хрустальные каменоломни где-то за Красными воротами. По вечерам они пели лихие песни у костра, а утром с ясной головой рыскали по окрестностям, вызывая интерес улаганских индейцев.

– Если найдете, берите, сколько унесете, – разрешил я, − хрусталя на Земле на всех хватит.

После двух дней бесплодных поисков идею похоронили, больше по причине того, что аборигены дали понять – чужакам здесь рыскать опасно, томагавки войны закопаны неглубоко.

Мы сфотографировались с ними на память у каменных стел, выкурили трубку мира, и музыканты укатили к Чулышману на Телецкое озеро, а я вернулся на дорогу к леднику Актру.

В километре от Чуйского тракта меня подобрал молодой джипер.

– Куда? – спросил он.

– Туда, – указал я на ледник.

– И я туда, садись.

Парень спешил на «покатушки» у ледника, на второй день фестиваля внедорожников.

Несколько десятков машин, многие в боевой раскраске, за рулем каждой мужик в бандане, похожий на морского разбойника, уверенно двигались вверх по непригодной для езды дороге.

Согласившись подвезти до стоянки у альплагеря, джипер взял меня на борт в качестве штурмана. На моем сиденье лежала книга.

– «Гляциология Алтая», – прочитал я. – Изучаешь?

Парень кивнул в ответ. По его напряженному взгляду вперед я понял, что время для разговоров прошло. Путь наверх оказался похожим на родео. Где мог, я указывал фарватер по глубоким лужам и ручьям. Часа через три грязные, но довольные, мы глядели на снежные хребты прямо перед нами.

– Красотища! – восклицал я. – Есть ли места получше?

– Месяц назад я был на Памире. Маршрут разрабатывали два года, а проделали за восемнадцать дней, – сказал джипер и замолчал.

– Ну и как? Круто было?

– Пересекли две, нет, три границы, поднялись почти на пять тысяч метров, потеряли всего одну машину.

Парень опять замолчал.

– А на самом Памире как? – допытывался я. – Может, мне туда двинуть?

– Памирское шоссе никогда не забуду. Глубокие пропасти, вертикальные облака, мир как на ладони, и горы синие, белые, голубые.

– Волшебно! Такое надо увидеть, – сказал я и постучал в бубен.

– Главное, ребята были все как на подбор, с ними хоть вокруг света. Когда еще увидимся? Звали на следующий год в Южную Америку, покорять Кордильеры. Хотелось бы поехать. Но далековато.

– Поедешь, Бог хорошего человека всегда возьмет в дорогу, – заверил я и еще раз стукнул в бубен.

Начинало темнеть. Мы разожгли костер, вскрыли консервы, разлеглись на карематах и завели разговор, передавая фляжку с коньяком. В историю телеграммы от Бога джипер не поверил, посмеявшись как над странной шуткой.

– В Новую Зеландию я и сам бы съездил, – поддержал он. – И на Мадагаскар.

– А куда собираешься в ближайшее время?

– Осенью в Монголию на рыбалку. Это стопудово. Рыбалка там – это что-то невероятное. Озера у них огромные. Кроме пресных, есть слабосоленые, как Аральское море. Монголы рыбу не очень жалуют, она и вырастает таких размеров, что диву даешься. Я щук ловил на двадцать килограмм. Да что там щука, есть хариус, таймень, османы, лососи, осетры. Ты рыбак?

– Не знаю.

– Мгх, – усмехнулся парень.

И больше про рыбалку ни слова.

Костер плохо разгорался, но радостно постреливал, салютуя нашим мечтам. Потянуло холодом с ледника, джипер достал добротный спальник и одеяла, а я подбросил дров. Так мы и уснули на карематах, укутавшись в теплые вещи и переговариваясь, глядя на огонь.

Утром джипер уехал, а я поднялся выше.

С красной заросшей рожей я стоял на склоне снежного хребта и постукивал в бубен, думая о том, что уже скучаю по родным. Белый высокогорный мир был как на ладони, но на самом деле он был очень далеко и пока недосягаем, это был мир высших мудрейших существ. И все вместе они были Богом, который завещал нам Землю.

– Ты как здесь? – услышал я голос.

Парень в сине-оранжевой форме спасателя стоял поблизости, грыз орешки и щурился от отблесков солнца на снегу. Я приветственно поднял руку.

– Здравствуй, брат, быть добру! Надо бы глянуть сверху на этот белый мир мудрейших существ. В средствах я не ограничен, все мое – твое.

Парень с минуту изучал меня и бубен.

– Мы через час летим на вертолете через Катунский хребет, на Бухтарму, в Казахстан. С тебя червонец, и ты в экипаже. Наркотики и оружие оставляй здесь.

– Беру только это! – сказал я и помахал руками, в одной бубен, в другой разноцветные бумажки с денежными знаками.

Я глянул в иллюминатор и вспыхнул божественным огнем. Неужели и я буду достоин всего этого? Неужели мир катится в тартарары только там, где безумствуют люди? А здесь он всегда незыблем, недоступен и прекрасен! И этим наверняка спасает все вокруг. Всякий путь лежит сюда, в сжигающую чистоту. Ибо тот, кто ее коснулся, неминуемо к ней и вернется.

Приземлились в условленном месте. Хлебнув из фляжки за удачную посадку вкусного спасательского спирта, я загляделся на отражение Белухи в горном озере. Чувствуя, как кружится голова от счастья, я понял, что принял лишнего. Но еще успел внятно поговорить с мужчиной, стоявшим с удочкой на берегу.

– Рыба здесь есть?

– Есть.

– А какая? Хариус?

– Язь. Озеро-то Язевое.

– Ах, хорошо. Есть у меня один знакомый джипер, он рыбак, места знает, он бы здесь наловил… А я не рыбак и не джипер, я просто Земли хозяин… Погодка, скажу я вам… Эх, хороший денек, ясный вполне…

Это были мои последние осознанные слова у горного озера. В Астану я приехал в автобусе с путешествующими по миру немцами. Вернее, был завезен в полуобморочном состоянии, а далее в обмен на бубен грузовым самолетом был транспортирован в город, где получил божественную телеграмму.

Отдав последние купюры, я сидел в аэропорту Домодедово, пил кофе и глазел по сторонам, спешить было некуда. Тут какой-то тип подбежал к парочке за соседним столиком и возбужденно спросил:

– Блин, ребят, что это за рок-группа вон за тем столиком? Да-да, вон те крутые парни в коже и деваха с ними! Я их видел по телеку недавно!

– Это же Джульетт Льюис! Она снималась с Тарантино и Клуни в «От рассвета до заката»! Она моя любимая актриса! – взвизгнула девушка.

– Блин, точно! Точно!

Тип убежал к «звездному» столику за автографом.

– Оу! Бог мой! Кто у меня сегодня в гостях! Джульетт Льюис! Добро пожаловать! – радостно крикнул я, признав потрепанную красотку, сидевшую в окружении брутальных дядек в темных очках.

Мой вопль привлек внимание посетителей аэровокзала. Но мало кто понял, о чем и кому я кричал. Зато через минуту меня обнимала моя кузина Марьяна. Она только что проводила подругу в Венецию, шла мимо и по раздавшемуся рядом крику признала своего братца. Я был рад видеть сестру. Джульетт Льюис ей и в подметки не годилась.

– Где ты пропадал? – не отпускала мою руку Марьяна. – Мы тебя вторую неделю ищем.

– Где я был, где я был, – многозначительно ухмылялся я, покачивая небритой загорелой будкой. – А вот я тебе, Марьяша, сейчас расскажу, где я был.

Я извлек из кармана смятую пачку «Голуаза», там было две таких же потрепанных, как и я, сигареты. Вытащив ту, что покрепче, я стал рассказывать обо всех местах, где побывал.

– Вот это да! Неужели правда? Ты все это видел?! – восхищалась и не верила сестра. – Хотя, судя по твоему виду, все так и есть! Молодец! С чего же все началось?

– Я получил телеграмму от Бо…

– От Боба! – радостно перебила Марьяна. – Он тоже прислал мне телеграмму!

Наш общий знакомый Боб из Люксембурга прошлым летом прилетал в Россию, и мы развлекали его как могли. Бобу очень понравилось. Он был тронут и сказал, что скоро разбогатеет, обязательно даст об этом знать и пригласит в гости.

– От Боба? – переспросил я.

– Да.

– И что там было?

– Точно не помню, что-то о наследстве.

Марьяна порылась в сумочке и достала бумажку. Я взял и прочитал: «УМИРАЯ СТАРИК ЗАВЕЩАЛ МНЕ ЗЕМЛЮ БОБ».

Легкая дрожь пробежала по телу, я вспомнил все несуразные телеграммы, о которых читал или слышал. Уж я-то знаю, как буквы и слова перебираются из одних посланий в другие. Многое стало ясно, но я чувствовал, что не оплошал.

− Почему именно телеграммой? – спросил я.

− Ну помнишь, мы с ним смеялись над тем, что в этой жизни уже вряд ли пошлем кому телеграмму.

– Шутник. И как теперь поживает Боб?

– У него сдали нервы, – вздохнула Марьяна. – Вскоре выяснилось, что устное завещание, в котором его дед оставлял ему землю с домом в Калифорнии, не заверено нотариусом. Он остался ни с чем, знаю только, что теперь он ходит к психиатру.

– Бедный Боб, – сказал я, – он, наверное, теперь думает, что весь мир держится на нотариусах и психиатрах.

Сигарета развалилась у меня в руках, я достал последнюю, и мы пошли к выходу.

Спасибо, Джульетт Льюис

На Барских прудах во Фрязино было тепло и солнечно. Ветер лениво блуждал между деревьями. Листья тихо падали в траву, на воду и уплывали желтыми корабликами. Петя прямо млел от того, что в конце сентября выдался чудесный день, а вместе с ним и поездка на пикник за город с друзьями.

Отмечали день рождения приятеля Пети, актера Сизова. Компания собралась как на подбор: музыканты, поэты, художники да парочка творческих разгильдяев без определенного рода занятий, вроде Пети. Почти все друзья пришли парами, с подругами или женами.

Петькина личная жизнь шла под откос. В конце лета он со скандалом разругался с Дашей, устав напряженно проигрывать в голове варианты семейной жизни, и теперь ее избегал. Петя считал, что обстоятельства складываются не в его пользу, Даша была уверена, что он просто скрывается от ответственности. На вечеринку она заявилась, полная решимости выяснять отношения.

Разожгли костер, рядом ожидали своего часа замаринованные в тазу куриные обрубки. На них плотоядно поглядывал высокий красивый актер Сизов. Он вместе с Петей приехал покорять столицу, но, в отличие от него, быстро добился успеха, обзавелся семьей. Жена и дочка преданно наблюдали, как он ходит среди гостей и шутит.

− Позвал меня друг в свой рок-театр. Будем ставить моноспектакль «Ты над водой» по Сиэну Екеру, он же наш приятель Семен Ермолаев, − рассказывал Сизов. – Вот хотят поставить мне раскладушку на сцене, чтоб я ее обживал. Надо прям поночевать там несколько раз, присвоить себе, так сказать, это пространство, по замыслу режиссера. Жена не верит, говорит, в загул собрался.

«Одно другому не помешает», − думал Петя, слушая Сизова вполуха и немного завидуя.

− Давай поговорим, − напирала Даша, обиженно поджимая губки, поднося к ним пластиковый стаканчик с вином. − Нам надо все обсудить.

− О чем говорить, чего обсуждать? − отбрыкивался Петя, с тревогой поглядывая на стаканчик. − Если мы перестали понимать друг друга, надо это как-то решать.

− Словами же надо решать!

Даша подталкивала Петю к водоему и щипала за локоть. Когда в кармане завибрировал телефон, Петя был уже измотан разговором, щипками и толчками и едва не улетел в пруд.

− Привет, Петя! Узнал? Да, это я, Юля, − радостно сообщил голос из трубки. – Я здесь проездом. Еду в отпуск. Завтра в полдень буду в Домодедово, а вечером вылетаю на Кипр. У меня будет четыре часа до регистрации. Встретимся?

− Давай, − согласился Петя.

− Кто это? − строго спросила Даша.

− Знакомый один, пожить предлагает.

− Где теперь? − подозрительно прищурилась Даша.

− В Балашихе, − соврал Петя, − комната пустует.

Третью неделю Петя жил у друзей и уже поднадоел им. Степа и его жена Вера снимали небольшую квартирку в двадцати минутах ходьбы от метро на улице Подбельского, втроем с котом им и самим было тесновато. Петя ночевал на полу кухни, подпирая ногами дверь. Как жить дальше, он не знал. В приступах отчаяния он подолгу не мог уснуть, ворочался, шумел, задевая рюкзак со своими вещами или опрокидывая кошачью миску. Степа и Вера не сочувствовали, но и не отрицали права Пети поступать как заблагорассудится.

Счастливо улыбаясь теплому солнечному вечеру на Барских прудах, Степа и Вера увидели, как Петя и Даша о чем-то оживленно болтают, то ли обнимаясь, то ли толкаясь у воды. Степа, вскинув руку, подал другу бодрый знак, мол, все будет путем.

− Степа, − обернулась в его сторону Даша и указала на Петю. − Ну разве можно верить этому человеку?

− Все будет хорошо! − прокричал в ответ Степа и обнял жену.

Актер Сизов подумал, что это тост, и стал чокаться с гостями, принимая поздравления.

Из Фрязино приехали на последнем автобусе. От Щелковского автовокзала компания растянулась на полквартала. Расслабленные душевным пикником гости не спешили домой. Слушавшему Дашины уговоры понять женские страдания Пете вдруг пришла шальная идея сбежать. Даша обернулась на чей-то призыв, а Петя ловко заскочил в троллейбус, раскрывший двери на остановке в двух шагах от него.

Ночью Петя долго сидел во дворе, вспоминая код от подъезда. На Дашины звонки он отвечал молчанием или подставлял телефон к носу потерявшегося котенка. Слушая его мурлыкание, Даша плакала еще громче.

Оказавшись в квартире, Петя никак не мог уснуть, вздрагивая от сигналов Дашиных сообщений. Под утро вернулся Степа, неодобрительно посмотрел на Петю и сказал:

− Теряешь форму, старина.

Петя хотел спросить, почему он вернулся один, но Степа упал поперек кровати и уснул. Под его сопение, чувствуя, как наваливается тоска, Петя лег рядом на пол и тоже провалился в сон.

Не проспавшись, Петя вскочил, будто собака от пинка, и понесся в Домодедово. Вскочил лишь потому, что не хотел объясняться со Степой, а еще больше с Верой. Петя ехал чуть живой. Спасала только погода: ни облачка, ни ветерка, и теплынь – хоть купайся. Листья на деревьях, как маленькие солнца, отсвечивали земным волшебством, заставляя из последних сил радоваться жизни. Подъезжая к аэровокзалу в полуобморочном состоянии, Петя глядел на взлетавшие за окном самолеты, и ему казалось, что это человечки, весело раскинув руки, падают в небо, как в мягкую чистую постель.

Юля стояла у входа в аэровокзал, придерживая под мышкой книгу. На обложке было крупно отпечатано, точно для слепых: «7 навыков высокоэффективных людей». Юля была чертовски хороша и пахла морской свежестью. Десять лет назад, когда Петя впервые увидел ее, она была такой же. Только свежести было побольше.

Потрепанный вид Пети говорил сам за себя, Юля отвела его в кафе и угостила вином. Они не виделись пять лет. Хватило десяти минут, чтобы пройтись по прошлому и добраться до настоящего. Пока Юля ходила в уборную, Петя посмотрелся в ее зеркальце, оставленное на столике, поправил волосы и решил, что пора делать признание: мол, ты все так же хороша, и я по-прежнему думаю о тебе, вот и повод возобновить отношения.

Юля вернулась за столик, весело посмотрела на Петю, и вдруг ее как прорвало:

− Представляешь, отец моего ребенка вчера сделал мне предложение. Мы не виделись с ним год. А у меня сейчас телефонный роман с его лучшим другом. Он мне пишет сообщения каждые полчаса. Я приняла его ухаживания не потому, что без ума от него, просто не переношу одиночества. Хотя в начале лета у меня был страстный роман со жгучим мачо, испанцем, в Барселоне. Расставание было очень болезненным. Эх, зря я нарушила обещание кроме Италии никуда не ездить. Там так волшебно! Знаешь, я езжу туда два раза в год на неделю. И каждую ночь я выхожу на любовное приключение. Уф, оно всегда бывает незабываемым! Я не беру с собой ни паспорта, ни телефона. Это так возбуждает! Так я делала в Париже и Берлине, но это не то… Ты чего хмурый? Не хочешь слушать дальше?

− Хорош, − проговорил Петя. − Что за ересь…

Когда-то он очень сильно и мучительно любил Юлю. Она − нет, ей просто нравилось иметь пылкого, преданного и начитанного поклонника. У Пети это была первая большая любовь, она разбила его сердце. Он поморщился и спросил: