Пять недель на воздушном шаре

– Как знать! – отозвался доктор.

Через десять минут стая приблизилась на ружейный выстрел. Все четырнадцать кондоров оглашали воздух хриплыми криками. Казалось, «Виктория» скорее приводила их в ярость, чем внушала им страх.

– Что за крик! Что за гам! – проговорил Джо. – Должно быть, им не по вкусу, что мы забрались в их владения и смеем летать, как они.

– По правде сказать, вид их действительно грозен, и будь они вооружены карабинами вроде моего, я, пожалуй, счёл бы их опасными врагами, – заявил Кеннеди.

– Увы! В карабинах они не нуждаются, – отозвался Фергюссон, всё более и более озабоченный.

Между тем кондоры стремительно описывали огромные, всё суживавшиеся круги вокруг «Виктории». А порой камнем падали вниз и тут же резко меняли направление полёта.

Чтобы избегнуть этого опасного соседства, доктор решил подняться повыше. Он увеличил пламя горелки; газ начал расширяться, и «Виктория» пошла вверх. Но не тут-то было: видимо, кондоры не собирались упускать свою добычу – они стали подниматься вместе с шаром.

– Очень уж они разъярены, – заметил охотник, заряжая карабин.

И в самом деле, хищники всё приближались; некоторые были в каких-нибудь пятидесяти футах от шара. Оружие Кеннеди нисколько не устрашало их.

– Ужасно мне хочется выстрелить в них! – воскликнул охотник.

– Нет, Дик, нет, – остановил его Фергюссон, – не нужно раздражать их без надобности. Это, пожалуй, было бы для них сигналом к нападению.

– Но ведь я легко справлюсь с кондорами.

– Ошибаешься, Дик.

– Да у нас же, Самуэль, найдётся пуля для каждого из них, – убеждал друга Кеннеди.

– А если они набросятся на верхнюю часть шара, как ты их достанешь? – возразил доктор. – Представь себе, что мы среди стаи львов в пустыне или акул в океане. Так вот, понимаешь, для воздухоплавателей данное положение не менее опасно.

– И ты говоришь это серьёзно, Самуэль?

– Совершенно серьёзно, Дик.

– Тогда подождём.

– Да, и будь готов к их нападению, но, смотри, не стреляй без моего приказа.

Кондоры были уже совсем близко. Ясно виднелись их голые шеи, вздувшиеся от крика, яростно поднятые хрящеватые гребни с фиолетовыми бугорками. Это были огромные кондоры – свыше трёх футов длиной. Белая внутренняя часть их крыльев сверкала на солнце. Можно было подумать, что это крылатые акулы, на которых они очень походили.

– Эти хищники гонятся за нами, – сказал Фергюссон, видя, что те несутся вслед за «Викторией», – и сколько бы мы ни поднимались, они не отстанут от нас, а могут, пожалуй, и опередить.

– Что же делать? – спросил Кеннеди.

Доктор ничего не ответил.

– Послушай, Самуэль, – заговорил охотник, – этих птиц четырнадцать, а в нашем распоряжении, считая всё наше оружие, семнадцать выстрелов. Неужели нет возможности если не перебить их, то хотя бы разогнать? Изрядную часть их я беру на себя.

– Я, Дик, не сомневаюсь в твоём искусстве, – ответил доктор, – и заранее считаю убитыми тех, кто попадёт к тебе на прицел, но, повторяю, если эти хищники набросятся на верхнюю часть «Виктории», ты даже не сможешь увидеть их. Они прорвут оболочку нашего шара, а мы, не забывай, находимся на высоте трёх тысяч футов.

В этот миг один из самых свирепых кондоров, раскрыв клюв и выпустив когти, бросился на «Викторию», готовый вцепиться в неё, готовый разорвать её в клочья.

– Стреляй, стреляй! – крикнул доктор.

Не успели прозвучать эти слова, как сражённый насмерть кондор, кружась, полетел вниз. Теперь Кеннеди схватил двустволку. Джо вскинул на плечо другую. Испуганные выстрелами, кондоры было разлетелись, но почти тотчас же снова бешено ринулись в атаку. Тут Кеннеди первой же пулей оторвал голову ближайшей птице, а Джо раздробил крыло другой.

– Осталось всего одиннадцать! – прокричал Джо.

Но в этот миг кондоры изменили свою тактику и всей стаей поднялись над «Викторией». Кеннеди посмотрел на Фергюссона. Как ни был стоек и невозмутим доктор, он побледнел. Наступила жуткая тишина. Вдруг послышался треск рвущейся шёлковой материи; путешественникам показалось, что корзина уходит у них из-под ног.

– Мы погибли, – крикнул Фергюссон, взглянув на быстро поднимавшийся барометр. – Долой балласт! Долой!

Весь кварц был тут же выброшен за борт.

– Мы всё падаем! – крикнул Фергюссон. – Выливайте воду из ящиков! Слышишь, Джо! Мы летим в озеро!

Вода была вылита мгновенно. Доктор наклонился над бортом корзины. Казалось, озеро неслось на них, как морской прилив. Предметы внизу росли со страшной быстротой. Корзина была меньше чем в двухстах футах от поверхности озера Чад…

– Долой провизию! Провизию долой! – крикнул снова доктор.

И ящик со съестными припасами полетел в озеро.

Падение несколько замедлилось, но шар всё же продолжал снижаться.

– Выбрасывайте! Выбрасывайте ещё! – крикнул доктор.

– Бросать больше нечего, – отозвался Кеннеди.

– Нет, есть, – лаконически ответил Джо и, быстро перекрестившись, исчез за бортом.

– Джо! Джо! – в ужасе закричал доктор.

Но Джо уже не мог его слышать…

Облегчённая корзина стала подниматься и на высоте тысячи футов была подхвачена ветром, который, свистя в прорванной оболочке, понёс её к северным берегам озера.

– Погиб! – с жестом отчаяния сказал Кеннеди.

– Погиб, чтобы нас спасти! – докончил Фергюссон.

И по щекам этих двух отважных людей скатились крупные слёзы.

Оба они перегнулись за борт, ища хоть след несчастного Джо, но их уже далеко отнесло.

– Что же нам теперь предпринять? – спросил Кеннеди.

– Как только будет возможно, Дик, надо спуститься на землю, а затем ждать.

Пролетев шестьдесят миль, «Виктория» опустилась на пустынном берегу северной части озера. Якоря зацепились за дерево, и охотник прочно укрепил их.

Настала ночь, но ни Фергюссон, ни Кеннеди так и не сомкнули глаз.

Глава тридцать третья

Догадки и предположения. – Восстановление равновесия «Виктории». – Новые вычисления Фергюссона. – Охота Кеннеди. – Подробное исследование озера Чад. – Тангалия. – Возвращение. – Лари.

На следующий день, 13 мая, путешественники первым делом обследовали берег, где они находились. Это был как бы островок твёрдой суши среди огромных болот. Кругом, насколько хватало глаз, росли тростники, не уступавшие по вышине европейским лесам.

Непроходимые топи защищали «Викторию» со стороны берега. Надо было лишь наблюдать за водами озера. А оно тянулось на восток необозримым водным пространством, на котором не было видно даже островов.

Оба друга не решались до сих пор заговорить о своём злосчастном товарище. Кеннеди первый высказал свои предположения.

– Быть может, Джо и не погиб, – начал он. – Малый он ловкий и пловец такой, каких мало. Ему ничего не стоило переплыть залив Фрай оф Форт в Эдинбурге. Мы, конечно, встретимся с ним, только где и когда? Но мы с тобой ни перед чем не остановимся, чтобы облегчить ему возвращение к нам.

– Да услышит тебя Бог, дорогой Дик, мы сделаем всё, чтобы найти нашего друга, – горячо ответил доктор. – Но прежде всего давай освободим «Викторию» от её внешней оболочки; служить она уже не может, а мы избавимся от тяжести в шестьсот пятьдесят фунтов. Из-за этого стоит потрудиться.

Доктор и Кеннеди сразу принялись за работу, которая оказалась очень трудной. Пришлось кусок за куском отдирать чрезвычайно прочную шёлковую ткань оболочки и, разрезая её на узкие полосы, вытаскивать из сетки. Выяснилось, что разрыв, сделанный клювами кондоров, был длиною в несколько футов.

Работа заняла по крайней мере часа четыре. Наконец удалось высвободить внутреннюю оболочку, которая, к счастью, была в полной исправности. Однако «Виктория» уменьшилась на одну пятую своего объёма.

Эта разница в объёме показалась Кеннеди настолько значительной, что встревожила его.

– Возможен ли теперь полёт? – спросил он своего друга.

– На этот счёт не беспокойся, Дик. Я восстановлю равновесие, и если вернётся бедняга Джо – мы и с ним на борту сумеем продолжить наш полёт.

– Знаешь, Самуэль, если память не изменяет мне, то во время падения мы были недалеко от какого-то острова.

– Да, и мне так помнится, но тот остров, как и все здешние острова, конечно, населён дикарями. Туземцы, надо думать, были свидетелями нашей катастрофы, и если Джо попал в их руки, он погиб, если только его не спасёт суеверие дикарей.

– Повторяю, Самуэль, наш Джо выпутается из любых затруднений. Я всецело полагаюсь на его ловкость и смышлёность.

– Я тоже хочу надеяться на это. А теперь, Дик, отправляйся-ка на охоту, только не увлекайся и не заходи слишком далеко. Нам необходимо возобновить запасы съестного, ведь большей их частью пришлось пожертвовать.

– Ладно, Самуэль. Я скоро вернусь.

Кеннеди взял двустволку и по высокой траве направился в ближайший лесок. Вскоре частые выстрелы дали знать Фергюссону, что охота обещает быть удачной.

Между тем доктор занялся осмотром уцелевшего багажа и уравновешиванием «Виктории» в её новой оболочке. Он выяснил, что ещё имелось фунтов тридцать пеммикана, небольшое количество чаю и кофе, около полутора галлонов водки и пустой ящик из-под воды. Но сушёного мяса совсем не осталось.

Доктор знал, что подъёмная сила «Виктории» вследствие утечки водорода из внешней её оболочки уменьшилась фунтов на девятьсот. Теперь для установления равновесия шара ему это, конечно, требовалось учесть. Полный объём оболочки новой «Виктории» равнялся шестидесяти семи тысячам кубических футов, а газа она заключала в себе тридцать три тысячи четыреста восемьдесят кубических футов. Аппарат для расширения газа, видимо, был в полной исправности; не пострадали ни электрическая батарея, ни змеевик.

Подъёмная сила новой «Виктории» равнялась приблизительно трём тысячам фунтов. Подсчитав вес аппарата, людей, корзины со всеми её принадлежностями, пятидесяти галлонов воды и ста фунтов свежего мяса, доктор получил в общей сложности две тысячи восемьсот тридцать фунтов. Следовательно, он мог захватить с собой на какой-нибудь непредвиденный случай ещё сто семьдесят фунтов балласта, обеспечив тем самым равновесие шара. Снаряжая «Викторию» в соответствии с этими вычислениями, доктор заменил Джо лишним балластом.

Целый день ушёл на все эти приготовления, которые закончились только по возвращении Кеннеди. Охота была очень удачной: Дик притащил целую груду диких гусей, уток, вальдшнепов, чирков и ржанок. Не теряя времени, охотник принялся за работу; ощипав дичь, он занялся её копчением. Каждую птицу он надевал на палочку и вешал в дыму над костром из зелёных веток. Когда, по мнению опытного в этом деле Кеннеди, дичь достаточно прокоптилась, она была уложена в корзину. Этот запас предстояло пополнить на следующий день.

Вечер застал путешественников за работой. Ужин их состоял из пеммикана, сухарей и чая. Напряжённый труд принёс им и аппетит и сон. Фергюссону и Кеннеди, когда они поочерёдно несли вахту, порой мерещилось, будто откуда-то доносится голос Джо, но, увы, этот голос, который они так жаждали услышать, был далеко.

На заре доктор разбудил Кеннеди.

– Я долго думал над тем, что нам предпринять для розысков нашего друга, – начал Фергюссон.

– Что бы ты ни придумал, Самуэль, я заранее согласен с твоим планом.

– Прежде всего необходимо дать ему знать о себе.

– Конечно! А то славный малый ещё вообразит, что мы бросили его.

– Он-то? Нет! Слишком хорошо он нас знает, такая мысль ему даже в голову не придёт. Но необходимо уведомить его о том, где именно мы находимся.

– А как это сделать?

– Сесть в корзину и снова подняться в воздух.

– Ну а если ветер унесёт нас в сторону?

– К счастью, этого не случится. Ты увидишь, Дик, ветер понесёт нас над озером; вчера это было некстати, а нынче нам только этого и надо. Мы постараемся весь день держаться над озером, и Джо, который, конечно, всё время будет искать нас глазами, непременно увидит нашу «Викторию». Быть может, он даже умудрится дать нам знать о своём местонахождении.

– Да, если только он один и на свободе.

– Даже в том случае, если он в плену, он увидит нас и поймёт, что мы ищем его, – сказал доктор, – не в обычае дикарей запирать своих пленников.

– Ну а если мы не получим никаких сигналов и не нападём на его след – ведь всё надо предвидеть, – что в таком случае делать?

– Тогда мы попытаемся вернуться в северную часть озера, стараясь по возможности быть на виду, затем остановимся, исследуем его берега, куда рано или поздно должен был добраться Джо, и, уж конечно, мы не покинем этих мест, пока не сделаем всё возможное для того, чтобы найти его.

– Ну, стало быть, в путь! – согласился охотник.

Доктор снял точный план того участка суши, который они собирались покинуть, и, справившись по карте, решил, что они находятся на северном берегу озера Чад, между городом Лари и селением Инжемини; в этих местах побывал исследователь майор Денхем. Пока Фергюссон был занят своей работой, Кеннеди успел ещё раз поохотиться и пополнить запас свежего мяса. Несмотря на то что в соседних болотах видны были следы носорогов, ламантинов и гиппопотамов, Дику не встретилось ни одно из этих огромных животных.

В семь часов утра якорь был отцеплен от дерева ценой неимоверных усилий – а ведь бедняга Джо делал это с такой лёгкостью! Газ расширился, и новая «Виктория» поднялась на двести футов в воздух. Сначала она закружилась на месте, но вскоре, подхваченная довольно сильным ветром, полетела над озером со скоростью двадцати миль в час.

Доктор старался держаться не ниже двухсот футов и не выше пятисот. Кеннеди то и дело палил из своего карабина. Проносясь над островами, путники, даже с некоторым риском, снижались, чтобы хорошенько рассмотреть перелески, деревья, кусты – словом, все места, где тенистое место под деревом или скала могли дать приют их товарищу. Порой они спускались к длинным пирогам, бороздившим воды озера. Рыбаки с нескрываемым ужасом кидались в воду и с лихорадочной поспешностью плыли к своему острову.

– Нет, его нигде не видно, – грустно сказал Кеннеди после двухчасовых поисков.

– Подождём, Дик, и не будем падать духом. По-моему, мы недалеко от места катастрофы.

К одиннадцати часам «Виктория» пролетела девяносто миль. Тут она встретила новое воздушное течение, которое почти под прямым углом отнесло её миль на шестьдесят к востоку. Аэронавты парили над большим, густонаселённым островом, в котором доктор признал остров Феррам, где находится столица племени биддиома. Фергюссону казалось, что вот-вот из-за любого куста выскочит Джо, что он бросится вслед за ними, позовёт их. Находись он на свободе, ничего не было бы легче, как подобрать его, но даже из плена можно было бы его освободить, повторив манёвр, проделанный с миссионером. Джо снова оказался бы среди своих друзей! Но, увы, доктор с Кеннеди не обнаружили никаких признаков его присутствия.

Было от чего прийти в отчаяние!

В половине третьего пополудни показалась Тангалия – селение, расположенное на восточном берегу озера Чад. Это и был тот крайний пункт, которого достиг в своих путешествиях Денхем.

Доктора стало беспокоить постоянство ветра. Было ясно, что их опять относит к востоку, к центру Африки, к необозримым пустыням.

– Нам непременно надо остановиться, – сказал он, – и даже спуститься на землю. Главным образом в интересах Джо мы должны вернуться к озеру. Но раньше чем снизиться, попробуем найти обратное воздушное течение.

В продолжение часа с лишним Фергюссон искал это течение на различных высотах. «Викторию» всё продолжало относить на восток, но наконец, к счастью, на высоте тысячи футов её подхватил сильнейший ветер и понёс к северо-западу.

«Не может быть, чтобы Джо оказался на одном из этих островов, – пронеслось в голове доктора, когда он снова увидел северный берег озера Чад. – Уж он наверняка нашёл бы способ как-нибудь дать о себе знать. Возможно, что его высадили на берег озера».

Нельзя было также допустить, чтобы такой замечательный пловец мог утонуть. Вдруг ужасная мысль одновременно поразила обоих друзей: мысль о крокодилах, во множестве водящихся в этих краях. Сначала ни один из них не был в силах вслух высказать своё опасение. Наконец доктор без всяких предисловий сказал:

– Крокодилы встречаются здесь только по берегам островов или озера, и у Джо, наверно, хватило бы ловкости ускользнуть от них. Да и вообще здешние крокодилы не особенно опасны. Африканцы безнаказанно купаются, не боясь их нападения.

Кеннеди ничего не ответил. Он предпочитал молчать, чем обсуждать эту ужасную возможность.

Около пяти часов пополудни доктор объявил, что они летят над городом Лари. Жители в это время были заняты уборкой хлопка на огороженных, тщательно обработанных участках земли возле хижин из плетёного тростника. Этих хижин было с полсотни, они ютились в долине между невысокими горами. Доктору не нравилось, что ветер всё усиливается, но, к счастью, он вдруг изменил направление и принёс «Викторию» к тому самому месту, где аэронавты провели предшествующую ночь. Якорь на этот раз зацепился не за дерево, а за довольно плотную массу, образовавшуюся из тростника и густого болотного ила. Сначала было трудно удерживать на одном якоре шар, но с наступлением темноты ветер утих. Друзья, впавшие в отчаяние, провели вместе бессонную ночь.

Глава тридцать четвёртая

Ураган. – Вынужденный отъезд. – Потеря одного якоря. – Печальные размышления. – Смерч. – Гибель каравана. – Благоприятная перемена ветра. – Возвращение к югу. – Кеннеди на посту.

В три часа утра ветер так разбушевался, что «Виктории» было опасно оставаться у самой земли: тростник, сгибаясь, хлестал шар по оболочке, грозя разорвать её.

– Надо подняться в воздух, Дик, – проговорил доктор. – Иного выхода нет.

– А как же Джо, Самуэль?

– Я не брошу его! Ни за что на свете! Если даже ветер отнесёт меня на сто миль к северу, я всё равно вернусь! Но, оставаясь здесь, мы ставим под угрозу жизнь всех нас!

– Как! Отправиться без него! – с отчаянием воскликнул шотландец.

– Неужели ты думаешь, что сердце не болит у меня, так же как у тебя? Но я вынужден подчиниться необходимости.

– Я в твоём распоряжении, Самуэль. В путь!

Но подняться в воздух оказалось не так-то просто. Якорь накрепко увяз в иле и тростнике, и все усилия Кеннеди оказались тщетными. К тому же ветер тянул «Викторию» в противоположную сторону, что ещё больше увеличивало сопротивляемость каната. Кеннеди так и не удалось высвободить якорь, да и при таком сильном ветре его попытки были опасны, ибо «Виктория» могла улететь до того, как он прыгнет в корзину.

Не желая идти на такой риск, доктор велел шотландцу сесть в корзину и скрепя сердце перерезал канат якоря. «Виктория» мигом поднялась на триста футов и полетела прямо на север. Фергюссону ничего не оставалось, как отдать шар во власть бури. Он скрестил на груди руки и погрузился в печальные размышления. Помолчав несколько минут, доктор повернулся к своему столь же безмолвному другу.

– Быть может, Дик, нам и вправду не следовало искушать Бога, предпринимая подобное путешествие. Как видно, оно выше сил человеческих, – проговорил он с тяжёлым вздохом.

– А помнишь, Самуэль, всего несколько дней назад мы радовались, что избежали стольких опасностей, и жали друг другу руки?

– Бедный наш Джо! Какой он чудесный малый! Честнейший, искренний! Как охотно он пожертвовал своим богатством, хотя и был им ослеплён в первую минуту! И вот он где-то далеко. А ветер с невероятной быстротой уносит нас.

– Но послушай, Самуэль! Если даже допустить, что он попал к какому-нибудь племени, живущему у озера, зачем предполагать, что его постигла другая участь, чем, скажем, Денхема и Барта, которые побывали в этих же местах. Оба ведь вернулись на родину?

– Эх, Дик! Ведь наш Джо не знает ни единого слова местного языка. К тому же он один-одинёшенек и без всяких средств. Исследователи, о которых ты упоминаешь, приближаясь к какому-нибудь населённому месту, обыкновенно посылали заранее подарки вождю, а затем появлялись перед ним и сами вооружённые, и с сильным конвоем. И при всём том, заметь, они не могли избежать ужасных напастей. Что же после этого может ждать нашего несчастного товарища? Страшно подумать! Мне кажется, что никогда в жизни я не переживал большего горя.

– Но, Самуэль, мы же вернёмся!

– Конечно, вернёмся, даже в том случае, если бы пришлось для этого бросить «Викторию». Тогда мы пешком дойдём до озера Чад и установим связь с султаном государства Борну. Я уверен, что у арабов не осталось плохих воспоминаний о первых европейцах, которые побывали у них.

– Самуэль, я всюду готов следовать за тобой! – с жаром воскликнул охотник. – Ты можешь вполне рассчитывать на меня. Лучше не вернуться домой, чем бросить Джо. Он пожертвовал собой ради нас, и мы тоже отдадим за него свою жизнь.

Такое решение несколько подбодрило обоих, влило в них новые силы. Фергюссон предпринял всё возможное, чтобы попасть в воздушное течение, которое понесло бы их обратно к озеру Чад. Но, увы, все его усилия ни к чему не привели; да и немыслимо было стать на якорь при таком урагане да ещё на голом месте.

«Виктория» пронеслась над землями, населёнными племенем тиббу, промчалась над Белад эль-Джерид – пустынной страной, заросшей колючим кустарником, служившей как бы преддверием Судана, – и наконец очутилась над пустыней; пески её были изборождены следами проходивших здесь караванов. Последние признаки растительности слились на юге с горизонтом, а вскоре промелькнул внизу и главный оазис этой части Африки, где пятьдесят колодцев осенены великолепными деревьями. Но снизиться не удалось и здесь. Дальше показалась, внеся оживление в этот пустынный пейзаж, стоянка арабов с её полосатыми шатрами и верблюдами, вытянувшими на песке свои змееподобные головы. Над всем этим «Виктория» пронеслась, как падающая звезда. В течение трёх часов её умчало на целых шестьдесят миль. И Фергюссон был бессилен замедлить этот стремительный полёт.

– Мы не можем сделать остановку, – проговорил доктор. – Спуститься немыслимо. Не видно ни единого деревца, ни единого холмика. Неужели нам снова придётся лететь над Сахарой? Да, само небо против нас!

В тот момент, когда доктор говорил это с отчаянием и даже яростью, он вдруг увидел, что на севере, среди густых облаков пыли вздымаются пески пустыни, кружимые противоположными воздушными течениями. Очевидно, там свирепствовал смерч. И в нём, разбросанный, опрокинутый, заносимый песками, погибал караван. Глухо и жалобно стонали валявшиеся на земле верблюды. Из удушливого тумана неслись крики и вопли людей. Кое-где среди хаоса мелькала яркая одежда. И над всей этой картиной разрушения ревел и завывал чудовищный вихрь…

Вскоре путешественники увидели, как на гладкой до этого песчаной равнине вырос дрожащий холм – огромная могила погибающего каравана. Доктор и Кеннеди, побледнев, смотрели на это страшное зрелище. Они больше не могли управлять своим шаром, который закружили противоположные воздушные течения. Расширение газа уже не производило на шар ни малейшего действия. Захваченный вихрями, он вертелся с головокружительной быстротой. Корзину бросало из стороны в сторону.

Инструменты, висевшие под тентом, с силой ударялись друг о дружку, трубки змеевика сгибались, готовые каждую секунду лопнуть, а ящики из-под воды с грохотом перекатывались с места на место. Фергюссон и Кеннеди на расстоянии двух футов не слышали друг друга. Судорожно вцепившись в верёвки снастей, они старались противостоять бешенству стихии.

Кеннеди, с растрёпанными волосами, молча смотрел в одну точку. К доктору среди опасностей вернулось обычное его мужество, и на его лице нельзя было прочесть волнения даже тогда, когда «Виктория» вдруг замерла на месте. Северный ветер взял верх и с не меньшей быстротой помчал «Викторию» обратно по её утреннему пути.

– Куда мы идём? – спросил Кеннеди.

– Предадимся воле провидения, дорогой Дик. Я напрасно сомневался в нём. Оно лучше нас с тобой знает, что творит: мы возвращаемся в те места, которых уже не надеялись увидеть.

Пустыня, плоская и ровная несколько часов назад, теперь походила на взволнованное после бури море. Тут и там возвышались холмы песка. Ветер не ослабевал, и «Виктория» всё неслась в воздушном пространстве. Но летела она теперь в другом направлении, чем утром, и поэтому в девять часов вечера вместо берегов озера Чад перед глазами аэронавтов всё ещё была пустыня.

Кеннеди обратил на это внимание своего друга.

– Это не так важно, – ответил тот, – лишь бы нам вернуться на юг. Если по пути нам попадутся города государства Борну – Вудди или Кука, я без колебания остановлюсь в одном из них.

– Ну, раз ты доволен направлением ветра, то и я ничего не имею против. Одного я хочу: чтобы нам не пришлось переправляться через пустыню подобно тем несчастным арабам. То, что мы видели с тобой, Самуэль, просто ужасно.