Пять недель на воздушном шаре

Как ни торопился доктор, аэронавты всё же разглядели, что гора эта вулканического происхождения и что кратеры её давно потухших вулканов обратились в глубочайшие пропасти. Огромные массы птичьего помёта образовали на склоне горы Мендиф подобие известковых скал, которых, пожалуй, хватило бы на удобрение всех полей Англии.

В пять часов дня «Виктория», защищённая от южного ветра горой, пронеслась над её склонами и остановилась на большой лужайке, вдали от всякого жилья. Как только корзина шара коснулась земли и были приняты все нужные меры для её укрепления, Кеннеди, схватив свой карабин, умчался по отлогой долине. Вскоре он возвратился с полдюжиной диких уток и ещё с какой-то птицей вроде кулика. Джо постарался как можно лучше их приготовить. Обед удался на славу, и ночь прошла в полном спокойствии.

Глава тридцатая

Мосфея. – Шейх. – Денхем, Клаппертон, Оудней, Фогель. – Столица Логгум. – Туль. – Кернак. – Штиль. – Логгумский правитель и его двор. – Нападение. – Голуби-поджигатели.

На следующий день воздухоплаватели продолжали свой отважный полёт. Они верили теперь в «Викторию» так, как моряк верит в своё судно. Она ведь с честью выдержала все испытания: и ураганы, и тропический зной, и опасные подъёмы, и, пожалуй, ещё более рискованные спуски. А управлял своим шаром Фергюссон, можно сказать, мастерски. Вот почему, не зная хорошенько, где будет конечный пункт их путешествия, доктор уже больше не боялся за его исход. Конечно, в этой стране дикарей и фанатиков необходимо было принимать особые меры предосторожности, и он убеждал своих друзей быть всегда начеку.

Ветер медленно нёс их к северу, и часов в девять утра показался большой город Мосфея, раскинувшийся на плоскогорье между двумя высокими горами. Он занимал неприступную позицию, ибо к нему вела только одна узкая дорога, извивавшаяся среди лесов и болот.

Как раз в этот момент в город въезжал шейх в сопровождении конного эскорта в разноцветных одеждах. Впереди шли трубачи и скороходы, которые раздвигали ветви на его пути.

Доктор, желая поближе разглядеть туземцев, начал снижаться. Когда шар, приближаясь, стал увеличиваться на их глазах, арабы пришли в такой ужас, что удрали с быстротой, на какую только были способны. Один лишь шейх не двинулся с места. Он взял в руки свой длинный мушкет, зарядил его и с гордым видом стал ждать.

Доктор снизился приблизительно на высоту ста пятидесяти футов и громко на арабском языке приветствовал шейха. Услышав эти слова, нёсшиеся с небес, шейх сошёл с коня и распростёрся в дорожной пыли. Фергюссон, как ни старался, ничем не мог привлечь его внимания: шейх не смел подняться.

– Оно и понятно, – сказал доктор, – если при первом появлении здесь европейцев в них видели какую-то породу сверхчеловеков, то нас и подавно могли принять за сверхъестественные существа. И когда шейх станет рассказывать о встрече с нами, его арабская фантазия разыграется, и он, конечно, распишет это происшествие на все лады. Представьте себе, какие удивительные легенды создадутся когда-нибудь о нас с вами!

– А жаль, – сказал охотник. – Было бы, пожалуй, лучше, если бы они видели в нас простых людей. Тогда они высоко оценили бы могущество европейской цивилизации.

– Согласен, Дик, но тут уж ничего не поделаешь. Как бы ты ни объяснял учёным этой страны устройство аэростата, они ничего не поняли бы и всё равно заподозрили бы тут вмешательство сверхъестественных сил.

– Сэр, – спросил Джо, – вы говорили о первых европейцах, исследовавших эту страну. Кто они были, разрешите вас спросить?

– Мы, мой милый, находимся как раз на пути, проделанном Денхемом. В городе Мосфея он был принят султаном государства Мандара. Будучи в государстве Борну, он покинул его, примкнув к походу тамошнего шейха против феллатаков; он присутствовал при штурме их города, который храбро защищался с помощью стрел против арабов с их огнестрельным оружием и обратил в бегство войско шейха. Впрочем, подобные военные действия служили лишь предлогом для убийств, грабежей и набегов. Самого майора обобрали, раздели донага, и, если бы он не спрятался под брюхом своего коня, который бешеным галопом умчал его от победителей, ему никогда бы не вернуться в Куку, столицу Борну.

– А кто же он, этот майор Денхем?

– Неустрашимый англичанин, руководивший с тысяча восемьсот двадцать второго до тысяча восемьсот двадцать четвёртого года экспедицией в Борну. Его спутниками были капитан Клаппертон и доктор Оудней. Они покинули Триполи в марте, достигли Мурзука, столицы Феццана, по пути, который впоследствии проделал доктор Барт, возвращаясь в Европу, и шестнадцатого февраля тысяча восемьсот двадцать третьего года прибыли в Куку, расположенную возле озера Чад. Денхем исследовал Борну, Мандара и восточные берега озера, а капитан Клаппертон и доктор Оудней пятнадцатого декабря тысяча восемьсот двадцать третьего года отделились от него и углубились в Судан вплоть до Сокото. Оудней вскоре умер от истощения в городе Мурмур.

– Значит, в этой части Африки, – спросил Кеннеди, – науке принесены большие жертвы?

– О, это роковая страна! Мы летим сейчас прямо по направлению к стране Багирми, через которую Фогель прошёл в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, чтобы проникнуть в Вадаи, где он бесследно исчез. Этот совсем ещё молодой человек двадцати трёх лет был послан, чтобы помочь доктору Барту в его работах; они встретились первого декабря тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года, после чего Фогель занялся исследованием страны. В тысяча восемьсот пятьдесят шестом году он сообщал в своих последних письмах о намерении разведать страну Вадаи, куда не проник ещё ни один европеец. По-видимому, он достиг её столицы Вара, где его, по одним сведениям, взяли в плен, а по другим – убили за то, что он пытался взойти на священную гору, находившуюся в окрестностях города. Но не всегда следует верить слухам о смерти исследователей-путешественников, ибо они освобождают от необходимости искать их. Сколько раз, например, из официальных источников сообщалось о смерти доктора Барта, что вызывало у него законное раздражение. Вполне возможно, что вадайский султан держит Фогеля в плену в надежде на выкуп. Барон Нейманс отправился в Вадаи, но умер в Каире в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Нам известно теперь, что Хейглин пустился по следам Фогеля вместе с экспедицией, посланной из Лейпцига. Таким образом, мы вскоре узнаем о судьбе, постигшей этого молодого и интересного исследователя[26].

Вскоре Мосфея скрылась за горизонтом. Перед глазами аэронавтов уже лежала Мандара, этот на редкость плодородный край, со своими лесами из акаций, с лугами, усеянными красными цветами, с полями индиго и хлопчатника. Шумно мчала свои бурные воды река Шари; в восьмидесяти милях отсюда она впадала в озеро Чад.

Доктор проследил её течение по карте Барта.

– Вы видите, – сказал он, – что работы этого учёного отличаются необычайной точностью; мы приближаемся к области Логгум и, может быть, к её столице, городу Кернак. Здесь погиб бедный Туль, которому ещё не исполнилось двадцати двух лет. Этот молодой англичанин, лейтенант семидесятого полка, всего за несколько недель до своей гибели присоединился к майору Денхему, находившемуся в Африке. О, этот огромный континент можно с полным правом назвать кладбищем европейцев.

Несколько лодок длиной футов в пятьдесят плыли вниз по течению реки Шари. «Виктория», парившая на высоте тысячи футов, почему-то мало привлекала внимание туземцев. Довольно сильный до этого ветер стал спадать.

– Неужели мы опять попадём в полный штиль? – проговорил доктор.

– Ну, теперь, сэр, нам, во всяком случае, нечего опасаться ни недостатка воды, ни песков пустыни, – заметил Джо.

– Но зато здешнее население будет, пожалуй, пострашнее, – заметил доктор.

– Вот что-то похожее на город, – заявил Джо.

– Это Кернак, – отозвался Фергюссон. – Как ни слаб ветер, но он несёт нас туда. При желании можно было бы снять с города точный план.

– А можно будет снизиться? – спросил Кеннеди.

– Ничего не может быть легче, Дик. Мы как раз находимся над городом. Подожди, я прикручу горелку, и мы немного спустимся.

Через каких-нибудь полчаса «Виктория» неподвижно повисла в двухстах футах от земли.

– Вот мы и вблизи Кернака, – сказал доктор, – не дальше, чем был бы от Лондона человек, взобравшийся на купол собора Святого Павла. Мы вполне можем осмотреть город.

– Но что это за стук несётся со всех сторон, словно колотят деревянными молотками?

Джо стал внимательно всматриваться и убедился, что весь этот шум производят ткачи, работающие под открытым небом над полотнами, растянутыми между толстыми столбами.

Теперь Кернак, столицу Логгума, видно было как на ладони. Это был настоящий город с правильной линией домов и довольно широкими улицами. Посреди большой площади виднелся рынок невольников, где толпилось много покупателей. Мандарские женщины с их крошечными ножками и ручками были в большом спросе и выгодно продавались.

Появление «Виктории» произвело здесь такое же впечатление, какое оно уже не раз производило и раньше: сначала раздались крики, жители пришли в неописуемое удивление и ужас, затем были брошены все работы, и воцарилась полная тишина. Путешественники, неподвижно держась в воздухе, с величайшим интересом рассматривали многолюдный город. Потом они спустились ещё ниже и остановились всего в каких-нибудь двадцати метрах от земли.

Тут вышел из своего дома шейх, правитель Логгума, с зелёным знаменем. Его сопровождали музыканты, трубившие во всю мочь в буйволовые рога. Вокруг повелителя стала собираться толпа. Фергюссон хотел было говорить с ним, но из этого ничего не вышло.

Жители Логгума с их высокими лбами, курчавыми волосами и почти орлиными носами производили впечатление людей гордых и смышлёных. Но появление «Виктории» привело их в большое смятение. Во все стороны были разосланы верховые гонцы. Вскоре стало совершенно очевидно, что стягиваются войска, чтобы сразиться с необыкновенным врагом. Напрасно Джо махал платками всевозможных цветов – он ничего этим не достиг.

Между тем шейх, окружённый своим двором, показал знаком, что он желает говорить, и произнёс речь, из которой Фергюссон не понял ни единого слова. Это была смесь двух языков – арабского и багирми. Однако благодаря интернациональному языку жестов доктору вскоре стало ясно, что шейх настойчиво требует их немедленного удаления. Доктор и сам рад был бы убраться, но, к несчастью, из-за полного штиля это было невозможно. Неподвижность «Виктории», видимо, выводила из себя шейха, и его придворные начали орать, надеясь этим заставить чудовище исчезнуть.

Они были прекурьёзны, эти придворные, напялившие на себя по пяти-шести пёстрых рубашек, с их огромными животами, часто накладными. Доктор очень удивил товарищей, сказав им, что эти рубашки и животы были одним из способов угодить султану. Тучность была здесь признаком высокого положения. Все эти толстяки кричали и жестикулировали, но особенно выделялся среди них один, должно быть, судя по его толщине, премьер-министр. Толпа присоединяла свой вой к крикам придворных; их жестам подражали, как обезьяны, все остальные, так что десять тысяч рук воспроизводили одно и то же движение.

Когда все эти меры сочтены были недостаточными, начали применять другие, более грозные. Выстроили в боевом порядке солдат, вооружённых луками; но тут «Виктория», увеличившись в размерах, спокойно поднялась ввысь и оказалась вне досягаемости для их стрел. Шейх схватил мушкет и прицелился в шар. Но зорко следивший за ним Кеннеди опередил его и, выстрелив из своего карабина, раздробил мушкет в его руках.

Этот неожиданный выстрел вызвал страшный переполох. Все мгновенно разбежались по своим хижинам, и город точно вымер.

Наступила ночь. Ветер стих. Надо было примириться с необходимостью оставаться, не двигаясь, на высоте трёхсот футов от земли. Внизу была кромешная тьма, ни единого огонька. Тишина стояла мёртвая. Доктор удвоил бдительность, ведь очень может быть, что в этой тишине таится западня.

И как прав оказался Фергюссон! Около полуночи весь город словно запылал. В воздухе замелькали сотни огоньков.

– Что за странность! – проговорил доктор.

– Господи, помилуй нас, огоньки как будто поднимаются, они приближаются к нам, – сказал Кеннеди.

И в самом деле. Среди грозных криков и мушкетных выстрелов вся эта масса огня поднималась к «Виктории». Джо приготовился сбрасывать балласт. Фергюссон вскоре сообразил, в чём дело.

Тысячи голубей, к хвостам которых привязали что-то горящее, были выпущены против «Виктории». Перепуганные птицы разлетелись, описывая в воздухе огненные зигзаги. Кеннеди стал палить из всех имеющихся у них ружей в эту огненную стаю, но что мог он поделать против бесчисленного множества врагов! Голуби уже кружились вокруг «Виктории», и шар, отражая эти огни, сам казался заключённым в огненную сетку.

Доктор не задумываясь сбросил кусок кварца, и шар моментально поднялся выше стаи огненных птиц. Ещё часа два видно было, что они мелькают то там, то тут, но мало-помалу число их уменьшалось, и наконец огоньки исчезли.

– Теперь мы можем спокойно заснуть, – объявил доктор.

– А знаете, это совсем недурно придумано для дикарей, – проговорил Джо.

– Они нередко пускают в ход голубей, чтобы поджигать в деревнях соломенные крыши, – заметил доктор, – но на этот раз наша «летающая деревня» поднялась выше пернатых поджигателей.

– Вижу, что воздушному шару не страшны никакие враги, – заявил Кеннеди.

– Нет, ошибаешься, – возразил доктор.

– Какие же?

– Да неосторожные малые в его же корзине. Так вот что, друзья, будемте начеку всегда и везде.

Глава тридцать первая

Отлёт среди ночи. – Беседа. – Охотничий инстинкт Кеннеди. – Меры предосторожности. – Течение реки Шари. – Озеро Чад. – Свойства его воды. – Гиппопотам. – Выстрел впустую.

Стоя на вахте, Джо заметил часа в три ночи, что город под ними стал наконец удаляться – «Виктория» тронулась в путь. Кеннеди и доктор проснулись.

Фергюссон взглянул на компас и с удовольствием убедился, что ветер несёт их к северо-северо-западу.

– Нам везёт, – проговорил он. – Всё нам удаётся. Уже сегодня мы увидим озеро Чад.

– А большое оно? – поинтересовался Кеннеди.

– Довольно большое, дорогой Дик. В самых длинных и широких своих местах оно тянется миль на сто двадцать.

– Полёт над водным пространством внесёт некоторое разнообразие в наше путешествие.

– На однообразие мы вообще пожаловаться не можем, да к тому же всё идёт как нельзя лучше.

– Что верно, то верно, Самуэль. Ведь, не считая отсутствия воды в пустыне, мы как будто не подвергались серьёзным опасностям.

– Во всяком случае, «Виктория» вела себя как нельзя лучше. Сегодня у нас двенадцатое мая, а вылетели мы восемнадцатого апреля. Итак, в пути мы двадцать пять дней. Ещё деньков десять – и мы закончим наш полёт.

– Где же именно?

– Вот этого я сказать тебе не могу. Да и не всё ли равно?

– Ты прав. Доверимся провидению, пусть оно направляет нас и хранит, как хранило до сих пор. Разве мы похожи на людей, пересёкших самую губительную страну на свете?

– Мы сумели подняться в воздух, и мы полетели!

– Да здравствуют воздушные путешествия! – крикнул Джо. – После двадцати пяти дней полёта мы вполне здоровы, сыты и хорошо, даже, быть может, чрезмерно хорошо отдохнули. Мои ноги, например, попросту онемели, и я ничего не имел бы против того, чтобы размять их, пройдя миль тридцать.

– Это удовольствие ты уж доставишь себе в Лондоне, – сказал доктор. – Мы выехали втроём, как Денхем, Клаппертон и Овервег или как Барт, Ричардсон и Фогель, и оказались более счастливыми, чем наши предшественники; мы всё ещё вместе – все трое. И нам очень важно не расставаться. Если бы и тогда, когда один из нас находится на земле, «Виктории» пришлось подняться, чтобы избежать внезапной опасности – кто знает, быть может, мы никогда больше не свиделись бы. Вот почему, откровенно говоря, я не особенно люблю, когда Кеннеди отправляется на охоту.

– И всё же, дорогой Самуэль, ты ведь разрешишь мне ещё раз заняться моим любимым делом? Да и недурно было бы пополнить наши запасы. Кроме того, вспомни: когда ты звал меня с собой, то беспрестанно соблазнял чудесной охотой. А я что-то мало отличился на этом поприще, не в пример Андерсону и Кёммингу.

– Дорогой Дик, или память тебе изменяет, или ты из скромности умалчиваешь о своих подвигах, но мне кажется, что, не говоря уже о мелкой дичи, у тебя на совести жизнь антилопы, слона и пары львов.

– Что значит всё это, друг мой, для африканского охотника, перед глазами которого проносятся самые разнообразные животные!.. Погляди-ка, погляди! Вон там целое стадо жирафов!

– Так это жирафы? – воскликнул Джо. – Да они не больше моего кулака.

– Это потому, что мы на высоте тысячи футов, а вблизи ты убедился бы, что они раза в три выше тебя.

– А что ты скажешь, Самуэль, об этом стаде газелей, – продолжал Кеннеди, – или вон о тех страусах?.. Они мчатся как ветер.

– По-вашему, эти птицы – страусы? – опять удивился Джо. – Но это же куры, настоящие куры.

– Послушай, Самуэль, нельзя ли было бы к ним приблизиться?

– Приблизиться, конечно, можно, Дик, но спуститься-то на землю нам нельзя. А тогда, скажи на милость, какой толк убивать животных, которыми невозможно воспользоваться? Ещё будь это лев, тигр, гиена, я, пожалуй, понял бы тебя – всё-таки одним свирепым зверем стало бы меньше, – но таких мирных животных, как газель или антилопа, право, не стоит убивать исключительно для удовлетворения охотничьих инстинктов. Вообще же, друг мой, мы теперь будем держаться на высоте футов ста от земли, и если тебе попадётся на глаза какой-нибудь хищный зверь – что ж? Всади ему пулю в сердце, ты лишь доставишь нам удовольствие.

«Виктория» мало-помалу снизилась, но всё ещё держалась на порядочном расстоянии от земли. Ведь в этом диком, изобилующем животными крае всегда можно было ждать непредвиденных опасностей.

Путешественники летели теперь над рекой Шари. Очаровательные берега её прятались в густых зарослях деревьев всевозможных оттенков. Лианы и другие вьющиеся растения сплетались, образуя яркую гамму красок. Крокодилы лежали на солнце или ныряли в воду с лёгкостью ящериц. Играя, они выбрасывались на многочисленные, разбросанные по реке зелёные островки. То была цветущая область Маффатаи.

Часов в девять утра доктор Фергюссон и его друзья достигли наконец южного берега озера Чад. Так вот оно, это Каспийское море Африки, самоё существование которого так долго считалось басней, до чьих берегов добрались только экспедиции Денхема и Барта!

Доктор попробовал набросать теперешние контуры озера, уже сильно отличавшиеся от занесённых на карту в 1847 году. Точную карту этого озера получить невозможно. Дело в том, что берега озера покрыты почти непроходимыми болотами – в них едва не погиб Барт, – и болота эти, заросшие тростником и папирусом в пятнадцать футов вышиной, время от времени затопляются водами озера. Даже местные города, расположенные на берегу, часто уходят под воду, как это случилось в 1856 году с городом Нгорну. Гиппопотамы и аллигаторы ныряют теперь в тех самых местах, где недавно ещё возвышались дома жителей государства Борну.

Ослепительные лучи солнца лились на неподвижные воды озера, смыкавшиеся на севере с горизонтом.

Доктор пожелал попробовать воду – она долгое время считалась солёной. Снизиться над озером можно было без опасения, и «Виктория», как птица, пронеслась всего в пяти футах от его поверхности. Джо на верёвке спустил бутылку и вытащил её наполовину полной. Вода оказалась щелочной и поэтому малопригодной для питья.

В то время как доктор заносил в записную книжку заметки о взятой в озере воде, рядом с ним раздался выстрел. Это Кеннеди, не удержавшись, выпалил в чудовищного гиппопотама, показавшегося из воды. Но, как видно, пуля не задела его, а лишь заставила скрыться под водой.

– Лучше было бы его загарпунить, – заметил Джо.

– Чем это?

– Да нашим якорем – это был бы подходящий крючок для такого чудовища.

– И правда, Джо осенила блестящая мысль… – начал Дик.

– Которую я вас очень прошу не приводить в исполнение, – перебил его Фергюссон. – Это огромное животное не замедлило бы утащить нас туда, куда мы совсем не стремимся попасть.

– Особенно теперь, когда нам известны свойства воды озера Чад, – вставил Джо. – А кстати, мистер Фергюссон, это самое чудовище можно употреблять в пищу?

– Это, Джо, млекопитающее из породы толстокожих. Говорят, его мясо превосходно и служит даже предметом оживлённой торговли у прибрежных жителей, – ответил доктор.

– О, тогда я жалею, что мистер Дик промахнулся! – воскликнул Джо.

– Дело в том, что пуля Дика вообще не могла его поразить, – гиппопотама можно ранить лишь в брюхо или между рёбер. Вот если местность на севере озера покажется мне подходящей, мы сделаем там привал. Тогда Кеннеди очутится в настоящем зверинце и наверстает всё, что он упустил.

– Ну и прекрасно, – воскликнул Джо. – Пусть мистер Дик непременно поохотится на гиппопотамов. Мне так хотелось бы отведать его мяса! А то как-то даже чудно: забраться в самый центр Африки и питаться куропатками да вальдшнепами, точно мы в Англии.

Глава тридцать вторая

Столица Борну. – Острова племени биддиома. – Кондоры. – Беспокойство доктора. – Принятые им меры предосторожности. – Нападение в воздухе. – Оболочка шара прорвана. – Падение. – Редкая самоотверженность Джо. – Северный берег озера Чад.

Над озером Чад «Виктория» попала в воздушное течение, которое понесло её к западу. Облака умеряли зной, и от водной поверхности веяло прохладой. Но около часа дня «Виктория», пролетев по диагонали через всё озеро, снова оказалась над сушей и прошла над ней семь-восемь миль.

Доктор сначала был не особенно доволен этим, но когда показалась знаменитая столица царства Борну – Кука, он перестал сожалеть о том, что ветер занёс их сюда. В течение нескольких минут Фергюссон рассматривал этот город, опоясанный стенами из белой глины. Среди множества арабских домов-кубиков поднимались довольно топорные мечети. Во дворах домов и на площадях росли пальмы и каучуковые деревья, увенчанные огромными, больше ста футов в диаметре, куполами зелени. Джо заметил, что эти гигантские зонтики соответствуют силе солнечных лучей, и из этого сделал весьма лестные для провидения выводы.

Столица состояла, в сущности, из двух отдельных городов, между которыми тянулся шириной в триста туазов бульвар, в эту минуту запруженный пешеходами и всадниками. По одну сторону бульвара раскинулся со своими высокими светлыми домами город богачей, по другую – жались низенькие, с коническими крышами хижины, в которых влачили жалкое существование бедняки; в Куке нет ни торговли, ни промышленности, которые давали бы заработок населению. Кеннеди нашёл, что Кука напоминает Эдинбург этим делением на два резко отличающихся друг от друга города – с тою разницей, что она расположена в долине.

Но путешественники едва успели рассмотреть открывшуюся их взору панораму. Воздушные течения в этих местах отличаются большим непостоянством, и противный ветер вдруг подхватил «Викторию» и снова понёс её к озеру Чад.

Они пролетели миль сорок, и перед глазами Фергюссона и его товарищей развернулась новая картина; эта часть озера была усеяна множеством островов, населённых людьми племени биддиома – кровожадными, грозными пиратами, которых соседние племена боялись не менее, чем боятся в Сахаре туарегов.

Эти дикари едва приготовились мужественно встретить «Викторию» стрелами и камнями, как она уже пронеслась над ними, словно гигантский жук.

Тут Джо, пристально всматривавшийся в горизонт, сказал Кеннеди:

– Ей-ей, мистер Дик, вон там есть что-то для вас интересное: ведь вы, кажется, только и мечтаете об охоте?

– А что там такое?

– И, знаете, на этот раз доктор вам ни слова не скажет.

– В чём же дело, Джо?

– Вон видите там целую стаю большущих птиц? Они движутся к нам.

– Птицы? – вскрикнул Фергюссон, хватая подзорную трубу.

– Да, я их вижу, – отозвался Кеннеди, – их по крайней мере дюжина.

– Четырнадцать, если хотите знать, мистер Дик, – поправил Джо.

– Дай Бог, чтобы птицы эти оказались какой-нибудь зловредной породой. Добросердечный Самуэль не стал бы противиться моим выстрелам, – проговорил охотник.

– Одно лишь скажу, – заметил Фергюссон, – очень бы я хотел, чтобы эти птицы были как можно дальше от нас.

– Неужели вы боитесь этих пернатых, сэр? – с удивлением спросил Джо.

– Ведь это кондоры, да ещё весьма крупные, и если только они вздумают напасть на нас…

– Ну что же, Самуэль, будем защищаться! – перебил его Дик. – У нас для этого имеется целый арсенал. Не думаю, чтобы эти птицы были так уж страшны.