Волк на холме

«Нет… Нет, нет и нет, Лука!.. Пусти!» – вытащила руку у него из штанов, оттолкнула и выкрутилась из объятий. Протест умер у него на губах, не успев родиться, потому что Принц поразился, какой злобой – почти ненавистью – вдруг зажглись голубые глаза подруги.

Она вызвала такси и убежала, не простившись, а он пошел в туалет и по-быстрому отдрочил себе, не испытав никакого удовольствия, и просто спустил в унитаз жгучую обиду.

Неделю из Терни не было вестей, он снова злился и терялся в догадках, но из гордости не набирал телефонный номер… в субботу Чинция позвонила сама и как ни в чем не бывало пригласила его приехать и отпраздновать с ними Троицын день. Принц хмуро проворчал что-то вроде «приеду, если буду свободен», но она проворковала, что Джанни будет рад увидеть крестного папу, и поднесла к трубке малышка, который весело гулил и вроде как в самом деле радовался голосу крестного…

Неожиданно сердце Луки сильно и болезненно дрогнуло, подарив всплеск незнакомого, ранее неизведанного чувства, и в этот миг он впервые отчетливо понял – всей душой, всей кожей – что у него есть СЫН. Кровь от крови и плоть от плоти, единственное по-настоящему родное существо в его несуразной жизни, которое радуется ему просто так, ничего не требует, ни в чем не обвиняет…

– Я приеду, – пообещал Лука, едва Чинция снова взяла трубку, и решил, что никакие женские капризы или мужские мудачества, и вообще ничто в мире, не помешает ему видеть ребенка.

Джанни был его сыном, и Лука хотел видеть, как он растет.

****

Сегодня что-то было не так… Принц понял это, едва взглянув на лицо Чинции, когда она выплыла из дверей пансиона и царственно прошествовала на веранду, где он в ожидании допивал кофе и докуривал третью сигарету.

– Пойдем? У нас всего полтора часа, а обсудить надо многое…

– Пойдем. – Лука затушил окурок, встал и церемонно предложил руку своей даме, но она не оценила галантного жеста:

– Ой, перестань… Мы же не в церковь с тобой собираемся…

– Как скажешь.

Холодноватый напряженный тон тем более не сулил ничего хорошего. Принц предпочел не задавать вопросов и ждать, пока Чинция сама все объяснит.

Они немного прошлись по берегу озера, свернули в сторону от пляжа, на туристическую тропу, ведущую через лес на вершину холма. Держась этого маршрута, можно было за пару часов дойти до Лабро, соседнего городка, но такое длинное путешествие не входило в планы Чинции. Мысли ее были как никогда прагматичны и далеки от романтики. Разговор предстоял важный и неприятный, и она понятия не имела, как отреагирует Принц…

Общение с ним на личные темы всегда напоминало хождение по минному полю, и Чинция не хотела рисковать. Громкая ссора привлекла бы ненужное внимание, значит, Луку следует увести подальше от прибрежной зоны отдыха, и убедиться, что никто из временных соседей по пансиону не увязался за ними – ни витающая в облаках влюбленная парочка, ни бодрые пенсионеры с уродливой собачкой, ни настырные немецкие туристы, решившие освоить новый трек.

Наконец, они забрались достаточно глубоко в лес, пересекли небольшой ручеек по деревянному мостику и попали на живописный островок, где густо разрослись и переплелись ветвями дубы и буки – каждый попавший сюда мог легко представить, что оказался в волшебной пещере или во дворце лесного царя.

Когда Чинция остановила его и положила руку на плечо, у Принца быстрее забилось сердце, и он склонился к губам подруги в надежде на поцелуй.

«Ну хоть это мы можем себе позволить?» – промелькнула мысль и растворилась в темном гуле крови…

– Лука, я должна тебе сказать. Я и так слишком долго тянула, но откладывать больше нельзя… – прошептала Чинция и повернула голову набок, так что стало ясно: никаких поцелуев. Он вздохнул и сам отстранил ее от себя, прислонился к стволу дерева и достал сигареты.

– Ты что, снова беременна? И кто на этот раз счастливчик – Бето? – фраза вышла бесцеремонной и грубой, подруга сразу же покраснела и обиженно захлопала ресницами, но Принц не собирался виноватиться. По правде говоря, все это его порядком достало. Если Чинция намекает, что Красный обошел его по очкам, если хочет отправить его в штрафную зону – пусть, черт возьми, так и скажет: прямо и без уверток!

– Мадонна… Нет, я не беременна. Я вообще не уверена, что хочу еще детей, раз уж ты спросил.

– Мммм, ясно… А муж твой что об этом думает? Он же всегда на детях был повернут, целую кучу собирался завести. – Принц прикурил и отвернулся, чтобы дым не шел женщине в лицо, но она фыркнула и сама подошла к нему поближе:

– Сейчас он думает в основном о работе, о том, как обеспечить нас с Джанни, обеспечить всем самым лучшим… и как видишь, он неплохо справляется. Мы больше не живем в комнатушке на окраине, и ездим на хорошей машине… и я не должна считать каждую лиру, выгадывая на колготки и косметику.

– Рад за вас… – с трудом подавив вспышку гнева, процедил Лука. Он не очень понимал, с какой целью Чинция решила устроить ему порку, ткнуть в нос затянувшейся бедностью и отсутствием «нормальной» работы, выхваляя собственного муженька…

Она стояла перед ним, стройная, как молодое деревце, красивая, как картинка, и не постаревшая ни на день за те восемь лет, что они были знакомы; покусывала накрашенную нижнюю губу и выжидательно смотрела на него… прямо как полицейский и налоговый инспектор в одном лице.

– Не ёрничай, Лука. Ты же понимаешь, что мне совсем не просто с Джанни. И… я не могу сваливать все на Бето. Просто не могу, это неправильно. Он работает день и ночь, совсем не отдыхает…

Принц мог бы ответить, напомнить ей, что, если бы она дождалась его из тюрьмы, как обещала, а не связалась с Бето, то, скорее всего, он не попал бы в кровавый замес в Милане и не получил бы второй срок. Он мог бы сказать, что, если бы она не струсила и все-таки вышла за него, сейчас бы ему не пришлось изображать «дядю Луку» рядом с родным сыном. И что он сделал бы все возможное, и даже больше, чтобы жена и ребенок мало того, что ни в чем не нуждались – но пили бы из серебра и ели на золоте.

Принц медленно выдохнул табачный дым, и вместо всех этих жалких слов и упреков, недостойных мужчины, холодно поинтересовался:

– От меня-то что нужно? Денег?

Чинция с досадой встряхнула волосами и закатила глаза. Он так тщательно готовилась к этому разговору, подбирала красивые слова и обтекаемые фразы, а Лука своей волчьей прямотой, как обычно, испортил обедню. Отрицать правильность его догадки, что причина в деньгах, было бы глупо:

– Да. Ребенок – это очень дорогое удовольствие по нынешним временам.

Ляпнув это, она прикусила язык и мысленно обругала себя за несдержанность. Сейчас Принц наверняка напомнит ей, что сохранять случайную беременность и рожать, было ее решением… Единоличным решением. Ну, а по закону о Джанлуке должен заботится Бето, который по документам значится отцом. Участие Луки Корсо в поддержке семейства Фантони – дело сугубо добровольное, и с этим ничего не поделать.

– Сколько тебе нужно и когда?

«Даже не спросил – зачем!..»

Она моргнула, не веря своей удаче – Лука не просто не возразил, но и со всего маха угодил в расставленную ловушку. Вот теперь ей ничто не мешает поступить именно так, как и было запланировано с самого начала.

– Об этом я и хотела с тобой поговорить… мне нужно много.

– Ну сколько, сколько? Миллион, два, три?.. Ты говори прямо, не темни, что за манера! – Принц начал сердиться, и она поспешила перехватить инициативу:

– Как минимум полтора миллиона… хотя лучше бы два.

– Хорошо, будет тебе два миллиона. Через… через пару недель, ладно?

Чинция снисходительно и торжествующе улыбнулась: вот теперь настал момент для штрафного, как непременно сказал бы сам Принц.

– Подожди, ты меня не дослушал… Мне такая сумма теперь нужна каждый месяц. Если… если ты, конечно, и правда любишь Джанни, и хочешь добра своему сыну… и хочешь быть рядом, пока он растет.

– Что за… Черт! – голова Луки дернулась, как будто ему прилетел удар боксерской перчаткой. – Я, конечно, люблю сына и хочу, чтобы у него всего было хорошо, но я не волшебник! Не умею деньги делать из резаной бумаги…

– Я знала, что ты так скажешь… – она огорченно вздохнула. – Ну тогда, прости, мне придется…

– Да погоди ты!.. Дай подумать… – он зажал ей рот ладонью. – Я же не отказываюсь, поняла?.. Просто хочу сообразить, что да как…

Она кивнула и стояла смирно, не пыталась оттолкнуть, наоборот, слегка поглаживала тонкими пальчиками его руку… Это сбивало и мешало думать, потому что от ее прикосновений, очень уж похожих на заигрывания, кровь медленно закипала и отливала от головы совсем в другое место.

– Чинция…

– Я тебе не мешаю. И насчет денег… не тороплю… но ты должен решить до конца следующего месяца. Иначе Бето заметит, что я сняла с нашего семейного счета два миллиона, и мне придется сказать ему, что я открыла накопительный счет для Джанни. А я… я не хочу, чтобы он знал. Это должна быть наша с тобой ответственность. Ну… или только моя…

Принц замер на месте – у него захватило дыхание, словно в солнечное сплетение со всего размаха угодил футбольный мяч… Он знал, конечно, слышал, что разумные и любящие родители открывают в банке счет на имя ребенка, пока малыш еще в пеленки писает, и складывают туда денежку, год за годом, так что к моменту совершеннолетия или ко дню свадьбы, набегает солидная сумма. Но ему ни разу и в голову не пришло представить на месте этих родителей себя и Чинцию… теперь же его захлестнуло столько разнообразных мыслей и чувств, что он побоялся вовсе потонуть в них.

– Черт, Чинс… вот это ты меня подловила так подловила. Для Джанни, значит… ладно, не переживай, достану я тебе сколько нужно монет. И дальше помогать буду.

– Только без криминала, Принц! – строго сказала она и провела пальчиком по его губам. – Смотри, если тебя опять упрячут за решетку – я не смогу позволить ребенку общаться с тобой! Отец за решеткой… или даже крестный… это такой позор!

– Да ладно тебе, – он усмехнулся и с неловкой нежностью погладил ее по щеке. – Если бы тюряга реально позором была, половина итальянцев не могла бы друг другу в глаза смотреть. А мы как-то держимся.

– Значит, мы договорились? – уточнила Чинция. – Ты не подведешь меня… снова?..

– Не подведу…

Она настойчиво потянула Луку за собой, в середину купы деревьев, где они были еще надежнее укрыты от чужих нескромных глаз и ушей, усадила на поваленный ствол – такой широкий и удобный, что, должно быть, вовсе не случайно его превратили в подобие скамьи – и сама скользнула вниз, между разведенных коленей любовника.

Убедившись, что правильно понял намерения подруги, Принц невольно прикрыл глаза и чуть подался вперед, помогая ей расстегивать на нем ремень и джинсы… В свое время они в каких только позах не трахались, в каких только местах, но вот минетами она его никогда не баловала – «это» происходило считанные разы за восемь с половиной лет. Но Лука предпочел не задаваться вопросом, с чего вдруг Чинция решила удостоить его такой награды, и по-мужски воспользовался моментом…

Она сосала очень старательно, умело, то мягко захватывала головку, то брала глубже и плотнее, и ускоряла ритм, как раз так, как ему нравилось – но явно старалась не ради собственного удовольствия, а чтобы он побыстрее кончил. Принц же хотел растянуть мгновения редкого наслаждения, придерживал Чинцию, замедлял, насколько хватало терпения и сил… но ее губы, язык и пальцы не давали ему передышки, и всего минуты через три он, как мальчишка, с громким стоном спустил ей в рот…

Она сразу же отстранилась, отвернулась, сплюнула в носовой платок и быстро встала:

– Нам пора.

– Подожди… – Лука попытался притянуть ее к себе, усадить на колени, чтобы хоть немного побыть рядом, близко-близко, так, чтобы слышать, как бьется сердце – но она не поддалась и покачала головой:

– Нам пора, Принц. Время вышло. Бето наверняка уже проснулся, и Джанни пора кормить полдником.

****

Несмотря на уговоры Чинции и хныканье малыша, не желавшего слезать с колен, Лука не остался ночевать в пансионе на озере. Сослался на срочные дела утром в понедельник, и Бето важно покивал, сдерживая скептическую усмешку: ну что ж, дела – значит, дела, езжай, друг.

Принц вернулся в Терни на последнем автобусе, забрал старушку- «Ямаху» с парковки возле дома Фантони, и втопил газ…

По трассе в сторону Рима он промчался, как заправский мотогонщик: на предельной скорости и без единой остановки. Холодный ветер ревел в ушах, остужал голову, бил в грудь, как противник в спарринге, и это было просто классно, потому что позволяло не думать, а просто дышать, и крепко сжимать руль, и смотреть, как в желтом свете фар убегает под колесо черная лента дороги.

Пустая квартира, как всегда, встретила его душной темнотой и шорохами. Принц снял куртку, сбросил обувь, стащил пропотевшую футболку и собрался идти в душ. Душ, одна банка пива перед телевизором – и спать… а про деньги и все прочее, муторно бродившее в крови после прогулки с Чинцией, он подумает завтра. Подумает и решит, что ему, черт побери, делать со своей жизнью, теперь, когда он, как выяснилось, принадлежит не только самому себе, и не только за себя отвечает.

Чувства в связи с этим были очень странные: ему как будто привязали на спину пару мешков с песком, которые никак не сбросить, а вместе с тем – вроде бы там, за плечами, и не мешки вовсе, а крылья. Сложенные крылья, пока что совершенно бесполезные, потому что он понятия не имел, как с ними управляться, и на хрена они вообще сдались… Волк с крыльями – это же форменное чудище, мутант какой-то!.. Дитя порочной любовной связи двух эмблем, романистской и лациальской. (3)

Принц усмехнулся над собой и включил на кухне свет, решив сперва все-таки выпить кофе, чтобы не уснуть под душем.

– Пиииииииии… – со стола с громким писком соскочила здоровенная крыса (4) и заметалась по кухне, ища укрытие.

– Ах ты ж сука! – он громко выругался и сам едва не подскочил, узрев незваную серую гостью – должно быть, пролезла по воздуховоду из нижней квартиры, где в воскресенье было слишком уж шумно и людно…

Крыса шмыгнула под раковину и притаилась где-то за мусорным ведром. Принц, продолжая высказывать этому порождению ночи все, что думает о нем самом и его нахальстве, вооружился железным совком, чтобы использовать его, как крысоловку, и выдворить самозванца куда-нибудь поближе к помойке.

Но когда он отодвинул ведро, крысы за ним не оказалось: должно быть, успела пролезть в дыру над трубой водопровода.

В ведре лежала пустая коробка из-под пиццы, а сверху на ней – смятая визитная карточка, оставленная Центурионом…

«Если передумаешь насчет работы – позвони».

Прощальные слова Бруно прозвучали в ушах Луки так отчетливо, словно Центурион взаправду был рядом. А заодно вспомнилась и цифра, названная в качестве ежемесячного жалованья: пять миллионов. Пять миллионов чистыми, за ерундовую, в общем-то, работу… ну, не считая того, что придется работать на лациале, и непросто на лациале, а на старого врага.

Принц медленно выдохнул и покачал головой. Положение было идиотское. Решение проблемы с деньгами для сына лежало прямо перед ним, только руку протяни… но если он примет предложение Центуриона, то в глазах друзей – да и в собственных – будет не лучше крысы, подбирающей объедки по помойкам.

С другой стороны, как еще выполнить обещание, так лихо данное Чинции, если не возвращаться к воровскому ремеслу: взлому замков и угону машин?.. И потом, если он согласится, то возить на машине ему придется не Центуриона и не его гнусного папашу, а молодую жену, бедняжку, недавно потерявшую маленькую дочь… Не так уж это и позорно.

Да и проглотить на время свою гордость будет куда легче, чем выглядеть перед Чинцией тупым раздолбаем, неспособным добыть даже два лимона в месяц… Ну, а если с местом водителя и охранника в одном лице что-то не сложится, то к прежним своим занятиям он всегда успеет вернуться.

Убедив себя самого, Принц вышел в коридор, снял трубку с телефона и набрал номер, указанный на карточке. После нескольких длинных гудков трубку на том конце тоже сняли, и сонный голос Бруно проговорил:

– Слушаю…

Лука мельком взглянул на часы: половина второго ночи.

«Ничего, переживет».

– Привет, Центурион. Это я, Принц.

– Я узнал. Привет, – голос Центуриона звучал уже гораздо бодрее. – Чем обязан?..

– Я… насчет твоего предложения работы. Если оно еще в силе, то я согласен.

Примечания:

1 Вальтер Дзенга, итальянский футболист и вратарь, в конце 80-х и начале 90-х был лучшим голкипером мира. Благодаря своей великолепной игре, он три года кряду признавался МФФИИС лучшим голкипером планеты.

2 прозвище Бето (Альберто) связано с его коммунистическими убеждениями. «Красный» в значении «большевик», «коммунист», это довольно распространенный эвфемизм на Западе даже сейчас. Кстати, прозвище «Наци» означает вовсе не «нацист» или «фашист», а «националист» или «патриот».

3 На эмблеме клуба «Рома» изображен волк, на эмблеме «Лацио» – орел.

4 Это не авторская фантазия. Крысы издавна считают Рим своим домом, их можно встретить в любом районе, от центра до окраин. По подсчётам экспертов, в столице Италии находится порядка 6 млн грызунов: по два на каждого жителя.

Иллюстрация-шарж от Марины Козловой:

ГЛАВА 4. Котлеты из ягнёнка

Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода, ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье.

Ветхий Завет, Книга Иов, 3.24—26

– Доброе утро, дорогая… – голос Белинды в телефонной трубке прямо-таки истекал ласковым теплом и материнской заботой. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо. – Малена инстинктивно взглянула на свое отражение в зеркале и слегка пощипала щеки, чтобы вызвать на них хоть немного румянца. – Все хорошо, Белинда.

– Я что, разбудила тебя, мышка?

– Нет. А что… что ты хотела? – это звучало не очень вежливо, но Малена не видела иного способа побыстрее узнать причину звонка свекрови, ответить на дежурные вопросы и закончить беседу.

– Вижу, ты еще не совсем отошла от лекарств… да, да, не спорь, я слышу по голосу. Я звоню предупредить, что сейчас заеду к вам.

– Заедешь?.. Нет, Белинда, извини, но не надо… это очень плохая идея. Бруно нет дома.

В трубке прошелестел тихий приятный смех:

– Я знаю, что его нет. Он в офисе, на переговорах с американцами. Я потому и звоню – это он просил меня приехать, составить тебе компанию.

– Бруно просил тебя приехать ко мне?

– Да, дорогая. Я тут совсем недалеко, у моста Субличио.

Во рту мгновенно пересохло, закололо висок, и пульс разогнался, как после быстрой езды на велосипеде. Малена знала, что слова свекрови – наглая ложь, Бруно ни о чем подобном ее не просил, это было совершенно не в его стиле: приглашать в гости кого бы то ни было, не предупредив, а уж тем более собственную мачеху…

С некоторых пор они оба предпочитали держаться от синьоры Грасси на максимальном расстоянии, и та, конечно, знала, что отнюдь не является желанной гостьей в апартаментах на виа Мармората. Но если Малена сейчас сорвется, уличит Белинду во вранье и прямо скажет, что не собирается открывать ей дверь, дальнейший ход событий предсказать очень легко. Этот «досадный случай» (нет – «позорный случай»! ) станет очередным козырем, очередным неопровержимым доказательством, что «жена Бруно психически нестабильна» и, если не принять срочных мер, ситуация будет только ухудшаться…

«Я прошу тебя, Филиппо, подумай, что еще может натворить жена твоего сына… какой урон ее поведение наносит всей нашей семье»… – и так далее, до бесконечности. Тонкий и нежный яд речей преданной супруги будет капля за каплей сочиться в уши синьору Гвиччарди-старшему, проникать в мозг, пока отец не подступит к сыну с жестким требованием немедленно развестись – или взять «эту полоумную» под опеку и поместить ее в лечебницу определенного профиля.

Второй вариант был ненамного лучше: если проглотить версию насчет «просьбы Бруно», ничего не попишешь, придется принимать Белинду у себя в гостях.

Таким образом, при любой реакции невестки синьора Грасси получала желаемое…

Малена провела пальцами по взмокшему лбу и сделала последнюю попытку уклониться от встречи:

– У меня пустой холодильник, даже нормального кофе нет… – это была правда: запасы закончились накануне, вечером они с Бруно ели пиццу, равиоли и суппли (1), а сегодня утром муж принес из булочной свежие корнетто (2) и кофе в стаканчиках, и сделал омлет из оставшихся яиц и сыра.

– Какие пустяки, мышка!

– Я хотела зайти в супермаркет и все купить после доктора, но…

Снова послышался мелодичный русалочий смех, с легким – очень легким, как паутинка на воде – оттенком злорадства:

– Ну что ты, мышка, нашла о чем беспокоиться, дорогая! Я же не пешком иду. Меня везет Джанни, меня и целую корзину продуктов. Все, что ты любишь, Мадди. Устроим замечательный пир!

«Ах вот оно что…»

Картина прояснилась. Из-за того, что ей все еще тяжело давались походы за покупками, Бруно действительно попросил водителя отца помочь им с продуктами. Пару дней подряд Джанни исправно привозил еду на виа Мармората, от него-то Белинда и узнала, где прячутся от родни пасынок и невестка. Оставалось лишь заглянуть в ежедневник Гвиччарди-старшего, чтобы вычислить, когда Бруно будет занят в офисе, а Малена останется дома одна…

Момент для необъявленного визита был выбран идеально. Она не смогла придумать убедительного повода для отказа, оставалось проявить вежливость:

– Спасибо. Это так приятно. Поставлю чайник…

Белинда еще что-то проворковала, и, наконец, разъединилась. Малена положила трубку на рычаг, посмотрела на ладонь и вытерла ее о домашние джинсы. Висок немного отпустило, но хотелось пить. Она повернулась и, отсчитывая каждый шаг, пошла на кухню.

Это был хороший способ справляться с чем угодно: шаг за шагом. Нанизывать необходимые действия, как бисер на нитку, одно за одним, без спешки, без суеты. Первый прием, которому обучил ее доктор Штайнер после похорон дочери, точнее, после того, как сработали качественные американские антидепрессанты, она перестала рыдать круглыми сутками и стала способна воспринимать окружающий мир.

Встала утром с постели и дошла до ванной – молодец. Сварила кофе – дважды молодец. Выбралась из дома на десятиминутную прогулку – удачный день… И так далее. На следующее утро повторить снова. Постепенно усложнять дела, удлинять маршруты, увеличивать продолжительность встреч и разговоров по телефону…

Малена старалась и понемногу возвращала себе жизнь, с помощью Бруно училась жить заново, и получалось неплохо. По крайней мере, этой весной солнце снова начало греть и светить ярче, к пище вернулся вкус, а к деревьям и цветам – краски, и по ночам на смену кошмарам и «черным дырам» стали приходить спокойные, приятные сны…

Но временами алгоритм давал сбой, откуда-то из-за спины накатывала гигантская черная волна, захлестывала с головой и тащила назад, в глубину, в ледяную воронку смерти. Она боролась, сопротивлялась изо всех сил, и всегда рядом был Бруно, он подхватывал ее, утешал, отогревал в объятиях… и волна отступала, сквозь глухую тень проступал свет, и кровь начинала с напором струиться в жилах, напоминая о том, у нее есть тело, и это тело пока еще на земле, в материальном мире, среди живых и теплых людей.

Два дня назад волна подкралась неожиданно, во время обычной дневной прогулки, в нескольких шагах от Понте Реджино: вытекла, черная и зловещая, прямо из трубки мобильного телефона, после мерзкого звонка Белинды – и, превратившись в липкую жижу, достала до сердца и подтолкнула к краю моста…

Нет, это была не просто паническая атака. Вспоминая случившееся на мосту – рвано, фрагментами – Малена все больше и больше убеждалась в этом.

Бруно, с которым они должны были встретиться в кафе, ответил на ее тревожный звонок и помчался на помощь, но те несколько минут, что потребовались ему, чтобы пересечь площадь, оказались критическими.

Она помнила, как подошла к перилам, как снова и снова смотрела на воду, но не помнила, как прыгнула. Словно провалилась в туман или ватное облако. Шум в ушах, серая пустота перед глазами и пронизывающий холод – вот и все, что представлялось, когда Малена прокручивала в голове «сцену самоубийства».

Она помнила, как ее подхватили сильные руки, как кто-то немилосердно дернул за волосы и потащил, но дальше все снова сливалось в бесцветное пятно и невнятный гул… и следующая вспышка, когда сознание полностью вернулось, произошла уже в больнице.