Виридитерра: начало пути

– Я не могу поверить в то, что кто-то осмелился посягнуть на святилище знаний – библиотеку. Этой ночью кто-то пробрался в здание корпуса и устроил там погром. Этот невероятный проступок буквально разбил сердце нашей бедной госпожи Алатеи, не чаявшей души во всех книгах библиотеки, а ведь некоторые бесценные экземпляры были уничтожены. Виновные пока не найдены, но будут. – Острый, как лезвие боевого ножа, голос директора постепенно вновь прорезал себе путь в голову Ноа, – Каждый из вас вероятно знает Пигмалиона – по ночам этот милейший дух отвечает за безопасность библиотеки. И сегодня, с наступлением темноты он будет допрошен, – директор вновь окинул студентов холодным взглядом, настолько пронзительным, что казалось, будто он проникает под кожу и вытаскивает наружу все твои секреты. – Но мне не хотелось бы заканчивать наше собрание на этой печальной ноте.

Сир Роджерс повернулся к преподавателям и жестом руки указал на сторону, где сидели сиры и фрау.

– Я рад сообщить, что Хэксенштадт принимает в гостях небезызвестную фрау Энгстелиг, подвигов которой не перечесть! Совсем недавно – простите мне эту вольность – ею лично был казнен Аркон Аталантсон, один из последователей Безликого, смутьяна, который погружает своим бунтом, своим смехотворной организацией Эрмандад в хаос всю Виридитерру. А вместе с фрау еще одним нашим гостем стал Франциск де ла Тур, самый сильный на данный момент маг-вуа родом из Королевства Блазон!

Тишину вновь разорвал гул аплодисментов. Даже Ноа с Осо, напуганные предыдущими словами сира Роджерса, сдержанно хлопали. Парень делал это машинально – просто повторял за толпой, чтобы не выделяться из нее, – хотя внутренне он сходил с ума от терзающих его страхов. Краем глаза Ноа заметил, как исказилось от гнева лицо Махаона, и как его руки сжались в кулаки, когда он смотрел вперед, туда, где восседала Энгстелиг.

Фрау Энгстелиг сдержанно кивнула на оказанное внимание, а Франциск весь сжался под всем этим вниманием и только улыбался немного смущенно.

– А теперь прошу вас снова вернуться к своим занятиям, – закончил сир Роджерс. – Тщательно обдумайте до вечера составы ваших команд. – Он приложил свой кулак к сердцу и громко произнес, глядя в толпу: – Во славу Виридитерры! Во славу Вельтерна!

– Во славу Виридитерры! Во славу Вельтерна! – откликнулись эхом студенты.

Студенты один за другим поднимались со своих мест и сливались в огромный поток. Ноа непонимающе шел за толпой, пока все его мысли вертелись вокруг слов сира Роджерса. Парень боялся быть раскрытым. И волновался за Осо. Проходя мимо трибуны, он еще раз бегло взглянул на сира Рождерса – теперь директор стоял рядом с преподавателями и о чем-то напряженно беседовал.

Оказавшись в учебном корпусе, парень глазами искал Рикки и Никки. Он надеялся поговорить с ними, чтобы хоть немного успокоиться. Но все его надежды разбились, когда у маятника он увидел близнецов в компании Махаона и Шенга. Там же была и Осо. Только взглянув на нее, Ноа сразу понял, что девушка совсем упала духом. Она просто смотрела вдаль и даже не пыталась делать вид, что хоть как-то слушает разговор ребят.

Как только Ноа подошел, Махаон, который очевидно в любой компании чувствовал себя эдаким организатором, заговорил:

– Так, мы же все согласны принять участие в соревновании этим же составом?

– Да-да, – все как один согласились ребята. Ноа посмотрел на близнецов, они кивали яростнее остальных, и парню даже показалось, что во взгляде Рикки и Никки читалось желание поскорее сбагрить Махаона – им тоже хотелось обсудить речь директора на собрании.

– Но я также предлагаю усилить наш состав, – все не унимался Махаон. – Росс и Линда выпустились и с учетом новых членов в команде мы должны разработать новую стратегию.

– Чтобы хоть в этот раз победить и бла-бла-бла, – пробурчал себе под нос Рикки, но все отлично его услышали.

Взгляд Махаона на мгновение стал жестче, точь-в-точь как у директора, однако парень взял себя в руки – наверное, лишь Ноа заметил, с какой силой он сжал кулаки, чтобы успокоиться – и продолжил:

– Да, Рикки, ты прав. Но я долго думал, как исправить наши прошлые ошибки, и в этом году мы точно одержим победу.

– Ладно-ладно, я же ничего не имею против, – Рикки поднял руки, как будто сдаваясь, – так кого ты хочешь к нам позвать?

– Ну-у-у, у меня несколько вариантов. Я думаю, можно позвать к нам Кайла – соседа Ноа, либо Еву.

Он осмотрел всю компанию, ожидая, что кто-нибудь возмутится. Но всем, казалось, плевать на это.

– Так вот, – продолжил Махаон, – мы с Шенгом считаем, что лучше позвать Еву, Кайл слишком темная лошадка. Никто ничего о нем не знает и это может сыграть как нам на руку, так и против нас.

– Ну-у-у не-е-е-т, – протянули устало близнецы, – Ева  настоящая зануда и зубрила.

– Ничего подобного, – возмутился Шенг, сейчас он впервые подал голос за все время разговора, – если у нее хорошие показатели по всем предметам, и она не влезает в неприятности, это совсем не значит, что она зануда.

– Ой, братец, – Рикки положил руку на плечо Шенгу, – все мы знаем, что ты втюрился в нее. Но давай будем откровенны: то, что она постоянно что-то учит и совершенно не умеет развлекаться, и означает, что она…

– ЗАНУ-У-УДА, – последнее слова близнецы произнесли вместе, широко улыбаясь, а Ноа еще раз удивился их способности вечно быть заодно.

– Ой, да ну вас, – беспомощно отмахнулся Шенг.

– Да успокойтесь вы – попытался защитить своего друга Махаон, но близнецы все равно косились на Шенга, – в общем, давайте голосовать. Кто за Еву? – вверх взметнулись руки Шенга и Махаона. – Кто за Кайла? – близнецы подняли руки. Они вопросительно смотрели на Ноа и Осо. Девушка голосовать отказалась, ей сейчас  было сложно что-то выбирать, ведь все мысли занимало ее превращение в медведицу. За Ноа оказался решающий голос и воздержаться  он уже не мог:

– Пусть будет Кайл, – ответил парень. Своего соседа он знал, конечно, мало, но был лучшим кандидатом, чем совсем незнакомая девчонка.

– Хорошо, – немного разочарованно произнес Махаон, – тогда мы пойдем и подготовим список команды. Название, если вы непротив, я сам придумаю.

И не дожидаясь ответа, Махаон с Шенгом поспешили уйти. Как только они оказались достаточно далеко, Никки заговорила:

– Плохая была это идея.

Ребята уставились на нее, каждый думал о своем, точнее о том, что вчера они незаконно проникли в библиотеку, но девушка не дала им додумать и продолжила:

– У Махаона все плохо с фантазией, сейчас опять назовет команду «Воители», скучно, серо, бе-е-е. Хотелось бы чего-нибудь повеселее.

– Ну ты и балда, – произнес Рикки и легонько постучал сестре по голове. – Нам сейчас нужно о другом волноваться.

Никки, обидевшись, надула губы – совсем как маленький ребенок, перед тем как залиться горькими слезами – и гневно посмотрела на брата:

– А что тут волноваться? Маразмус чокнутый – и это факт. Мне кажется, директор просто решил нас припугнуть. «Мы допросим Пигмалиона», – девушка попыталась передразнить голос сира Роджерса, но у нее это плохо получилось. – Вы вообще Маразмуса слышали? Он же и двух слов связать не может.

Рикки несколько секунд смотрел на сестру, напряженно думая – Ноа и Осо никогда не видели его таким серьезным, как в это мгновение – и после недолгой паузы заговорил:

– Все у тебя так просто, – съязвил Рикки. –  Но вряд ли мы можем что-то изменить. Поэтому будем надеяться, что Маразмус действительно не скажет ничего толкового.

Ноа ждал, что Рикки скажет еще хоть что-нибудь. Но тот молчал, нервно поджав губы. И Ноа понял, что близнецу и самому не нравилось жить в неведении. Вот ни у кого из них не было лучшего решения.

Ноа подозрительно смотрел на близнецов, он хотел спросить, что же все-таки будет, если Маразмус скажет что-то дельное, но так и не решился – не хотел выставить себя пугливым ребенком.

Рикки и Никки надолго не задержались с ребятами. И когда близнецы ушли, Ноа посмотрел на Осо, которая все еще отстраненно глядела вдаль совершенно не моргая. Видеть ее такой, было непривычно и жутко.

– Осо, а может и правда все обойдется? – произнес парень, пытаясь немного успокоить то ли ее, то ли себя.

– Ноа, у нас один шанс из тысячи, наверное, что Маразмус не сможет сказать что-то полезное. Да, он старый и немного не в себе, но он точно вспомнит, что произошло. И мне страшно, – она тяжело вздохнула, пытаясь выдавить из себя следующие слова: – Мне кажется, что отчисление из академии – это самое меньшее, что со мной сделают.

– Я не думаю, что они будут нас пытать, за то, что мы разгромили библиотеку, – Ноа попытался пошутить, но это было ошибкой, и не потому что у него это в принципе плохо получалось, просто после его слов девушка будто рассвирепела:

– Нет, потому что я превратилась в гребаного медведя! Сомневаюсь, что даже здесь это обычное явление, – слезы градом хлынули из ее глаз, хоть Осо и пыталась их тут же вытирать тыльной стороной ладони, это мало помогало. – И даже при самом лучшем раскладе все узнают, кто я такая. И будут обходить стороной. Людям свойственно бояться того, чего они не понимают. Да и я сама этого не понимаю. – Она воровато оглянулась по сторонам и, понизив голос, продолжила: – Махаон говорит, что это нехороший тип магии, что на Виридитерре не любят таких и называют «неправильными». Ноа, и мне страшно! Мне кажется, что мне нельзя здесь оставаться, но я не знаю, куда мне идти.

Ноа не знал, что сказать, чтобы девушка успокоилась. Ведь она была права. Ему и самому немного не по себе, находиться рядом с кем-то кто обладал такой непонятной силой. В прошлый раз Осо обратилась в медвидицу, когда очень сильно разволновалась и запаниковала, и не смогла себя контролировать. Что будет, если такое случится еще раз? Вдруг она кому-нибудь навредит?

Но парень изо всех сил старался не показать этого Осо. Страх усиливался. Усиливалось и беспокойство, ведь Ноа также понимал, что произошло в библиотеке, ему и близнецам, конечно, влетит, но Осо действительно ожидает полная неизвестность. Да и  слова Осо о том, что ей может угрожать такая серьезная опасность, не на шутку его встревожили. Разве магия может быть неправильной? Разве в Хэскенштадте не обязаны научить их пользоваться своими силами? Неужели Осо права и здесь тоже стараются уничтожить все, что не понимают?

– Давай просто пойдем в класс. У нас сейчас Правила пользования проводниками, не хочется опаздывать к новому преподавателю, – все, что смог придумать Ноа.

– Знаешь, ты иди. Я слышала, приора Жюстин Ландау не любит тех, кто опаздывает. А я пропущу сегодняшние занятия, – проговорила девушка и направилась к выходу. – Мне хочется сейчас побыть одной, – бросила она на ходу, пока Ноа стоял и ошарашенно смотрел ей в спину.

Такого ответа парень не ожидал. Это же, черт возьми, Осо! Предатсвить, чтобы она упустила шанс узнать о Виридитерре что-то новое, было невозможно.

Ноа не стал уговаривать Осо. Он решил дать ей время разобраться во всем. Но на занятии, парень никак не мог успокоиться. Его мысли то и дело возвращались к Осо.

Их преподавательница – красивая блондинка – Жюстин Ландау, хоть и начала преподавать совсем недавно, умела заинтересовать ребят. Она принесла несколько проводников – точь-в-точь как то существо, что было у Осо – и ребята с оживлением их рассматривали. Ноа пытался показывать интерес, чтобы не отличаться от других студентов.

То тут, то там слышались восторженные возгласы ребят. Их умиляло и удивляло почти каждое движение существ, больше похожих на веточки. А Ноа все думал, чем помочь Осо.

Парень ничего не мог сделать, пока не допросят Маразмуса. Или все-таки мог? Одна шальная мысль проскочила в голове у Ноа – она была бредовой и отчаянной, но все же могла спасти Осо:

«Никто не узнает, что Осо превратилась в медведя и что вообще была в библиотеке, если у них не будет причин разговаривать с Маразмусом».

Когда занятие закончилось, Ноа вылетел из кабинета и побежал к директору. Он гнал прочь все мысли, чтобы ненароком не передумать. Руки дрожали от страха, но Ноа продолжал идти. Повернув за угол, парень увидел сира Роджерса, который беседовал с одним из преподавателей.

Парень и сам не понимал, зачем так геройствовать, но тогда ему казалось это правильным. Решительность не покинула его даже, когда он стоял рядом с директором:

– Простите, сир Роджерс, – парень постарался придать своему голосу самый обычный тон. – Можно с Вами поговорить?

– Да? – мужчина повернулся к Ноа лицом, и хорошенько рассмотрев парня, улыбнулся: – А, Вайскопф, это ты. Я, признаться, и сам хотел с тобой пообщаться. Мы с твоим дедом Вильгельмом были хорошими приятелями, – сир Роджерс положил руку на плечо Ноа и добавил: – Я соболезную твоей утрате, хоть ты его и не знал, полагаю. Но могу ручаться: это был достойнейший из всех людей, которых я когда-либо знал. – Директор осекся, словно вспоминая какую-то историю, а потом с умешкой сказал: – Только если не выезжал на охоту. Тогда в него словно бес вселялся. И я очень рад, что ты наконец-то прибыл в Хэксенштадт, – сейчас голос директора звучал совсем иначе – не так властно и громоподобно. – Зайди ко мне после занятий, я буду в этом кабинете, – он жестом указал на дверь перед собой, – это мое гнездышко в учебном корпусе. Он, конечно, больше похож на обычную коморку со столом, но он подходит для встреч с учениками и преподавателями, которые не имеют доступа в здание Совета Школы.

Сир Роджерс показался Ноа чрезвычайно строгим, очень немногословным человеком, поэтому сейчас было непривычно слушать его болтовню.

– Простите, сир, но я хотел бы поговорить с Вами прямо сейчас, – Ноа специально проговорил с нажимом последнее слово, чтобы хоть как-то намекнуть на то, что он собирается сказать что-то важное.

– Ну что ж, молодой человек, – совсем без злобы, а даже с любопытством проговорил директор, – тогда прошу в мой кабинет.

Помещение, которое директор называл своим кабинетом, и вправду было похоже на маленькую коморку. Но здесь пахло свежестью и, почему-то, было прохладно. Серые стены украшали портреты в толстых золотых рамах и гобелены с разными чудными животными, которые словно пришли из средневековья. На одном из портретов был изображен высокий костлявый старик в богато украшенной мантии. Одной рукой он поглаживал свою жидкую серебряную бороду, а в другой держал посох с навершием-солнцем. Табличка снизу гласила, что это «Сир Аберкорн. Величайший и мудрейший директор Хэксенштадта». Он показался Ноа странно знакомым, но парень быстро выбросил эту мысль из головы. Он пришел сюда не для этого.

– О, я вижу тебе приглянулся этот портрет, – все же сказал сир Роджерс, указывая на сира картину. – Сир Аберкон стал одним из самых выдающихся директоров Хэксенштадта и доказал, что происхождение ничего не значит для магии. Важен лишь талант и упорство. Подумай об этом как-нибудь, Ноа.

Ноа только сдержанно кивнул.

Тяжелый деревянный стол занимал почти все пространство комнаты, на нем же аккуратными стопками разной высоты лежали бумаги. Рядом с ними соседствовала чернильница и перо.

Сир Роджерс занял свое место и жестом предложил Ноа сесть на стул с противоположной стороны стола. В этот момент сердце парня бешено стучало, а в голове не было никакого плана действий. Он не знал, что именно сказать, как начать разговор. Ноа даже начал злиться на свой внезапный приступ геройства – но отступать было некуда.

Молчание в комнате длилось несколько секунд, пока сир Роджерс его не нарушил:

– Ну, так что ты мне хотел рассказать? – его серые глаза внимательно изучали Ноа.

– Я, э-э-э, я хотел поговорить с вами по поводу библиотеки, – произнеся эти слова, парень практически успокоился, его волнение уже достигло своего пика и теперь постепенно шло на спад. – В общем, это я ее разгромил.

Сир Роджерс удивленно поднял брови. Ноа ждал, что директор начнет кричать, но тот спокойно ответил:

– Эх, Ноа, Ноа, – он вздохнул, – можно поинтересоваться, зачем ты это сделал?

Парень знал, что врет он плохо и понимал, что сир Роджерс за секунду его раскусит, потому что именно такое впечатление создавал этот человек. Так что, если Ноа хочет его обмануть, парню придется выдать частичку правды. Ему не хотелось раскрывать свои тайны, не хотелось спекулировать на смерти матери, но ситуация требовала от него именно такого решения:

– Понимаете, моя мама… она… в общем вы, наверное, знаете от фрау Энгстелиг, что с ней произошло, – даже спустя время Ноа не мог вспоминать о нее без боли. – И я оказался здесь, где узнал, что я единственный живой представитель рода Вайскопф. А еще, еще я знаю, что у моей семьи много тайн, которые, кажется, знают почти все, кроме меня. И я пытался отыскать хоть что-то стоящее, но так ничего и не нашел. Я был просто в бешенстве и разгромил библиотеку.

Когда Ноа закончил свой рассказ, директор выглядел немного озадаченным.

– О, Ноа. У каждой тайны есть цена и, как правило, это душевное равновесие. Ты еще совсем молод и поэтому совершенно не подумал о том, что люди могут скрывать от тебя что-то не со зла, а чтобы защитить. И хоть я искренне сочувствую по поводу всей твоей семьи, я не могу оставить тебя без наказания. То, что ты сделал, конечно же, недопустимо в стенах Хэксенштадта, – он выдержал паузу, – поэтому я исключаю тебя из соревнований. А также назначаю тебя помощником в лазарет, где ты вместе с эльфийками будешь ухаживать за пострадавшими студентами. Все понятно?

– Д-да, сир Роджерс, – Ноа слегка запнулся от неожиданности.

– Теперь можешь идти, – разрешил парню директор и бросил ему вслед: –Только больше ничего не громи!

У дверей кабинета его подкарауливал взбудораженный Франциск, который бросился к Ноа сразу же, как только тот закрыл дверь в кабинет сира Роджерса.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Ноа.

– А, что? Нет, конечно, – как можно беззаботнее произнес Франциск, разминая шею, хотя Ноа видел, что ему почему-то неловко. – Я бы хотел поговорить с тобой. Но не сейчас, чуть позже. Сейчас же тебе нужно на занятия, так?

Ноа слабо кивнул, немного настораживаясь нервностью Франциска.

– Я зайду после занятий, – пообещал Ноа.

– Отлично, – бросил Франциск. – Отлично!

Ноа в замешательстве провожал взглядом быстро удаляющегося Франциска. Но решил не забивать этим голову, потому что у него сейчас и так хватает проблем выше крыши.

Повстанцы III

В лагере стоял туман, когда Анна вместе с несколькими магами из отряда вернулась с охоты. За этим занятием они проводили много времени, потому что чем дольше лагерь находился в Мепаисе, тем больше людей о них слышало и пребывало. Людей, которых нужно кормить. Анну не устраивало это положение дел. Она подозревала, что многие не маги, присоединившиеся к отряду, на самом деле были просто нищими, которые не хотели умирать от голода. Но приказы высшего командования не обсуждались, и Анна исправно охотилась для каждого иждивенца и повстанца.

В лагере ее встретили триумфально – так, как встречают с войны великих полководцев, – и Анна, чувствовавшая благодарность каждого из этих людей, не могла злиться на них за то, что они хотят есть. Она улыбалась каждому, с гордостью демонстрировала свои трофеи из кроликов у себя на поясе и – главный гвоздь программы – огромного вепря за спиной, на которого они набрели в лесу.

Этот лагерь – и те, кто остались в Доме Скуггена, их замке в Черном лесу – единственная семья, которая была у Анны и которой она дорожила. Сердце ее звало назад, на просторы опасного Черного леса, но другого такого родного места, где она могла бы найти приют, она не знала. Черный лес был запретной и ничейной территорией, и неудивительно, что все повстанцы нашли себе там новый дом.

И все это ей подарил Безликий.

Безликий, Белоглавый маг, Огненное возмездие. Ралинаэль – как звали его эльфы, совмещая в одном слове и смелость, и веру, и большое доброе сердце, и беспощадность к своим врагам. На родине Анны – Стражцтате – его звали Татой, потому что каждого, кому была необходима помощь, он брал под свое крыло и заботился. Сколько имен было у него – не перечесть, и каждый народ звал его по-разному, но каждый признавал его авторитет. А для Анны этот человек был отцом – названным, конечно, но отцом, человеком, который спас ей жизнь и принял под свое крыло. Он не был стар, но был беловолосым и с такой необъяснимой мудростью в глазах, что Анне казалось, будто он прожил на этом свете не одну жизнь.

А потому он и был Безликим: став столь многоликим, он слился с волей простого народа и растворился в нем. Потерял свое лицо и стал всеми.

И вопреки самому знаменитому своему прозвищу лицо у Безликого было. Да, оно было исполосовано тонкими шрамами, его дар – как подозревала Анна, потому что никто не знал, откуда они у Безликого – оставил на нем сильный ожог, но лицо было, и Анне – как и всем остальным, знающим его лично – казалось, что когда-то это мог быть очень приятный и красивый мужчина.

Ей довелось встретить его, когда у этого мужчины шрамов и увечий на теле было больше, чем ему лет. В ту пору, когда Анне было пять лет, а жила она в маленькой южной деревушке Стражцата, название которой давно уже стерлось из ее памяти, Стражцтат развязал войну с Вельтерном, которую был не в состоянии выиграть. Стражцтат был объят огнем, и Анна помнила этот незатухающий костер – он все еще приходит к ней во снах вместе с запахом горящей плоти, – этот смог, этот страх и то, как она сидела в небольшом погребке под половицами в их с родителями доме, когда их забрали. И каково же было ей, зажимающей себе нос и рот, чтобы не всхлипнуть, никак не выдать себя перед этим вельетрновскими безжалостными псами?

Анна тряхнула головой, отгоняя мучительные воспоминания. Эта жизнь – жизнь бездомной, жизнь голодающей бродяжки – закончилась, а с появлением отца в ее жизни. Его страшная внешность не отталкивала Анну. Безликий столько сделал для нее: он вытащил ее из-под плахи "неправильной волшебницы", дал ей причину жить и объяснил, что магия не может быть плохой или хорошей. Обо всем этом говорит только ее использование.

Когда ажиотаж от созерцания добычи спал, а все тушки перешли в заботливые руки лагерных кухарок, Анна устало привалилась к дереву и вздохнула.

С противоположной стороны Анна заметила вышедшего из палатки Маркуса, правую руку Безликого. Он завернулся в свой черный плащ с капюшоном и стал у центрального догорающего костра. Перебросившись несколькими словами со снующими около него мужчинами – наверняка, он давал поручение подбросить в костер поленьев, – Маркус прошел дальше, словно не замечая кутерьмы вокруг добычи, но с таким видом, с каким король осматривает свои владения. Словно случайно ее заметив – а Анна знала, что это хитрый трюк этого лиса, он всегда ее чует, – он коротко кивнул ей и направился в ее сторону.

Маркус был эльфом из Горного клана. По обыкновению, у эльфов, принадлежащим к этому клану, была серая кожа с голубоватым оттенком, густые черные волосы и все они отличались невероятно высоким ростом. На его лице не было меток клана, потому что еще ребенком старейшина отослал его, когда в Маркусе проснулась магия, неправильная для эльфов, забытая, способная не исцелять, а калечить. Да и если бы у него была возможность нанести их на свое лицо, он бы отказался. В отличие от его младшего брата, впитавшего в себя Горный клан крепче, чем кто-либо из их маленькой семьи.

Анна с отцом нашли Маркуса, когда огибали кряж Пяти мудрецов на подступах к Драконьим хребтам, и Анна не удивилась, когда Безликий протянул ему в трудный час руку помощи. Он помог еще одной бедной душе найти свое место в мире, осознать, что он не ошибка мироздания, а ее творение.

– Сегодня пятеро, – сказал Маркус вместо приветствия, и Анна знала, что это означало.

Пятеро человек сегодня набрело на их лагерь в недобрых целях и пятеро человек уже никогда не увидят свои семьи. Пятеро. Это намного меньше, чем смогли уничтожить имперские маги за годы чисток "неправильных". Пятеро совсем ничто по сравнению с сотнями.

– Нам пора переместить лагерь, – проговорила Анна, срывая травинку. – Мепаис становится небезопасным. Наш друг и так сдерживал правительство, сколько мог.

– Это всегда было вопросом времени, когда этот глупец Алма Нова поймет, что ни Вельтерн, ни Црейфлодер, ни Стражцтат не станут терпеть наше свободное нахождение здесь. Даже былые враги способны стать друзьями, чтобы избавиться от того, что ненавидят более яростно, – поморщился Маркус. –Но нам нужно дождаться волка. Он уже в пути. Я чувствовал Лисьи следы, которые я оставил, чтобы он нашел путь к нам. К тому же, скоро здесь будет Ярна.

Всех членов отряда, которые работали среди противников, они всегда называли кодовыми именами. Никто ни в одном государстве Виридитерры не мог знать, кто среди аристократов и богатеев поддерживает повстанческую армию.