Мрачная ночь

Впрочем, я уверена, что и в СА – советскую армию эта мать своего сына не пустила бы. Причиной тому неправильное изнеженное отношение при воспитании и, как следствие, развитие комплексов. Но, так или иначе, отбиться от долга Отечеству у них не получилось, как я поняла, из-за того, что они поссорились с какой-то шишкой, и мальчика быстренько посадили в поезд до Волгограда – города-героя. Служил, правда, парень не долго. Из-за такого резкого изменения образа жизни, пищи, окружения, и других факторов, вызывающих сдвиги в психике и у нормальных людей, крыша у мальчика поехала знатно. Наверняка его шизофрения развивалась довольно плавно, хотя вряд ли это слово можно употребить в таком контексте. Однако, точно известно, что галлюцинации, после которых он оказался здесь были не первыми. Говорить мне о том, что с ним случилось парень постеснялся. Но, немного позже, когда мы с Дарьей вышли из палаты, девушка все же утолила мою жажду любопытства.

Тогда в очередной раз провинившегося, свежеиспеченного солдата отправили, как девушка сказала, в «долину белых лебедей», то бишь мыть унитазы. Перед этим на него, как полагается, знатно наорали, осыпая всевозможными нецензурными эпитетами и неприятными сравнениями. Это-то и стало последней каплей. Парень был настолько морально измотан, что просто сел на пол в туалете, обнял себя руками и принялся плакать.

– Не бойся, – тихо прошептали рядом.

– Кто здесь? – солдатик поднял красные глаза.

– Пора дать им отпор, – сказала девушка.

От восхищения ею у парня отвисла челюсть. Милое идеально сложное личико с огромными серыми глазами. Маленький приподнятый носик. Короткая стрижка пепельно-белых густых волос. Такая же прекрасная фигура. На гражданке парнишка то и с обычными девчонками не разговаривал – стеснялся, а тут такая… Но, что самое удивительное, за спиной у девушки были крылья. Солдатик потряс головой, но ангел, конечно, никуда не делся.

– Нельзя обижать тех, кто не похож на тебя, – её голос лился из уст словно песня.

– Кто ты? – выдавил-таки из себя парень.

– Я – твой ангел-хранитель. И мне надоело, что над тобой всё время издеваются.

– Прости, – просипел солдатик, вновь начав лить слёзы.

– Ты-то тут при чём, мой хороший? – она участливо присела рядом, – Это всё эти злодеи, что заставляют тебя и таких же людей, как ты, стесняться самого себя. Нужно показать им, что они не с теми связались. Что даже на самую крупную рыбу найдется рыбка покрупнее.

С этими словами она резко встала и зашла в одну из кабинок.

– Куда ты? – не понял её поведения парень.

– Встань! – приказала она резким тоном, и солдатик помимо его воли поднялся, зачем-то захватив с собой с пола швабру.

Дверь резко распахнулась.

– Не филонь, – улыбаясь, сказал дежурный по роте и, быстренько сделав свои дела, добавил, – Чтобы до сдачи дежурства тут всё сияло.

После чего, не дожидаясь ответа, удалился.

– Вот видишь, – за спиной снова появилась девушка, – Им всем на тебя плевать. Нужно их за это наказать. Направить огонь возмездия в их чёрные от ненависти и безразличия души. Очистить мир от скверны.

– Что мне нужно делать? – словно в тумане ответил парень.

– Ты это и сам знаешь, – улыбнулся ангел.

Надев так удачно подвернувшийся освещенные светом и словом Господа латы, солдатик схватил странного вида булаву из ножен со святой водой и пошёл навстречу своей судьбе…

В это самое неподходящее время, как обычно водится, казарму решил посетить с проверкой сам комбат. Желая немного растрясти свой немалый жирок после сытного обеда, он решил прогуляться по своим владениям.

– Смирно! – пролетело по всей казарме. И в этот же момент, когда все застыли, в приветствии старшего по званию, резко распахнулась дверь в туалет.

Парень ахнул от пришедшего к нему в данный момент прозрения. Всю казарму заполняли ужасные чудовища, только прячущиеся под людскими масками. Теперь же, когда пелена обмана спала с его глаз, он лицезрел истинные сущности тварей. С уродливых ртов капала слюна, а заплывшие глаза, люто смотрящие на него, сочились гноем. И запах. Этот омерзительный запах. Как же он раньше не замечал? От зла воняло, жутким образом несло дерьмом.

–Золдат! – проревел самый ужасный и большой монстр, стоящий от него в нескольких метрах. У парня затряслись коленки только от его отвратительного вида. Но, взяв-таки себя в руки, он поднял оружие и с криком с разбега засветил ёршиком по лицу комбата.

Тут я не выдержала и расхохоталась.

– В твоей истории есть хоть доля правды?

– В чём интерес рассказывать правду, если она банальна и скучна? Моя то история куда лучше.

– Но не для комбата. Так что же всё-таки случилось?

Девушка вздохнула, сдаваясь:

– Его списали по статье тоски по дому. Сдвиги в голове у него и впрямь имеются, но не такие уж и весёлые.

Анастасия лежала в психиатрии уже около двух лет. И за это время она с врачами проделала действительно огромную работу по оздоровлению, и вскоре её собирались, наконец, выписывать.

Она также была единственная, кто, хоть и с некоторым неудобством и грустью, но рассказала, что с ней случилось сама. В тот счастливый для всего человечества день, тридцать первого декабря женщина не смогла закончить свои дела на работе быстро. Ей всё чаще грозили увольнением, а коллеги превратились в хищных пираний, когда услышали, что в следующем году одного из них сократят. Каждый пытался лучше соперников, пардон, отлизать задницу начальству и, параллельно этому, повесить якорь на шею своему ближнему. В экономике страны было всё не очень хорошо, и если бы она потеряла работу, то едва ли смогла бы найти новую. Во всяком случае, сразу. А с их ипотекой и без её работы, они с семьёй жили бы впроголодь.

Все-таки, кое-как освободившись к десяти часам, она прибежала домой. Муж снова начал закатывать ей концерт, что она гуляет там со своими хахалями. Упрекал ее в отсутствии любви к дочке. Сам-то он нигде не работал из-за того, что когда-то на стройке ему упавшей многотонной плитой расплющило левую руку, которую впоследствии ампутировали. Мужчина получал копеечную денежную компенсацию от государства, которую ни на что толком не хватало. Обычно, Анастасия его понимала, поддерживала и успокаивала, говорила, что работает по столько ради них с дочкой. Но в этот раз она жутко устала на работе, а нужно было еще приготовить хоть что-то на праздничный стол. Тут еще прибежала дочка, которая случайно порвала свою любимую мягкую игрушку и настойчиво просила, будучи вся в слезах, ее зашить. Пока женщина пыталась мягко спровадить её, сгорели котлеты из последнего фарша. Зашел муж, буркнувший, что Настя и готовить разучилась, пока свои шашни водила.

Тут она не выдержала и в ярости накричала на них. Дочка заплакала еще сильнее и убежала, а муж виновато потупил голову, понимая, что виноват. Разрыдавшись, женщина ушла в спальню. Достала проклятую пачку сигарет, которую она изредка курила в тайне от семьи. Засмолив, Анастасия легла в постель и даже не заметила, как уснула.

Разбудил её муж, который сидел до этого на кухне, напротив спальни, и первый заметил пожар. Он вывел наглотавшуюся дыма и уже туго соображающую женщину из комнаты и начал звать свою дочь, сделав при этом одну ошибку – оставил дверь в горящую спальню открытой.

Огонь быстро побежал по, как оказалось, отлично горящему ковру, который покрывал почти весь пол дома. И пока родители нашли дочь, пламя перекрыло выход из здания.

Благо это была не квартира на семнадцатом этаже, а частный одноэтажный дом. Правда, как вы знаете, с плюсами часто приходят и минусы. А последний заключался в том, что к дому так и не подвели газопровод. Как это ни странно, но в державе, в которой такие громадные запасы нефти и газа, далеко не у всех семей, которые составляют будущее Отчизны и её экономически костяк, были деньги провести себе такое нехитрое, но жизненно необходимое горючее – настолько всё это дорого стоило. Поэтому питание неприхотливой и малопотребляющий газовой плиты осуществлялось через баллоны, которые приходилось затаскивать непосредственно на кухню. Вывести шланг на улицу её муж так и не успел.

Первым делом мужчина вытолкал в окно всё ещё пьяную от угарного газа женщину. Она кое-как встала на ноги и, повернувшись, протянула руки, дабы муж передал ей дочку. Но, как только тот к ней наклонился и взял её под подмышки своей правой рукой, раздался оглушающий взрыв.

В себя Анастасия пришла в скорой. Физически, но не морально. Потому что там женщина узнала, что её дочь и муж погибли. Она осталась одна. Настя не помнит, как пролежав около недели в больнице, выписалась. Не помнит, как к ней приходил психолог и настоятельно рекомендовал ей лечь в психиатрический госпиталь. Не помнит, как она хорошо играла и просила отпустить её домой к маме, а потом, если ей станет хуже, сама ляжет в психушку. Не помнит и того, что как только она вышла из больницы, набрала полную ванну и лишила себя жизни простым старым лезвием для станка, закатившимся в угол да там и забытым её отцом, оставив на последок надпись на плитке кровью «Во всём виновата я».

Но, всё же не уследившие за ней родители вовремя поняли свою ошибку и, вызвав скорую, перевязали её бледные запястья. Снова придя в себя, женщина сильно расстроилась, что выжила. Что ей не удалось увидеть своих близких. Что так и не смогла попросить у них прощения.

Когда раны зажили, Анастасию против воли и привезли сюда. А не перевели её в районную больницу только потому, что родители у неё уже очень старенькие и не могли так далеко ездить, чтобы посещать несчастную дочь.

Я, внимательно выслушав её историю, выразила свои соболезнования по поводу утраты, похвалила, что она отлично держится и пожелала ей поскорее выписаться из этого Богом забытого места.

Мае было около двадцати лет. Она была сиротой. Её личико и фигура были просто отпадными. Девушка больше походила на модель, чем на пациента такого заведения. Впрочем, о чём это я, красивые что, не болеют?

Рассказывать свою историю мне Мая не стала, а я не захотела её упрашивать. Что-то было в ней такое, что говорило о том, что она здесь совсем недавно. И с чувствами ещё не справилась. Поэтому, чтобы не напрягать рыженькую девушку, мы весело с ней поболтали о всяких мелочах.

Я вспомнила, что до сих пор держала в руке стаканчик с её таблетками и, встав, подошла к ней. Очевидно, слишком резко. Мая прижалась спиной к стене, подтянула к себе ноги и, выкатив от испуга глаза, крикнула:

– Не подходите!

Я сглотнула, догадавшись причину её пребывания здесь. Красота девушки, по сути, оказалась её источником. Потому что ее изнасиловали.

Я аккуратно и медленно поставила таблетки на тумбочку и сделала шаг назад.

– Прости, я не знала. Но… Его посадили?

На глазах красотки выступили слёзы. Но всё же она нашла в себе силы и кивнула:

– Их… Да, посадили.

– Прости меня за моё излишнее любопытство.

Мы ещё немного посидели, успокоили её и, ещё раз извинившись, вышли в коридор, оставив девушку в покое и дав ей лёгкое седативное.

– Ты в курсе? Что с ней было? – любопытство всё-таки не давало мне покоя.

– Всё то тебе нужно знать, – передразнила меня подруга, но, посмотрев на меня сжалилась, – Парень Mайи, тоже из детдомовских, пригласил на вечеринку своих друзей. Они принесли целую тонну алкоголя, хорошенько набрались, но девушка пить отказалась. Мужчины, которые были уже просто в сопли, начали к ней приставать, приговаривая, мол, мы делились с тобой выпивкой и закуской, теперь твоя очередь не жадничать. Она почти смогла сбежать от них, но девушку остановил её парень, который типа боялся потерять своих «друзей», не хотел их, так сказать, обижать. Что будет с Майей он, конечно, не думал. В общем, её там… Вот… А потом ещё над ногой красоткой стали измываться: тушить сигареты о кожу и даже немного порезали осколками разбитой бутылки… В конце концов, когда мужчины уже были еле живые, она смогла сбежать, откусив у одного из них нос.

– Господи, какая дикость, – возмущенно и ошеломленно сказала я, – Как таких людей Земля носит?

– О, ты удивишься каких… нет, даже не зверей она выдерживает.

Был и ещё один пациент. Тот самый.

В палату к нему я даже заходить не хотела, но толкающая меня вперёд подруга, всё же победила:

– Тебе всё равно придётся это сделать.

Быстро выдав другим их таблетки, я остановилась перед стариком. Его безжизненные стеклянные глаза смотрели прямо на меня, но не видели. Голова была безвольно завалена влево, из-за чего из полуоткрытого рта нескончаемым потоком бежала слюна.

Я сделала шаг. Весь вид пациента говорил о том, что он уже никому не сможет причинить вреда. И я всецело пыталась убедить в этом себя. Только жуткие воспоминания, нещадно лезущие в голову, отталкивали, заставляли бежать от этого кошмарного чудовища. Сделав ещё один шаг ватными ногами, приблизившись уже почти вплотную к больному человеку, я всё-таки не выдержала. Резко развернулась и, вложив в руки подруги таблетки, выбежала из комнаты.

В голове была каша. С одной стороны, я понимала, что пациент не здоров и не виноват в том, что случилось. Но другая часть меня, жаждущая беспощадной мести, никак не могла взять в толк, как я могу лечить того человека, который причинил столько боли и страданий. Хотелось его просто отдубасить и в завершение этой кровавой вендетты выкинуть его в окно. Или сделать с ним то, что он сделал с моей сестрой.

Кое-как придя в себя в служебном туалете, я умылась, пытаясь понять, какого чёрта я всё-таки припёрлась сюда, и вернулась к дежурному столу, где меня уже ждала подруга. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела: раздался звонок в дверь. Очевидно, прибыло пополнение.

Дарья достала огромную связку ключей, переданную ей дежурным врачом, и, быстро найдя в ней необходимые, открыла последовательно обе двери, которые служили довольно смешной защитой от повторения роковой ночи, когда несколько десятков сумасшедших, перебив половину персонала, оказались на воле, неся ужас и террор.

Вошедший в чертоги психбольницы, новый пациент ошеломил меня и мою подругу. Сопровождали его сам Пётр Михайлович и милиционер, как я догадалась, участковый.

Десятилетний мальчик, которого мы увидели, никак не походил на опаснейшего для общества индивида. Одетые на его запястья железные браслеты выглядели футуристично и казались чьей-то плохой шуткой. Обычный на вид мальчик, что бегают на детских площадках, играют в футбол и шалят. Разве что какой-то зашуганный и хмурый. Но больше всего от сверстников его отличал безнадежный холодный взгляд. Глаза человека не сдавшегося, но ставшего выше всей этой суеты под солнцем, который просто наблюдает за глупыми людишками со стороны.

В изолятор его отвели в том же порядке, словно крайне опасного преступника. Когда я, наконец, отошла от шока, мальчик уже оказался в крохотной комнатке, милиционер ушел по своим делам, а главврач запирал дверь камеры. Я понимала, что раз паренька привили в наручниках, значит, так надо, да и изолятор использовался в разных целях, не только для безумных убийц. Но в голове у меня никак не складывалось, что же такое он мог натворить, чтобы ему было уделено такое нездоровое внимание.

– Он же всего лишь мальчик, – не выдержала я, – Как вы можете посадить его в изолятор, тогда как пациенты, действительно заслужившие это, люди в вашей больнице, спокойно сидят со всеми?

– О чём это ты? – смущённо почесав лысину, недоумевал старик.

– О пациенте, который совершил убийство… Который сделал меня такой, – я указала на свой глаз, имеющий другой цвет; из них тут же брызнули слёзы, – Треклятый прикидывающийся кататоник.

– Боже мой, – прошептал доктор, – Это ужасно… Но всё же твои опасения насчёт него напрасны. Он уже тринадцать лет не подаёт признаков улучшений. По сути, он более дюжины лет является овощем. Ему за шестьдесят, и он со дня на день умрёт, так и не придя в себя. А что касается этого «милого» мальчика, то он распотрошил своих родителей кухонным ножом и сжёг в печи свою сестру. Как, по-твоему, этого достаточно, чтобы посадить его в изолятор?

– Как? – только и смогла спросить я.

– Это ты у него спроси, – старик успокоился, – К нему никому не входить, я лично буду за ним следить.

И быстрым шагом он оставил меня, всё ещё прибывавшую в замешательстве. Я подняла взгляд на дверь изолятора и увидела в небольшом окошке лицо мальчика. В нём уловимо читалась надежда, которая тут же угасла, сменившись тем же каменным выражением лица. Мальчик спрыгнул на пол и удалился в дальний угол своей темницы.

* * *

Чистое, без единого облачка, ночное небо переливалось скоплениями ярких точек. Звёзды словно подмигивали необременённым интеллектом людишкам оставить свои никчёмные, ни к чему не ведущие занятия, чьи достижения, в конце концов, рассыплются в прах и, глядя на них, наконец, задуматься о том, что действительно важно.

Но, не смотря на звёзды, устлавшую покрывалом подмёрзшую кашу из осадков и редкие уличные фонари, на безмолвную станицу вновь опускался мрак. Он словно дожидался, когда сядет ненавистное солнце, дабы вновь обрести власть над этими землями и живыми существами.

Смотря на чёрный туман, я невольно начинала задумываться, что за его пределами больше ничего не существует. И если что-то случится, никто и ничто не придёт нам на помощь. Только одна захудалая полуразрушенная деревушка посреди бесконечной ночи, не знающей сострадания. В плену у тьмы.

Переполненная мрачными мыслями и жутко уставшая после первого рабочего дня, я, наконец, вернулась домой. Хотелось попросту забить на все хозяйственные дела, закутаться поплотнее в одеялко и, закинувшись снотворным, проспать до самого утра без видений и болезненных воспоминаний. Отрешившись от всего этого грязного мира.

И всё же здравый смысл победил. Растопив котёл, на этот раз безо всяких эксцессов, я всё-таки отложила уборку на потом. Скромно поужинала и вместо физической разгрузки – валяния на кровати, выбрала моральную, пройдя в запылённый гараж.

R12 всё так и стоял, словно солдат поставленный на пост. Да и куда он мог уехать? Ни в чём не виноватый механизм, оставленный среди старых вещей и безысходности.

Я протёрла кожаное сидение и люльку от пыли и мусора и взгромоздилась на тяжёлую разведмашину. И хотя он не заводился и даже не горела фара, от махины так и веяло былой мощью и величием.

Поразвлекавшись, я приступила к делу. Совершив беглый осмотр, я поняла, что под слоем пыли и грязи большинство деталей механического монстра находились в довольно неплохом состоянии. Я быстро определила какие узлы нуждаются в ремонте и обслуживании и, засучив рукава, принялась за тяжёлую, но приятную для меня работу.

Спустя минут сорок, мою возню прервал страшный шорох. Словно кто-то шел на цыпочках и не хотел, чтобы его заметили. В памяти снова всплыли ужасные воспоминания, я словно погрузилась в них. Волосы на голове зашевелились, а по спине пробежал холодок. Неужели опять…

Резким движением я обернулась всем корпусом и, даже не успев ни о чём подумать, запустила в тень гаечный ключ. Однако, железка, испачканная в масле, выскользнула из моих рук слишком рано и, не успев приобрести необходимое ускорение, упала в метре от фигуры, не причинив ей какого-либо физического вреда.

– А! – вскрикнула Дарья, явно не ожидавшая такого поворота событий, – Ты чего кидаешься?

– А ты чего пугаешь? – парировала я.

– Туше, – девушка улыбнулась, – Больше пугать тебя не буду, а то зашибёшь ещё ключиком…

Девушка присела на край мотоциклетного сиденья, я примостилась рядышком:

– Это у меня с детства. Ничего не могу с собой поделать. Если меня напугать, я подсознательно запущу в предполагаемого противника чем-нибудь, что попадет под руку. Однажды, на мой День рождения, тётя решила устроить мне сюрприз. Позвала нескольких человек – я не люблю большие компании. Я же по её просьбе, сбегав в магазин за праздничным тортом, быстро разделась и прошла сразу на кухню, а не в гостиную, как от меня ожидали. Подумав, что тётя, очевидно ушла принять душ, я открыла торт, и отправилась в гостиную поставить его в центр праздничного стола.

Даша широко улыбнулась, поняв, что случилось дальше. Я немного застеснялась того, что могу быть душой компании. Было очень непривычно. Девушка поняла мою заминку и просто сказала:

– Продолжай, мне очень интересно, кто же попал в прицел.

Я смущенно улыбнулась и отвела от неё взгляд, но продолжила:

– Включая тётю, их было четверо. Её подруга, тоже очень милая женщина; дочь подруги, с которой мы не были особо близки, но и антипатии друг к другу не испытывали. И моя единственная подруга из шараги.

– Так это ты ей устроила тортометание?

– Нет, – я усмехнулась, – Я просто тебя запутывала, глупышка. Торт прилетел тому, кто всё это и задумал. И она призналась, что справедливо. Когда отмыла крем.

–М-м-м, я поняла, – засмеялась девушка, – Первой попробовала тортик твоя тётя.

Я кинула. А потом вспомнила, что так и не спросила у брюнетки, почему она ещё не спит и зачем, собственно, пожаловала. Неужели опять дверь примерзла?

– Да нет, – успокоила она меня, – У меня что-то с отоплением. И копаться неохота, завтра на работу. Можно я у тебя переночую?

Я не выносила долгих обществ. И тем более не любила, когда кто-то… Был рядом, когда я делаю свои личные дела. И кусок в горло не лез, и заснуть, когда кто-то ещё находился в комнате у меня получалось плохо. Но всё же хорошее воспитание и человеческое сострадание переселили.

Застелив девушке диван в гостиной, я предложила ей пройти на кухню, чтобы выпить вечернего чая. Брюнетка охотно согласилась.

Ненадолго оставив, гостью у тёплого котла, я вышла за очередной порцией дров. Пока закидывала деревяшки, вспомнила, что у нас когда-то был небольшой винный погребок дедушки, который страстно любил домашнее вино и кое-что покрепче, и который умер ещё до злосчастной ночи, перекроившей столько судеб. Вход в подвал я нашла среди какой-то поросли на удивление быстро.

Я аккуратно спустилась по сырым кирпичным ступенькам в темноту и обнаружила, что света здесь не было. Либо лампочка накрылась, либо выключатель, а, может, и проводка. Так или иначе, пришлось сбегать в дом за керосинкой.

Старенький подвал был завален всевозможными банками и бутылками на любой вкус. Огурцы, помидоры, баклажаны, варенье, салаты. Некоторые из них посрывало – то есть слетели крышки с банок. И лишь немногие с виду были нормальными. Хотя я засомневалась, что спустя тринадцать лет их можно было употреблять в пищу без каких-либо последствий.

Ища глазами вино, я наткнулась на полку, очевидно, самых старых банок. И это зрелище было не из приятных. За столько лет настоявшийся и пришедшие в негодность продукты напоминали расфасованную по баночкам коллекцию маньяка, которые нередко показывают в дешёвых ужастиках. На секунду я подумала, что, пока меня не было в этой станице, серийный убийца жил в моём доме, спал в моей постели и использовал этот самый подвал в своих грязных целях. Но, с улыбкой отбросив свои казавшиейся глупыми мысли, я нашла-таки стеллаж с напитками и, понюхав один из них, я поднялась к гостье.

– Нет, спасибо, – мило сморщив свой носик, произнесла Даша, – Я не очень хорошо отношусь к алкоголю… После того, что случилось с мамой.

– Прости, – пить в одиночестве не очень хотелось, и я отставила бутылку вишнёвого вина. Вместо него налила себе и подруге ромашкового чая.

– Спасибо, – чай она приняла с большим удовольствием и со счастливой мордашкой принялась им прихлебывать:

– Расскажешь мне что-нибудь ещё?

– А нужно? – если тот человек, что отвечает вопросом на вопрос кажется умным, то в глазах своих знакомых я явно гений.

– Я просто подумала, что тебе сегодня стало лучше. Когда ты приоткрыла свою занавеску тайны и нелюдимости.

– Возможно, – я покраснела, – Но не всё сразу.

– Хм… Прости, я не хотела задеть твоих чувств. Если не хочешь торопиться, то пожалуйста. Не хочу причинять тебе дискомфорт – в большинстве случаев это лишь усугубляет состояние.

Мы немного помолчали, наслаждаясь потрескиванием дров и задорным танцем пламени в прорезях котла. Ароматный чай давал покой духу и телу. Отсутствие электрического света (на кухне я так и не поменяла лампу), и мерное поблёскивание огоньков нескольких свечек в такт пламени из бойлера оставляли впечатление присутствия особой атмосферы.

– Мой отец тоже умер в ту ночь, – внезапно произнесла Дарья, смотря своими остекленевшими от горя глазами куда-то вдаль, в место, неподвластное простому любопытному взгляду, – Впрочем, я потеряла его ещё задолго до той страшной… аварии…

Она замолчала, снова собираясь с силами. Я не хотела её торопить или даже как-то тревожить, боясь, что она выйдет из своего медитативного состояния, и я так и не узнаю, что случилось.

– Он был археологом-лингвистом. Институт, в котором он работал находился в административном центре нашего края. Поэтому его подолгу не было дома. Ну и, конечно, все эти экспедиции…