Алон

Новое рычание, раздавшееся минут через десять, было много более глухим и тихим, словно его источник находился теперь значительно дальше.

– Похоже уходит, – тихо сказал Платон, – да вот только куда здесь можно уйти? Туда, откуда пришёл, наверное, только опять же откуда?

– Думаю, он уже не здесь, – отозвался Антон, – а вот где и кто или что это было не понятно. Подождём, что-нибудь да проясниться. А это что за ответ там сидит? – вдруг добавил он через мгновение, вскочив и вглядываясь в заросли.

Платон тоже последовал примеру Антона, но сразу не понял, что именно привлекло его внимание. В царившей тишине вдруг послышались совсем тихие и совершенно не страшные мелодичные звуки. Наверное это можно было бы назвать пением, особенно если бы удалось различить хоть слово. Звуки стали чуть громче, а спустя минуту им удалось рассмотреть наконец сидящую на земле фигуру человека, со светлыми, вероятно седыми волосами. В руках у него был длинный предмет, поблескивающий вспыхивающими в свете костра искрами, слишком массивный для посоха. Одежда тоже была светлой.

Человек действительно тихо пел, то ли приветствуя таким образом наших путешественников, то ли призывая их к чему-то. Когда через несколько минут песня закончилась, он встал и, обернувшись назад что-то произнёс, одновременно махнув кому-то рукой. Большая тень шевельнулась за спиной певца и беззвучно растворилась в ночной чаще.

Человек некоторое время смотрел вслед исчезнувшему спутнику, будто выжидая чего-то, затем вновь повернулся к Антону и Платону и медленно подошёл к костру.

– Доброй ночи, люди, – произнёс высоким чистым голосом ночной гость, оказавшийся высоким крепким человеком неопределённого возраста с совершенно седыми очень длинными волосами, спускавшимися почти до пояса и скрывавшими значительную часть лица.

* * *

– Ваши друзья видели древних. Я должен теперь много рассказать.

– Да вы садитесь, – спохватился Платон, – есть хотите, чаю?

Ночной гость внимательно посмотрел на Платона, покачал головой и, кажется, улыбнулся:

– Хорошие люди, молодые, – и показав на автобус, добавил, – Остальные пусть тоже придут. Боятся не надо. Ирдик хороший зверь. Он ушёл, будет меня ждать.

Ребята начали подтягиваться к костру, выходя по одному-по двое из автобуса и усаживаясь на траву у ровно горящего огня.

– А Ирдик это кто? – осторожно спросил Платон, – во все глаза глядя на чудного, и в то же время обладающего какой-то необъяснимой внутренней силой гостя. Глаза под темными бровями, казавшиеся то светло-зелёными, то почти синими, светились таким спокойствием и такой уверенностью, что слушатели почти сразу забывали о своих страхах, сосредоточив внимание на тихом, но удивительно отчётливом голосе ночного гостя.

– Я – Алон, – с достоинством сообщил он, прижав руку к груди, – Ирдик – мой друг, сторож горы. Ирдик людей не тронет, не надо бояться. Это Илика, громко рычала, страшно. Илика жена Ирдика. Она домой ушла, детей кормить.

Варенька, сидевшая на коврике, прижавшись будто от страха к Шурке, на лицо которого вернулась некоторая отрешённость и совершенно счастливая улыбка, вдруг, набрав воздуха, выдохнула:

– А вы кто? – Это, конечно, был главный вопрос, который мучал каждого, и народ с жадным интересом уставился на неожиданного и сказочно привлекательного пришельца, ожидая ещё какого-нибудь чуда.

– Я Алон! – повторил гость, внимательно вглядываясь в лица присутствующих, будто ожидая, что те вспомнят, наконец, это славное имя и поймут, кто перед ними. Но ни само имя, ни его носитель – не вызвали ни у кого никаких ассоциаций и тогда Алон тихо запел. Подобное пение уже звучало, когда гость впервые привлек внимание испуганных путешественников, но теперь мотив и интонации были заметно иными. Не было сомнений, что песня Алона была наполнена каким-то важным для него смыслом, и который он намеревался сообщить своим внимательным слушателям, надеясь, что они сумеют понять его пение.

Завораживающие звуки, совсем не похожие на речь и не понятные, все же беспокоили сознание какими-то неуловимыми мыслями, отражавшимися на лице Алона. Затем пение стихло и прекратилось. Певец снова внимательно и немного лукаво оглядел сосредоточенные лица архитекторов и художников, задержал на мгновение взгляд на печальном лице Платона, сидевшего немного поодаль, упершись спиной в толстый ствол дерева, и обращаясь ко всем сказал:

– Вы видели древних. Красный камень открыл вам путь, значит Алон должен передать вам главные слова нашего народа.

Он вдруг легко поднялся, опершись на свой странный посох, и обхватив его двумя руками на уровне глаз, поднял голову к небу и закрыл глаза.

Знакомая уже боль сжала голову Сереги, Кирилл тоже испытал болезненное ощущение, как и тогда на камне. Вероятно, и на других нарастающая звуковая волна подействовала так же: «Мы… Мы… Мы… Мы…» – повторяли древние воины, словно клятву, обращенную в вечность. Мы… Мы… Мы… Мы… – отражались волны от древней каменной стены, насыщая пространство смыслом, заключённом в простом слове.

Как только повторяющееся «Мы» затихло, накатилась новая волна: «Мы это я… Мы это я… Мы это я…», – повторяли теперь невидимые воины ровным, полным внутренней силы голосом. И стена также, подхватив пришедший из бесконечно далекого прошлого речитатив, звучным эхо удерживала повторяющиеся звуки.

Новая волна и новый рефрен: «Я это мы… Я это мы… Я это мы…». И снова эхо… эхо… эхо. Затем стало тихо. Волна исчезла, растворившись в привычных, слабо различимых звуках ночного леса.

– Всё. Древние ушли, – с грустью произнес Алон, – они всегда уходят. Три раза говорят и уходят. Вы видели древних и вы слышали древних. Много людей приходили на место смысла, на главный камень, но древние молчали. Мало людей видели древних.

– Но разве это не вы вызвали их этим своим жезлом? – спросил Платон, приблизившись к костру, так, что вся его фигура затрепетала в отблесках пламени.

– Нет. Вызвать нельзя. Посох сам говорит, когда древние идут. Теперь можно пить чай, – добавил Алон, глянув с улыбкой на Платона, – и говорить.

Народ, забывший о недавнем страхе, граничившем с ужасом, успокоенный удивительным гостем и сопутствующими событиями, быстро оживал. Иван, убравший карабин в кабину, за закрытую дверь, суетился вместе с девушками, готовя чай и накрывая импровизированный стол. У него дело шло быстро и ладно, девушки же не вполне поспевали за ловким шофером, но не из-за отсутствия умения и навыков, а исключительно потому, что еще одно чудо, невидимое для многих, случилось в этот вечер и требовало теперь их постоянного внимания. Вот уже более четверти часа Платон и Настя о чем-то тихо беседовали, прохаживаясь в полумраке. Лика, будто лишившись важной опоры, и не зная чем себя занять в отсутствие подруги, выглядела растерянной и даже брошенной.

Вскоре всех позвали к чаю и рассевшись вокруг нехитрых угощений, участники приключения дружно переключили своё внимание на Алона, удобно расположившегося с персональной кружкой Антона совсем близко к костру. Многие включили смартфоны, рассчитывая записать фантастический рассказ фантастического гостя.

– Знаю, что совсем вас запутал, – начал Алон неожиданно просто и весело улыбаясь – но теперь постараюсь все пояснить, насколько смогу. Мне последнее время редко приходится говорить с людьми, тем более людьми городскими и образованными.

Акцент, который придавал его говору своеобразный и непривычный колорит, теперь куда-то пропал, фразы стали стройными и не такими краткими, слова произносились отчётливо и правильно. И хотя речь по-прежнему была по особому мелодичной, звучала она теперь заметно иначе, более привычно.

– Я принадлежу к очень древнему народу, точного названия которого, честно говоря, даже не могу назвать. Знаю лишь, что мои далекие предки обитали в горах, используя, а может и вырубая в скалах пещеры. В детстве все это не имело для меня особого значения, поскольку я рано лишился родителей и воспитывался у бабушки. Особое знание о предках и специальный интерес появился потом, когда меня взял к себе местный шаман. Кстати, именно он, – очень знающий, мудрый человек, – определил мою судьбу, сначала приобщив мальчишку к истории культуры древних народов Урала, а потом повлияв на выбор образования. Я закончил медицинский, затем изучал историю. Да-да, у меня два диплома: второго медицинского имени Пирогова и Челябинского гуманитарно-педагогического университета, где я учился на историческом факультете.

Алон умолк, видимо, предавшись воспоминаниям. На лице его сначала мелькнула улыбка, затем её сменило выражение озабоченности, и он продолжил рассказ:

– Несколько лет я жил в городе, – сначала в Москве, потом в Красноярске, – работал врачом. Затем снова учился, не оставляя медицинскую практику. Наука, защита в Москве… Потом перебрался в Челябинск, поближе к родным местам, надеясь отыскать своего первого наставника. И однажды, путешествуя по горам, я сам случайно набрёл на «место смысла». Так же как и вы, я поднялся на главный камень, в центре которого тогда ещё была красная плита, и впервые увидел и услышал древних.

Проведя за изучением изображений насколько часов, я незаметно заснул возле главного камня, а проснувшись утром, увидел сидящего возле меня с этим вот удивительным посохом своего учителя-шамана. Он был рад моему возвращению и особенно тому, как он выразился, что меня приняли древние. Это было для него очень важно, хотя в тот момент я ещё не понимал почему. Не поверите, но с тех пор я больше не возвращался к городской жизни. Вот уже несколько лет мой дом и мой город – эти горы. И я здесь, конечно, далеко не один… Ну, а теперь расскажу о более важном.

Алон взял двумя руками посох и повернул несколько раз, глядя внимательно на его поверхность, которая слабо светилась под руками, обнажив узкую полосу, похожую на геометрический орнамент. Затем проведя пальцами по линиям рисунка, он замер в ожидании. Послышались знакомые уже звуки, очень похожие на пение, но сам Алон молчал, и слышен был более низкий, чем у него, и тихий голос, или может это был какой-то музыкальный инструмент. Негромкий, но сильный звук проникал в сознание, создавая растущее эмоциональное напряжение и необъяснимое, пульсирующее предчувствие мысли, которая вот-вот обнажится, раскроется в своей пронзительной очевидности и простоте.

– Это приветственная песня древних, которую хранит посох. Расшифровать, понять смысл её пытались мудрецы и шаманы многих поколений нашего народа. Отдельные звукосочетания и фрагменты мелодии даже стали частями как живых, так и полузабытых теперь обрядов. Мой учитель тоже всю жизнь изучал песни посоха и многое из того, что мы слышали ему удалось по-своему перевести на наш язык, продолжив и существенно продвинув дело предшественников.

Учтите, что никаких письменных памятников нет, существуют лишь звуки и рисунки. Да, да! Рисунки, которые соотносятся с пением. Первая песня состоит из девяти частей и на жезле есть девять законченных графических изображений. Есть вторая песня из семи частей и тоже иллюстрации. И так все девять песен, в каждой из которых своё количество частей и соответствующее число графических сюжетов на посохе.

Впрочем, песни посоха это далеко не все, что он таит или на что способен. И я не знаю, сколько ещё потребуется лет, а главное мудрости, чтобы человек смог по-настоящему на него опереться. Сейчас он подобен супер компьютеру, который используется как калькулятор для арифметических действий. Мы знаем лишь, что он связан с местом смысла, точнее с красной плитой, которая не так давно исчезла, и с порталом, который вы тоже видели. Нашли посох в незапамятное время в глубинах какой-то пещеры. Но какой именно, и где – память народа не сохранила. Есть много фантастических версий, но они настолько противоречивы, что выявить рациональное зерно в их содержании не удаётся. Народ хранит посох уже много поколений, слушая его пение, а некоторые слышат и даже видят на главном камне древних. И все это заставляет людей думать, многое даже удаётся понять и это очень важно.

Теперь о портале. Это один из входов в сложную систему пещер, связанных между собой и занимающих огромную площадь на разной глубине. Когда земля опустилась портал обнажился, правда при этом земля завалила сам проход в пещеру, но это не проблема. Пещеры эти сами большая тайна, к разгадке которой мы даже не приступили. Ясно лишь, что многие пространства в подземельях, где сохранились различные изображения и всевозможные следы ритуальных действий прежних обитателей, связаны с жезлом. Он сам реагирует на такие места, оказавшись поблизости. На нем высвечиваются непонятные знаки, а иногда слышны какие-то звуки. С порталом они тоже связаны, только здесь звуков никогда не слышали, а вот пиктограммы какие-то появляются и тут же исчезают, когда кто-либо посещает одно из мест смысла. Портал такой, кстати, один. Есть много обычных входов в пещеры, но с ними подобной связи, конечно, нет.

В пещерах по-прежнему много людей. В основном это те, у кого есть обычное жильё на поверхности, а здесь находятся их святыни, источники силы, здоровья. Есть и такие, кто вообще редко выходит наверх. Этих совсем мало, либо их очень трудно повстречать. И у них трудный, практически не встречающийся на поверхности язык. Но это не язык жезла, – добавил Алон с улыбкой, – он им тоже не понятен. А наш язык многие из них знают».

Кирилл, знакомый с экспедиционной работой по тому времени, когда начинал свою деятельность в качестве геолога, с удивлением спросил:

– А как же так получилось, что много людей постоянно посещают пещеры, а археологи ничего о них не знают?

– Да, согласился Алон, это выглядит удивительно, особенно сегодня, когда все продается, включая чужие тайны. Но факт остается фактом, есть люди, обладающие знанием, передаваемом из поколения в поколение и следующие заветам и традициям. Это относится, в том числе, и к местам смысла. Да и о посохе и о портале многие знают. К тому же надо учитывать, что для кого-то это легенды, сказки, за которыми просто вымысел или почти забытые события древности, а для кого-то, как теперь для нас с вами, это реальность, хоть и по-разному понимаемая.

Алон умолк и сделал несколько глотков чая, поглядывая на молодежь и ожидая ещё вопросов. Но все ждали продолжения рассказа и он снова заговорил.

– Сам я большую часть времени провожу в пещере. Раньше вместе с учителем, а теперь, после того как его не стало, фактически один. Хотя нет, не правда. У меня есть семья. Это мои стражи и их дети – очень верные и ласковые кошки, доставшиеся мне от учителя. Если захотите, сможете с ними познакомиться. Только гладить сразу не нужно, могут поцарапать. Ирдик, кстати, тут рядом, могу пригласить. Ну, как, позвать?

Поскольку никто не возразил, Алон негромко просвистел что-то, повернувшись к чаще, и снова обратился к присутствующим:

– Только не нужно его бояться и приближаться ко мне, пока не познакомились. И когда он будет с вами знакомиться не стоит его трогать. Я скажу, когда будет можно.

Зверь появился бесшумно, подкрался, избегая света и лёг за спиной хозяина. И только когда Алон, заговорил с ним, Ирдик поднялся во весь свой внушительный рост и сделал пару шагов к костру, выйдя из тени и впервые показавшись во всей своей кошачьей красе.

– Это друзья, Ирдик. Познакомься с ними. Иди сам.

Большая чёрная кошка беззвучно скользнула вправо, оказавшись рядом с Настей, которая замерла и похоже перестала дышать. Тем временем новый друг обнюхал её затем лизнул прижатую к груди руку и перешёл к сидевшей рядом Лике. Следующим был Платон, за ним подряд шли художники. Последним, с кем знакомился Ирдик, был Антон, смело протянувший навстречу зверю свою крепкую пятерню. Знакомство состоялось и Ирдик вернулся к хозяину.

– Отдыхай! – Алон погладил своего друга по гладкой и чёрной с антрацитовым блеском шерсти, и тот, жмурясь от удовольствия, послушно улёгся рядом.

– Теперь он вас знает и не тронет без специальной команды. И гладить его можете, только без резких движений. И вы теперь тоже знаете про нас почти всё. А об остальном можете спрашивать. Что знаю расскажу, что сумею объясню.

* * *

Ни паники, ни даже особой тревоги в посёлке не было. Но разговоры об исчезнувших и снова нашедшихся сотрудниках «Лабы» можно было услышать на каждом шагу. Обсуждались самые невероятные подробности и версии случившегося, строились фантастические гипотезы. В гастрономе, пожилая дама, одетая в стиле 30-х годов, нервничала, постоянно поправляла кокетливую шляпку и, обращаясь к окружившей её группе ровесников, рассказывала голосом Беллы Ахмадулиной:

– Нет, я знаю, это был огромный черный зверь совершенно доисторической внешности. И не говорите мне, что теперь нет таких! Нужно смотреть данные археологических раскопок в этом регионе.

На рынке рассказывали про волшебную палочку, оказавшуюся невероятным по мощности компьютером, способным превращать в золото небольшие куски гранита. А группа студентов-практикантов живо обсуждала план немедленной организации поиска пропавших, независимо от того, могут они выбраться сами или нет.

Андрей тем временем действовал методично и не терял времени. Прежде всего он связался с представителем МЧС, затем с местным авиаотрядом, выяснив возможность использовать вертолёт для поиска, а возможно и для того, чтобы поднять и переместить автобус. Оказалось, что все это возможно, но для автобуса потребуется тяжёлый вертолёт типа Ми-10, а такого своего в районе нет. Правда, неподалёку ведётся строительство моста через горную речку, где подобная техника используется и можно попробовать договориться. Если администрация Центра поддержит, то почти наверняка помогут. В общем всё было как всегда.

Периодически Андрей набирал Женин номер и живо сообщал ей новости, которые в его изложении выглядели рассказом о продолжающемся увлекательном приключении. Женя, конечно, понимала, что Андрей просто не хочет её волновать и что все не так хорошо и просто, но тем не менее смеялась и требовала новых весёлых подробностей.

Когда группа наконец объявилась и особенно когда пришло сообщение о найденной дороге, все вздохнули с облегчением, понимая, что вот теперь действительно можно если не смеяться, то, во всяком случае, улыбнуться спокойно.

* * *

Было уже совсем поздно, но о сне никто у костра не вспоминал. Может из-за переживаний и волнений, которыми был переполнен прошедший день, а может из-за восторга открытий, переполнявшего творческие и неугомонные души молодых исследователей, но все взгляды, сосредоточенные на ночном госте были наполнены напряжённым ожиданием.

– Скажите, Алон, а какой по-Вашему смысл у этого, поистине чудесного места? Чего добивались те, кто создал и оставил здесь эти чудеса техники? Ведь этого не могли сделать древние охотники, которых ребята недавно видели с камня?

Роман, обратившийся с вопросами к Алону, сидел неподвижно, задумчиво глядя на костёр, пламя которого завораживало своей бесконечно меняющейся пластикой, не мешая работе мысли.

– Пожалуй это один из основных вопросов, который и мои предшественники и я ставили пред собой. Найден ли ответ? – Я для себя его, похоже, нашёл и готов с вами поделиться. Но я совсем не считаю, что не может быть и других, более точных или более мудрых вариантов. Уверен, что такие ещё будут найдены, и язык создателей таинственных артефактов будет по-настоящему понят, да и их удивительные устройства тоже.

Алон помолчал, поглаживая Ирдика и глядя на огонь, затем потянулся за кружкой и отхлебнув остывшего чая, начал следующую часть своего повествования.

– Боюсь, что мой рассказ будет довольно долгим и наверное не столь увлекательным, как ваше приключение в этих горах.

Ещё изучая в мединституте анатомию и физиологию, я склонился к мысли о том, что действием природных законов можно объяснить далеко не все в человеке. Моё внимание все больше привлекла тогда психика. В специальных книгах я нашел много эмпирического материала, но теоретические рассуждения авторов о главном меня не устраивали. Пытаясь рассуждать самостоятельно, я обратил внимание на то, что среди естественных способностей животного всегда есть одна, направленная не вовне, а на саму особь. В отличие от способности делать что-либо, например, лазать по деревьям, или быстро бегать, эта способность отрицательная, способность «не делать». Так хищник, сидящий в засаде не бросается сразу на дичь, а сдерживает себя, чтобы дождаться подходящего момента. Иначе говоря, психическая способность это способность, необходимая чтобы управлять собой.

Придя к такому, не слишком в общем оригинальному выводу, я продолжил поиски и пришел к тому, что психика любого обитателя леса, например, это его способность воспроизвести лес в себе, в виде виртуальной модели местности, в которой он обитает. Играющий детёныш любого представителя фауны именно этим и занят. Кстати, рассуждение о содержании психики позволило мне сформировать представление о роли и месте животного в природе как органической части среды обитания, нацело воспроизводящей её в себе.

Разговор о психике животных, о проблемах дрессировки и одомашнивания, о поведении кошек быстро стал общим, все высказывались, вспоминая о своих животных или о событиях с какими-то животными связанных, создавая шум, привычный для сотрудников лабораторий и мастерских. Алон, не мешавший молодёжи высказываться, лишь иногда вставлял несколько слов или просто кивал с улыбкой и одобрением.

Когда тема была практически исчерпана, общее внимание вновь было обращено на Алона, который продолжил свой рассказ.

– Здесь я подошёл к главному вопросу – в чем особенность психики человека и как она связана с его способностями, необъяснимыми с естественно-научных позиций? А если дело вообще не в психике, то где тогда искать современные ответы на вопросы о природе и сущности человека?

И я пошёл сразу двумя путями. Во-первых, стал изучать философию и скоро с удивлением обнаружил сходство многих рассуждений моего учителя с рассуждениями мудрецов прошлого. Начав с античных греческих мыслителей, я два года с большим удовольствием изучал тексты неоплатоников, и застрял наконец на европейских мыслителях эпохи Ренессанса.

Возникла небольшая пауза, во время которой Алон извлёк из какого-то кармана флакончик с таблетками и отправил одну в рот, запив глотком холодного чая. Потревоженный движением хозяина Ирдик насторожился, поводив ушами, и глянув на хозяина снова положил голову на вытянутые лапы.

– Голова разболелась, – сказал Алон, будто извиняясь, – бывает иногда.

– Я вас понимаю, – сказал Платон, реагируя не на таблетку, а на прерванный рассказ о философии, – наверняка Кузанский, Пико делла Мирандола. А отца Флоренского Вы тоже изучали? Как он Вам?

На Платона зашикали, требуя срочно заткнуться в интересах слушающего сообщества. Но Алон, подняв руку, прервал волну ропота и с улыбкой поблагодарил Платона за вопрос.

– Ваш коллега Платон очень точно отреагировал на мои слова, а его упоминание отца Флоренского для меня просто удивительно, поскольку именно творчество Павла Александровича весьма увлекло меня в это время. Многогранность ума и удивительная органичность взгляда на мир этого мыслителя, помогли мне существенно изменить собственное мировоззрение. Но вот сформулировать более или менее удовлетворительные ответы на основные вопросы о Человеке мне удалось лишь значительно позже. Несколько лет ушло сначала на изучение последующих этапов развития европейской и русской философии, а затем и основ психологии.

Читая тот иной трактат я зачастую приближался к мысли, которая никак не давалась в то время моему слабому уму. Большое впечатление, помню, произвёл на меня трактат «О человеке» Гельвеция, а точнее мысль этого представителя эпохи Просвещения о том, что своими талантами человек обязан не организму, а воспитанию, о том какую огромную роль в становлении человека играют окружающие его вещи. Он критикует нерадивых взрослых, оправдывающих свою неспособность правильно воспитывать детей, отсутствием у тех врождённых способностей. Такой же позиции придерживались, кстати, и очень многие его современники. В отличие, к сожалению, от наших…

Так я добрался до 20 века, и может и сегодня ещё сидел бы в какой-нибудь библиотеке со своими конспектами за томиком Джорджа Герберта Мида или Жака Деррида, – тут Алон тихо вздохнул, как показалось сидящим рядом, с сожалением, – если бы не книга замечательного философа Феликса Михайлова «Загадка человеческого Я», заставившая меня серьёзно взяться за советских философов и психологов школы Выготского».

Разговор о русской философии и о психологии, в котором приняли участие многие из участников проекта, длился ещё минут сорок, затем Алон снова сделал паузу и ненадолго задумался, вспомнив, видимо, что-то важное и приятное, затем продолжил:

– Я вовсе не потерял интерес к современной западной или другой философии, но именно работы наших философов и психологов помогли, как видите, найти, а точнее, выстроить некую внутреннюю опору для дальнейшей работы. Чего стоила только знаменитая школа для слепоглухонемых детей в Загорске, разгромившая теоретических оппонентов фактами! Да вы, конечно, и сами о ней всё знаете.