Драконодав

Мы спешились, ноги рыцарских коней ещё сломать не хватало о пень какой, выстроились с аркебузами в ряд и дали залп. Надо сказать, эффект был ошеломляющим: кони взбесились, кроме наших, уже пообвыкших к грохоту бомбард и аркебуз, благо мы потратили четверть запаса пороха для тренировок. Оказалось, кстати, не сложнее арбалета оружие, конечно, бывают осечки, а бьёт посильнее и точнее. Разбойники стрельбу прекратили, озираясь и глядя на небо в поисках грозы. Часть начала убегать, тут показались мои люди из возков, начавшие стрелять из арбалетов, их прикрывали щитами возницы. Разбойники были так ошеломлены убитыми небесным громом, что едва трое продолжали обстрел, они же быстро получили арбалетные болты в упор. Вот не зря про ремень подумал, бросив оруженосцу аркебузу, я на ходу вынимая меч бросился в самую гущу разбойников, не обращая внимания на стрелы – доспех мог сдержать пулю. Конечно, видно в прорези шлема немного, слышно ещё меньше, но разбойники метались, стараясь избежать доброго полутораручника. Разбойники бежали, видно было, что посланные в засаду их встретили дружным залпом из луков, а потом добавили. Теснимые со всех сторон разбойники, постепенно редели, убитые стрелами и болтами. Ещё сопротивлялся шериф, имевший неплохой доспех и Одноглазый, защищённый не хуже иного рыцаря. Мы с Гонсало, невзирая на отсутствие щитов, быстрыми ударами разбили щиты противников, затем ударили по самим разбойникам, испанец захватил боевой топор полэкс, им даже короли не брезговали. Окованное топорище звякнуло об меч и вошло шерифу в бедро, а Одноглазого я поймал на детский приём из Фехтбуха. Всё же фехтование стоило изучать: Венецианская школа сказывают есть, да Генуэзская, для кого всё это пишут? Конечно, простой разбойник и книга, наверное, картина невероятная, но даже я листал Фехтбух его светлости. В общем, победили мы, отделавшись двумя ранеными и то несильно. Разбойничков положили всех, как одного.

– Да, пистоли надо смастерить, – кивнул мастер, как вернулись с избиения разбойников, – двухствольные, а замки разнести, чтобы искра не попала, если ветер будет.

– Повесить у седла попарно и будет удобно, – сказал я, – офицеров нужно вооружить такими.

– Сделаем, пока с механизмами замков бьёмся, – махнул рукой Лорентин, – как аркебузы?

– Не знаю скольких застрелили, – покивал я, – однако испугались крепко, думали видать господь за непотребство карает.

– А не господь ли дал твоей милости аркебузу в руки, – хмыкнул мастер, – пойду работать.

– И не богохульствовать при этом, – нахмурился весьма набожный Гонсало, – виданное ли дело о помыслах божьих рассуждать!

– Раз мы живы, а противник мёртв, – улыбнулся я, – значит Бог нам благоволит.

– И то верно, – сняв шляпу перекрестился и поглядел на небо испанец, – мои парни говорят, что после доброй победы жалование бы повысить.

– Хитрые какие, – ухмыльнулся я, – будет война, будет военное жалование и добыча.

– Попробовать стоило, – улыбнулся Гонсало, – ребята уже засиделись.

– Не заржавеют, – нахмурился я, вспомнив про баронские обязанности выставлять королю отряд, – скоро общий смотр, будем хорошо укомплектованы, подбросят деньжат, будет с чего платить жалование.

– С таким мастером, – глянув на покрикивающего Лорентина, сказал Гонсало, – доспехов и оружия будет много.

– Он мастерит не бесплатно, – вздохнул я, – дешевле конечно и лучше делает соседских мастеров, но я покупаю доспехи, тратя деньги от вина и помола, хорошо винограда и яблок много, да налоги подоспеют, но доходы поместья не такие радужные, как считается.

– На то, барон, ты голова, – хлопнул меня по плечу испанец, – про тебя легенды в городке рассказывают, да что там, в столице про тебя слыхивал, потому и приехал.

– И что говорят? – полюбопытствовал я.

– Что сотню драконов убил, будучи оруженосцем герцога, рыцарем стал где-то в сарацинских землях, – разгибал пальцы испанец, припоминая истории рыночных торговцев, – что жену у дракона отбил, принцессу вроде варварскую, простой люд не обижаешь, каждому жильё и работу найдёшь.

– Брешут, – просто сказал я.

– Понятно, что брешут, – улыбнулся Гонсало, – у нас тоже легенды ходят о добрых рыцарях, что имущество беднякам раздают, да сарацинов с драконами убивают ежедневно.

– Дались им сарацины, – вздохнул я, – люди как люди, Бога славят, живут честно, свинину не едят и вино не пьют, это да.

– Кстати о вине и кабанятине? – потёр руки испанец, – пир?

– Не такая уж победа, – вздохнул я, – впрочем, бочка вина и кабанчик с меня.

– А говоришь имущество беднякам не раздаёшь, твоя милость, – хохотнул испанец, – гуляй банда!

Вскоре, благо аркебузы быстро прижились, солдаты начали щеголять в широкополых шляпах, чтобы прикрывать в дождь фитиль. Некоторые, правда, одну полу завернули и прикрепили булавкой, чтобы удобнее было целиться. Правда, кто возил аркебузу в седле, широкополую шляпу недолюбливали – к аркебузе для удобства перевозки приделали ремень, чтобы закидывать оружие за спину, так ствол норовил сбить шляпу. Конные стрелки предпочитали шапки без полей или небольшие шлемы без забрала. С аркебузами быстро освоились, будто не диковина это какая, а привычное всем оружие, даже лошади в Сарже не вздрагивали от выстрелов, а жители вообще на пальбу внимание не обращали давно, занятые своими делами.

Глава 8

Рыцарские времена не прошли. Просто драконы стали другими.

Артур Конан Дойл

Завёлся в окрестностях дракон, отписался его светлости, однако наш драконоборец что-то забарывать чудовище не торопился. Вообще последнее время герцог сдавать начал или просто раньше я глядел на его светлость как на бога? Мне казался сей достойный муж неутомимым, воинственным, охочим до женщин и выпивки – настоящим благородным рыцарем. А получалось: герцог малограмотный, глуповатый, обделённый мужской силой и трусоватый малый, хоть совсем не старый. Конечно, над слугами и псарями лютовать мастер, а давешнего герцога Этьенского забоялся на копьё принять. Надо сказать, герцог был хорош для турниров, однако побеждён драконодавом, а значит негодной выучки. Поэтому без его светлости пришлось отправляться в поход.

Дракон успел сожрать парочку тонкорунных овец, чем лишил меня пары золотых экю, впрочем, драконова шкура будет стоить три сотни двойных экю. Известное дело, что требуется для забарывания дракона: пара дюжин рыцарей с копьями, половина естественно погибнет. Или один искусный копейщик, может немного обгореть, но справится с драконом. Самое трудное – найти дракона, скотина постоянно куда-то летит, может уклониться от боя, спрятаться. Драконы они вообще разные: зелёные – молодые и слабые, редкие красные, тоже слабые, золотые – слабые, но шкура ценится дороже чёрных, а самые сильные конечно чёрные. Понятное дело, чёрный дракон решил овец моих пожрать. Скакали неделю, всё твари на месте не сиделось. Хорошо никого не порешил, только корову задрал, да зайцев и кабанов без счёта. Сожрёт кого и спать, дня три может отлёживаться. Места у нас глухие, хуторов немного, пока крестьяне выследят логово, пока расскажут разъезду рейтарскому, чудище куда улетит. С другой стороны дракон летал кругами, можно сказать вокруг холма Святой Лусии, поэтому решили ловить дракона на барана. Драконы, как известно страшно любят баранину, особенно если баран мощный, бодучий и овец кроет помногу. С другой стороны его светлость тоже бараньи яйца любил жареные, говорил мужской силы прибывает, впрочем, судя по последним сведениям, даже если оставить всех баранов герцогства без бубенчиков, силы у его светлости слабые.

Баран попался такой, что боевого рыцарского коня мог забороть, еле привязали к врытому столбу. Животное злобно пялилось, разбегалось и старалось забодать проезжавших мимо, только прочная верёвка сдерживала этот комок ненависти, глядящий налитыми кровью глазами. Присланный из аббатства монах, призванный задокументировать наш славный поход даже прочитал изгоняющую злых духов молитву над бараном, отчего тот стал беситься ещё больше. Если на такую лакомую добычу не прилетит дракон – значит я в драконах ничего не понимаю. И правда – прилетел – только зелёный. Здоровенный такой, приземлился подле барана, потоптался, а баран как разбежался, да дракона прямо в брюхо и боднул. Надо сказать, дракон подпрыгнул от неожиданности и обиды, запутался в крыльях, упал и завыл. Баран же разбежался ещё раз и боднул дракона вбок. Дракон сел по-собачьи с таким обиженным видом, что хотелось бедолагу пожалеть. Но, хоть дракон был не тот, пришлось стрелять в него из кулеврины – этакой маленькой бомбарды или огромной аркебузы. Решили испытать новинку на драконах – копья ломать в просвещённые наши времена уже было дурным тоном. Кулеврина была спешно заряжена каменным ядром, установлена на сошку и пока дракон плакал от обиды, а баран готовился снова боднуть дракона, я прицелился и выстрелил.

Кулеврина лягается как мул, приходилось стрелять, положив огромную подушку, но всё равно рука немела, в ушах стоял грохот, воняло жжёным порохом и пыжом. Баран, надо сказать, оказался стойкой скотиной – он презрительно поглядел на меня, затем перевёл взгляд на дракона. Тот упал, как подкошенный, не оправившись от атаки барана, видимо даже не понял, откуда ему смерть вышла. Ядро попало точно в грудь, сердце у драконов правее сильно, почти в середине и ниже человеческого. В голову стрелять бесполезно, мозг у дракона упрятан в толщине кости, глаза тоже закрываются толстыми костяными пластинками, много рыцарей полегло, стараясь отрубить дракону голову или проткнуть в глаз. Опять же, если дракон атакует – делает это зверюга быстро, по шее не попасть, зато огненная струя, когти и хвост в избытке рыцарю достаётся. Помнится аглицкие лучники, похваляясь, что резали как свиней рыцарей, вышли супротив дракона – утыкали как подушечку для булавок, а всё одно дракон их сожрал вместе с луками. А убил дракона тогда справный рыцарь как положено копьём.

Баран продолжал бесчинствовать, еле утащили дракона, чтобы снять шкуру. Вечерело, всем хотелось есть, поэтому решили обедать драконятиной. Вообще мясо на любителя, мало кто готовил драконятину, наверняка, если вымочить его вонючее мясо в настое трав, да пожарить с сельдереем на масле с грибами, поди толк выйдет. А если пробовали, как мы, просто на углях запекать – жёсткое, отдаёт волчатиной, готовится долго, снаружи обгорает, внутри с кровью. На этот раз много было сковородок и котлов, были и оруженосцы и рейтары и крестьяне в походе, поэтому решил выдать всем разных кусков туши и велел приготовить по-разному. Нарезали кусков с хвоста, бёдер, груди, оруженосцы решили даже сердце и печень непременно съесть, чтобы значит силой чудовища напитаться. По мне так герой нашего похода баран – вон как таращится буркалами своими, готов всех забодать. Может на барана, а может на запах разделанного дракона прибыл чёрный дракон. Баран, надо сказать, в шоке присел сам теперь навроде собаки и застыл, не моргая.

Тварюка была удивительно красивой и грозной: огромный, лоснящийся, когти размером с барана. Видимо дракон был весьма молодой – ни шрамов, ни следов былых сражений. Дракон заходил на посадку, раскинув свои гигантские крылья, его лапы едва касались земли, воздух от взмахов разметал несколько костров и опрокинул приготовленные котелки. Люди и кони в ужасе разбегались, дракон заревел, казалось, земля сотряслась от его могучего рыка. Пасть чудовища показала клыки, размером с добрый полутораручный меч, под бронированной чешуёй ходуном ходили могучие мышцы. Хвост чудища, усеянный острым гребнем, оставлял на земле глубокие борозды. Лагерь в единое мгновение был попросту разгромлен, большинство коней унеслось, вырвав коновязь, крестьяне вперемешку с оруженосцами бестолково метались.

– Дезире – копьё! – воскликнул я спокойно наблюдавшему за моей спиной картину оруженосцу.

Кулеврину готовить было долго – оставался единственный шанс, пока чудище зависло и находится в уязвимом положении – ударить копьём. Половину этого года я упражнялся с копьём ежедневно, поэтому бил точно и мощно, попадая в малое су. Мой жеребец не убоялся дракона, поэтому вскочив в седло, я взял копьё, уложил в упор и отпустил поводья ставшего чудовищно разгоняться рыцарского коня. Вы представляете себе жеребца, весящего больше десятка рыцарей в полном латном доспехе несущегося на тебя? Однажды в бою при Ломжи я стоял с негодным луком против таких рыцарей – было страшно. Впрочем, судя по дракону, одинокого рыцаря ему опасаться было не с руки – он продолжал величаво и грозно приземляться. Удар копья пришёлся точно в сердце, ланс ушёл в грудь в половину роста человека. Дракон вздрогнул, поглядел сверху и медленно упал вбок.

Если сказать, что в разорённом лагере приключилось веселье – ничего не сказать. Многие вообще первый раз забарывали дракона, большинство не видело дракона даже издали, не говоря как мы на расстоянии вытянутой руки. Два дракона за один день – такое приключалось изредка, три дракона однажды его светлость заборол, так один зелёный раненый уже был, а двоих зелёных всем отрядом еле угомонили, небольшие, правда, дракончики были, молодые совсем. Костры развели заново, шкуру с драконов сняли и растянули сушиться. Драконодава с нами не было, не самому же тряхнуть стариной, да и что толку: зелёные почти огнём не пышут, чёрные самые огнепыхатели, однако народу много, обоз большой, опасно. Аббат хотел иметь скелет дракона, разные алхимики желчь и кровь скупали за огромные деньги, поэтому вместо красивого фокуса с огнём и шкуркой, легко уносимой возком, лагерь превратился в весёлую скотобойню, где драконов поторошили и заталкивали по частям в подвозимые с хуторов бочки. Я пока отпивался вином и принимал законные поздравления, лёжа на мягких шкурах убитых накануне волков.

– Господин барон, нет слов! – чуть не плакал от счастья монах, набравшись дармовым вином, – подвиг достойный тысячи легенд и песен.

– Полно вам, какая безделица, – улыбнулся я, глядя как монах качается, хотя ветра не было, – думается учёным мужьям будет интересно изучить зверюгу.

– Я зарисовал уже ваши подвиги, чтобы увековечить их, – показал довольно корявые рисунки монах, – эй, мальчонка, покажи, что ты зарисовал.

– Ваша милость, – с поклоном передал весьма подробные и умелые изображения внутренних органов и скелета дракона парнишка с умным взглядом, – вышло не очень.

– Весьма недурно, – похвалил я, – только вторая драконья печень забыта и огневод идёт с другой стороны глотки.

– Поправлю, ваша милость, – сказал парень, – а разве драконов можно есть?

– Вреда никому ещё не было, – сказал я, – редко кто драконятиной лакомился-то, чаще драконы одолевают.

– А почему баранов они любят? – выспрашивал любопытный паренёк, усаживая не стоявшего на ногах монаха.

– От другой скотины у них несварение страшное, баран для них самое удобное мясо, – сказал я, – на юге говорят верблюдов и жирафов любят глотать, китов и крупную рыбу морскую есть любят, вола могут или корову проглотить, но изредка, баранов и овец чаще воруют.

– А жирафа она кто такая? – спросил малец.

– Да пятнистая такая длинношея лошадь, – припомнил я виденное в империи диво, – нескладная такая, её от султана турецкого вместе с подарками на свадьбу императору привезли, мне его светлость поведал, что за диво такое, сказывал где-то в сарацинских землях живёт.

– Чудны дела твои господи, – сделал правильные выводы востроглазый малец, – побегу зарисовывать, а то совсем распотрошат чудище.

Надо сказать, похлёбка из драконов удалась: получилось наваристо, терпко, всем очень понравилось. Рагу из драконятины получилось тоже неплохое, сельдерей перебивал драконский запах и резкий привкус, а грибы вообще отлично дополнили кушанье. Запечённое на углях и поджаренное на вертеле, даже политое вином мясо дракона сгодилось только радостным собакам, давно растащившим драконьи кишки по окрестностям. Слуги повесили несколько кусков вялиться, закопченные куски показались съедобными только с бёдер, под эль немного жестковатое мясо пошло хорошо. Лучше всего задалось приготовить дракона одному парнишке, он потушил драконятину в вине, получилось очень нежное мясо, видимо тушёная драконятина самая лучшая. Баран смотрел налитыми кровью глазами на картину праздника, утром его сдали назад хозяину – пусть мучается с этим чудовищем самостоятельно.

Стоит ли говорить – охота стала знаменитой сразу. При дворе и на последнем хуторе говорили про двух убитых драконов, многие привирали и драконов становилось пять, а иногда и больше. Аббат, получивший два скелета остался доволен, один скелет он отправил кардиналу, тот выставил чудище в университете, чтобы все могли полюбоваться на редкую теперь зверюгу. Довольно редкую шкуру чёрного дракона, тем более в ней была всего одна дырка от моего копья, я отправил в подарок королю. Надо сказать, подарок был весьма щедрый, достаточно было отправить кожи для обтяжки щита и на сапоги, однако лишняя благодарность короля не бывает. Его величество в изысканных выражениях поблагодарил за подарок и выразил уверенность, что земли королевства защищаются теперь отменно и будут впредь защищены надёжно. Конечно, подарок был с хитростью – я запросил баронству множество вольностей, нужных для развития торговли и ремёсел, приложив к шкуре отменные доспехи для короля и несколько богато украшенных аркебуз. В общем, как говорил его светлость – всякую победу нужно оборачивать в звонкую монету, а поражение тем более. В королевстве вошли в поговорку выражения: «охотиться как Годфрид из Саржа» и «удачливый как барон из Саржа», «ударить как Годфрид Драконоборец». В городок заспешили менестрели, желающие написать балладу, вскоре «Баллада про двух драконов, убитых Годфридом» звучала из любого кабака. Товары из Саржа, имеющие мой герб дракона, стали расходиться ещё лучше, мои братья сразу выпустили вино «Два дракона», любая штука сукна, бочка сидра, если было выжжено клеймо дракона – продавалась втридорога. Соседние баронства даже стали подделывать товары с драконом, но их вино было грубее нашего, шерсть хуже, а Лорентин, не преминувший воспользоваться популярностью дракона, добавил его к своему кабану вовсе творил чудеса: его латы расходились наравне с миланскими, цены тоже сравнялись. В общем, охота удалась.

Глава 9

Сейчас видно неопытного искателя приключений, – заметил Дон Кихот, – это великаны. И если ты боишься, то отъезжай в сторону и помолись, а я тем временем вступлю с ними в жестокий и неравный бой.

Мигель де Сервантес Сааведра

– У нас тоже, в Испании благородный идальго отправился драконов говорят забарывать, только от жары и пьянства ума лишился раньше, чем с драконами повстречался, – рассказывал как-то Гонсало за ужином, его истории обычно были интересными и необычными, – взял себе в оруженосцы слугу, тоже старого пьяницу, оседлал старую клячу, а слуге мула добыл. Поехал искать привидевшуюся ему с пьяных глаз даму сердца, будто бы похищенную драконом. Надо сказать, ехал через ветреную долину, там предприимчивые жители ветряные мельницы испокон веков ставили, а идальго по дороге изрядно употреблял вина, оно в Испании такое, если от вашего просто голова болит зверски, то от испанского на больную голову ещё видения приключаются. Это не говоря про трёхдневное похмелье, если хорошенько перебрать. Вот у идальго приключились видения и стал он нападать на мельницы, будто бы это драконы и так ловко воевал с чудовищами, что несколько мельниц сломал. Его владельцы мельниц побить пытались, но слуга тоже видать перебрал хорошо, потчевал их дубиной от всей души. Так бы странствовал бедолага идальго и его слуга-оруженосец, забарывая мельницы, но история сия дошла в уши губернатора. Тот мужчина был из потомственных военных, не пьющий, оттого суровый и мрачный, шуток, тем более хороших не понимал, всякого озорства не терпел. Выслал он полдюжины стражников отловить смутьянов, но видать идальго волшебным вином угощался. Стражники идальго-то и слугу нашли, связали, но было поздно, стражники напились вина из меха, отчего приключились у них видения, похлеще драконов – говорят одну мельницу чуть до основания не разнесли, на второй катались половину ночи на крыльях. А поутру, прибежали к идальго, развязали и стоя на коленях умоляли взять с собой и возглавить отряд. Через неделю, у идальго было полсотни людей, маршировавших куда-то на север к столице под лучами палящего солнца, иной раз днём и ночью. Их глаза горели, им чудилось всякое, мельницы безжалостно разрушались. Губернатор, потому как слухи дошли уже до короля, благо армия безумцев приближалась к столице, наводя ужас на местных жителей, отрядил крупный отряд рыцарей на поимку. Надо сказать, шла очередная война с сарацинами, поэтому хорошие годные рыцари воевали с маврами, оставались или престарелые или малолетние. Поэтому, рыцарский отряд идальго разбил рыцарей губернатора и даже изрядно вооружился за их счёт. В столице началась форменная паника, многие жители уезжали, полагая, что начался Апокалипсис и армия самого дьявола приближается ведомая Сатаной. Колокола соборов не умолкали, Святая инквизиция готовилась к отражению сатанинской атаки. Центральный инквизиционный совет даже стал собирать войско для борьбы с сатанинской армией, но отец Фортунато, решил нести крест и встретить армию на подходе. Он босыми ногами без сна и отдыха, шёл навстречу, пока не повстречал едущего во главе войска идальго. И только блеск креста на солнце попал на глаза идальго, пелена у того спала, а с ним у остальных, они все покаялись и разошлись по домам.

– Какая поучительная история, – кивнул аббат, бывший на ужине, – истинная вера святого отца остановила одержимых бесом, это ли не чудо?

– Увы, святой отец, чудо здесь в настаивании вина на дурмане, – улыбнулся я, – тут главное как говорил старик Юдон, постоянно пивший такое вино не переложить семян дурмана, а то видения приключатся одно ужаснее другого. Он как-то дал мне немного своего вина попробовать, я летал всю ночь вместе с птицами, а псари рассказывали я голым валялся в луже, пока не оттащили в конюшню. Юдон как-то однажды с дикими воплями пронёсся мимо нас и упал в реку, да потонул до смерти, видать многовато сыпанул дурмана.

– Я тоже думаю идальго волшебной травы насыпал в вино, – кивнул Гонсало, – потом запасы кончились, народу-то много прибилось, видения и прекратились.

– И всё же приятнее считать это чудом, – улыбнулся аббат, – в мире столько серого и унылого, что чудеса нам нужны, но вы правы, крестьянские мальчишки бывает едят семена дурмана, некоторые слепнут, многие получают тяжелейшие отравления, каждое лето в больницу при аббатстве таких привозят, насмотрелись. А идальго или его слуга видимо опытные были дуроманы, но собрав отряд наверняка качественную отраву не могли делать в нужном количестве, вот и рассыпался поход «сатанинской армии».

– Но согласитесь было бы весьма смешно, – улыбнулся я, – если бы идальго взял столицу со своими одурманенными соратниками.

Но, хорошего понемножку – войной собрался герцог Этьенский. Если бы на его светлость – лично на меня. Королю жаловаться бесполезно – герцог человек большой, он королевству может войну объявить, станет король обращать внимание на стычку родственника с каким-то бароном? Его светлость тоже сделал вид, что его война не касается, отписал, что затравили гигантского оленя, будет сильно занят ближайшие месяцы. С другой стороны, видимо пришло время проверить ребят Гонсало и оружие старины Лорентина. Спешно возвели вокруг города земельный вал, укреплённый бревенчатыми раскатами, благо город и замок находились на широком мысу, вдававшемся в речку с крутыми берегами, поэтому стена была короткая, откопали ров. Лорентин сверялся с новенькими книгами по фортификации, привезёнными из Флоренции, сделали как было нарисовано точь-в-точь. Поставили две бомбарды поменьше, да кулеврин натыкали все что были – две дюжины. У Гонсало была почти сотня наёмников с аркебузами, полсотни арбалетчиков. Лорентин как раз обучал подмастерий обращению с бомбардами – им к лету отправляться в столицу, заступать пушкарями в королевскую артиллерию. У меня была дюжина рыцарей, полностью вооружённых за мой счёт, три рыцаря с собственным вооружением и три дюжины хорошо вооружённой челяди, не считая слуг. Герцог Этьенский наверняка приведёт десяток полувооружённых отрядов, будут полдюжины знатных рыцарей, без артиллерии, может с десяток требуше. Наёмников, конечно, приведёт, так начнётся пальба – разбегутся.

Была ранняя весна, поэтому земли стояли пустыми. Население уехало, или спряталось в городке, я распорядился сделать дополнительные запасы зерна. Впрочем, война-войной, а торговля не останавливалась. Корабли прибывали на пристань, только кроме людей шерифа, теперь дежурили и ребята Гонсало. Но было тихо, герцог сказывали торговцы по дороге останавливался у друзей, охотился, ехал пышно, с шёлковыми шатрами и пышными перинами, жонглёрами, обозом маркитанток. Всё это великолепие подбиралось к городу настолько медленно, что все заждались войны. И вот, наконец, звонили полдень, наши разъезды увидели противника: длинная беспорядочная колонна рыцарского войска, растянувшаяся на многие лье. Как сказал хмурый ветеран из рейтар, имея сотню арбалетчиков, можно было перебить войско в лесу. Показавшиеся передовые отряды храбро гарцевали перед валом, выкрикивая всяческие ругательства, пока одного рыцаря не подстрелили арбалетчики, двое ускакали с небольшими ранами. Так началась наша с герцогом война.