Драконодав

Дракон посмотрел на меня, на мгновения наши взгляды встретились, я почувствовал, как думает чудище, впрочем, дракон явно был чудовищем намного меньше большинства людей. Он вёл суровую и честную жизнь, пребывая в бесконечной тоске и одиночестве, лишённый общества своих соплеменников, лишь изредка встречая их, не зная, чем закончится такая встреча: новыми шрамами или дружескими разговорами. Да, драконы умели говорить, причём даже с людьми, любили хорошие истории, были любознательны и общительны. Их тяготила охота рыцарей, необходимость убивать нападающих людей, однако природный драконий фатализм заставлял их упорно, столетие за столетием жить. Да, драконы жили столетиями, может даже тысячелетиями, просто большинство редко доживало до сотни лет, обычно погибая от сородичей или удачливых рыцарей. Всё это пронеслось у меня в голове за мгновение, как дракон взмахнул крыльями ещё раз и окончательно взмыл в небо, сбив меня с ног жутчайшим потоком воздуха, исходящим от крыльев.

– А-а-а! – услышал я внезапно вопль герцога.

К нему присоединились остальные немногочисленные выжившие. Зрелище было как всегда после схватки с драконом неподготовленных солдат: бегающие с горящими спинами лошади, обугленные трупы, горящие раненые, пытающиеся затушить одежду, оплавленное оружие, ожоги, ожоги и ещё раз ожоги. Герцогу досталось меньше всех, но орал его светлость громче всех. В отличие от немногочисленных выживших оруженосцев, с почти сожженными лицами, сдирающих раскалённые латы, герцогу обожгло половину лица, даже глаза остались целы, хотя волос и бровей его светлость лишился, как всегда щеголяя без шлема. Стрелков, оттеснённых оруженосцами в задние ряды задело мало, конечно им досталось, но основное пламя приняли на себя люди герцога. Рядом был холодный горный ручей, обожженных поливали ледяной водой, вроде им становилось легче. Пришлось встать лагерем, хотя солнце было ещё высоко и постараться облегчить страдания раненных. Герцог вскочил в седло и направился в ближайший город в поисках лекаря, впрочем, только для себя, обещать прислать в лагерь, как не кричал обожженный его оруженосец его светлость не соизволил. Стрелки обнаружили неподалёку богатый хутор, их встретил неприветливый хозяин с копьём, но, узнав, что всего-то нужно отвезти к лекарю на возке раненых и даже заплатят, стал добрым, налил эля, раненым дал крепчайшего пойла, хоть немного облегчающего страдания, а батраку приказал запрягать волов и ехать в город, да вернуться затемно, а не шастать по кабакам. Оставив хозяину пару монет, мы направились в городок Ньюби Бридж, где, по словам селян врачевал не какой-нибудь цирюльник, умеющий только зубы рвать, да кровь пускать, а настоящий учёный лекарь, ставивший на ноги безнадёжно больных. Отчего светило проживало в такой дыре, а не столице? Повздорил с королём, был сослан в родной городок, откуда лет двадцать назад юнцом уехал на юг учиться у тамошних просветлённых врачевателей. Странствия не пошли на пользу верноподданническим настроениям: лекарь стал вольнодумцем, писал возмутительные книги о власти, короче, слишком много видел. А таких, всегда не любят, указывающих самому королю что делать. Поэтому из столицы в этот городишко стекались больные, разного уровня достатка и хворестей, чтобы излечиться. Болезни-то неважно, поддерживаешь ты короля или супротив измышляешь, богатый или бедный, тело-то она одинаково терзает. Лекарь говорят, выкупил большой дом, устроив там больницу, совсем бедняков лечил бесплатно, с богатых деньги брал, чтобы закупать снадобья и пищу для бедняков. Местные поведали, что почитают лекаря за святого.

– Дракон говорите! – вскинул брови высокий и прямой человек, с окладистой седой бородой и пронзительными глазами, умывая окровавленные руки, – любопытно, не видал раненых драконами.

– Ожоги, ничего необычного, – покачал я головой, – мы заплатим.

– Если можете, платите, – кивнул лекарь, – ребята здоровенные, едят, поди много, с другой стороны крепкие, быстро и выздоровят, не истощённые крестьяне с хуторов поди.

– К вам направлялся герцог, – начал было я.

– Да, де Шерентье, совершенно невоспитанная скотина, – фыркнул доктор, – требовал его немедленно вылечить, освободить ему одному целый зал, скандалил, угрожал.

– И что? – хотел узнать продолжение я.

– Я тоже не последний человек в королевстве, чтобы на меня так орать, сквайр Филипп Хохенгейм, к вашим услугам, – показал на изрядный кинжал лекарь, – после обучения в Болонском университете я прослужил в имперской армии полковым хирургом не одну кампанию, поэтому я осадил наглеца, отказался ему предоставить место и продал ему мазь от геморроя за два фунта.

– Но у его светлости нет геморроя, – усмехнулся я.

– Будет так орать на незнакомых людей – будет, – пообещал лекарь, – а то лишнюю дырку в брюхе кто проковыряет, пусть мазь от геморроя из конского навоза повтирает, ожог слабый, не опасный, у меня трёхлетний малец обварил руку в кипятке сильнее, но молчит, как положено мужчине, хотя украдкой плачет ночью.

– Рад увидеть учёного человека в таких местах, – кивнул я и передал кошель лекарю, – здесь двадцать шиллингов, должно хватить на лекарства, постой и оплату ваших услуг, мы вынуждены ехать дальше, но если вас занесёт на материк, будем вам рады при королевском дворе в Турене, а то императорский Ахен посетите, там хорошего лекаря всегда привечают.

– Возможно вы правы, родина встретила довольно прохладно во всех смыслах, – кивнул лекарь, – столицы правда мне не по вкусу, вот слыхал в королевстве городок Сарж весьма славится промыслами и учёностью, друзья советуют ехать туда.

– Вы не представляете какой это прекрасный город, – вздохнул я, вспомнив о доме, отчего защемило сердце, – какой там воздух, виноградники, даже красильни и кожевенные цеха не портят этот небольшой, но славный город.

– Вы явно бывали в Сарже, раз описываете его с такой любовью, – улыбнулся лекарь и махнул помощникам, что скоро придёт, – де Шерентье я слышал и владеет Саржем, но как при таком грубияне и невеже расцвели науки и цеха?

– Де Шерентье находится в изгнании, после предательства короля, – покачал я голвой, – а Сарж и все земли герцогства теперь принадлежат новому владельцу.

– А, Годфрид Драконоборец, наслышан, наслышан, даже если половина россказней верна, счастливец и умница каких мало, этот барон, – кивнул лекарь, – почёл бы за честь пожать руку этого рыцаря.

– Держите эту руку Филипп, – протянул я ладонь сразу понравившемуся мне лекарю, – я Годфрид из Саржа.

– Ну, да, дракон… – растерялся лекарь, а потом ухватился двумя руками и затряс руку, – неожиданное и приятное событие!

– С огромным удовольствием поговорил бы с вами, но, увы, дракон за это время может улететь к сарацинам, – улыбнулся я, – ваши пациенты тоже ждут помощи.

– Да хранит вас Господь, – перекрестил меня лекарь, – непременно буду в Сарже сей год!

– Как мне хотелось бы оказаться в Сарже сей же год, – тихо пробормотал я, усаживаясь в седло, – поскачем к морю, там дракон затаился.

Проникнув в мысли дракона, я увидал пещеру, там дракон прятался, если видел серьёзную опасность, про дракона я знал теперь многое, даже каких овец считает более вкусными. Оруженосцы де Шерентье, брошенные господином влились в отряд, правда осталось целыми всего трое. Мы скакали без устали к берегу, хотя убивать дракона теперь совершенно не хотелось, это был измученный, печальный старик, имеющий единственное удовольствие в жизни вкусно поесть. Убить такого, как убить престарелого и почти безобидного родственника, берущегося за вилы только если совершенно доведут. Но, иного выхода собрать выкуп я не видел пока, разыщем дракона, там будет видно, а может произойдёт какая неожиданность. Оказалось, неожиданность ждала буквально за поворотом дороги.

– Представьтесь! – перегородили нам дорогу надменные рыцари с гербом с тремя геральдическими леопардами на щите.

– Годфрид из Саржа, – ответил я рыцарям королевской свиты.

– Ждите, – бросил один из них и поскакал вглубь остановившейся колонны, но вскоре вернулся и сказал, – его величество желает видеть, оружие долой.

– Это пленник графа Дерби, пират? – спросил подошедшего де Шерентье король, поморщившись, – отчего не повешен?

– Ждём выкупа, а пока дракона послан убить, – проворчал его светлость, трогая повязку на лице и морщась.

– Не думаю, что стоит давать разгуливать с оружием пирату с материка, повесить лучше, – скривился король, – а большой выкуп?

– Я предлагаю графу Дерби шестьсот пятьдесят фунтов, но он хочет тысячу, – пожаловался де Шерентье, глядя на улыбающегося графа, тоже находящегося в свите короля.

– Боже, какая безделица, – кинул тугой кошель графу подошедший Вудсток, обняв меня, – дорогой Годфрид, выкуп за тебя получен, а я отпускаю тебя, потому как один доспех, оставленный мне тобой на турнире стоил вдвое больше.

– Эдвард, – укоризненно сказал король, – твои выходки…

– Это же Годфрид из Саржа, Драконоборец! – воскликнул принц, – если наш король повесит героя песенок любого ярмарочного балагана, то не снискает любовь народа.

– Я король не народной любовью, а от Бога, – фыркнул монарх, – ну, да, ты прав Эдвард, пусть убирается в свой расчудесный Сарж.

– Как мудро, ваше величество, – склонился, пряча скривленные губы де Шерентье.

– Увидимся на турнире, осенью, – обнял меня принц, – желаю хорошего пути.

– Так герцог, что с планом кампании? – сказал король, это было последнее, что я услышал, стараясь поскорее убраться подальше от королевских особ, по мне только и занимающихся развешиванием собственных и чужих подданных по виселицам и укладывающих на плаху.

– Как побыстрее убраться с острова? – спросил я очередного, не помню какого по счёту оруженосца де Шерентье, переметнувшегося на мою сторону.

– Война перекрыла основные порты, на королевских посудинах на материк не попасть, – размышлял он, – однако ирландские пираты снова замирились с королём, в Борнмуте или Пуле можно всегда найти контрабандистов или пиратов, наверняка Грейс О`Мэлли там стоит.

– Тогда поспешим, – кивнул я.

Не разбирая дороги мы скакали на запад, разбрызгивая обильную здешнюю грязь. Дожди зарядили вполне осенние, беспросветные, поэтому лошади были по брюхо в грязище. Мы двигались с короткими остановками в небольших деревушках, давая лошадям роздых, а себе покупали дрянной здешней еды, хорошо её украшал добрый эль. Жители здесь любили выпить и подраться, целые побоища происходили от игры, что они называли «футболом». Кожаный шар пинали ногами, а то руками сотни здоровенных местных, расталкивая прохожих и снося небольшие лавки по ходу игры. Занимались этим и стар и млад, завзятых игроков было видно по редким зубам и обильным синякам. Играть в футбол было запрещено королевским указом, только подальше от столицы все плевать хотели на короля и его указы, отчего, любую свободную минуту островитяне проводили в непрестанной игре в футбол. Надо сказать это было на руку – они меньше упражнялись в стрельбе из своих ужасных и мощных луков, страшных даже латному рыцарю.

Глава 19

Хорошая погода, крепкий попутный ветер и, главное, курс на родной порт – вот самое приятное, что только может быть в морской жизни.

Ричард Генри Дана

В Борнмуте нужных кораблей не оказалось, только что отбыли с грузом контрабандного оружия и сукна на материк, вернутся дня через три. Зато оказался замок рыцарского ордена, славного тем, что дают звонкую монету в рост или под хорошее имя. У меня в ордене были неплохие вложения для торговли с островом, поэтому улыбающиеся рыцарские братья с радостью выдали мне немного золотых монет, снимая мучивший меня вопрос с оплатой контрабандистам. Орден, конечно, наживался, однако в таких незнакомых землях лучше прибегнуть к услугам рыцарских братьев, пусть невыгодным. В Пуле оказалось несколько контрабандистов и готовившийся отбыть флот О`Мэлли. Её корабли загружались порохом, водой и провиантом.

– А вон сама Лысая Грайне, – показал оруженосец на женщину с роскошными волосами и внушительным морским палашом на поясе, – эта ведьма из Рокфлита однажды потопила целый флот алжирских пиратов на второй день после родов.

– А почему лысая? – не понял я, разглядывая эту удивительную властную женщину, зычным голосом отдававшую приказы жуткого вида пиратам, те кидались исполнять со всех ног, – волосам её позавидует кто угодно.

– Да папаша её Оуэн не хотел бабу на корабль брать, – рассказал многознающий оруженосец, – к несчастью это, примета такая, так она волосы и обрезала кинжалом, чтоб за мужчину сойти.

– Чумовая девка, – восхитился я, – как бы поговорить, повесит ещё под горячую руку…

– Не беспокойтесь, сэр, – махнул рукой оруженосец, – если не в бою, сама любезность, с королевой общалась, грамотная, стихи пишет.

– Миледи, позволено ли будет просить о месте на корабле до материка? – начал я, будучи остановлен на подходе взглядом внимательных глаз пиратки.

– Отчего нет, если монеты найдутся, – улыбнулась, сверкнув ровными крепкими зубами пиратка, – я верно понимаю по гербу, что вижу Годфрида из Саржа, славного драконоборчеством и пиратским рейдом.

– К вашим услугам, миледи, – поклонился я.

– Никакой платы, кроме вашей истории, – улыбнулась пиратка, – думаю, правда, будет менее цветасто, чем рассказанное на ярмарке, но позволит скрасить путь.

– К вашим услугам, миледи, – ещё раз поклонился я пиратке.

– Задерживаются возы с ядрами, – сказала пиратка, – можете, если хотите передохнуть там, рядом есть лавка с припасами в дорогу, только сбивайте цену вполовину, припасы там хорошие, особенно вино, но владелец пройдоха, дерущий с незнакомцев три шкуры.

Мы устроились в указанном кабаке, благо столы были выставлены под навес, флотилия и весь порт были как на ладони. Угостившись элем и очередной порцией невкусной рыбы, мы посетили лавку, где поторговавшись с хозяином купили в дорогу копчёного мяса, дрянного на поверку вина, доброго эля, много свежего хлеба, неизбежной солонины и свежей воды. В море, как я понял вода намного важнее еды – ежели у пассажиров вода закончится или протухнет – любой капитан посчитает своим долгом продать воду на вес серебра, а то золота. Моряки вообще народец чудной: жизнь положат в шторм за товарища, а в портовом кабаке из-за проигранного в карты гроша зарежут спасённого. Заодно продали лошадей, оставив сёдла и упряжь, хотя лавочник давал приличные деньги, мы уже склонялись было к продаже, но торги прервал де Шерентье, в компании нескольких оруженосцев, появившийся на взмыленных лошадях. Он направился прямиком к нам.

– Годфрид, я тебя сейчас убью! – заорал герцог, вытаскивая свой меч.

– Ваша светлость и я приветствую вас, – издевательски поклонился я, глядя, как с корабля спускается заинтересованная Грейс, – вот так запросто убьёте, в темницу ещё посадят.

– Ну, хорошо, – замялся герцог, понимая, что на острове законы другие, здесь король его не прикроет, беззаконные убийства, тем более дворянина и иностранца здесь даже вельможе с рук могли не сойти, – дуэль!

– О, южная диковинка, – улыбнулся я, – пришлите своего секунданта завтра.

– Здесь и сейчас! – надвинулся его светлость.

– Посторонись! – крикнул я прибывающей на зрелище толпе, немного отступая и вытаскивая новомодную рапиру и кинжал.

– Как долго я этого ждал! – заорал герцог, сняв с пояса небольшой кулачный щит и кидаясь на меня с мечём наперевес.

– К услугам вашей светлости, – отбил я выпад клинка лёгким движением рапиры, – вспоминайте герцог, щит выше, меч отвести в сторону.

– А-а-а… – снова кинулся герцог, но я ушёл вправо, уколов его в лопатку, попав в пластину доспеха.

Надо сказать, особенно после уроков Гонсало, его светлость фехтовали не очень, зажатые стойки, глубокие провалы при выпадах, как он выступал на турнирах? Рапира была выше всяких похвал, если герцог носил латные перчатки, штуку тяжёлую, хорошо защищающую руку, то гарда рапиры со множеством защитных дужек, позволяла вовсе о латных перчатках забыть. Таскать с собой кулачный щит, круглую тарелку из стали тоже было тягостно, то ли дело кинжал – неимоверно удобнее. Да, знают испанцы толк в изведении человеков. Герцог дрался так неуклюже, что оставалось время для таких вот посторонних мыслей или может я так хорош?! Я сбивал его выпады, принимал на кинжал удары, глядя как он слабеет с каждым ударом и становится всё более красным, выпучивая глаза и закусывая синие губы. Заколоть его было делом одного выпада, несмотря даже на роскошную бригантину из бархата, со спрятанными внутри стальными пластинами. Герцог пренебрегал шлемом и латами, поэтому его можно было проколоть как куропатку вертелом или нарубить рапирой на куски на манер колбасы. Но его светлость не сдавались, видать очень осерчал на меня, только не пойму за что. Толпа уже гудела, понимая, что убить противника я могу в любой момент, но я отчего-то тянул, всё же, мы с герцогом, а помню я себя мальчишкой при нём, плохо или хорошо вместе прожили десятилетия, половину мира проскакали. Внезапно герцог побледнел, схватился за грудь и упал подкошенным, немного дёрнулся и затих.

– Забавное зрелище, – кивнула Грейс, – до смерти загонял своей рапирой, надо мне такую завести, воистину, Годфрид из Саржа, не будь я женой Ричарда из клана Берк, по прозвищу Железный, я поглядела бы насколько ты крепок с женщинами.

– К вашим услугам, миледи, – отсалютовал я рапирой, пиратка была весьма привлекательной и крепкой бабёнкой, мне вообще ирландки нравятся, есть в них что-то дьявольски прекрасное, – оруженосцы его светлости, покойной, наконец-то, опять просятся в мою свиту? Берите, только припасов тогда докупите.

– О, ядра, загружаемся и отбываем! – рявкнула Грейс.

– Чумовая баба, – восхитился одноглазый пират с единственным целым зубом, глядя в спину ладной красотки, – отдал бы второй глаз за ночь с ней.

– Куда тебе, старому выпивохе, – хлопнул его по плечу высокий детина со шрамом на лице, – бежим в бордель, успеем ещё напоследок, пока грузятся, сколько нас будет мотать в море?

– Дело говоришь Боб, – кивнул пират и они скрылись в переулке.

– Грузимся на флагман, – приказал я своим, поднимаясь на борт и отдавая честь капитанше и флагу с белым морским коньком и девизом «Сильные на суше и на море».

К вечеру, ограбив два испанских корабля, Грейс пригласила меня на ужин. Это было исключением, обычно пассажиры едали отдельно, свои припасы. Подавали гэльский стейк, чёрный колбасный пудинг и пастуший пирог, всё добротно орошалось великолепным элем. После английских «разносолов», ирландская кухня смотрелась очень недурственно, хотя была проста и незатейлива. Конечно, пиратку интересовали драконы, их нравы, что едят, как спят, сама она пока ни одного дракона не видала, только слыхивала. Кроме драконов её интересовали придворные сплетни, наряды дам на турнирах, что едят на юге, аркебузы, бомбарды и швейцарские наёмники. Надо отдать должное Грейс, она была остроумна, любознательна и весела, ужин принёс массу удовольствия всем. К её чести, к полуночи меня выставили за дверь, а то, клянусь своей рапирой, мог поддаться искушению, больно хороша была пиратка. Так мы бороздили море три дня, эскадра шла медленно, вглядываясь в горизонт, авось найдётся добыча. К полудню четвёртого дня, Грейс отдала приказ направиться в Онфлёр, чтобы сбыть товары и добычу. Едва взяли курс, как показались вымпелы, грозно реющие на ветру. На эскадре быстро вооружились и встали наготове.

– Ох, чувствую по нашу душу, – проворчала, вглядываясь в быстро приближающиеся каракки Грейс, – и ветер им помогает и пушек гляжу торчит побольше нашего.

– Сдаётся мне, я знаю чья это эскадра, – успокоил я её, напрягая зрение, – эй, на марсе, что на вымпелах изображено?

– Золотой дракон на красном вроде, – крикнул марсовый, – не, точно золотой распластанный дракон в червлёном поле.

– Ваша эскадра, – вскинула бровь пиратка, – что будете делать?

– Поспешу с ней домой, – поклонился я, – разумеется, не мешая своим новым друзьям.

– Вашим другом быть выгодно, – улыбнулась пиратка и крикнула, – лягте в дрейф, не дожидайтесь ядра, порох нынче вздорожал, барон ещё разорится.

Эскадра легла в дрейф, убрав паруса, приближающиеся корабли тоже убрали часть парусов, медленно сближаясь. На палубах было видно сотни готовых открыть огонь стрелков с тлеющими фитилями, пушки зловеще уставились своими дулами прямиком на нас, но больше всего удивления вызвал капитанский мостик: там в полных латах стояла не только воинственная Ирен, что было понятно, но и моя супруга! С полутораручным мечом на боку и двумя пистолетами. Воистину более удивительного зрелища не видал со времён свадьбы южного князя, где угощали жареным в верблюде бараном.

– Знакомьтесь, – не забывал я о манерах, – миледи Грейс из клана О`Мэлли, а это баронесса Мария Саржская и миледи Ирен, командующая гарнизоном.

– Какое неожиданное знакомство, – улыбнулась Грейс, – вот уж не думала, что смогу удивится, после ваших предивных рассказов, но ваша жена адмирал, а гарнизоном тоже командует женщина! Может нам женский крестовый поход организовать?

– Не, последний крестовый поход Филипп Добрый тридцать лет назад хотел организовать, да не сдюжил, – сказал я серьёзно, – женскому крестовому походу супротив турок не устоять.

– А мы тебя с собой возьмём, – хмыкнула Мария, – так понимаю сам вывернулся, помощь не требуется?

– Помощь всегда лишней не будет, – серьёзно ответил я, – не ожидал.

– Гонсало ремонтируется, их потрепали сильно, они выстояли против всего островного флота, – сказала Мария, – Аделарду не выплатить двадцать тысяч фунтов, братья твои сказали смогут набрать от силы пять, вот Ирен и предложила отбить, благо она знает те места и замок этого графа Дерби. Король выделил корабли, мы оснастили их, да войск собрали.

– Молодцы, – кивнул я, – всем бы таких жён и соратников.

– Мне, конечно, весьма интересно наблюдать за вашей бурной жизнью, барон, – хмыкнула Грейс, – однако летите уже под крылышко к вашей прелестной жене и не мешайте нам грабить и совершать всяческие бесчинства, пираты мы знаете ли, там корабль, здесь порт, так глядишь маркизой стану, в приличные дома будут пускать.

– Не смею задерживать, – склонился я и запрыгнул на поданные сходни, – если кто хочет остаться с Грейс, не держу.

Двое оруженосцев действительно остались с Грейс, решив, что ирландские пираты лучше, чем какие-то французские баронишки. Их дело, отказываются от вкусного вина и отменной еды, хорошей погоды и разудалой жизни. Островитяне вообще показались мне излишне высокомерными, обделёнными манерами, жрущими и пьющими всякую гадость, что у нас свиньи побрезгуют, хотя одевались преотменно, одежда наилучшего сукна и покроя. Нет, домой, домой, к виноградникам, улиткам, родному языку, дубовым рощам, запаху свежеиспечённого хлеба и созревшего сыра.

– Чего нового? – поинтересовался я.

– Твой рейд с Барбароссой позволил отрезать север от снабжения, вернувшиеся южные армии ударили по островитянам, замки пали один за другим, – рассказывала Ирен, – император помог деньгами и людьми, поэтому смогли дать Генриху наёмников, он готовит флот для вторжения на остров. Король приказывает вам возглавить королевский отряд из отремонтированных кораблей и людей Гонсало и этой флотилии, перебросить наёмников Генриха на остров и помочь захватить трон.

– Аделард гляжу не мелочится, – кивнул я, – с другой стороны начать кампанию с поражения, а затем ударить по самим островитянам, совсем недурственно!

– А если разобьют? – нахмурилась Мария, – опять в темницу?

– Сколько добычи от нашего рейда с Барбароссой? – спросил я.

– До конца не сосчитали, там от орденских братьев не все бумаги пришли, – переключилась супруга на знакомое, – но, примерно годовой доход всех поместий.

– Если война окончится, да ещё Англия под Генрихом будет дружественным к нам островом, титулов и наград будет изобилие, – сказал я, – отказываться от участия в самом грандиозном поражении англичан со времён Вильгельма Завоевателя?

– Ну, будь острожен, – нахмурилась Мария, – мы пока ехали в порт, такого насмотрелись, жуть берёт. Вспоминаю Сарж как райские земли, где всё красиво и безопасно.

– А Сарж и есть райские земли, – улыбнулся я.

Распрощавшись с женой в порту и поглядев вослед её сильной рыцарской кавалькаде, возглавляемой Ирен, я вернулся на корабли, загружаемые для перехода в Кале. Такими темпами Ирен придётся возвести в рыцарское достоинство, благо женщин-рыцарей хватало у госпитальеров и в Тевтонском ордене, женщина-рыцарь встречалась довольно часто. Правда, они, как правило, состояли в чисто женских отрядах или вообще занимались ранеными, реже воевали в смешанных, но такие, как Ирен запросто воевали наравне с мужчинами. Ещё сражение-другое, точно придётся посвящать в рыцари, как женщин Тортозы, отстоявших город, для них граф Раймунд основал Орден Топора, существующий по сей день.