Драконодав

– Гонсало! – обрадовался я встрече, благо переход в Кале был небольшой, я уже освоился в море настолько, что палуба стала вторым домом.

– Я думал тебя потопили, пока выкуп не потребовали, – кивнул Гонсало, – отчаянное было сражение, еле отбились, Барбаросса тварь предательская, я англичан и сарацинов ещё больше ненавидеть стал, лезли как из Преисподни.

– Пушки, пушки и ещё раз пушки, – сказал я, – будущее за артиллерией.

– Только на неё теперь уповаю, – похлопал с любовью чугунное орудие Гонсало, – слыхал ты загонял до смерти герцога де Шерентье?

– Быстро новости разносятся, – усмехнулся я, – какая муха его укусила?

– Теперь не узнаем, – хохотнул Гонсало и посерьёзнел, – нового командующего этого Генриха видал?

– Пока нет, – вздохнул я, – снова в Англию?

– Ну, теперь не в кандалах, а с пушками! – улыбнулся Гонсало, – устроим им веселье, чтобы навсегда запомнили французов и испанцев, как мы умеем воевать.

– Ваша милость, – поклонился седобородый слуга, – его светлость Генрих, граф Ричмонд просят вас о встрече!

– Смотри-ка, посыльный, да ещё важный такой, – шепнул Гонсало, – ты определённо нужен англичашке.

– Ваша светлость, – поклонился я ещё молодому человеку, с подозрительными глазами и в дурацкой бархатной шапочке.

– Барон, наслышан о вас, – кивнул герцог, было заметно, что он нервничает, – вы не спешите называть меня ваше величество, как все остальные.

– Если вам будет угодно, сэр, – сказал я осторожно, – мой король приказал всемерно помочь вам обрести трон, думаю, коронация в стиле Вильгельма Завоевателя на поле боя, подобно римским императорам будет достойна вашей светлости.

– Мне очень нравится ход ваших мыслей, барон, – кивнул, слегка улыбнувшись Генрих, – ваш король рассказывал, что его на трон возвели практически вы.

– Король очень любезен, – поклонился я, – моё участие было незначительным, всего лишь удача в сражении, дракон и стечение обстоятельств.

– Как вы нашли Англию, – переменил тему Генрих.

– Гостил у вашего отчима графа Дерби в темнице, ваша светлость, – сказал я, – охотился на дракона, неудачно, затем Ричард III хотел меня повесить, но принц Вудсток меня выкупил в память о былом случае на рыцарском турнире в Турене, с ирландскими пиратами бежал на материк.

– Смотрю, насыщенное времяпровождение приключилось, – усмехнулся Генрих, – ещё на дуэли своего давнего недруга герцога де Шерентье закололи?

– Он сам записался в недруги, ваша светлость, – развёл я руками, – не заколол, тот с натуги помер, сердце видать не выдержало.

– Изрядно, – улыбнулся Генрих, – каковы ваши силы?

– Шесть каракк по дюжине орудий на каждой, – сказал я, – загрузили три дюжины орудий для полевых сражений, около пятисот обученных мушкетеров.

– О! – воскликнул Генрих, – это посерьёзнее моих войск, наёмников много, но вооружены абы как, хотя им платить нужно меньше.

– Мы в вашем распоряжении, милорд, – поклонился я.

– Отменно, – улыбнулся Генрих, – ступайте, хорошо отдохните, скоро в бой, мы высадимся в Уэльсе, чтобы набрать сторонников.

Город был забит наёмниками со всех краёв, было традиционно много германцев, виднелись заметные италийские арбалетчики, маршировали швейцарские пикинёры, правда, здесь их всех называли французскими наёмниками. Видимо Аделард решил разобраться с Англией крепко, поэтому вложил средства своих поместий, а может одолжился у орденских братьев. Давняя мечта отвоевать север королевства у островитян становилась былью. Хотя Барбаросса оказался предателем, но шороху в проливе мы навели большого, корабли боялись высовываться из портов, снабжение острова нарушилось, а куда же англичанам без крепких португальских и испанских вин? Гарнизоны на материке сдавались один за другим, пока королевские войска не осадили последние занятые замки. Освободилась масса солдат, причём с обеих сторон, не прочь задарма прокатиться на остров, заработать к зиме лишних деньжат, а доведётся и всласть пограбить. Эти вояки точили ржавые тесаки, пили дешёвое вино и наслаждались дешёвыми женщинами. Надо сказать, я запретил своим солдатам и матросам шастать по городу и общаться с портовыми девками из-за «потливой лихорадки», многие лежали в горячке, большинство помирало, лекари были бессильны. Солдаты Гонсало были дисциплинированны и понимали, что кроме проблем, такие походы не принесут, поэтому угощались добрым вином и хорошей едой на палубе, а подвоз девок из соседнего городка я им организовал. Мне нужна здоровая армия, довольная жизнью и готовая к новым победам.

Пока вся армия не слегла, Генрих хотел дать решающее сражение королю, держать столько людей в одном месте всегда ко вспышке болезней, воды хорошей не достать, вино и сидр продают дрянное, еда тоже сразу вздорожает, а где плохая еда, да продажные девки, всегда заводится опасная болезнь. Впрочем, разнеслась весть, что отплываем с утренним отливом, поэтому город пришёл в ещё большее движение, все торопились допить, заказать клинок, запастись порохом или новыми сапогами. Лавочники просто из штанов выпрыгивали, сбывая самый лежалый товар и подсчитывая барыши. Кому война, а кому мать родна, приговаривали гости из Киева, лежавшего где-то далеко на востоке. Нам война была родной матерью, как и лавочникам и маркитантам, живущим от войны к войне, как мы. Хуторяне или жители осаждённых городов с ужасом смотрели, как грабят их селения и насилуют жён, а то убивают всех подчистую, наши же отряды с развёрнутыми знамёнами под барабанный бой шли мимо творимых бесчинств. А как ещё вдохновить войско идти на штурм хорошо укреплённого и богатого города? Только обещанием отдать его на разграбление до темноты, а то если щедрый военачальник, то на три дня. В городе вино и бабы, грабим три дня! Слаще такого призыва ни один наёмник отродясь не слыхивал. Оружие и доспехи недешёво стоит, король платит небольшое жалование, одна надежда на богатую добычу.

– Что думаешь про войну в Англии? – спросил я Гонсало.

– Они потеряли много хороших солдат на материке и ещё больше в гражданской войне, – сказал Гонсало, обгладывая цыплячью ножку, – знаменитых военачальников у англичан нет, недавно было восстание Стаффорда, второго графа Бекингема, сторонники дома Ланкастеров не успокоились, это на руку Генриху, он валлийских корней к тому же, его поддержат против короля. Ричард интриган и убийца детей, своего племянника лишил трона и двенадцатилетним убил в темнице, хотя немало воевал и говорят отчаянный малый, но у неопытного в военных делах и половину жизни прожившего в почётном плену Генриха командующий Джон де Вер, тринадцатый граф Оксфорд, вояка каких поискать, тоже посидел в темницах, но под его знамёна встать не зазорно.

– Я про погоду и местность, – сказал я, – сыровато для стрельбы из пушек и мушкетов.

– Нормально, в море стреляем хорошо, в их туманах и дождях тоже справимся, – заверил Гонсало, – бывал я на острове, не воевал, правда, много грязи, сыро, плохая еда, отличный эль. Нам много не нужно – победить короля, а дальше его сами англичашки скинут и отдадут корону Генриху, там чехарда с престолом постоянно.

– Ну, поглядим, – вздохнул я, – гляжу всех уже рапирами вооружил.

– А то, – улыбнулся Гонсало, – ты его светлость до смерти говорят загонял.

– Он старался как мог, – хмыкнул я, – его светлость не пойму всегда такой дурной был, я просто не замечал или так поглупел?

– А какая разница? – хохотнул Гонсало, – он мог возглавлять эту армию, получить новые замки и титулы в Англии, а выиграв войну, добычу, у него были прекрасные земли, изумительная жена, а он потратил свою жизнь, пытаясь убить бывшего слугу.

Высадка в бухте Мил-Бэй через три дня прошла успешно, ветер благоприятствовал, шли хорошо. На берегу сражения не приключилось, место было выбрано удачное, королевским войскам идти далеко, а местное население Йорков и вообще англичан не жаловало. Вскоре после высадки начали стекаться отряды валлийских стрелков и посланцы местных баронов, желавших поддержать выступление против короля. Шерифы городов преклоняли перед Генрихом колени или бежали, население приветствовало идущую армию, благо особенных грабежей король не допускал, войска шли в порядке и относительно дисциплинированными. Генрих постоянно вёл переговоры с посланцами английской знати, многие хотели свергнуть ненавистного короля Ричарда и хотели выторговать у Генриха себе место при троне послаще. Поход больше напоминал загородную выездку короля, чем военную кампанию, пока не было даже стычек, армия двигалась по раскисшим от дождей и грязи дорогам, впрочем, довольно быстро. В городках оставалось много слёгших с «английским потом», как здесь называли лихорадку, много наёмников потеряли ещё до сражений. Мы стояли наособицу, неподалёку от богатых рыцарей и дорогих арбалетчиков, у нас в лагере было чище, вставали выше по течению рек, чтобы вода не была отравлена всяческими нечистотами лагеря. Готовили не абы как, по заведённой традиции едой занимались толковые повара из общих припасов, конечно пару воришек пришлось повесить, но оглоблей или лафетов для такого дела было в избытке.

К нам стали присоединяться вооружённые отряды английских рыцарей, в высадившемся отряде тоже были англичане, в основном изгнанные со своих земель во время войны и желавшие вернуть свои владения. Всё увеличивающиеся отряды двигались через болота и горы центрального Уэлься к Шропширу. В некоторых местах в гостеприимстве армии отказывали, местная знать в открытую заявляла, что кроль держит в заложниках их родственников, а армия Генриха недостаточно велика, чтобы свергнуть короля. Дошло до открытых стычек в городке Аберистуит, там жители наотрез отказались подчиниться Генриху. Опытный де Вер берёг армию, не форсировал широкие реки, выбирал удобные дороги, через местность, где всегда была хорошая вода и добрая еда. Были известия, что Ричард собрал войско и движется к нам навстречу, у него в основном рыцари, немного артиллерии и конечно знаменитые лучники и пикинёры.

Глава 20

Тот, кто сегодня кровь со мной прольет, Мне станет братом: как бы ни был низок, Его облагородит этот день; И проклянут свою судьбу дворяне, Что в этот день не с нами, а в кровати: Язык прикусят, лишь заговорит Соратник наш в бою в Криспинов день.

Генрих V

Про самого Ричарда говорили разное, однако если отбросить откровенные наговоры, то малый был бойцовского нрава, любил играть в разные игры, требующие силы и выносливости, хотя большим ростом не отличался, как его предки, но компенсировал азартом и силой духа. Довольно много воевал и чувствовал вкус к битвам, хорошо орудовал мечом и был настоящим рыцарем, хотя про английское рыцарство поговаривали весьма презрительно, называя их павшими морально. Они только и занимались выторговыванием у короля привилегий, за военную службу требовали платы, норовили переметнуться к противнику или того хуже ударить королю в спину, просиживали штаны в парламенте, где старались ограничить власть короля. Поэтому Ричарду приходилось заниматься интригами, держать заложников и всячески втаптывать в грязь рыцарское достоинство.

Как докладывали разведчики, Ричард ехал в самых роскошных одеждах и доспехах, с короной на голове, окружённый королевскими регалиями. Перед войском несли богато украшенный герб дома Йорков, рыцари были разодеты в меха и шелка, всем своим видом показывая своё презрение и превосходство над армией Генриха. Однако, посланники этих рыцарей уже побывали в шатре Генриха, выторговывая себе положение и земли в случае предательства короля, поэтому склонный больше к заключению сделок, чем к войне Генрих охотно принимал таких гонцов, обещая золотые горы и справедливое правление.

Войска Генриха расположились на берегу реки недалеко от городка Босворт, королевские войска остановились лагерем на равнине Рэдмур, сгрудившись беспорядочным лагерем, как положено рыцарскому войску, а сам монарх поселился на постоялом дворе в Атерстоуне. Надо заметить, что войско Генриха даже лагерь ставило ровнее и правильнее, не говоря о караульных, смотрящих в оба, а не валяющихся пьяными за палатками. Командующий де Вер набрал опытных кондотьеров, с хорошими отрядами, поэтому армия Генриха смотрелась намного более выгодно, чем армия короля, хотя было множество ополченцев из Уэльса, довольно склочных и малоуправляемых горлопанов. Ричард привёл больше войска, раза в два примерно, однако вооружение было похуже, мало пушек и мушкетов, зато много рыцарской конницы. Впрочем, было подозрение, что могут быть сюрпризы с рыцарскими отрядами.

– Годфрид, рад видеть! – воскликнул граф Дерби, запросто приключившись в нашем лагере.

– Ваше сиятельство, – поклонился я, – надо полагать, присоединитесь к своему пасынку?

– Всё возможно, – улыбнулся граф, оглядывая наши пушки и мушкетеров, – стало быть это ваш отряд, Годфрид?

– Да, это мои люди, ваше сиятельство, – кивнул я, – мы предпочитаем добрую пулю или ядро, чем меч или даже алебарду.

– Наслышан, какую трёпку вы задали на горной дороге, – кивнул граф, – уходят рыцарские времена, когда король бросался в гущу битвы и решал исход боя. Теперь всё решает провизия и запас хорошего пороха.

– Не всё так мрачно, ваше сиятельство, – сказал я, – из пушек и мушкетов палить тоже надо умеючи и перезаряжать мушкет, перед надвигающейся рыцарской конницей поверьте, тоже нужно изрядное мужество и выучка.

– Даже чтобы дышать нужно иногда изрядное мужество, – вздохнул граф, – завтра наверняка увидимся.

Лагеря бурлили, стараясь подготовится как умели к завтрашнему утру. Некоторые отряды проводили молебны, другие предавались пьянству и разврату с нахлынувшими на такое событие как война маркитантками. Лагеря обросли большими обозами, если у англичан не находилось чего-то, маркитанты запросто сновали между лагерями, разнося товары, слухи и заразу. Иногда в лагерь забредали перепившие англичане, в лагере Ричарда, думаю, тоже хватало подобных случаев. В зависимости от того, на кого попадали, такие бедолаги могли угодить в темницу, а то записывались в отряд. Повсюду горели костры, дрова вздорожали неимоверно, хорошо мы запаслись заранее несколькими возами, наступала осень, погода становилась всё хуже с каждым днём, ночи холоднее. В темноте было отчётливо видно, что английских костров вдвое больше наших, там варили ужин, шумели и безобразничали как положено.

Мы стояли наособицу как обычно, неподалёку от шатров де Вера, поддерживая строгий порядок и дисциплину. Вина солдатам давали ровно столько, чтобы завтра могли воевать, накормили до отвала, чтобы спалось лучше. Вокруг лагеря были выставлены бдительные патрули, они заворачивали желавших выбраться из лагеря и не пускали старавшихся проникнуть в лагерь, видать стащить что, а может шпионов. Пушкари пока были в диковинку, считаясь какими-то волшебниками, поэтому кто хотел увидеть бомбарду, а кто стащить жалование пушкаря, по сравнению с солдатским, денег на пушки не жалели. Наши люди привыкли уже к жёсткой дисциплине Гонсало, поэтому спокойно зашивали одежду, дожидались ужина, прихлёбывая добрый эль или вино, играли в кости или обычную солдатскую игру дартс – бросали в днище от пивной бочки арбалетные болты. В отличие от гудящих лагерей, здесь была полная тишина и благоденствие.

– Экие у вас солдаты дисциплинированные, – заметил подошедший де Вер, – вида зверского, воюют слыхал отменно, а кроткие как агнцы.

– Самых горластых давно повесили, ваша светлость, – поклонился Гонсало, – победим, пусть веселятся хоть до смерти накричавшись и упившись, а сегодня отдыхать для завтрашнего дела.

– А мне не спится, – вздохнул де Вер, – волнуюсь немного и просто не могу уснуть, только к рассвету немного посплю каждый раз.

– Не выспавшись воюешь злее, – усмехнулся Гонсало.

– Мне головой воевать должно, – вздохнул де Вер, – с недосыпу иной раз плохо соображаешь, можешь приказ неверный отдать.

– Представляете, какие головы будут у наших противников завтра, – показал Гонсало в сторону английского лагеря, откуда доносились громкие вопли и музыка, – в округе сказывают вина совсем не купить, эль заканчивается.

– И всё равно проворочаюсь всю ночь, – проворчал де Вер, кутаясь в плащ, – наверняка, англичане, уверенные в численном превосходстве разделят, как положено войско на три отряда?

– Полагаю да, – кивнул Гонсало, – классическая и не всегда выигрышная тактика, на равнине хватает традиционных здешних болот, их пушкам будет сложно сблизиться и выбрать хорошую позицию, рыцарям скакать можно тоже ограниченными рывками, а лучникам далековато или нужно загонять их в болото под наши пули и ядра.

– Да, мне тоже думается позицию они выбрали неудачную, – согласился командующий, – такое положение сводит их численное превосходство на нет.

– Надо ещё учитывать, что большая часть английского войска вместе со Стенли будет выжидать по кому ударить, – кивнул Гонсало, принимая миску с рагу и кубок вина, – угощайтесь, у нас весьма недурно кормят.

– Воистину, – согласился командующий, отведав ужина и вина, с удивлением глядя как такую же пищу доставляют всем солдатам, – со Стенли пока неясно, но даже если войска останутся верными королю, думаю, будет изумительная неразбериха в королевском войске, ей следует воспользоваться.

– Всенепременно, – усмехнулся Гонсало, – покажем здешним рыцарям, что кроме серебряных шпор и гонора, неплохо бы иметь знания по стратегии и уметь выстраивать баталию из дисциплинированных солдат.

– Воистину, золотые слова, – сказал с набитым ртом командующий, – отменные у вас повара, у меня личный повар хуже готовит.

– Заходите, уж командующего-то мы накормим, – постучал Гонсало по спине де Вера, подавившегося от хохота.

У каждого своя ночь перед боем. Кто-то без конца рассказывает о былых победах, другой молча сидит, глядя в костёр, молодых трясёт от страха, крепкий ветеран может уснуть, когда захочет, громко храпя из палатки. Кто-то ищет утешения в кувшине с вином, иной показушно храбрится и хвалится как завтра будет отчаянно биться, бывалые проверяют по сотому разу оружие, ремонтируют доспехи, занимаются нужными делами. Сон у всех тоже разный: один не спит совсем, второй просыпается со всклоченным видом из-за кошмаров, офицеры могут беспечно веселиться, а могут, склонившись над картами думать о завтрашней баталии, обсуждая возможные действия противника и собственные возможности. Мы с Гонсало решили, где поставим артиллерию и стрелков, поэтому уснули тревожным сном, чтобы отдохнуть, завтра потребуются силы. В шатре командующего ярко горели свечи, военачальники обсуждали завтрашнее сражение, де Вер одобрил позицию пушек и стрелков, обсуждения и споры шли вокруг удара рыцарской конницы и делить или не делить войско на части. Я просыпался глубоко за полночь, в шатре командующего всё ещё виднелись размахивающие руками силуэты, хотя свечей поубавилось.

Как положено в армии, утро началось со звуков горнов и барабанов, иногда звучали флейты и волынки. Оба лагеря просыпались, начиналась обычная суета: налаживались готовить завтрак, слуги бежали за водой, по лагерю шастали маркитантки, в надежде поживиться напоследок, наёмники требовали жалования, денег им перед боем платить, конечно, не хотели, благо после сражения число наёмников может уменьшиться и плата будет ниже. Перед каждым боем препирательство с наёмниками были громкими и могли вылиться в бунт или даже хорошую стычку. В обоих лагерях торговля с наёмниками переросла в перепалку, только вмешательство командующего, а потом короля, выплатившего часть жалования, успокоили буйные наёмничьи головы. От лагеря отбывали гонцы с известиями, прибывали запоздавшие отряды, вешали дезертиров и мародёров, в общем, лагеря просыпались.

– Разворачиваете свои пушки, как условились, стрелков тоже, – сказал подошедший де Вер, решивший видимо хорошо позавтракать кашей с грибами и свежим хлебом, – войско ставим единым отрядом, прячемся за болотами и мешаем противнику маневрировать. Стрелки защищают пушки, сбивают лучников, они попытаются, как обычно расстрелять прислугу орудий.

– Да, ваша светлость, – кивнул я, поскольку командующий рассуждал весьма мудро с любой позиции, – Стенли выбрал сторону?

– Так он нам и сказал, – усмехнулся де Вер, – будет, как остальные тянуть до последнего, ударит слабому в спину, нужно постараться, чтобы не быть слабым.

– Если не ударять по превосходящему противнику рыцарской конницей, грамотно использовать преимущество в артиллерии и стрелках, – сказал Гонсало, – заставить их самих лезть в болота, связать там боем пехоты, то слабыми мы не будем, ваша светлость.

– Примерно такой расчёт, – согласился командующий, – у них много рыцарской конницы, они могут сделать рывок, нужно быть готовыми к прорыву.

– У нас скорострельные орудия и много добрых мушкетов, ваша светлость, – заметил я, – будем держать половину орудий и стрелков в резерве, чтобы в решающий момент у них были холодные стволы для немедленного массированного обстрела, если понадобится, всё равно у нас избыток пушек и мушкетов.

– Да, недурная мысль, – кивнул де Вер, – ваши пушки и мушкеты много совершеннее, чем все привыкли, я видал делали по десять выстрелов кряду, обычно на шестой выстрел мушкет перегревается и не может стрелять, а пушки того хуже, половину дня остывают.

– Бронзовые или из стальных полос, ваша светлость, с отвинчивающейся каморой, – согласился я,– чугунные пушки имеют меньший вес, тоньше, но прочнее ствол, больше ядро и заряд пороха, у них большая скорость ядер и дальнобойность, это будущее сражений.

– А я помню ещё кольчужные доспехи мой дед носил, – усмехнулся командующий, потерев шрам от ранения стрелой в лицо при Сент-Майклс-Маунт, – да и в годы моей юности – самое опасное было английская стрела или генуэзский болт, а теперь пули, ядра, всё летит с такой неимоверной скоростью, у меня в голове не укладывается, такой прогресс, можно сойти с ума, а вон тот малец барабанщик воспринимает противопульные доспехи и пистолеты как само собой разумеющееся, какие времена!

– А представляете какие пушки увидят дети этого барабанщика? – вздохнул я, – какого совершенства достигнет оружие через столетие.

– Мне думается сложно уже придумать что-то более смертоносное, чем мушкет и пушка, – покачал головой командующий, – сколько тысячелетий мы орудовали копьём и мечом, луком и пращей, вспомнить Давида или Ахиллеса, они почти оставались неизменными.

– Позвольте, ваша светлость, неизменными ни копья, ни луки, а тем более мечи не оставались, – начал было Гонсало, изучавший оружие древних греков и римлян, – взять хотя бы римский меч гладий…

– Обожаю барабанщиков, – сказал командующий, услышав звуки, – они делят твою жизнь на до и после, давая возможность почувствовать момент: противник начинает строиться, мы последуем его примеру, удачи, солдаты!

Поглядев вослед удалившемуся широкой походкой де Веру, мы стали неспешно облачаться в доспехи и подали сигнал к общему сбору. Лагерь ожил, все куда-то двигались, многие даже бежали. Обычно рыцарский лагерь движется очень неспешно, построение может занять половину дня, а особенно ретивый герцог может не дождаться короля и ударить отдельно, иногда выигрывая битву, за что жаловался, иногда проигрывая битву. Английский лагерь как раз построением занимался долго, было видно, как неспешно выдвигаются из лагеря отряды, а многие сидят ещё у костров, угощаясь завтраком и вином. Из походных колонн атаковали только швейцарские пикинёры и подражая им ландскнехты, остальным нужно было много времени, чтобы просто выйти на поле. Командиры воплями, а то палками строили войска в более-менее ровные линии, пытаясь выполнить наказы командующего. Сегодняшнее поле боя было изрезано болотами и топкими местами с непролазной грязью, поэтому отряды построиться ровно не могли, а сгрудились по берегам топких мест, ожидая команды к атаке.

Мы заранее присмотрели себе мыс в болотах, где можно установить артиллерию и расположить стрелков, не рискуя быть сметёнными резким ударом рыцарской конницы или массированным обстрелом лучников. И тем и другим пришлось бы преодолеть жуткую топь, где потонет любая рыцарская лошадь, а человек пройдёт только если повезёт. Артиллерия противника была потяжелее нашей, калибр существенно больше, да лафеты устаревшие, они пытались настёгивать упряжки волов, тащивших эти махины, но волы и пушки увязали в грязи, поэтому пушкари сменили уже две позиции и старались по непролазной грязи добраться до сухого и удобного места. Судя по ругани и мычанию волов, успех им не грозил. Мы расположились на сухой и твёрдой почве, разложили заряды и ядра, отвели коней и расставили стрелков.

Де Вер справедливо рассудил, что на топком поле лучше справится пехота, спешил часть рыцарей и выдвинул вперёд пехотинцев, зорко наблюдая за лагерем Стенли, однако те пока войска не выстраивали, выжидая удобного момента присоединиться к победителю. Англичане наоборот, видимо делали ставку на численное превосходство рыцарской конницы, поэтому месили и без того топкое поле, пытаясь выстроить рыцарей в наиболее эффективный порядок. В конце концов, они решили остаться на холме Эмбион, чтобы занять более сильную позицию. Как предполагалось, англичане разделили армию на три части или три баталии, как это называли. Авангард возглавил опытный герцог Норфолк, старый вояка и опытный военачальник. Ричард мелькал в войсках, воодушевляя своих солдат, Генрих напротив, вместе с телохранителями, понимая, что будет только мешать де Веру командовать, направился в тыл. Становилось ясно, что вот-вот и прозвучит сигнал к атаке, было неясно, кто начнёт первым. Ржали кони, развевались знамёна, служили молебны перед строем, в воздух пропитался напряжением. И вот забили барабаны по приказу де Вера, пехота двинулась в атаку. Они обходили болото, чтобы подстраховать свой фланг от удара, глядя на это, англичане двинули свои войска навстречу.