Чёрный конгресс

Конечно, немало тому способствовала и разруха, почти нищета, но хор толкователей тут же с жаром взялся внушать народу, что не надо каждый год менять телефоны и раз в пятилетку – холодильник. Этак никаких земных ресурсов не хватит. Промышленники тут же подхватили: один холодильник – на жизнь одного поколения! Началась конкуренция не за количество, а за качество, и это было понятно людям, ведь главная задача на повестке дня – прокормиться, просто выжить. А старой у тебя модели машина или новой – никого не волнует, скоро у всех будет одна: долгоиграющая!

Как только до Хасана и его приближенных дошли слухи об открытии индийских ученых, они несколько напряглись. Надо было понять, что в глобальном масштабе сулит миру этот молекулярный репликатор? Пока они делали ставку на самодостаточность в замкнутом пространстве империи. Но потребность в энергоносителях, в различных сырьевых ресурсах была и у них.

Посовещались. Посетовали, что нет в Индии жесткого государственного управления, и слишком рано ученые обнародовали своё открытие, отдали формулы на произвол толпы. Сейчас такого насочиняют в порыве коллективного творчества, что мало не покажется никому! И как потом обуздать все "левые" коллективные изобретения, куда они вообще будут нацелены?

Хасан послушал всех – и принял решение. В университетах, уцелевших после бегства ученых во все стороны света, создать закрытые лаборатории по конструктивному поиску прагматичного использования этого открытия. Засекретить. В открытых публикациях, в сети объявить репликатор исчадием дьявола, темных сил, посягающих на прерогативу Вседержителя, все церкви и храмы настроить в соответствии с указанием. На международной арене выступить со строгим предостережением от попыток поиграть в божественную инженерию, иначе быть большой беде!

Как ни странно, Хасана поддержали в том или ином виде почти все континентальные образования: после опасных игр с генной модификацией флоры и фауны, надо десять раз подумать, прежде чем делать топливо из песка и колбасу из нефти. И не следует пытаться перемудрить самого Вседержителя, боком выйдет.

Про золото как-то в тот век не очень задумывались, деньги остались в прошлом, основой товарообмена была Цифра. Ну, разве что в сплавах для умного машиностроения редкие металлы необходимы. Да чтобы женщин своих принарядить, безделушками блестящими порадовать. Вот уж эта потребность была воистину вечной!

Репликация… Шило – на мыло, стекло – на броню, мечи – на орало. Вечно человеку хочется отбросить все черновики, начать с чистого листа. Но ведь старая мудрость не зря гласит, что семь раз следует отмерить, прежде чем отрезать. Все очень неоднозначно, не наломать бы дров, а то ведь можно, поспешая – сильно опоздать. Иные новаторские устремления почему-то отбрасывают людей назад.

День прошел в государственных хлопотах, к вечеру Хасану Первому дали возможность расправить затекшие члены в тренажерном зале, вывели на прогулку. Зарядили сбалансированным энергетиком для успешного функционирования. Так он сам выражался, иронично высмеивая полную свою зависимость от жесткого распорядка в жизни любого повелителя. Если он не хочет оказаться в канаве, приходится подчиняться.

…Фонтаны шумели, миндаль цвел, красавицы скользили в танце – все, как положено в гареме благополучного ханства! Прямо картинка из древней «Тысячи сказок».

Он оперся на балюстраду, всмотрелся, приглянулась на этот раз черноволосая юная женщина, игриво вертевшая бедрами. Турчанка? Хохлушка? Испанка? Все перемешалось в этом мире. Вот и ладно, зато здоровее будет потомство! Ему этот…из черномазых советников, Валери, кажется, рассказывал, что у Чингисхана, древнего монгольского завоевателя, огромное количество потомков по крови. Почему же он, Хасан, не может зарядить человечество своей энергией самым широким охватом?

Усмехнулся, сам себе скомандовал приступить к ночным подвигам во имя будущего процветания человечества.

Ранним утром он уже был на пробежке, проветривал мозги, планировал очередность действий. Через час в студии с мониторами принимал рапорты от управляющих национальных округов: о настроениях, ритмичности работы предприятий, создании клубов по интересам для управляемого отдыха. С продовольствием везде была некоторая напряженность, но он намеревался с северным соседом заключить договор на поставку зерна – в обмен на …

Но вот что предложить в качестве бартера, империи надо было крепко подумать. Разве что отходы? Или старые музеи, которые, впрочем, давно никому были не нужны. Всё давно оцифровано, воссоздано в объеме, цвете, индивидуальных характеристиках, но в свете новых веяний об отрицании всяких авторских прав – картины старых мастеров уже не интересны ни обывателям, ни коллекционерам. Как только стали возможны копии, неотличимые от оригиналов, цена шедевров обнулилась.

… А смешная эта цыганочка была у него нынче ночью, вкусная, чем-то припала к душе. Надо будет повторить. Или – напротив? Хасан избегал всякой психологической зависимости, на подкорке чуя опасность сильных чувств. Любовь – зависимость – слабость. Он не может себе этого позволить. Ладно. Пусть завтра будет беленькая, голубоглазая, они тоже встречаются довольно живенькие, и кожа у них такая тонкая, нежная, ногтем пожестче проведешь – и брызнет, как виноград соком.

Хасан был не лишен поэтического мироощущения, но одиночеством своим дорожил безмерно, почитая его за основу успеха.

Странные отношения у него сложились только с этим черным советником Валери. Знающие люди говорят, что он давно по Европе рыщет, но чем конкретно занимается, никто точно не знал, то ли путешественник, то ли социолог, то ли…но какой смысл гадать, если не владеешь точной информацией? Конечно, умен, разумеется, эрудирован, никогда не высовывается и, кажется, карьерного роста не жаждет в отличие от остальных членов ближнего круга. (Хасан их всех видел насквозь). Тогда что ему надо?

Хасан не любил, когда нечто непонятное подступало к нему так близко, лучше в целях профилактики от полезного отказаться, чем схлопотать потом какой-нибудь сюрприз. Сюрприз и состоялся.

Во время одного очень важного выступления на закрытом совещании региональных глав силовиков, где Хасан жестко ставил перед ними задачи по своевременному подавлению всякого разброда и шатания в головах, в него метнули бомбу. Дурацкое самодельное устройство в виде смартфона, как-то прошедшее серьезный досмотр. Только Валери невероятным образом метнувшись к нему, в мгновение ока повалил Хасана и накрыл собой. Оба даже не получили ранения, а вот три охранника-верзилы, не успевшие глазом моргнуть, убиты были моментально. Не осколками! Выбросом какого-то таинственного вещества очень малой окружности действия. И ведь так и не расшифровала его служба безопасности, что это за гадость была – и растворилась бесследно в воздухе.

Словом, можно к этому черномазому относиться как угодно, но спешить его удалять не стоило. Кстати, надо будет с ним, не особенно демонстрируя крайнюю озабоченность, поговорить насчет бартера с северянами. В конце концов, зря он что ли числится не в охранниках (как могло быть после того случая), а в советниках, пусть…советует.

Валери появился так, словно давно находился тут, под рукой, и хорошо слышал то, что великий правитель еще не успел окончательно сформулировать, выговорить. Вот еще одна его особенность, которая с одной стороны очень напрягала Хасана Первого, но и была чрезвычайно удобной. Негр самым учтивым образом поклонился, опустил глаза, всем своим видом демонстрируя подчиненное положение. Хасан поощрительно улыбнулся, сделал знак рукой, приглашая садиться.

– Я в некотором затруднении, – доверительно начал правитель, – давай, порассуждаем вместе. Нам надо поладить с северянами в торге за зерно. Как ты думаешь, в чем их интерес, с чем мы в запросах столкнемся?

– Вы сами хорошо знаете, что ресурсы их не интересуют, а товары длительного пользования они и сами давно делают долгоиграющими. – Осторожно начал Валери. Он хорошо понимал, что чем моложе вождь, тем чувствительнее он к манере…поучения. Хасан, конечно, очень незаурядный молодой человек, но возраст в данном случае имеет значение. Первостепенное! И негр продолжил всё тем же вкрадчивым голосом:

– Я могу ошибаться, но вы наверняка предполагаете, что весь мир пристально следит за нашими лабораториями по исследованию микробов. Особенно в свете бедствий мирового океана, у них ведь тоже экологи орут, как помешанные.

– Но лаборатории наши сильно пострадали от бегства молодых ученых.

– Однако не настолько, чтобы потерять свой потенциал. Речь идет не об исследованиях для фармакологии, а о разрушительной и созидательной способности микробов на различные вещества. – Валери оседлал свою волну! – Наши ученые пошли совсем другим путем, нежели индийцы, они не раскладывают молекулы, они используют творящую способность вирусов! Я не стану вдаваться в подробности научного феномена, скажу только, что результаты этих исследований очень интересуют русских. Но все ведь строго засекречено, поэтому они будут просить взамен любого товара доступа к нашим лабораториям.

Хасан нахмурился. Он не любил делиться будущим. Валери это понял по выражению лица правителя. И осторожно добавил:

– Я уверен, что обмен мнениями в научной среде так или иначе существует, этого нельзя было скрыть ни в древние времена, ни в самые последние, никакие заслоны не помогут. Лучше управляемый процесс, чем тайный.

Хасан немного расслабил мускулы непроницаемого лица: дело говорит. Значит, можно начать с обмена информацией, встреч, конференций. Ученые любят поговорить, почему бы не дать им возможность пообщаться? Легально, подконтрольно. Все равно мы пока никель и золото у них покупаем. Пока.

Валери заговорил с ним о том, что пора восстанавливать систему образования, иначе мы не сможем подпитывать кадрами вообще никакие исследования. И с этим Хасан был согласен, сам думал, как к единой образовательной системе подключить столь пестрое сообщество. С разноголосицей частных школ давно пора кончать. Валери советовал устроить большой международный конгресс по этому поводу, затраты того стоили!

– А что затраты, – пожал плечами Хасан, – сделаем конгресс на платной основе всех участников, думаю, эта проблема в приоритете всех континентов. Собирай организационный комитет, быстренько обсудите, насколько это исполнимо.

На этом и расстались, очень довольные друг другом.

ГЛАВА 14

Стайка юных девушек у источника этим ранним утром была явлением вполне обыденным. И легкий разговор, и заразительный смех, и шаловливые брызги, – всё мило, и так присуще именно этим созданиям, в таком возрасте и в таком месте! Наджибулла издали учтиво поклонился шалуньям, и они приветливо помахали ему руками. Их ждали по домам, и они, наконец наполнив свои кувшины, вереницей двинулись по тропе. А он уселся под чинарой, наслаждаясь легким ветерком, облизывающим свежестью его лицо, лохматящим волосы. Он так и остался навсегда поклонником этого края, к тому же так переменившимся за какие-то полвека!

«Вон мои малыши бегут, пора, значит…» – подумал Наджибулла и поднялся, потянулся во весь свой гигантский рост. Теперь здесь никто не боялся черного гиганта в его обычном обличье, он давно оброс добрыми легендами, учитель-сказочник, поэт и настоящий кладезь знаний. Рассветным утром он проводил свои занятия на открытом воздухе, насколько это позволяла погода, либо на террасе школы. А их в Афганистане строили обязательно с террасами, они стали обязательной принадлежностью созерцательной части обучения.

Щебет ребятишек, их неугомонное желание рассказывать учителю все свои происшествия одновременно, перебивая друг друга, радовали его так же, как и восходящее солнце. Он им кивал, изумленно вздергивал брови, ахал и разводил руками – и они воспринимали ответную реакцию Наджибуллы как должную и вполне достаточную. Дав им выговориться, он спросил всех сразу: собирали ли они лепестки и соцветия для маленьких лабораторий своих родителей, творящих благовонные масла? Получив хвастливые заверения, что насобирали «во-о-о-т столько аж!» – похвалил помощников; движением руки, усадил галдящих и толкающихся учеников полукругом и дал им первое задание: описать сверкающие на солнце струи воды.

Воцарилась относительная тишина, только переливчатое бульканье ручья да посвист, пение малых птах нарушали ее …Рай!

Да, почти сто лет тому назад он превысил полномочия наблюдателя и непосредственно вмешался в ход событий, но ведь Созидатель сам повелел им вернуться к землянам, понять, вникнуть. Вот он и постарался вникнуть. Это была та еще сцена!

В пещере, где собрались командиры банд талибанов, атмосфера была взрывоопасной. Ужесточение визовых режимов, границы на замке и практически отмена авиасообщения нанесли огромный урон наркобизнесу. А тут еще и американцы, потрясенные разрухой в своих благословенных пределах, кинулись к себе домой, окончательно порушили налаженные транспортные потоки. И чем теперь жить? Самим жрать этот мак?

Кричали, спорили, но тут сквозь камни темного убежища проступил, как черная тень, негроидный тип – одни белки глаз сверкали! Никто за оружие не схватился, все упали ниц, до самой тупой башки дойдет, что это – Знак от Всевышнего! И то, что он заговорил на их родном языке, но высоким и чистым слогом, лишний раз убеждало в яви и святости происходящего.

– Прогневили вы Аллаха долгим своим упорством в кровавом промысле, в сеянии зла, – густым басом, но тихо заговорил посланник. – На свои же головы опрокинули последствия всех своих прегрешений. Осталось только спасать следующие поколения, детей своих и внуков.

Он говорил недолго и сказал немного, но тем убедительнее были его слова, врезавшиеся в память этих огрубевших от бесконечной вражды людей. Их было не так много, но вполне достаточно, чтобы сказанное при свидетелях Слово воссияло верой и подкрепилось делом.

Самый старый и давно уставший от крови талиб Ахмед, получивший такую неожиданную и грандиозную подмогу своим невысказанным надеждам, моментально отреагировал, сосредоточил в руках бразды правления.

Начались переговоры с властями о мире и разоружении всех, кто еще бродил по горам. Со всех минаретов звучал призыв к мусульманам объединиться, вспомнилось истинное учение Аллаха, изрядно исковерканное за десятилетия войн! Заполыхали огнем делянки с маком, каялись и клялись курьеры, что впредь никогда не выйдут на грешную тропу.

История умалчивает, насколько это движение было единодушным, но ведь легенды всегда лишены подробностей и деталей!

Откуда-то взялись умники, подсказавшие, что на первых порах надо заняться огородами ради самовыживания. Вспомнили рассказы пленных шурави, русских, которые уверяли, что даже во время страшных войн и в лихие годины переломов у них на родине люди спасались огородами с набором зерновых и овощных культур.

Уже много позже (непонятно, с чьей подачи!) появились в Афганистане озабоченные заказчики: миру потребовались благовония, производимые в экологически чистых регионах, где промышленностью и не пахло. Так появились розарии, лавандовые поляны, гряды календулы и ночной фиалки, заросли мяты. Умельцы немного поколдовали над старыми лабораториями, оказалось, их вполне можно приспособить для нового сырья – опять же цветочного, но с другим продуктом на выходе.

Так был налажен экспорт дорогостоящих благовоний, призванных пробудить обонятельные функции пострадавших от пандемии людей. Ученые только ахнули, увидев благотворное действие такого простого и благородного – не хочется даже называть его лекарством – бальзама! Оно получило широкое распространение даже там, где вирусы не свирепствовали, молва приписывала ему профилактическое действие. Росли цены, росли объемы производства, ассортимент, сбыту никто не мешал и препятствий не чинил.

Самое странное, неожиданное воздействие смена сельскохозяйственной культуры произвела на самих жителей Афганистана. Они словно распрямились, освободились от груза вины и стыда за то, чем жили раньше. Может быть, на них так раскрепощающее подействовал и воцарившийся в стране мир?

Да был ведь и третий фактор – новая система обучения Наджибуллы, его Закон Божий.

…Ребятишки теребили его, самые торопливые уже готовы были декламировать свои экспромты, свои непосредственные ощущения от этого бурлящего, весело скачущего ручья. Но они усвоили ритм и правило школьного занятия: эти задания надо выпаливать не всем сразу, а по порядку, акцентируя свою находку. Остальные внимательно вслушивались, старались не забыть свое словцо. Поразительно, но персидские рубаи у этих малышей были полны свежести, непосредственности, но в то же время – лаконичны, всегда исполнены смысла. Они еще не надували щеки и не блуждали в лабиринтах слов, как взрослые. Именно поэтому вот такие сочинения не по чужим стихам и рассказам, а по своим непосредственным впечатлениям, Наджибулла и практиковал в школе в первый год обучения.

Конечно, конечно он не сразу к этому пришел! Если сказать откровенно, то именно вот эти человеческие детеныши и открыли ему глаза на землян. То есть не конкретно эти, скачущие от нетерпения и теребящие его за подол длинной белой рубахи, а примерно такие же – многие десятилетия тому назад, когда он только появился здесь с миссией ответственной и, как оказалось – невыполнимой.

Обойма галактических разведчиков не смогла найти критерии оценки, человечество оказалось слишком противоречивым и богатым на сюрпризы. Они, эти сюрпризы, множились, чем пристальнее вглядывались посланцы небес в эту биологическую бурлящую субстанцию. Взять хотя бы овладение информацией.

Сами биороботы, прибыв на Землю, были обеспокоены только здешним способом ее хранения и скачивания. Нашли архивы, скачали, усвоили – подвергли аналитическому переосмыслению. Нормально! Человечество очень близко подошло к такому же способу обогащения знаниями, особенно после крутых испытаний пандемией и самоизоляцией. Всё подрастающее поколение буквально по всем странам переключили на дистанционное обучение, благо, технологии уже позволяли.

И вдруг – облом! Самые маленькие от такого легкого и доступного обучения с ревом и скандалом отказывались, психовали, заболевали, сводили с ума своих родителей. Ничего нельзя было понять, то они в школу ленились ходить, прогуливали занятия и жаловались на учителей, а то вдруг им вот эта пыльная, шумная, драчливая тусовка в классах и коридорах стала так нужна!

Наджибулла побывал на разных континентах, видимым и невидимым наблюдал и эту истерику, когда дети подолгу сидели по домам, и блаженное состояние коллективного безумия, когда они, наконец, встречались в своих учебных заведениях. Со всей очевидностью поняли все: им нужны непосредственные ощущения. Они должны этот мир потрогать руками, попинать ногами, лизнуть, куснуть, понюхать – иначе мозг отказывался закладывать информацию в свои извилины. При этом малышам категорически необходимо наблюдать, как это делают другие дети, сверять непрестанно свои открытия – с аналогичными или непохожими.

Наджибулла понял, что земляне, хоть и очень похожи на него (или он – на них?), но устроены по-особому родственно к своей Земле, к атмосфере, к питанию и энергетике. И с этим ничего не поделаешь, так они устроены Творцом, нечаянно или сознательно – вопрос второй, тут и соваться со своей пытливостью нечего. Но люди, люди, существа социально ориентированные, оставались…животными, которые мир воспринимали на вкус, на ощупь, нюхом и ухом! Какое тут может быть дистанционное обучение наедине с экраном, небось, не роботы.

По ходу дела открылось и еще одно обстоятельство. Ровно так же, как ученикам был нужен живой учитель, то сердитый, то насмешливый, то ласковый и терпеливый, учителям также были нужны вот эти пацанята. Непослушные, орущие, проказливые, а то вдруг замирающие в изумлении и воспринимающие всё на лету. Как актерам нужны зрители, иначе театр не складывался. Учителя на «дистанционке» как-то скисли, увяли, пожилые запросились на покой, молодые зевали и подумывали о смене профессии. Это была планетарная катастрофа, ударившая по землянам страшнее вирусных эпидемий!

Надо было опробовать свои выводы и концепции на небольшой территории, и Наджибулла вернулся в Афганистан вдохновленным и просветленным. Конечно, пришлось еще раз поразить правителей явлением сквозь стены, на этот раз – белым в белом. Все-таки наставление было светлым, с перспективным посылом!

Правители откровение Белого пророка выслушали, трясясь от волнения, на коленях. Само явление, свидетельствующее об избранности народа Аллахом, их возвышало, требовало немедленного послушания. Да ведь не просто обучение, чтобы не отставать от всего мира, а преподавание Закона Божьего! Как тут можно усомниться…

Без промедления был открыт институт, в котором Наджибулла, набравший стеснительных юнцов, очень быстро подготовил первых учителей. Они продолжали вместе с ним расти (у землян это называется – повышать квалификацию), но одновременно по аулам и городам уже занимались с малышней, попутно учили грамоте и взрослых.

Схема была очень простой.

Первый этап – открытие мира, созданного Аллахом, в непосредственном восприятии, – флора, фауна, звуки, краски. Наблюдали, рисовали, слушали музыку и сами играли на простейших инструментах, танцевали и пели, читали и сочиняли стихи и сказки. На втором этапе подросшие любознательные детишки получали знание – а как всё это действует? Постигали законы физики, химии, формулы и концепции. А третий этап совершенно неожиданно подводил их к тайнам, которые только предстояло открывать. То есть сначала – ответы, а на заключительном этапе – вопросы, на которые человечеству еще предстояло найти ответы! Так распахивался перед юными исследователями простор поиска, являлось понимание, что в этом мире немало тайн припасено и для них. На втором и третьем этапе уже были нужны приборы, компьютеры, обмен знаниями с профессионалами из других стран.

Система заработала столь эффективно, что очень скоро не афганцы рвались в элитные зарубежные университеты, а к ним поехали любопытствующие. И когда в Старом Свете по наводке Валери (собрата по обойме) был подготовлен международный конгресс по проблемам современного образования, самым пристальным вниманием пользовались докладчики из некогда темного и дикого Афганистана. Впрочем, что уж вспоминать события вековой давности, ни один из земных народов темных пятен своей истории не помнил, только победы, открытия, события, которыми можно гордиться. Так избирательна память человеческая!

Наджибулла на тот конгресс не поехал, у него уже были прекрасные ученики (да не в одном поколении!), которые лучше его самого могли расписать все три этапа постижения Закона Божьего. Да так, что этот закон ни на йоту не противоречил ни одной из земных религий, не оскорблял традиционных представлений о духовных ценностях, коими следует дорожить и руководствоваться. Да, мир людей по-прежнему был противоречив, далек от совершенства, а законы морали сам человек непрерывно испытывал на прочность. Грехи не переводились, тюрьмы не закрывались, но Наджибулла был далек от строительства взрослых взаимоотношений. Он раз и навсегда погрузился в свежий, чистый, зоркий мир детства, нежно и трепетно помогал ему встать на ножки, потрогать ручонками – и запеть во всё горло первыми самыми важными, самыми значимыми словами.

А еще он очень гордился, что в школу пришли преподавать женщины, которым раньше вообще было запрещено заниматься чем бы то ни было, кроме дома и семьи. Однако, что говорить, тех диких времен сейчас никто уже и не помнит. Вон хоть те юные девушки, что приходили со своими кувшинами к источнику с открытыми лицами и обнаженными по локоть руками. Скажи им, что раньше за это была бы им смерть, они только прыснут со смеху. Не поверят!

…Следующим был урок рисования, и Наджибулла, приобняв свое шумное собрание сколько только могли захватить его длинные руки, повел их к террасе, невысоким столам с простыми скамьями. Там была бумага, перья и кисти, тушь и краска. Самые нетерпеливые мчались вперед, тащили в баночках воду, хватали листы ватмана. Ох, сейчас намалюют пейзажей и натюрмортов, перепачкаются, вспомнят, что было вчера и произошло только что! Но никаких компьютеров, пальцами, чуть ли не носом, в непосредственных ощущениях и немыслимых фантазиях.

– А я тоже буду рисовать, тебя, Омар, и тебя Фатима, на кого же вы похожи? Сейчас подумаю! – загадочно и с хитрецой проговорил учитель, а ребятишки аж взвизгнули от восторга. Они его понимали почти с исчерпывающей интуицией и глубиной, и очень этим гордились. Как, впрочем, и родители этих сорванцов, считавшие, что им невероятно повезло с учителем, со школой, и вообще – в этой жизни. В такой стране посчастливилось родиться, разве это не счастье?!.

ГЛАВА 15

Звенели кружки и лязгали столовые приборы, плыл сизый дым от курева, разносились беззлобные перебранки и взрывы хохота. Всё, как и положено в стилизованном под старину припортовом кабачке, где рыбаки отдыхают от своего тяжкого труда. Хохот то и дело вырывался из дюжины глоток парней, собравшихся за самым завидным дубовым столом у камина с живым огнем. Его, как всегда, оккупировала команда черного шкипера Вильяма, здоровенного детины двухметрового роста. Он вечно потешал публику своими невероятными россказнями, откуда только, чертяка, их брал!