Чёрный конгресс

Вся компания с восторженным визгом унеслась, и он, наконец, перевел дыхание. Пловец, качая поощрительно головой, подошел к нему, назвался:

– Манфред. Я – из Португалии, а ты – Хосе, я расслышал… Надолго в эти благословенные места? Откуда нарисовался?

– С берегов Африки приплыл, – не стал скрывать Хосе, пожимая протянутую руку, – посмотрим, как понравится, тут, я вижу, скучать не дадут.

– Нет, скучать точно не будешь, – кивнул Манфред, оценив юмор нового приятеля. – Я сюда пятый год прилетаю, и всякий раз что-то новое. Удивительная страна! То карнавал, то футбол, то фестиваль самбо… В этот раз очень хотелось на водопады Игуасу съездить, но пока от всей этой свистопляски Рио оторваться нет никакой возможности.

Понимаешь, писать тут я не могу, это как на батуте каллиграфией заниматься. Но зато потом, когда возвращаюсь в свою загнивающую Порту, приковываю себя к рабочему столу. И все впечатления вываливаются в стихах и прозе с таким напором, что не остановить, только успевай новые файлы открывать, а готовые – по издательствам разбрасывать.

Хосе уважительно посмотрел на работника умственного труда, оценил, что тот и отрекомендовался, и особо не заносился, общался на равной ноге.

– Слышь, Манфред, а не удрать ли нам поскорее, пока мои мартышки не вернулись? Что-то я их напора опасаюсь, растерзают в клочья!

– Разумно, давай, двинем ко мне в отель, а там решим, с чего начать, на футбол или к водопадам. Погоди, так где у тебя одежка? Или ты в чем приплыл из Африки, в том и здесь щеголять будешь?

– Ну, естественно! – шуткой на шутку ответил Хосе, и тут же без промедления облачился в белые штаны и дыроватую футболку. В его руках неведомо откуда оказались две широкополые шляпы, одну водрузил на свою черную шевелюру, другую – на лысину нового друга. Манфред только сморгнул, подумав, что в такую жару он зря задал себе слишком большую дистанцию… Вот и напекло.

Однако, заострять внимание на своих видениях не стал, поспешили в отель.

Конечно, в нечаянном знакомстве повезло обоим, набраться впечатлений, присмотреться к людям, зацепить парочку стоящих сюжетов хотелось и писателю, и… Хосе Марии. Он так и не отрекомендовался Манфреду, чем в этой жизни занимается, турист и турист, что тут конкретизировать.

За обедом обсудили последнюю выходку Тайсона и удар Неймана, пожалели, что «Фламенго» так неудачно сыграл с «Сан-Паулу», порассуждали о перспективах нового нападающего «Коринтианса». Хосе вполне профессионально поддерживал разговор, а кто не знает бразильских футболистов – тот вообще не мужского племени! Манфред в этом был абсолютно уверен.

Вечером, напялив свои несуразные шляпы, пошли побродить по городу, который уже был во власти карнавальных завихрений. Гремела музыка, пробегали мимо ряженые, назойливо совали всем маски и перья торговцы. Манфред, как бывалый путешественник, предупредил приятеля, что тут обчистить карманы могут запросто. А тот только отмахнулся с легкомысленным признанием: «Уже!..»

– Я почему-то так и подумал, когда увидел, как ты налегке шагаешь с пляжа, – удовлетворенно сказал писатель. – Для жителей фавел сейчас самый горячий сезон, добыча сама в руки идет, грех не поживиться!

– Что делать, всем жить хочется, – совсем легкомысленно закрыл тему Хосе. – А на пожары в леса Амазонки тебе никогда не хотелось взглянуть? Вот где наверняка феерическое зрелище!

Писатель аж встал, потрясенный. И как он сам об этом не подумал! Но разве возможно? Туда же ни один водитель не согласится ехать! Да и запросит…

– Для меня невозможного нет, – пожал плечами этот странный негр, приплывший из Африки своим ходом. – Давай, расстанемся до утра, а завтра я к тебе подойду. И если не передумаешь – рванем на денек-другой в самое пекло.

С тем и растворился в темноте. Словно его никогда и не было. Черт его знает, может из местных мошенников, очень непосредственных, улыбчивых, со всеми их обещаниями чудес: «завтра, обязательно всё будет завтра!» Но этот ведь плату вперед не взял. Да и вообще – не похож он на кариокас.

"Или …я вообще ничего в людях не понимаю", – заключил про себя писатель.

На следующий день они встретились. Хосе сумел раздобыть машину напрокат и документ из дорожного управления на проезд в штат Амазонас, где леса были охвачены самым масштабным пожаром за все время наблюдений.

Вообще в Бразилии, где люди всё измеряли футболом, вырубка лесов стала просто катастрофичной: каждую минуту – по три футбольных поля! А где фермеры с топорами – там и костры, которые с легкостью превращаются в пожары. Да еще засуха грянула небывалая. Гринпис в сто глоток орал, что леса Амазонии принадлежат всему миру, президент Болсонару парировал, что пусть они там у себя в Европе и США высаживают сосны и дубы, а уж Бразилия со своими тропиками как-нибудь сама разберется!

Но разбираться было нелегко. Манфред и Хосе еще на подъезде уловили запах гари. Мимо них промчались, сигналя, пожарные наряды, в воздухе кружили вертолеты. Ближе к тому месту, где ревел огонь, они подъехать не смогли. Туда, совершенно обезумев, лезли со своими топорами индейцы местного племени, спасать свои угодья. Но скоро и они отступили. На этих несчастных жалко было смотреть, и они тоже проклинали оголтелое наступление на лес фермеров, их винили во всем.

…Наглотавшись дыма, насмотревшись на геройство пожарных и неукротимую стихию огня, подавленные наблюдатели возвращались. Говорить не хотелось, писатель только вяло упомянул, что путь к водопаду пожарами отрезан, так что из планов его надо вычеркнуть.

– Но каковы индейцы, – ахнул Хосе Мария, – мне в какую-то минуту показалось, что они готовы были сгореть вместе со своими хижинами! Словно это единственное место на земле, где они могут жить. Подобно пальмам, вросшим корнями…

– Да практически так оно и есть, – грустно поддакнул Манфред, – не вслух будь сказано, но они ведь плоть от плоти этих тропиков, ничего больше не умеют и никому не нужны. Мы вот с тобой будем скакать на карнавале, а им только и останется, что голову пеплом посыпать.

– Знаешь, а мне что-то расхотелось на карнавале скакать. Давай на "Маракану" прорвемся, быть в Бразилии и не посмотреть футбол – вообще невозможно!Посмотри, местные про смерть своего самого богатого олигарха Джозефа Сафры день поговорили – и забыли, а как сборная страны с португальской сыграла – все мужики, как мальчишки, неделю обсуждали. Религия, а не спорт!

Поорали на футболе, поездили по храмам, даже запёрлись в фавелы – поглядеть на тамошнюю голытьбу. Хосе всякий раз дивился, до чего же представители этого народа безоглядно приветливы, добродушны, коммуникабельны, даже когда приставляют жестко дуло к твоей голове и командуют: "Выкладывай наличность – и останешься жив!" Смеялись, выкладывали, чесали голову и шли дальше. За удовольствие быть ограбленным уж точно надо платить! Чем-то и этим бедолагам в сказочном царстве самбы и футбола надо было питаться.

Бразилия была сказочно богата ресурсами и наземными, и подземными, торговала и металлами, и богатыми урожаями с полей. Даже топливо из сахарного тростника умудрялась производить, регулируя цены между потребностями на энергию для людей и для машин. Умные банкиры льготными кредитами для малого бизнеса включили в созидательный процесс всех, кому было не лень шевелить руками, экспорт рос, импорт сокращался, работы хватало всем.

Но маловато было земли, оставшейся от сельвы, от привольно раскинувшейся величайшей на планете реки – Амазонки, со всеми ее приливами, анакондами и крокодилами, острозубыми пираньями и колониями бабочек. Одних рыб в ее водах больше двух тысяч видов. Вот люди и пытались ее потеснить, отвоевывая себе пространство для плантаций. А в таких боях как обойдешься без огня и без потерь с обеих сторон!

У Манфреда в голове как-то смутно, но уже начали оформляться сюжеты будущих повестей и рассказов, с битвой фермеров с индейцами, пожарами, орущим от страха водопадом, и…почти голым негром, обвешанным визжащими озорницами. А сам негр пребывал в глубокой задумчивости. Интересно, он о чем думал?

Хосе, сопоставляя выпады сторон в полемике вокруг пожаров, размышлял, почему люди так охотно ищут виноватых своим бедам на стороне? Европейцы обвиняют южноамериканцев в том, что климат портится, те в ответ подозревают Евросоюз в желании оправдать экономические санкции, лишь бы затормозить, помешать Бразилии наращивать свой потенциал. Ну, и занимались бы каждый своим лесом, шел бы каждый своим полем, если в приоритете не помощь, а удар дубинкой по ногам! Калифорния тоже регулярно горит, но Евросоюз по этому поводу не объявляет санкции США…

Нет, неправильно человек устроен. То есть каждый в отдельности может быть и добрым, и сострадательным, а в сообществе, в компании, в государстве превращается в злобного конкурента, без жалости и снисхождения ко всему остальному миру. Разве так бывает, когда плюс на плюс дает огромный минус?

ГЛАВА 10

Утренний Пекин, словно подчиняясь палочке строгого дирижера, весь был охвачен деловой целеустремленностью, единым маршевым ритмом. Потоки велосипедистов текли во всех направлениях, следуя жестам регулировщиков, сигналам светофоров. Пестрые банданы, бейсболки, дамские шляпки и наброшенные на плечи от загара особые накидки; многие в респираторах от удушающего пекинского смога, кто в деловых костюмах, кто в стариковских пижамах, – вся эта пестрая толпа, была подчинена утреннему целенаправленному приказу: вперед – к успеху!

Бингвену даже не надо было сканировать мозги никого из едущих по проспектам и улицам столицы в отдельности, он видел, что все они точно едины! И эти бегуны на пешеходных дорожках, и группа пожилых китаянок с веерами, демонстрирующие на небольшой площадке свой слаженный ритмический танец, и мальчишки с девчонками, разрозненными стайками бегущие в школу.

– Как тут у вас все организованно, все четко построено, – восхищенно, но и с некоторой долей недоверия сказал Бингвен своему спутнику. Ксу насмешливо пожал плечами.

– Тебя, как и всех иностранцев, обманывает чисто внешнее восприятие нашего народа, – парировал он негру, который буквально на днях приехал к ним в университет на учебу из Африки. – Полагаешь, что мы лишены индивидуальности, а перфекционизм – китайская национальная идея? Всех, типа, выровняли и построили…А вот не хочешь ли посмотреть на творческую индивидуальность?

Он протянул спутнику свой планшет, где в новостях сообщали о выходке местного заядлого художника-акциониста. Он выкопал из могилы истлевший труп отца, аккуратно отряхнул кости, выложил их на покрывало, лег рядом – и сфотографировался, выложил в сеть. Шокированным свидетелям этого акта с надрывом в голосе объяснил, что отец покинул семью, когда ему было всего три года, портретов папы не осталось, "а мне очень хотелось иметь фотографию с отцом"…

– Как тебе такое свидание с предком?

– Для любой религии – акт кощунственный, – признал Бингвен, – я о подобном никогда не слышал.

– Да будет тебе, – стараясь не распускать эмоции, пожал плечами Ксу, – а извлечение на белый свет египетских мумий, растаскивание их по всем музеям мира, торговля этими артефактами и демонстрация туристам распахнутых саркофагов, разве не то же самое? Вообще все раскопки археологов с перетряхиванием могил, курганов, захоронений – разве не кощунство? А нас высмеивают за один единственный мавзолей вождя… Слушай, давай не будем о грустном. Опоздаем на симпозиум.

Бингвен смущенно кивнул, он вовсе не хотел задевать национальные чувства Ксу, своего соседа по занятиям, ценил его доброжелательное отношение и готовность к откровенной дискуссии по любому вопросу. Оба включились в деловой ритм столицы, от общежития до учебной аудитории было рукой подать.

Тема нынешней научной конференции была актуальной: "Одна страна – две системы". Особую остроту ей придавали события в Гонконге, где без устали кипели студенческие демонстрации, по поводу и без повода. Пара докладчиков из мятежного региона вызывала особый интерес, можно сказать, из-за них аудитория была битком набита.

Но первыми были заслушаны мэтры со степенями. С цифровыми выкладками и графиками они продемонстрировали, каким плодотворным был путь страны от социалистического общественного устройства – к разнообразию всех форм собственности. Но, разумеется, под руководством единой и направляющей партии, ее цементирующей общество силы.

Негр был, наверное, самым внимательным слушателем в этом зале, потому что для китайцев рассказы о первых годах строительства социализма, всех этих перегибах и казусах были не в новинку. Сила коммунистического руководства для них была как раз в гибком отступлении от догматизма, в том, как Китай сумел заманить на свою территорию инвестиции акул капитализма. Поступились тогда многим, национальной гордостью древнейшей цивилизации, здоровьем целого поколения, людей, работавших по 14 часов в сутки, загубленной экологией страны. Но ведь сумели в совершенно безнадежном положении построить своими руками (с помощью передовых западных технологий) мощную индустрию!

Ксу что-то прилежно чертил в блокноте, и Бингвен рискнул отвлечь его давно волнующим вопросом, шепнув на ухо:

– Слушай, а был пример в том, оголтелом коммунистическом Китае, успешного решения острой, жизненно важной проблемы? Задевающей миллионы? Только не рассказывай мне о хунвэйбинах, которых все же удалось обуздать!

– Ты что, эти пацаны – примерно такие же, что сегодня скачут и орут в Гонконге, всерьез о них говорить нельзя, их просто используют… Ты таких, наверное, видел повсюду, на всех континентах. А пример потрясающей жесткости и эффективности был. Ты помнишь из истории Китая опиумные войны с англосаксами, которые буквально подсадили на наркотики всю нашу огромную страну? Помнишь… Здесь можно было исправить ситуацию только хирургическим путем. Так и поступили.

Сразу после революции в 1949 году маковые поля директивным путем одномоментно были уничтожены, наркоторговцы – расстреляны, а около 10 миллионов наркоманов подвергнуты принудительному лечению. Был, таким образом, не только Китай оздоровлен, но и весь мир! Производство опия после ликвидации смертельной индустрии в Китае упало почти в двадцать раз!

– И сколько их было, расстрелянных тогда, в ходе этой …операции?

– Ну вот, и ты о том же. Цифра сама по себе ничего не значит, сколько бы ни орали о репрессированных либералы по всей земле. Она работает только в сопоставлении со смертностью от употребления наркотиков, давнишней, текущей и будущей. Та же история и с хунвейбинами, не вслух будь сказано, ведь "культурная революция" почти на десять лет уничтожила в стране высшее образование. Совсем. Но сосланные в провинцию сначала преподаватели, а потом – буйные студенты, парадоксальные образом разбудили всю страну! То есть полный ужас и кошмар с нарушением прав человека сработал как фактор модернизации.

– Наверное, ты прав, – откликнулся потрясенный Бингвен. – Как же у вас, у землян, всё жестко устроено: хоть к худу, хоть к добру, человечество непременно идет через войны и казни!

– У землян? – с улыбкой откликнулся Ксу, – А черные у нас – инопланетяне?

– Вроде того, – поддержал шутку Бингвен, – ты слышал, они планируют свой конгресс по переустройству мира провести в Нигерии, боюсь, что вас, китайцев, не позовут.

– А мы и без конгрессов давно эту глобальную реальность переписываем, – посерьезнел Ксу, – сейчас ни одного континента, ни одной страны без нашего присутствия не найдешь. Вчера был запуск нашего космического корабля на Луну, такое ликование всю страну охватило, такая гордость! Все нам презрительно кричали, что Китай работает, как огромный ксерокс, способен только копировать изобретенное другими. Оказалось, количество может перерасти в качество. Во всех отраслях. И мы перешли от копий – к изобретениям.

– Ну да, подзабыли в Старом и Новом Свете, кто изобрел порох и компас, шелк и бумагу, – согласно кивнул негр, улыбнувшись.

Ксу посветлел лицом, его узкие щелочки глаз прямо лучились, все-таки с хорошим человеком он подружился, с понятием, хоть и негр! Может быть, рассказать ему о программе национального чипирования, или рановато? Надо еще приглядеться к приятелю.

Они так увлеклись своей беседой вполголоса, что прозевали произошедшее на трибуне. Туда вне всякой оговоренной очередности выскочил прибывший из Гонконга аспирант. Но никакого доклада читать он не собирался, сразу заголосил о нарушении прав и свобод на территории автономии, о тюрьмах, переполненных политическими узниками, которых скоро перетащат на материковый Китай, о том, что студенты должны поддержать борцов!

Засверкали фотовспышки, оказалось, в аудитории полно иностранных журналистов, которые в обычные дни не очень жалуют научные дискуссии. Стало быть, подготовились именно к этой акции. В этот момент трибуна запылала, кем-то ловко подожженная. Кадры выходили феерическими, с орущим молодым борцом внутри огненного факела! Все застыли в ужасе. Спасать его кинулся только какой-то черный детина, буквально выдернувший парня из огня. За что получил от него же оплеуху и внушение, внятно проговоренное на чистом английском: «И кто тебя, черномазый, просил соваться не в своё дело? Всё только испортил, придурок!»

Ксу, растерянно поднявшийся со своего места, подумал, что скандал все же состоялся. Завтра на весь белый свет СМИ раструбят, что коммунистический Китай буквально сжигает политических оппонентов, но их ряды только ширятся и растут! И как это он упустил молниеносный бросок Бингвена на сцену, неужели, негр был с ними в сговоре? Никогда и никому нельзя доверять, а ведь показался таким …адекватным!

Так наш наблюдатель оказался в полном одиночестве в стране с полуторамиллиардным населением. Почти полуторамиллиардным.

Весь следующий день Бингвен в задумчивости гулял в парке Скромного Чиновника, по совершенно алогичным мостикам – зигзагами, любуясь клумбами, сооруженными в лодках или по берегам каналов, в виде крон деревьев, осторожно ступал по дорожкам, вымощенным разноцветной галькой. Эти искусники спорили с природой и умудрялись ее превосходить!

Седенький согбенный старец в монашеском одеянии, ковылявший неторопливо навстречу, внимательно посмотрел на него и беззвучно транслировал:

«…Только исключительно в декоративных играх. А что касается глубинной сути вещей – природу надо не превосходить, а слушать, слышать и понимать. Это очень долгий процесс, в котором может быть и есть начало – но нет конца. И не вздумай требовать от него результата. Жизнь не может уложиться в формулу с заранее просчитанным ответом».

Изрек – и проследовал мимо растерянного туриста двухметрового роста, черного, как смоль, но только по внешнему виду – одинокого. В глубине, в перспективе, просматривалось многократное его отражение, кажется, десятикратное. Старец не оглядывался, не хотел конкретизировать и ошибаться. Главное – этому черному гостю есть с кем обсудить увиденное и услышанное. Пусть думают.

ГЛАВА 11

В горах Кавказа завершилась маленькая показательная война. Проигравшие рвали на себе одежды и требовали на митингах отставки правителей, которые не сумели обеспечить победу. Победители ликовали, они даже устроили парад с демонстрацией своих танков и орудий, пригласили к участию в нем своих стратегических партнеров, помогавших на полях сражений словом и делом.

Была проведена демаркационная линия, на завоеванных землях в очередной раз поменялись жильцы в переходящих домах. Правда, эти жилища были изрядно потрепаны войной, а убегающие довершили разруху пожарами. Но эти несколько селений и горных пастбищ все равно вызывали законную гордость новых хозяев: когда-то они здесь жили и вот, сумели вернуть своё! Хотя по-настоящему никто уже и не помнил, чьими руками были построены эти дома, сколько раз переименованы названия деревень и улиц.

С обеих сторон погибло примерно равное количество молодых здоровых парней, по несколько тысяч. Их хоронили под завывания родных, проклинавших правителей, развязавших войну. Они уже не помнили, что сами восторженно призывали на площадях своих столиц идти походом на соседей. Людская память вообще коротка, ведь человечество уже многократно переживало войны, осуждало их, за тысячелетия убедилось, что решать споры насилием – неконструктивно, больше потерь с обеих сторон, чем добычи и выгоды. Но вновь и вновь наступало на… свои мины. Кстати, в ходе короткой этой войны обе воюющие армии старательно нашпиговали огороды, пастбища и дороги минами и неразорвавшимися снарядами. Здесь будут отложенные во времени жертвы.

Галактические наблюдатели должны были осмыслить этот и другие феномены в поведении людей. Год 2020-й подходил к концу, по всей планете люди радостно хлопотали, готовя встречу нового. Города украшались иллюминацией, в магазинах и на базарах выбирали подарки друг другу, закупали угощение. Да в таком количестве, что можно было выдержать долгую осаду, если бы она случилась!

Не вплавь, не вскачь и никаким другим экзотическим способом, а самым быстрым и правильным, вся Обойма галактических контролеров собралась воедино. Телепортировалась.

Объем знаний о разумных существах, населяющих эту планету, был огромным. Теперь они знали всё о прошлом человечества, о том, как люди мигрировали, обживали самые холодные и горячие места Земли, как дробились и множились языки вопреки всякой логике, внося разобщенность вместо единения и понимания. Человечество вообще оказалось на редкость подвижной субстанцией: менялась не только мода и вкусы, но мораль, принципы, основополагающие устои. Они достигали в музыке высокой гармонии – и вдруг увлекались какофонией. Живопись научалась передавать тончайшие эмоции в чудодейственном отображении натуры – а потом художники хаотично набрасывали на полотно кляксы и полосы, объявляя эту мазню высочайшим достижением. Открытия – опровергались, идолы – ниспровергались, достижения переходили в разряд заблуждений.

Обойма контролеров, перейдя к аналитической работе, испробовала все приемы и методы в сопоставлении плюсов и минусов этой цивилизации. Всё тщетно! Сказать честно, всё, чем люди занимались, ими же было многократно опробовано, проанализировано, описано – и забыто. Мятый пар. Перевеса в пользу дальнейшего развития не было, так как не наблюдалось поступательного движения. Скорее – движение маятника, если бы оно было хотя бы столько же упорядочено.

Вот, к примеру, наблюдаемое контролерами в режиме реального времени рождение нового проекта. Здесь и сейчас. Активное и восхищенное продвижение к свободе во всех ее проявлениях неизбежно привело людей к анархии, утрате всяческих тормозов. Остановиться по внутриобщественной договоренности человечество не умеет, только упершись лбом в стену – взвиться вверх! И на этот раз группа прохиндеев тайно разработала грандиозную аферу с пандемией, в ходе реализации которой люди будут подчинены гипнотическому воздействию страха, лишены всех самых малых прав и свобод, загнаны в подполье. Физический ущерб при этом предполагается гораздо меньший, чем количество умирающих от голода за год, но сила угнетения, подавления страхом, превзойдет все ранее применявшиеся!

Учитывая масштабы столь бесчеловечного замысла, стоит ли поторопиться и стереть эту цивилизацию, пока не поздно? Но с другой стороны – это ведь испытание на прочность, а вдруг люди выйдут из него обновленными, более сильными, с новыми открытиями и верой в себя? От них ведь можно всякого ожидать!

Да, но ведь какое-то решение надо принять, сакраментальный вопрос «Быть или не быть?» именно им надлежало решить, для этого они сюда посланы.

Обойма даже слегка дымилась от перенапряжения, биороботам хотелось отстраниться друг от друга, остыть, сосредоточиться, чтобы потом снова объединить усилия в решении неразрешимого уравнения. А фактура словно издевалась над инопланетным разумом: «Кто вас просит стирать черновик, ведь человечество накопило столько оружия самоуничтожения, что никакого внешнего вмешательства не потребуется! Как только контроль над собой или над деструктивными силами утратит – так и ликвидируется. У них тут все предусмотрено, все заложено в программу!»

Обойма обессилила. Вяло запросила финал своей программы: «И что нам теперь делать, с чем возвращаться?» Ответ был беззвучным, но потрясшим всех десятерых до основания: «Оставайтесь. Вписывайтесь глубже в земные реалии и постигайте сложный замысел Творца».

Освобожденно, внутренне ликуя, первым взмыл и испарился Василий: его ждали! Почти одновременно, но в противоположном направлении исчез Джозеф с той же надеждой. Неспешно, с чувством гордости за предстоящий ему подвиг благородного труда, уплыл в Афганистан Наджибулла. Боб уже наяривал на саксофоне, стоя под звездно-полосатым флагом у знакомого здания биржи, и никто не смел его шугануть, потому что "черные жизни тоже важны"! Абдель и Муслим поняли, что Черный конгресс – не такая уж пустая затея, в ней много животворящего смысла…