Чёрный конгресс

Но бизнес-сообщество после этого возбудилось еще больше: как это в Штатах что-то функционирует негласно, тихо – и так живуче? Есть, есть тут какая-то подпольная подкладка! Почему в последние десятилетия практически заказов от этой сферы промышленникам не поступает? Как она функционирует? Как ее уровень корреспондируется с оснащенностью на других континентах? Мы вообще защищены?!

Солидные мужи на очередной закрытой вечеринке выпаливали эти вопросы один за другим – ответов на них не было. И какая там может быть ревизия, если вся предоставленная информация была или устаревшей или откровенно липовой? Последнее обстоятельство буквально взбесило Кропуса. Он уже был готов устроить открытую травлю военного ведомства через все подчиняющиеся ему СМИ, но остановил его… Боб.

Глаза в глаза транслировал предостережение: "Не надо спешить. Информации ничтожно мало. Дай мне время". И растворился в пространстве. Кропус поежился, знал за этим саксофонистом способность к таким фокусам, не мог к ним привыкнуть, но уж очень Боб был ему нужен, очень он им дорожил. Послушался и на этот раз хозяин своего служащего.

Бобу же и самому стало интересно, как при полной утере централизованной власти в государстве могла существовать разветвленная система оборонщиков, никем не востребованная, не функционирующая много лет? Рискнул включить свои возможности на невидимую разведку.

Надо было только заскочить к Ричарду, оставить на сохранение саксофон, который в данной секретной операции мог лишь помешать. Новый приятель, в отличие от прочих служащих так и не заработавшей конторы по утилизации военного хлама, почему-то не на шутку увлекся темой. Он вообще был очень странным, для всех – некоммуникабельным, но с Бобом – доверительно откровенным. Вот и сейчас, едва тот вошел, Ричард воскликнул:

– Иди сюда, глянь, что я надыбал! Помнишь, нас не пустили на склад старых танков? Подобные арсеналы каким-то образом расползлись по всем штатам, уже в Новой Нормальности, когда этих монстров уже прекратили производить! Как это могло быть?

Боб заинтересованно подсел к нему, посмотрел на схему, составленную Ричардом по данным из Минобороны. А потом еще на одну, вовсе замечательную.

То, что они поначалу восприняли как заведомую обманку, "липу" – социальные поселения, которые почему-то числились по военному ведомству и тоже охранялись. Пусть не так строго, как собственно части с вооружением, но все же. Они были рассредоточены в привязке к военным частям, буквально в каждом штате! Совпадали по дислокации точнехонько, а какой в том был смысл? Опять загадка.

Боб и Ричард даже заглянули в одну такую деревеньку. Аккуратное поселение с типовым жильем, медпунктами, школами, какими-то фермами, коровниками. Ничего особенного. Удивительно только, что селили там приходящих после тщательного тестирования и подписки о неразглашении. Туда – входили, оттуда – нет. Какая-то замкнутая система с отбором чистого материала! Спрашивается, почему в СМИ и на посиделках Кропуса об этом никто не говорит, не рассуждает, это что, тоже какая-то секретная военная технология?

Отметил Ричард и еще одну особенность всей военной системы: непостижимая замкнутость. Старые подъездные пути обветшали, рельсы – ржавели, никакой деловой суеты в непосредственной близости от объектов не наблюдалось.

– Что ты об этом думаешь? Зачем такая серьезная охрана мирным городкам?

– Боб, надо еще понять, какая программа у них там в образовательных школах, к чему они готовят кадры! Смотри, по всей стране – дистанционное самообразование, а там – живые учителя, индивидуальный подход, опыты ставят, курсовые пишут.

– И на какие средства всё это существует, неужели там полная окупаемость? Откуда? Сейчас ведь бюджет страны – дырявая кошелка, да страны собственно не существует, вертикаль власти сменилась горизонталью бизнеса!

Они неверяще поглядели друг на друга, все-таки информации для выводов было слишком мало. А Боб, слегка холодея, вдруг стал понимать, что он напрасно посчитал Кропуса главным в деловой круговерти Северной Америки, увлекся в наблюдениях игрой этого медиа-пузыря. Существовало еще что-то очень серьезное, очень важное, как следует засекреченное в своих действиях и целеполагании.

– Я оставлю у тебя саксофон, прибери понадежнее, – сказал он как можно легкомысленнее приятелю, – мне тут по "левым" делам надо незаметно побегать. Но я непременно вернусь, слишком важный заклад у тебя оставляю!

Ричард в полном недоумении поглядел на Боба, какие-такие "левые" дела могут быть интереснее проблемы, которую он нащупал?! Ей-богу, странный этот…саксофонист. Явно не договаривает!

А Боб тут же исчез, словно растворился. У него четко нарисовался план действий. Возник он в своей невидимой ипостаси все на том же арсенале, куда их с Ричардом не пустила охрана. Но уже не снаружи, а внутри. Где увидел не ряды ржавеющих танков, а новехонькое производство, лабораторные корпуса, коммуникации в идеальном состоянии. Полетал туда-сюда, подивился. Индийцы считают, что это они изобрели и запустили в работу молекулярный репликатор, щедро прокричали о своем изобретении на весь мир. А тут на новой технологии работает целый заводище, идет расщепление, выделяется и аккумулируется колоссальная энергия, продукт на выходе пакуется и подается… Куда?!.

Тут Боб прямо онемел, (все-таки он сильно на Земле очеловечился, стал подвержен несвойственным его сущности эмоциям), он никак не ожидал увидеть здесь, в это время, кабины телепортации в действии! Так вот почему им старые транспортные сети стали не интересны, вот почему они могут существовать автономно. Почти параллельная реальность! Ему нестерпимо захотелось поговорить с этими людьми: насколько они осознанно здесь существуют, и вот эти, слаженно действующие в цехах, и те, что управляют этим миром где-то наверху.

Но почему такая секретность, предопределившая раскол людского сообщества на две системы, живущие друг подле друга – и не соприкасающиеся?

Ричард после бегства Боба озадаченно походил по своей холостяцкой студии, взял в руки саксофон, с любопытством повертел его в руках. Усмехаясь сам над собой, даже подул, перебирая клапаны, извлек какую-то дисгармоничную фразу, еще раз попробовал, что-то забавное вышло! Но – нет, эту штуковину он вот так вот слету подчинить себе не мог. А Боба? Этот черный никак не проще своей дудки, "налево" он пошел, а то я не видел, как у него глаза засветились, когда он на мои схемы смотрел! А ну-ка и я пойду…направо! На склад меня точно не пустят, но в городок ведь забредают, вдруг возьмут меня на работу, и я всё это прощупаю изнутри.

С такими мыслями, засунув саксофон для сохранности под старое одеяло в кладовке, Ричард выметнулся из дома. Не так мгновенно, как Боб, но соседа, возвращавшегося из магазина, напугал в подъезде стремительным броском до полусмерти.

На своей леталке он добрался до ближайшего военного городка буквально за час. Собеседование прошел, но приняли его не на производство, а на коммунальные вызовы. Не доверяли. Ничего. Присмотримся, я – к ним, они – ко мне, а там видно будет. Так он совершенно неожиданно носом к носу столкнулся на улице с… Бобом, которому страстно хотелось пообщаться с людьми. Ни тот, ни другой не поверили в нечаянность это встречи. Немного рассеяли напряженность мальчишки, которые пульнули в их сторону мяч и закричали, как все мальчишки во все времена: "Дядь, кинь мяч!" Дяди, перепинывая мяч, заперлись на футбольное поле, ввязались в игру к восторгу пацанов, упыхтелись. А когда через тайм присели отдохнуть, мальчишки их окружили, как своих. Проверены!

Смеялись, обсуждали игру, заговорили про уроки. Мальчики оказались очень даже незаурядными, любой вопрос вызывал детскую похвальбу: "Да мы это давно проходили, у нас сейчас…" Боб и Ричард онемели от изумления от одних только терминов.

– Куда же вы, такие умники, пойдете после школы? – искренне поинтересовался Ричард.

– Как это "куда"? В Академию, конечно! У нас практически отсева нет, все туда переходят, там такие исследования, такие наставники – вообще не обсуждается!

Мальчишки, наверное, преувеличивали. А если нет? Значит, на военное ведомство работает наука, которая серьезно готовит молодой подрост. Ну и дела…

Юные футболисты умчались на уроки, взрослые дяди в раздумчивости брели по чистой ухоженной улочке. Неужели все это ради еще одного витка на изобретение смертоносной машины? Или военное ведомство переродилось до своей полной противоположности?

– Ну и что ты об этом думаешь? – спросил Боб Ричарда.

– Думаю то же, что и ты. Надо попытаться войти в контакт с учеными. Если ты тест хотя бы на лаборанта пройдешь – у тебя есть шанс. Меня пока туда не пускают.

Боб кивнул, здравая идея.

И у него, естественно, всё получилось. Дальше следовало личное собеседование с ректором, который очень удивился высокой подготовке черного верзилы, забредшего к ним как бы совсем случайно. На телепатический контакт соискатель не пошел, но чувствовалось, что способен. Ректор еще больше заинтересовался редким пришельцем. И беседа состоялась вполне доверительная.

Так Боб узнал, что еще полвека тому назад, когда по всей Земле государства рассыпались под наглым натиском глобальных воротил бизнеса, в США состоялась тайная сцепка, деловая договоренность между учеными и военным ведомством. И те, и другие привыкли работать в обстановке полной секретности, а идею фикс родил один из министерских служащих, полковник Филипп Фокс, быстро пошедший в гору. Побеседовал как-то на открытом полигоне после испытний очередной "военной игрушки" с Президентом и министром, и тройственный союз состоялся.

Они ушли от разработок вооружения, его и без того было уже наштамповано с избытком, и наземного, и космического, и подводного. Договорились, что на всякий пожарный случай будут в пяти точках страны поддерживать эти базы в высокой степени готовности. Но вся остальная система, весь государственный бюджет отныне будет раскручиваться через науку – на новейшие разработки. Бюрократию поразогнали, никому эти чиновники не были нужны, Конгресс и Сенат жили на нищенских почти условных зарплатах, там люди держались исключительно на самолюбии: законодатели!

Но главным движущим мотором стала вот эта троица, возглавившая нечто совсем новое: государственную корпорацию по открытиям и изобретениям. Умён был этот полковник Филипп Фокс, красивую выдумал систему! Да и на смену ему приходили головастые люди, за сто минувших лет сменилось их пятеро, нынешний рулил уже двенадцатый год, был в себе очень уверен, пользовался неограниченным доверием и министра, и Президента. Да и то сказать, что они без него, Умника с кругозором академика и возможностями диктатора, стоили.

Пока "теневое правительство" от бизнеса надувало щеки, госкорпорация генерировала идеи, экспериментировала, внедряла на своих закрытых площадках. Каким-то образом, минуя таможенные барьеры и пограничные кордоны, их машиностроительные шедевры попадали на рынок, вызывая всеобщее изумление и восторги. Счета в Цифре неизменно пополнялись солидными поступлениями.

– Вы заметили, что в наших городках психология потребительства сменилась принципом разумной достаточности? – спросил черного лаборанта ректор. – Мы это закладывали изначально, у наших поселян совсем другие интересы, и у мужчин, и у женщин, золотые люди, светлые головы!

– И что, не приходилось отбраковывать негодящий материал? – с сомнением спросил Боб.

– Тот, кто идеей увлечен, сам никогда не уйдет, – пожал плечами ученый. – А тому, кого любопытство в широкий мир позовет, мы не чиним препятствий. Даже не стираем в мозгу память о наших школах и заводах.

– А могли бы? – с ужасом уточнил Боб.

– Конечно, мы в генной инженерии далеко продвинулись, – не стал кокетничать ректор. – Но поняли, что чистый натуральный материал гораздо надежнее, нежели отредактированный. Экспедиции по городам и весям в поиске юных талантов широко практикуем, как загребем неводом побогаче – так ликование в наших рядах! Родит Земля таланты в самых неописуемых условиях!

– То есть всё лучшее – вашей корпорации, а всякий мусор – остается бизнесу, удел прочего этого мира? Поделили?

– Поделили. А как бы иначе мы добились таких успехов? Только отгородившись силовым полем. И ведь сработало!

– Пока не взорвалось, не затопило вас половодьем грязи, – с горечью сказал Боб. – Интересно, как вы потом собираетесь подтягивать до своего уровня весь континент? Ведь массы, остающиеся в темноте, много раз в истории человечества переворачивали мир, отбрасывая его назад!

Ректор откровенно рассмеялся, с любопытством глянул на Боба, такого молодого и наивного.

– Эх, коллега, поживите с моё, узнаете, что у людей только так и происходит движение по восходящей, прогресс в развитии, через это неравенство, скачки и догонялки… Это только газоны ровненько стригут десятилетиями, чтобы проплешин не было. А людьми движет зависть, им нужен пример, аналог. Мы вот наблюдаем, как наши агрегаты дрожащими руками оглаживают, разбирают, пытаются понять, что в них заложено неведомого, и радуемся. Человечеству нужна фантастика, не с неба же она упадет! Революция, даже самая кровавая, при всех негативных сопутствующих, тоже является трансформационным событием.

Боб понурился, виновато глянул на седого землянина, сказавшего ему укоризненное "поживите с моё". И как он мог все эти десятилетия увлеченно вживаться в рутину, не замечая прорывного движения! От конфуза просто растворился в пространстве. А ректор удовлетворенно хмыкнул, он сразу заподозрил в этом черном незаурядное явление, интересно, откуда он явился, неужели русские своего разведчика заслали? Могли бы и явочным порядком постучать, пора уже сверить позиции, у них тоже интересные дела вершатся.

ГЛАВА 17

Приливные волны миграции до сих пор только слегка щекотавшие берега Южной Америки, наконец, пошли на нее мощным цунами. Европейцы бежали сюда от всех бед Старого Света: сначала сюда устремлялись самые молодые от безработицы, потом – ученые всех степеней, почувствовав, как снизилось финансирование науки, искали лучшей доли банкроты малого и среднего бизнеса… Бежали от террора и эпидемий, словно на этом континенте их ждали с распростертыми объятиями успех и богатство!

Да, континент этот в отличие от Северного собрата не рассыпался, а. напротив, собирался воедино. Хосе Мария, неутомимо шмыгая из Бразилии – в Аргентину, из Перу – в Чили, перемещаясь из Боливии в Венесуэлу, отмечал, как стирались политические барьеры и действовали лишь географические. Менее интенсивным было движение через Кордильеры, естественным препятствием на пути транспорта были могучие водные артерии Ориноко, Амазонки и Парагвая. И то, если человек стремился поперек, а не вдоль. Государства друг с другом не враждовали, а если приходилось тушить пожары, хоть социальные, хоть лесные, могли и подсобить соседу.

Прилив мигрантов из Европы, длившийся долгие десятилетия, был воспринят в Бразилии как данность: дал бог – надо пристроить и разумно использовать. Особенно ценились квалифицированные кадры и ученые. На континенте только благодаря этому один за другим стали возникать университеты с солидными лабораториями. Конечно, тон задал старый президент Антесума, проявленная им политическая воля позволила перекроить бюджет так, что на науку пошла чуть ли не его половина, в ущерб военному ведомству. А кого им бояться, кто сунется сюда, где из недр практически все ресурсы много раньше выдрали, и серебро, и медь, и алюминий. Земных же просторов никто на стороне в этой действительности уже и не ищет, экспансия, как метод обогащения, забыта. Свои бы территории очистить от накопленного мусора да облагородить.

Пережив все вирусные напасти, население Южной Америки, наконец, приобретя иммунитет, окрепло, хотя в численности и здорово потеряло. Так что и по этой причине приток мигрантов можно было только приветствовать. Приплыли – давайте работать!

И это было главным условием приема новоселов: никаких пособий, селили в длинные с минимальным комфортом дома и сразу давали работу по благоустройству материка. Три года отпахал на общественных работах за почти условную зарплату – и стал свободным гражданином. Если нашел, чем тебе заняться. Если нет – оставайся в приютившем тебя бараке, никто не гонит, теперь оплата будет по проявленной квалификации.

Европейцы такой порядок приняли и очень скоро стали южноамериканцами. Вот уже и Антесумы нет в живых, сменились еще несколько президентов и в Бразилии, и у соседей, а снисходительное отношение к разноязыкости, к причудливому сочетанию религий, традиций и празднований прижилось на материке, и нисколько не мешает людям строить свою жизнь, работать и развлекаться. На этом материке по-прежнему любили плясать, играть в футбол, устраивать карнавалы и…нырять под водопадами. Туристов здесь не боялись даже в самые лихие времена, а уж теперь то, когда во всех портах есть вход через дезинфицирующие облучатели, и вовсе нечего опасаться!

Хосе Мария по своей изначальной любви к морской стихии, поменяв много всяких профессий за эти десятилетия, остановился здесь, в большом пищевом комбинате на побережье Атлантического океана. В какой-то момент люди поняли, что нет смысла теснить джунгли, пахать сельву, когда океанские просторы дают такую солидную прибавку к пище.

Луис Коламбус на старости лет рискнул вложить свои капиталы от скукожившегося металлургического бизнеса в это…зыбкое дело. Но сразу предусмотрительно оперся на разработки немецких и испанских океанологов, бежавших сюда от анархии на родине. Строили огромные заграждения для разведения ценных пород морских тварей, разводили китов, не пренебрегали планктоновыми огородами, заранее продумывали круговорот пищевой цепочки: ни кровинки зря не капало на землю при переработке рыб и крабовой мелюзги, все шло на корм! Вот уже и китов научились доить, шкуру их шлифовать…

Появилось много новых профессий: разведчики и загонщики, дрессировщики и ветеринары. Рос и парк водного и подводного транспорта, легкого, мобильного и крупного грузового. Насытив потребности внутреннего рынка, бразильские пищевики с торжеством экспортировали морепродукты на север, к соседям, которые пока еще увлеченно занимались внутренней смутой. Да, попозже и они спохватились, вынуждены были к океану лицом повернуться, но за это время южноамериканцы раскрутились очень хорошо!

Разведчики теперь прощупывали океан не только в поисках белковых ресурсов, богатых микроэлементами водорослей, но и минералов. И опять бразильцам повезло: если со стороны Тихого океана тянулись почти недоступные для погружения Перуанский и Чилийский желоба, то со стороны Атлантического заманчиво маячили Бразильская и Гвианские котловины, с глубинами до 5 тысяч метров.

Дно этих колоссальных впадин подходило довольно близко к материку, первые же разведочные скважины, геологический анализ образцов показал высокое содержание ценных минералов. Вместе со своими помощниками Хосе Мария транспортировал изъятые породы к берегам, по водным артериям Амазонки доставляли их к установкам репликаторов, колдовали над ними, сочиняли то, что требовалось машиностроителям. Творческая работа! Она шла очень плодотворно, новым импульсом были неожиданные запросы от северных соседей.

Оказалось, и там ученые достигли больших результатов, странно, как они умудрялись в этом коловращении политических баталий еще что-то изобретать. Но именно они, однажды заявившись в Бразилию солидной депутацией, установили в тихом месте на задах лабораторных корпусов обтекаемую горку непонятного назначения. Пояснили: портал для перемещения грузов. Сразу предупредили, что живой материал для сворачивания и телепортации по этому каналу не годится, его пока этим путем ни в коем случае отправлять нельзя. Сварится при высоких скоростях и возникающей тропартности. Поэтому место строго охранялось, портал использовался сугубо для обмена сырья – на агрегаты, по договоренностям и потребностям сторон. И опять Хосе с удивлением отметил, что никакого вмешательства со стороны государственных органов не потребовалось, ученые и производственники проявляли завидную ответственность и самостоятельность.

…Ему предстояло очередное разведочное погружение, на этот раз – в малоизученные глубины Чилийского желоба, на глубину восемь километров. Оттуда приходили какие-то фантастические известия, что рыбаки встречаются с гигантским морским змеем. Может быть, это исключительно по склонности людского племени к фантазии, но ведь, как правило, за фантазиями здесь, у землян, всегда маячит некая реальность. Да и просто без особых обоснований тянуло Хосе Марию на неизведанные глубины! Особенно после того, как северяне прислали им в обмен на ценное сырье дивный агрегат, устойчивый к высокому давлению морской толщи, оборудованный иллюминаторами и всеми нужными для прощупывания глубоководной среды приборами с выводом манипуляторов наружу. Сказочная по своим возможностям торпеда!

Южане мигом скопировали изделие, никто в те времена уже не претендовал на авторские права и эксклюзивность в технических достижениях, можешь – копируй на здоровье, не способен – закажи, мы тебе повторим на "бис"!

В разведку Хосе брал с собой проверенного аса и доброго приятеля Франклина. Они опробовали все функции новой разведочной мини-подлодки на полигонах порта, смотались даже в Панамскую котловину и порезвились там, но очень, очень хотелось и на большую глубину.

Разумеется, надо было идти вдвоем, конечно, руководство было осведомлено об испытательном погружении, мало ли что может случиться, это вам не стада кашалотов пасти, неизведанная стихия! Переговорное устройство позволяло держать связь и друг с другом, и с портом. Там спасатели тоже были наготове.

Хосе и Франклин шли каждый на своем суденышке-торпеде, маневренных, оснащенных эхо-локаторами и прожекторами, необходимым запасом кислорода и топлива. Чем дальше – тем гуще и разнообразнее заполняли кабину звуки: шорохи, скрипы, писк и всплески воя. В глубинном мраке кипела жизнь, которой не было дела до посягательств человека на ее свободу.

Чудовищный вес многокилометровой водной толщи сжимал страхом сердце Франклина, но у черной каракатицы, которая легкомысленно поскребла ротовыми клинками иллюминатор его суденышка, было аж три сердца – и все три гоняли синюю кровь по телу ритмично и бесперебойно. Ближний свет выхватывал из мглы невообразимых по своему причудливому облику кальмаров, осьминогов, плоских светящихся рыб… Как вдруг страшный взрыв гулко ахнул вдали, и сильнейший толчок кувыркнул лодку, кинул на милю прочь от скалы, которую они с Хосе медленно обследовали. Вот и Хосе в переговорном канале крякнул: «Во, даёт! Ты как? Нет, это не взрыв, это землетрясение! А мы слишком близко к нему оказались… Не спеши уходить, может, разрядилось и больше не будет, успеем…»

Но ухнуло еще и еще раз, и Франклин на полной мощности моторов улепётывал от опасного места. Валы мощной энергии помогали ему в этом, позади рушились скалы, мутные клубы ила, осколков, грязных газов тянулись, едва не захватывая в свою орбиту его судно. Надсаживаясь, он снова и снова вызывал Хосе, но в ответ – ни звука. По всей видимости, Хосе Мария оказался слишком близко к рухнувшей скале и теперь погребен навечно.

Франклин вызвал станцию, срывающимся голосом доложил о случившемся. Обещали прислать подмогу, но и он, и руководство станции понимали, что суденышко Хосе смято рухнувшей скалой, раздавлено, как яичная скорлупа, и сам он, скорее всего, в этой катастрофе не выжил. Никто даже помыслить не мог, что за какое-то мгновение до подземного толчка торпеда разведчика Хосе Марии, как гибкими тросами, была захвачена щупальцами гигантской твари, и странным её маневром в мгновение ока увлечена в сторону от крушения – и потом вглубь. Разведчик, а вернее все его средства связи, ослепли и оглохли разом. Он не мог понять, что произошло, просто чувствовал, что его торпеду, вопреки всем навигационным установкам и заранее заданным маршрутам, несет на глубину с невероятной скоростью. Просто замер в ожидании, стараясь не запаниковать и не отключиться раньше времени. Опытный смотритель надеялся, что его новейшее судно выдержит гигантское давление, а запаса горючего хватит на обратный подъем. В конце концов, был ведь у него еще и собственный резерв на выход из безвыходной ситуации, но им воспользоваться Хосе не спешил. Интересно, кто это и куда его тащит так целенаправленно и с такой мощью?

Движение замедлилось, закруглилось, заработала эхолокация. Как-то отстранено Хосе отметил про себя, что всей аппаратурой управляет неведомый оператор, без его воли и ведома. В кабине опять зашуршало, запищало, запоскребывало, но все звуки были мирными, ничего взрывоопасного, никаких грохотов крушения. Зато в мозгу явственно прозвучал мерный холодный приказ: «Не волнуйся. Опасности нет. Переговоры. Скафандр. На выход».

Почти загипнотизированный, Хосе Мария надел устройство для выхода из шлюза, обреченно успев подумать, что многокилометровая толща воды моментально его раздавит. Но когда шлюз открылся, он от изумления попятился назад. Его судно стояло в огромной каменной полости, из которой с тихим плеском стекала остаточная вода. Слабое освещение в странной пещере не выдавало источника света. Был воздух, не ощущалось давления, и на него смотрели плоские кругляши глаз той огромной твари, что, почти вобрав торпеду в себя, вынесла его из эпицентра землетрясения.