Чёрный конгресс

Здесь были золото и алмазы, бокситы и нефть, росли бананы и апельсины, сахарный тростник и хлопок, кофе и какао-бобы. А жизнь не казалась шоколадной. Африка служила неисчерпаемой сокровищницей для поколений давно ее покинувших мобильных и любознательных мигрантов, обосновавшихся в гораздо более суровых условиях. Щедро отдавала, не оскудевала, но голодали ее аборигены, почему-то ничего не получая взамен!

Мир землян был устроен несправедливо. Но, может быть, так было не всегда? Кто знает. Полноводный Нил и сегодня радовал прохладой, поил поля и плантации, но этой благодати было недостаточно даже для того, чтобы прокормить хотя бы самих себя. Зерно египтяне покупали. А продавали свою историю. Туристам со всего мира. И весь мир изумлялся на потрясающие пирамиды-усыпальницы, на строения и скульптуры, которым было много тысяч лет – а они стояли. Зачем они сегодня нужны этой юной паре, мальчику и девочке, которым по пятнадцать лет? Дети открывают мир с чистого листа, им этот многовековой пытливый поиск предков ничего не дает. И какой в нем тогда смысл?

Абдель рассматривал сытых, веселых туристов, которые могли кинуть египтянам подачку, поглазеть на сфинксов, купить в качестве сувениров папирусы с пиктограммами, яшмовую чашу или флакон с благовониями, и отбыть в свои дымные грохочущие города. Африка по-прежнему дарила им то, чего у них не было: древнюю сказку, чистый воздух, сафари со львами и тиграми, слоновьи бивни, жирафа на озере Чад…

С чего началось это бесконечное разграбление? Белые люди пытались сначала вывозить аборигенов в качестве рабов, миллионами – в трюмах своих кораблей, много веков подряд. Африка плодила новых, не оскудевала. Потом корабли нагружали удивительными артефактами древности. Тащили мумии и скульптуры, грабили библиотеки со свитками из папирусов и пергаментов. Распробовали фрукты и кофе, подивились тонкому хлопку. Богатства были словно бы ничьи, никому за них платить путешественники из северных земель не собирались!

Вскоре эти белые стали оккупантами: зачем вывозить рабов, когда можно заставить их работать на себя прямо тут, на благодатных землях, в условиях вечного лета? Получалось плохо, они враждовали с аборигенами, уставали от палящего солнца, черные аборигены с пришлыми белыми предпочитали говорить на языке оружия.

Самое страшное произошло, когда вместо копий и стрел африканцы взяли в руки автоматы и стали промышлять разбоем. Пиратство, как промысел, на этот континент пришло с опозданием на полтысячи лет. Но если английская королева не считала зазорным брать налоги с пиратского промысла, почему нищее Сомали не может повторить этот опыт? То есть вот такой опыт заслуживает реализации? Бред какой-то!

Абдель в задумчивости поставил опустошенную бутылку на столик, поднялся. Ему хотелось побывать в Кот-д’Ивуаре, девственном заповеднике, где еще сохранились реликтовые растения – и вымирали от голода люди. На гуманитарные подачки от тех, кто веками грабил этот континент, всех голодных вряд ли накормишь. Про Америку говорят " с жиру бесится", а эти – от голода друг друга убивают?

Совершенно очевидно, что 40 тысяч лет развития цивилизации этому материку дали слишком мало. Ничтожно мало. Ресторатор подошел, забрал пустую бутылку, предостерег, что здесь опасное место для одинокого путешественника, сколько их уже на этом материке пропало бесследно, словно в черной дыре! Лучше подождать следующего автобуса. Абдель дал ему какую-то мелочь, подозвал детей, осчастливил их. Ему-то заработок от гуманитарной миссии был без надобности, вот корочки иной раз очень выручали.

А у Фатимы и Махмуда был просто праздник: не каждый день тебе просто так дают 5-долларовую купюру! И не подстрелили, и ничего не отняли, вот дома похвалят…

Со стороны дороги вдруг опять послышался шум мотора, почему-то возвращался армейский газик. Он притормозил и, высунувшись в окно чуть ли не по пояс, Омар закричал Абделю, как старому знакомому:

– В Нигерии военный переворот!

Абдель метнулся к нему, моментально оказался рядом.

– Полковник Джафар в первом же выступлении заявил, что у них в Лагосе будет проходить Всемирный конгресс по защите прав черных, да-да, у них на Нигере!

– А вам-то чего волноваться, – спросил Абдель, – вы по другую сторону континента от смутьянов!

– Не скажи, на этот раз волна большая пойдет, черные – туда, белые – оттуда. Весь мир взворвался, по всем каналам только про этот Черный конгресс и вопят.

Тут он сдвинул Абделя чуть в сторону и крикнул девчонке:

– А у меня доллары есть, хочешь с нами покататься? Пацан твоего осла попасет.

Фатима нерешительно двинулась, мальчик обидчиво отвернулся. Но тут Абдель, вернувшись в исходное положение, непререкаемым тоном произнес:

– Дети со мной. Вали отсюда.

Газик пренебрежительно фыркнул и исчез. Абдель взъерошил шевелюру, планы резко менялись, шоколадный Кот-д’Ивуар подождет, надо быть в Лагосе.

Дети увидели, как высокий смешной негр растаял в воздухе, словно сказочный мираж. Ну и денёк!

ГЛАВА 7

Брифинг подходил к концу, фотокоры выключали освещение, сворачивали технику. Кое-кто из журналистов еще выкрикивал вопросы, но уже было ясно, что никаких сенсаций из этого взъерошенного премьера не извлечь. Всклокоченный увалень талдычил только про брексит, про то, как Великобритания снова станет великой и независимой. Вот только добьется, чтобы Евросоюз не устанавливал новых пошлин и не вздувал тарифы, а кормить брюссельских бюрократов англичане больше не будут.

Пресс-секретарь наклонился к микрофону и, загадочно улыбаясь, произнес уже почти в спину уходящим журналистам:

– Господа, в соседнем зале вас ждет сюрприз, только на входе следует сдать все диктофоны.

– Сюрприз! – насмешливо произнес кто-то сзади Вильяма, – небось, нальют по поводу воцарения нового премьера! А что, пойдем, заглянем, глядишь, и на обед не придется тратиться.

Вильям двинулся вслед за всеми, он в BBC был новичком и, чтобы не попасть впросак, держался стаи. Послушно вместе со всеми сдал технику, сбросил с плеча сумку, шагнул между двух громил в черных строгих костюмах. Они выглядели подчеркнуто официально среди этого журналистского сброда в драных джинсах, свитерах, блейзерах с заплатками на локтях.

– Ого, а Тереза тут с какого боку? – насмешливо прошептала девушка в шортах и высоких сапогах.

И не она одна изумилась. За накрытым закусками и напитками столом сидел худощавый человек в сером пуловере, средних лет, с залысинами и с щетиной вокруг тонкогубого рта. А рядом, подобострастно склонившись, опершись костлявыми руками о стол, стояла пожилая дама с белой шевелюрой, ярким не по возрасту макияжем, крупными бусами. Оба воззрились на входящих, дама выпрямилась, сделала приглашающий знак рукой, искательно улыбнулась.

– А может быть, и не сбоку, а совсем другим местом, – продолжали ерничать журналюги. – Хотя ей такие фортеля уже и не по возрасту, и не по положению, – лузерша!

Рассредоточились вокруг стола, самым естественным путем представители более крупных СМИ оказались ближе к незнакомцу с лицом загадочным и одновременно самоуверенным. Не дожидаясь представления, которое, видимо, и не предполагалось в данной ситуации, он заговорил:

– Рад, рад пообщаться вот так с глазу на глаз, в непринужденной обстановке, уверен, что всё мною сказанное останется между нами. Просто информация к размышлению. Согласитесь, не всегда ведь надо тупо транслировать то, что вам доверено, надо иногда и мозги включать.

Ответом было недоуменное молчание, то ли наехал, то ли готовит к чему-то. А этот, в пуловере, поднялся, отпил из бутылки минералки, в полной уверенности, что овладел вниманием, продолжил.

– Я полагаю, хватит вам именоваться «четвертой властью», пора осознать, что на самом деле вы и есть власть, самая настоящая. Сегодня тот, кто управляет общественным мнением, выводит толпы на улицы и площади, меняет режимы и провоцирует войны – и есть власть. И жаль, что пока вы этого не осознали в полной мере. Я вам напомню, как вопреки устоявшимся канонам, вы ввели в обиход такое оружие, как фейки, как с грифом «highly likely» спровоцировали грандиозный дипломатический скандал, как сумели сыграть свою партию в выборах такой мощной демократии, как американская.

Легкое движение среди писак показывало, что лесть была понята и принята. Но к чему он вел, чего от них хотел?

– А веду я к тому, что мы с вами скоро организуем настоящую войну по укрощению вообще всех этих демократий, беснующегося населения всей Земли. Нет, я не сумасшедший, я – направляющий. У нас в руках – колоссальные силы, не только радио, телеканалы, остатки печатных СМИ, но и социальные сети. Задают тон самые крупные медиамагнаты, вслед за ними, задрав штаны, изо всех силенок бегут остальные. Замолчали вы – и все сконфуженно понимают, что прозвучала ложная тревога. Событие, которое в мейнстриме, по определению самое важное, а если вы им пренебрегли, его как бы и не было.

– Но тут требуется высокая степень солидарности, некий центр управления, – не выдержал Вильям, – а свобода слова предполагает разнообразие мнений, позиций, взглядов!

– А вы молодец, – поощрительно щелкнул пальцами «направляющий», – но принципы ваши несколько устарели! Представьте себе, что по долине растекается ливень, во все стороны, меняя направление, то усиливаясь, то затихая. Образуется болото. Но если поток собран, стремится в одном направлении – он снесет все на своем пути, образует реку!

Давайте без лишних словопрений проведем эксперимент. Сегодня с утра вы все дали сообщение о перевороте в Нигерии, многие собрались туда в командировку, возбудились сообщением о Черном Конгрессе. А теперь давайте исключим все сообщения из этого региона. Напрочь. Ни к чему нам все эти права черных, все эти помпезные мероприятия, шумиха. И, естественно, никаких командировок.

Он повернулся к Терезе Мэй, как-то панибратски тронул ее за плечо и продолжил:

– Хотя вот ваша старая знакомая предлагает тренинг еще круче. У всех в памяти история со Скрипалями, которых то ли вовсе не было, то ли никто их не травил…в общем, не суть. Так Тереза предлагает повторить этот фокус, но уже непосредственно на территории России. Всё с тем же отравляющим газом, с врагом режима Путина. И не волнуйтесь, британцы уже всё подготовили, оппозиционер останется жив, его даже переправят за рубеж. Но вы повторите все то, что уже прекрасно продемонстрировали прежде: событие есть, когда вы об этом говорите, и его нет – когда вы об этом молчите.

– А для чего все эти тренинги? – в полной тишине спросила девушка в шортах. – И где уверенность, что наши боссы нас поймут? Власть – она ведь тоже персонифицирована, на черта им шагать в ногу, какой с этого навар?

– Тоже умница, – одобрительно щелкнул пальцами и в ее сторону «направляющий». Привычка у него видать такая. – Для начала им надо почувствовать себя Властью, а персонификация, дележка дивидендов – дело десятое. Да и я-то на что? Угощайтесь, господа, не будем вам мешать.

Он хитро ухмыльнулся, взял под локоток Терезу и направился к дверям. Видимо, всё сказал, что хотел. Писаки не решились их удерживать вопросами в спину, да и что спрашивать, когда все сказано и все равно ничего не понятно. Потянулись в задумчивости к бокалам и бутербродам, вяло переговаривались, спрашивали друг друга, не приходилось ли раньше где-нибудь этого провокатора видеть. Нет, нигде не светился. И вряд ли снова появится на публике, уж больно уверен в себе – и не заискивает. Игрок, должно быть, не малого калибра!

Вильям подошел к девушке в шортах, спросил ее про Скрипалей и Солсбери. Она его поняла по-своему. Все ведь знали, что эти "пострадавшие" давно никому не интересны, наверняка и этот черный верзила из BBC знает, просто хочет копнуть глубже, под эти местные секретные лаборатории. Прогреметь захотел!

– Ты знаешь, я краем уха как-то слышала, что там, в Солсбери, какой-то вирус мастрячат вместе с американцами, разнесли опыты по разным климатическим зонам, то ли в Грузию, то ли в Китай… Врать не буду, но лучше в эту историю не соваться. На полосы или в эфир с этим все равно не пробиться, видишь, какие у них «направляющие» завелись, наверняка, от Госдепа. Ой, не провоцируй меня, а то мигом оба на улице окажемся! Сильно любознательный – постучись прямиком в Скотланд-Ярд, они тебя просветят.

Вильям благодарно кивнул, потянулся за кофейником, налил себе, предложил коллеге, но она уже засобиралась убегать. От всех этих неясных затей – подальше.

Надо ли говорить, что уже после обеда и Евроньюс, и BBC, и CNN голосили о брексите, о протестах «желтых жилетов», о новом президенте Украины… Только не о Нигерии и не о готовящемся Конгрессе Черных, – про это все словно забыли, в социальных сетях сразу догадались, что, видимо, это была фейковая новость, и тоже свои комментарии постирали.

Было – и нету. Там, в этой Черной Дыре вечно какие-то дурацкие перевороты, разборки между племенами, цивилизованным людям и говорить о происходящем в Африке не пристало. Только опозоришься.

Вильям телепортировался в Солсбери, все-таки интересно, что там варят в этих лабораторных котлах в такой секретной обстановке. Если они один раз засветились в политическом скандале, вполне вероятно, что последует рецидив. Еще Тереза эта непонятно в каком качестве выплыла, не-не-не, отнюдь не лузерша! Чувствуется, что она свою партию еще не доиграла, будет шлифовать найденную методику.

А то – "новичок", "новичок", русские злодеи, которые, оказывается, просто за стрелочника сходят. У них же там в России родилось вот это гордое: «Я отвечаю за всё!» Вот и отвечайте. Британия вам еще не раз в этом поспособствует.

ГЛАВА 8

Солнечная корона, едва высунувшись из-за гор, зажгла миллионами розовых бликов маковое поле. Лепестки трепетали под порывами свежего утреннего ветерка, и зеленое море с розовой пеной волновалось – и волновало всякого, кто встречал этот рассвет. Линию горизонта прихотливо украшали вздыбившиеся горы, а поток воды, низвергающийся с ледников водопадом, сверкающий алмазами брызг, усмиряла долина. Чистейшие горные струи расходились по полям и аулам, но воды вполне доставало и озерам, в которых отражалось синее небо. Замкнутый в своей девственной красоте, прямо первозданный мир!

Воздух был напоен ароматами цветения, чист и прозрачен. Никакими ухищрениями цивилизации, выхлопами и выбросами, люди его не портили. Они догадывались, что в недрах этих дивных гор хранится много чего полезного, но предпочитали красоту – пользе.

Наджибуллу переполняли восторг и волнение: вот так, наверное, должен выглядеть в представлении верующих людей рай. Древний персидский язык обозначал местных жителей очень поэтично: афган – безмолвный, скрывающийся, таящий. То есть отшельник, беседующий лишь с богом, не снисходящий до суетного общения с людьми. А нынешние граждане этого удивительного горного анклава с такой же многозначной философской подоплекой составили свой государственный флаг из трех полос: черная – история, красная – беспрестанная кровопролитная битва за свободу, зеленая – вера.

Волны самых разных империй и оккупаций прокатывались через Афганистан, через всю его историю, поочередно; кажется, подходила к финалу и эта, последняя. Американцы объявили, что они покидают эти горы, так ничего и не добившись за двадцать лет непрерывных боев с неукротимыми дикарями. Гражданская война не утихала, взрывы по городам и весям грохотали непрерывно, договориться с талибами никому не удавалось.

Но и к иноземцам местные жители относились с неугасающей ненавистью. Афганцев устраивали только их горы, их поля, под диктовку они жить не умели и не хотели! Что могли им, горным людям, дать знания? – Почти вся сельская глубинка поголовно не владеет грамотой, и детей не учат ни читать, ни писать. Все женщины плотно, с головы до ног, упакованы в непроницаемые покрывала, ими не гордятся и не хвастаются перед чужими, чувства столь же непроницаемы, не озвучены, приватны. Запечатанный сосуд времени!

Наджибулла шел грунтовой дорогой к американской базе, которая, по заверениям СМИ, уже завершала эвакуацию. Он остановился в некотором отдалении: суета была самой обычной, каждодневной. Крестьяне один за другим сдавали свои котомки на приемный пункт, вояка небрежно совал им вознаграждение, которое они, не пересчитывая, прятали в карман и расходились по своим аулам.

– А, вроде, говорили, что вертолеты и самолеты снимаются, уходят? – самым невинным голосом спросил он молодого пуштуна в тюрбане.

– Кому говорили, тебе? – усмехнулся тот. – Какой же дурак ни с того ни с сего бросает раскрученный и доходный бизнес? Да ты, почтеннейший, не тех слушал. Они за наше сырье дьяволу душу продадут, зря что ли окучивали его все эти годы… Ну, так пусть это будет нашей местью всему их хваленому миру, отрава от дикарей! Чего так сильно хотели – то и получат.

Пуштун злобно сплюнул, пошел прочь, а Наджибулла растерянно покивал, поняв, что вся информация, которой он обогатился на сайтах ООН, абсолютно правдива.

Именно там галактический разведчик узнал, что самое гиблое место на планете Земля – вот это небольшое государство в горах, с населением всего-то чуть больше тридцати миллионов. Здесь зафиксировано самое нетерпимое положение женщин, – бесправных, неграмотных, истязаемых. Они практически все были многодетными, рождаемость очень высокая, но и по детской смертности страна была впереди планеты всей. Статистика утверждала, что бедность тут была вопиющей, экономика – отсталой, а войны практически непрерывными, потери в них – чудовищными.

Словом, не рай, а настоящий ад. Отправиться туда следовало замаскировавшись, лучше всего – под почтенного старца, чужаков здесь не любили. Так Наджибулла и нарисовался в причудливых ландшафтах Иранского нагорья. Города до поры ему были неинтересны, потому что настоящая жизнь шла на маковых полях, кипучая крестьянская страда, почти круглогодичная.

Он сорвал стебель, очистил его от сизых листьев, стряхнул розоватые лепестки с фиолетовым сердечком у основания. Круглую изящную коробочку венчала многоугольная звездочка, сорвешь ее, а внутри – белые молочные семена, белым же сочится и сама коробочка, и стебель. Вот это молочко и есть исходное сырье для производства опия, героина, наркотика обезболивающего, веселящего, а в итоге – сводящего с ума всех, кто попадает от него в зависимость.

Русские говорят, что ежегодно от этого зелья у них в стране погибает молодых людей больше, чем за всю афганскую войну. Расплачиваются?

Но почему же тогда американцы и на войне имеют баснословные барыши, транслируя всему миру, что они лишь наказывают Афганистан, скрывающий у себя в горах террористов, наказывают этот народ за чудовищный таран небоскребов самолетами 11 сентября 2001 года? Наказывали почти двадцать лет, подключив союзников по НАТО, и за эти годы посевы опиумного мака возросли в сорок раз. Некоторые говорят – в сто, поди, посчитай масштабы криминального бизнеса, возросшего на крыльях военного транспорта!

Сегодня на этих розовеющих полях поднимаются, пестуются, проходят первичную обработку миллионы маковых коробочек, более 90 процентов всего производимого на планете опиума. Кто может остановить этот поток?

Наджибулла уселся в тени невысокого дерева, оперся локтями о колени, засмотрелся на струящуюся воду, хрустально прозрачную, искрящуюся на солнце. Удивительно, как земляне легко заводят вредные привычки, как долго и болезненно с ними потом пытаются расстаться. Табак, алкоголь, наркотики вошли в их жизнь, легализовались, не спорт и не занятия всякого рода искусствами украшают жизнь подавляющего большинства людей, а именно эти вредные привычки. Говорит ли это об изначально порочной природе человека, которого надо выполоть, словно сорняк, с лица Земли?

Страшно даже подумать!

Когда он готовился телепортироваться в этот регион, он поискал информацию о борьбе с наркотиками. Оказывается, даже американцы, когда речь идет о собственном здоровье и чужом бизнесе, могут с этой угрозой справиться. Так президент США Никсон в 1972-м году объявил войну наркотикам, и добился разрушения существовавшей цепочки: Турция (производство опиума) – Марсель (производство героина) – США (продажа героина). В результате жесткого прессинга буквально за три года в Турции полностью прекратилось выращивание опиумного мака. Турки теперь помидорами торгуют!

Нынче на розовые цветочки и зеленые коробочки особо никто и не посягает, наркобизнес никто не прессует, только по официальным каналам, продавая это сырье, Афганистан получает почти 20 процентов ВВП. А сколько дает криминальный сбыт и производителям, и поставщикам наркоты по всем странам – можно только догадываться. Обороты – безумные, результаты – тоже.

Ему очень хотелось поговорить с детьми. Или с какой-нибудь женщиной. Наконец, со стариками – о самых простых житейских делах, угоститься каким-нибудь блюдом национальной кухни, посмотреть, как они рукодельничают. Но при первых же попытках завязать разговор Наджибулла столкнулся с такой недоумевающей настороженностью, страхом, что и сам испугался. Даже в обличии единоверца, с этой жидкой стариковской бородкой, в ловко насаженном на голову тюрбане, он за своего не сходил. (Ну не до такой же степени у них обострена интуиция, что они почувствовали в нем неземное происхождение!)

Афганцы по каким-то признакам прозревали в нем чужака, и в столичном Кабуле, и в отдаленных горных селениях. Видимо, находясь в состоянии непрерывной вражды со всем белым светом, эти люди были зажаты страхом и обостренной подозрительностью. Но чем можно объяснить огромное количество беженцев из Афганистана, страны с такой чистой водой, легким и благодатным воздухом, пейзажами необыкновенной красоты и великолепия? Ответ прозвучал моментально.

Громыхнуло сильно, оглушительно, послышались вопли, завыла сирена. Сидя у горной речки, Наджибулла услышал, а скорее – почувствовал нутром этот взрыв, разломивший где-то в далеком Кабуле здание надвое, разбросавший во все стороны разорванные тела, обломки дерева и стекла. Очередной террористический акт, о которых уже почти не пишут газеты, привыкшие к ним, как к заурядной реальности. Люди упорно хотели пересотворить рай в ад. У них всё получалось.

ГЛАВА 9

Расстояние от южной оконечности Африки до берегов Бразилии, чуть более трех тысяч миль, он преодолел без особого напряжения, напротив, получив невероятное наслаждение. И от соленой океанской волны, мерно покачивающей одинокого пловца, и от общения с играющими дельфинами, и от смены дня и ночи, окунающей в морскую стихию то пламенный рассвет, то звездный свод. Он даже немного пожалел, что земные разумные существа для своего пребывания выбрали не эту ласковую стихию, а сухие пески и угрюмые скалы.

Во время шторма, случившегося всего-то однажды, он уходил на глубину, включая параллельный функционал. Там, в океанской пучине, скользя в стаях рыбешек или осматривая заросли диковинных водорослей, ему тоже было чему подивиться. Удивлял и он местную фауну: много раз ощущал прикосновение скользящих тел, встречался глаза в глаза с подплывающими близко тварями, легко ускользал от наброшенных петель щупалец.

Когда он, фыркая и отряхиваясь, вышел на золотой пляж Рио-де-Жанейро, его звали Хосе Мария, и на нем были плавки и очки. Прекраснейшая панорама залива просто околдовывала, так что нет ничего удивительного, что вышедший на берег негр проглядел опасность: на него налетела щебечущая компания юных почти голых созданий в бикини. Он вешались на него, карабкались по двухметровому гиганту словно обезьянки – на пальму и при этом непрерывно верещали.

– Бранка, отстань, этот будет наш! Как тебя кличут, мачо? Ты уже решил, в чем идешь на карнавал? Милагреш, ты меня опять укусила, постой же, дикая! Девочки, тише, мы его напугали, ты удержишь нас, парень, сколько ты поднимаешь?

Ему стоило некоторых усилий удержаться от бегства, он раздвинул толстые губы в самой широкой улыбке, на какую только был способен, и выговорил в ответ:

– Девчонки, вас слишком много, бедный Хосе Мария на такой улов не рассчитывал, давайте, пореже, так я вас всех не запомню!

При этом он уперся понадежнее ногами в пляжный песок, раздвинул ручищи и набычился: две мартышки уже были на плечах, еще парочка висела на руках, а пятая, Милагреш, извиваясь, дотянулась, наконец, и обхватила его ручонками за шею. Наблюдавший за этой сценой турист, тоже только что проплывший свою дистанцию, от души расхохотался: «Ну, парень, тебе кранты! Из этой связки живым не выбраться! Местные девчонки своего не упустят…»

Хосе Мария попробовал просканировать головки нападающих, но с таким же успехом он мог сканировать погремушки: невнятный звон, щебет, непереводимый слэнг, междометия и птичья возня. Сделав несколько шагов с этим грузом от шипящего прибоя к пластиковым лежакам, он осторожно опустился на колени, что-то умильно бормоча, отцепил щебетух, какую-то слегка шлепнув, какой-то щекотнув спинку… Ни одну не обидел! И всех разом озадачил, приказав: «Ну-ка, малышки, принесите дяде Хосе выпить! Да придумайте сами, во что меня нарядить, и я весь ваш!»