Парасомния

Джонатан Гейл постарался вежливо обратить на себя внимание, когда вошел в гостиную, но отвлечь Августа от мыслей оказалось гораздо сложнее. Пришлось покашлять громче, чтобы доктор обратил внимание.

– Мистер Морган…

Только после того, как Август услышал свое имя, он отвлекся от мыслей.

– Мистер Гейл… Я думал, вас нет.

– Я отлучался по делам, но не покидал особняка… Позвольте задать вам один вопрос?

– Само собой. Что вас беспокоит?

– Есть ли симптомы у этой болезни? Я имею в виду, как понять наверняка, есть проблемы у человека со сном или нет?

– Вы плохо спите?

– Н-нет… я просто хочу быть вооружен, когда враг так близко…

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

Август встал и завел руки за спину. Описывая симптоматику болезни, он начал ходить из стороны в сторону.

– Начальную стадию можно определить по глазам – края век воспаляются, белки краснеют, под глазами выступают синяки. Кожа лица теряет цвет и приобретает серо-зеленый оттенок. В руках появляется дрожь. В общем, легко спутать с человеком, который часто прикладывается к бутылке, – попытался пошутить Август, но понял по лицу дворецкого, что это неуместно, и решил вернуться к описанию. – Спустя время появляются язвы на губах, развиваются лунатизм и ночные недержания. Больной путает слова, часто случаются провалы в памяти и галлюцинации…

Будь внимательнее.

От шепота в голове по телу Августа пробежали мурашки, сознание начало отдаляться от происходящего. Чтобы вернуться в реальность, Август повернулся к дворецкому. На секунду ему показалось, что за спиной Джонатана кто-то есть, но стоило моргнуть, и видение пропало.

– Мистер Морган, вы говорили про галлюцинации… – постарался подтолкнуть доктора Джонатан, но, увидев недоумение в его глазах, остановился. – С вами все в порядке?

– Да… галлюцинации… они случаются.

Тут в голову пришла другая мысль.

– Мистер Гейл, вы давно служите семье Брукс?

– Я служил в этом доме еще тогда, когда он принадлежал семье Кимбол.

– Тогда скажите мне, этот дом хранит много секретов?

– Не меньше других старых домов.

– Тогда вы, вероятно, знаете, есть ли здесь потайные комнаты?

– Есть, и немало. Но если вы надеетесь найти в них Саманту, то увы – комнаты, которые нам известны, мы осмотрели.

– Извините, мистер Гейл, но, возможно, не все…

Их разговор прервала мисс Уолш – следовало готовить Оливию ко сну. В тот момент, когда она появилась, Август и Джонатан, не сговариваясь, умолкли, словно школьники, обсуждавшие похабные темы, когда в класс зашел учитель.

– Мистер Морган, у нас все готово. Девочка в кровати, и, как она сказала, ей хочется спать.

– Отлично, Маргарет, уже иду. Если нужна будет помощь, мистер Гейл, вы знаете, где моя комната.

– Спасибо, мистер Морган, ваш ответ меня полностью устроил.

– Идемте, Маргарет.

Мисс Уолш была, наверное, единственным человеком в доме с приподнятым настроением. Во-первых, результаты лечения Оливии были положительными, а во‐вторых, ей очень нравилось, когда Август обращался к ней по имени.

3

Все прошло быстро. Август дал девочке настойку, рассчитав дозу, исходя из ее веса. Понадобилось лишь несколько минут, чтобы девочка уснула. Обошлись без гипноза, чему Август был рад. Несмотря на это, он готовился к худшему варианту, поэтому на столе ждала настойка с большей дозой на случай лунатизма.

Спустя несколько часов ничего не изменилось, Оливия спала. Сон действовал заразно – веки Августа, как заевшие кулисы, никак не хотели подниматься. Терять сонливость было бы преступлением, поэтому Август поручил мисс Уолш наблюдать и в случае чего тут же его позвать. Но внутри он надеялся, что в эту ночь девочка проспит до утра.

– Спасибо вам, мистер Морган, не сведу с нее глаз.

– Пока еще рано благодарить.

Август пришел в свою комнату и понял, что с того момента, как покинул ее утром, больше здесь не появлялся. Над ней висела аура ночного кошмара. Прежде чем войти, он открыл дверь комнаты справа и осмотрел ее. Она была гораздо меньше и хранила старые вещи и картины, аккуратно накрытые простынями. Он внимательно изучил стену, разделявшую эту комнату и свою. Все выглядело так, как и должно было, но его это не успокоило.

В своей комнате Август открыл окно с надеждой на свежий воздух. Детская привычка, унаследованная от матери. «Так хорошим снам легче попасть в твою комнату», – прозвучал ее голос в голове Августа. Но дневная духота усилилась к вечеру. Безветренная погода и низкие тучи над городом законсервировали воздух, наполнив его влагой и запахами. Все, что чувствовал Август – это неприятный липкий воздух вперемешку с навязчивым ароматом нарциссов, сладким до першения в горле.

В надежде на то, что ночью температура спадет и в комнате станет прохладнее, Август оставил окна открытыми, и прежде чем лечь, вылил в стакан остатки лауданума. Лауданум не содержал в себе волшебства – классическая настойка опиума на спирте, отпускаемая в аптеках без рецепта. Не панацея, но надежное оружие в борьбе за сон. Правда, на весь город его настойки не хватит.

Август лег в постель и начал ждать, когда настойка подействует. Спать хотелось сильно, мозг соображал туго, то и дело окружая сознание размытыми иллюзиями. То что-то выплывет с краю, заметное лишь боковому зрению, то почудится, будто кто-то зовет, а то и вовсе по телу проскочит дрожь, как от укола. Август прекрасно понимал, что все это проделки воспаленного мозга.

Концентрируя все свое внимание, он перенес себя подальше от этого места.

– Ави, ты что-то выглядишь неважно…

– Тяжелый день, мам.

– Ты здесь, с нами, сынок, отдохни.

Яркие солнечные лучи окрашивали все в желтые оттенки. Даже море выглядело ярче, чем обычно. Отец курил трубку, готовя лодку к отплытию, брат Августа старался ударить по воде так, чтобы брызги задели его, а мама смотрела на него и улыбалась. Август зарыл ноги в песок, сухой и теплый, подложил руки под голову и закрыл глаза, понимая, что он сейчас здесь, рядом со своей семьей. Хоть и не физически, но все же здесь. А значит, переживать ни о чем не стоит.

– Засыпай, малыш. На зеленой ветке ветер шумит у твоей колыбельки…

Голос матери тихо звучал вдалеке, но Август все еще различал его среди других звуков. На второй строчке он ощутил, как погружается в сон. Не было ничего – ни звуков, ни картинок, только понимание, что он действительно спит и здесь, на берегу, и в кровати в особняке Литтл Оушена…

Ледяная волна хлестнула по ногам Августа, от неожиданности он открыл глаза. Вокруг все еще был пляж, вот только солнце исчезло, тучи сгустились над морем, ветер усилился и поднял волны. Его семья была далеко, что-то кричала и махала ему руками, но он ничего не слышал. Август поднялся и побежал к ним навстречу, но каждый шаг утопал в мокром и холодном песке. Кричать было бесполезно – порывы ветра уносили слова прочь. Члены его семьи уже сели в лодку, продолжая его звать. Сделав еще шаг, Август ощутил, что под ногой у него нет ничего и он падает. Собрав все силы в другой ноге, он постарался оттолкнуться и прыгнуть…

Толчок привел к тому, что Август слетел с кровати. Удар об пол был ожидаемым, но от этого не менее болезненным. Август не успел подставить руки и сильно ударился плечом. Парализованнный, он лежал лицом вниз, медленно приходя в себя. Боль в голове периодически накатывала словно волна, становясь сильнее с каждым приливом. Кроме своего сдавленного сопения, Август больше ничего не слышал. Все, что удалось ему спустя несколько минут, – это повернуть голову в сторону кровати, чтобы лицо перестало вдавливаться в пол. Кровать исчезла, его окружала густая темнота.Чернота…

Август услышал шорох под собой. Звуки доносились из-под пола. В голове рисовалась картина бегающих туда-сюда крыс. «Не хватало еще, чтобы Крысиный король[9] погрыз мое лицо», – подумал Август, и тут же в голове всплыл образ сросшихся хвостами крыс. Если днем мифическое создание было далеко от реальности, то сейчас, когда Август лежал на полу в полной темноте, оно всерьез пугало.

Доктор напряг слух и понял, что звук изменился. Теперь никто не шуршал под ним, а уже скребся, причем в нескольких местах сразу. Ни о каких крысах речи идти не могло – звук был не тот. Казалось, кто-то царапает ногтями половицу с обратной стороны. Каждую новую секунду скрести начинали в новом месте. Минуту спустя звуков стало так много, что голова Августа затрещала от боли. Пол в комнате задрожал. «Это точно не крысы», – решил Август, и, словно подтверждая его догадку, под ним провели ногтями, так сильно царапая дерево, что Август почувствовал боль на кончиках своих пальцев. Шум был сильный, сосуды в голове пульсировали, боль становилась невыносимой.

Когда силы терпеть иссякли, все затихло. Август лежал и медленно приходил в себя. Чувствительность легкими разрядами тока возвращалась в конечности. Приложив немало усилий, Август перевернулся на спину – так легче ждать, когда тело восстановится. Тогда он покинет комнату, тогда он проснется.

Его окружала тьма. Ни кровати, ни шкафа, ни даже открытого окна. Их просто не было в этом мире. Чтобы унять головную боль, Август сконцентрировался на тишине. Она отличалась от привычной, словно его окружал вакуум. Такая тишина устраивала, и, несмотря на неудобство, Август начал ею наслаждаться…

Стук по дереву прервал его мысли. Сначала постучали тихо и неуверенно, будто собирались вежливо войти. Затем сильнее. Стучали под Августом, и каждый удар отчетливо ощущался спиной. Стоило затихнуть последнему стуку как тут же начали бить сразу в нескольких местах. Начали и не прекратили. Били так, что пол скрипел и дрожал, выгибаясь под каждым ударом. Где-то в углу треснуло дерево, похожий звук раздался в стороне кровати, еще один – рядом с ним. Пол трещал и ломался под давлением снизу. Где-то совсем близко проломили доски. Множество рук схватили Августа и прижали к полу. Из-за слабости он оказался обездвижен десятками крепких рук. В обычной жизни от таких тисков остались бы синяки, но это же сон. Под постоянным давлением пол наконец сдался. Раздался громкий треск, и Август провалился в темноту в облаке досок и щепок.

Падение вышло плавным. Под полом оказалась пустота, в которой Август медленно тонул. Руки, которые до этого держали тело, обвили его, словно змеи. Пульс становился чаще, артерия плясала на шее. Казалось, от давления на тело она скоро лопнет и выдаст фонтан крови. Он продолжал падать, дыра в полу отдалялась.

Одна из рук медленно опутала шею и ладонью зажала рот и нос. Воздух перестал поступать в легкие. Паника росла – слишком реальными казались эти ощущения, чтобы называть их сном. Август бился в припадке, стараясь выпутаться, но сражение было проиграно заранее. Сознание готовилось отключиться, и, чтобы этого избежать, Августу пришлось помотать головой из стороны в сторону.

В конце концов Август увидел человека. «Забавненько, он стоит или парит?» – подумал доктор и отключился. Человек вытянул руку – безоружную, лишь два пальца, сложенные в подобие револьвера. «Стрелок» прицелился в голову и сделал вид, что выстрелил, откинув руку назад. В ту же секунду в левом полушарии Августа произошел взрыв, будто в ухе взорвался динамит.

Август проснулся. Чувствительность вернулась, головная боль стихла. Несколько минут прошло, прежде чем он понял, что он не падает, а лежит. Сначала одной рукой, затем второй он ощупал место, на котором лежал. Это была кровать.

Еще через пару минут в левом ухе перестало звенеть. И стало понятно, что в комнате он не один. Кто-то находился слишком близко к нему, возможно, стоял у кровати или лежал под ней. Удары сердца отражались в горле, паника вкрадывалась в сознание, вызывая образы из сна – неужели кошмар продолжается? Что-то зашуршало под кроватью. Ждать Август не собирался, поэтому соскочил с кровати. Голова закружилась, но это не помешало в два шага добраться до противоположной стены. Какое-то время глаза привыкали к темноте и старались хоть что-то увидеть. Вокруг была привычная картина – окно (закрытое), шкаф и кровать.

Август уже начал грешить на слуховые галлюцинации, вызванные сном, как вдруг из-под кровати показались женские руки. Палец за пальцем кисти ползли в сторону Августа. Затем ногти впились в пол, подтягивая окоченевшее тело. Следом за руками показалось лицо. На лбу и щеках уже появились первые трупные пятна, стеклянные глаза смотрели в разные стороны, зрачки помутнели. И все же черты лица были знакомы, хоть и сильно исказились. Из тени медленно выползала Саманта. Она направила свой взгляд на Августа и застыла. «Она не могла быть все это время под моей кроватью!» – крутилось в его голове. Саманта продолжала лежать на полу. Ноги ее скрючились в позе эмбриона. Она постаралась подняться на руках, но не вышло. Все, что ей удалось, – лишь пошевелить рукой и направить ее в сторону шкафа. «Будь внимательнее…» – послышался шепот.

Август посмотрел на шкаф. Что-то в этот момент изменилось. Привычные краски заиграли намного ярче. Окружающие объекты насытились цветами настолько, что излучали легкое и теплое свечение. При повороте головы свет оставлял за собой мерцающие линии, нежно растворяющиеся в воздухе. Комната заиграла свою мелодию. Август впервые слышал звук дерева, из которого был сделан шкаф. Пол скрипел неслаженной музыкой. Кровать, стены, окно – все звучало в едином мотиве. Каждая деталь, каждый звук складывались в мелодию. Не происходи это здесь, с трупом под кроватью, Август бы постарался насладиться магией момента. Но продолжалось это недолго. Яркость усиливалась, мелодия становилась громче, а количество звуков росло. Дышать становилось труднее. Август ощущал духоту, наполненную ароматом нарциссов.

Между тем в воздухе было что-то еще. Что-то гораздо хуже, чем приторный аромат цветов. Что-то едкое, вызывающее удушье. С каждым вдохом память рисовала образ лечебницы, в которой он практиковал. Что-то знакомое. Как тот случай, когда один из пациентов пытался изгнать духов из своего соседа. «Обряд экзорцизма» свелся к банальному избиению, отчего «одержимый» испустил дух. Нашли убитого лишь на третий день под кроватью, когда поднялась вонь. Тогда он узнал – так пахнет мертвец. Вонь усилилась, и стало понятно, что комната пропитана этим запахом. И ничего не могло его заглушить. Он пропитал кровать, шторы, шкаф. Стало тошно. Голова продолжала кружиться.

– Мне нужен воздух…

Август направился к окну, не обращая внимания на Саманту. Каждый вдох обжигал легкие. Каждый шаг давался с трудом. Стопы, налитые свинцом, нехотя отрывались от пола. В центре комнаты пришлось сделать остановку. Август поднял голову в надежде, что сверху воздух чище, и вдохнул полной грудью. Комната поплыла, окружение слилось в единую серую массу. Затылок как будто стал весить тонну и потянул за собой Августа. Сопротивляться этому было бесполезно. Тьма поглотила его, и он упал…

Первым, что услышал Август, был звук дождя. Дождь начался около полуночи и лил больше двух часов. Вместе с циклоном пришел и ветер. И его хватило, чтобы проветрить город. Август лежал на спине, пытаясь понять, что из произошедшего реально, а что нет. Кроме стука дождя по крыше, он ничего не слышал и уверил себя, что не спит.

Встать с кровати с первого раза не вышло. Мышцы схватил спазм, как после сильной нагрузки. В уборную он шел, держась за стену. Голова кружилась, вызывая рвотные позывы. С того момента, как он сошел с поезда, не было ни дня, когда бы его не тошнило. Эта мысль заставила его вяло улыбнуться.

Остатки ужина были отправлены в раковину. Стало немного легче. Август сел на пол, прислонившись спиной к двери.

– Стоило взять за свои услуги побольше, – прокряхтел он.

О том, что люди могут видеть сон во сне, Август знал, но не думал, что это так отразится на восприятии действительности. Сон был гораздо реальнее этой действительности, где молодой доктор из Лондона сидит, заблеванный, в ванной комнате особняка Литтл Оушена.

За этой мыслью Август не заметил, как уснул.

4

Эван сидел за барной стойкой и крутил в руках неприкуренную сигарету. Многое из того, что происходило в последние дни, навевало дурные мысли. Больше всего беспокоил сон. И смерть от выстрела в висок. Каждый раз голова болела все сильнее. Неясно, кто желает ему смерти, но под подозрением были все.

Скрипнула половица. Эван резко обернулся и выхватил револьвер, по пути сбив бутылку. Перед дулом стоял Ману.

– Лучше не сто2ит.

Эван убрал револьвер в кобуру.

– Это ты… Не стоит ко мне подкрадываться.

– Я не подкрадывался, просто не привык издавать лишний шум.

– Выпьешь?

– Нет. Тебе тоже не советую – реакция ужасная. Захотел бы я напасть – ты был бы трупом.

Эван наполнил свой бокал и отпил половину.

– Почему не спишь?

– Выспался днем… Мне надо идти.

– Погоди, – остановил его жестом Эван. – Ты умеешь стрелять?

– Я предпочитаю холодное оружие.

В качестве доказательства Ману приподнял рубаху. На поясе висел стилет. Капитан кивнул и убрал руку.

– Доброй ночи.

Ману оставил Капитана без ответа. Слишком уж он раздражал. Особенно росшая в нем слабость. Жить ему оставалось недолго. Если смерть принесет Ману, своим кинжалом он сделает все быстро. И без крови.

На втором этаже бара, где обычно ночевали пьяницы, банда устроила ночлег. Джо и Финли спали в одежде на одной кровати, Малыш Ральф храпел в кресле, Бурый лежал на диване. Ману остановился на пороге комнаты.

– Если ты сейчас не свалишь, я выстрелю, и уж поверь, Капитан тебе не поможет.

Ману не различал их по голосам и не смог определить, кто говорил.

– Ты не успеешь – к тому моменту твоя глотка будет вскрыта! – огрызнулся он.

– Фин, остынь. А ты иди своей дорогой, здесь тебе места нет.

Теперь было понятно, что угрожал ему тот тип, который зарос, как обезьяна. Второй голос, вероятно, принадлежал Бурому. Их время еще не пришло, но первым обязательно будет Финли, и, в отличие от Капитана, умирать он будет долго.

Спор между Бурым и Финли набирал обороты, один грозился убить индуса, второй пытался его успокоить. Ману беззвучно ушел в тот момент, когда к ним подключился Джо, кричавший что-то о нормальном сне.

Только в одиночестве он ощущал безопасность. Лежа на крыше бара, хотелось думать о чем-то светлом и приятном, но стоило закрыть глаза, как он возвращался в угольные шахты Дарема.

Было тяжело. Никто не хотел работать бок о бок с индусом. Хотя под слоем угольной пыли было непонятно, где ирландец, а где индус. День за днем условия становились все хуже. Ману понимал, что никто не будет против, если маленький индус подохнет в одном из тупиков шахты. Несмотря на это, Ману выжил. И научился жить в темноте и ладить с динамитом. Спустя несколько лет, когда настало время покинуть шахту, Ману отплатил им тремя точными взрывами. Погибшие ничего для него не значили. Каждый день кто-то умирает. Когда он покидал Дарем, до него дошли слухи, что шахту затопили. Лишь на мгновение он ощутил радость. А потом пришли пустота и абсолютное спокойствие…

Когда Ману услышал череду выстрелов, он, словно кошка, подпрыгнул и встал спиной к дымоходу. Звуки шли из бара. Тенью Ману переместился к краю и плавно сполз на карниз окна второго этажа. С той же легкостью он спустился на этаж ниже. Прыжок – и мягкое приземление.

Ману тихо вошел, держа в руке стилет и пряча его лезвие от света. В центре зала стоял Капитан, целясь в пустоту. В углу комнаты лежали разбитая бутылка и сломанный барный стул. Сверху доносился шум. Банда, поднятая выстрелами, спешила на помощь. Финли бежал впереди, крича проклятия в адрес индуса.

Эван стоял и не сводил глаз с одной точки. Его била дрожь, дуло револьвера плясало из стороны в сторону. Первым к нему подошел Бурый.

– С тобой все в порядке?

Капитан не отреагировал. Даже не заметил, как его плеча коснулась рука. Для него не существовало ни образов, ни звуков. Он попал в вакуум. Здесь кто-то был и выжидал, когда Эван опустит руку с револьвером. А потом снесет ему голову точным выстрелом в висок. «Убирать оружие рано, трех патронов в барабане достаточно, чтобы оставаться в безопасности», – услышал Эван свой голос. Голос заставил вакуум задрожать, а потом лопнуть, как воздушный шар. Звуки проникли в голову с удвоенной силой. Встретившись внутри черепной коробки, они создали взрыв. Такой мощный, что из носа фонтаном брызнула кровь. Эван пошатнулся, обмяк и рухнул, будто марионетка, которой обрезали нити…

Пришел в себя он не сразу. Когда сознание вернулось в первый раз, Эван смог лишь понять, что его куда-то несут. Во второй раз он увидел очертания комнаты и силуэты людей. Наконец, третья попытка, хоть и далась с трудом, оказалась успешной.

Эван приподнялся на локтях. В комнате остался только Бурый, который молча за всем наблюдал.

– Ты как?

– Что? В ушах гудит, – с хрипом отозвался Капитан и посмотрел на него.

Картинка расплывалась.

– Я спросил, как ты?! Планируешь сдохнуть или еще повоюем?!

– Хочется повоевать, но так паршиво, что проще сдохнуть.

На лице появилась слабая улыбка. Под носом осталась кровь. Капитан был похож на дешевого размалеванного шута.

– Ты что-то принял…

– Я… нет… не собирался…

– Я тебя не спрашиваю. Я видел стеклянный флакон на барной стойке. Что это?

Капитан свесил ноги с кровати и поставил их на пол. На этом силы закончились. Бурый повторил вопрос громче:

– Что было во флаконе?!

– Лекарство. На этикетке написано: «Успокаивает и вызывает сон».

– Помогло? – усмехнулся Бурый.

– Да, спал как младенец. Хорошо хоть, не обделался.

Капитан попробовал встать.

– Ты будешь в норме завтра, когда мы пойдем к Бруксу?

– Да. Сутки я точно продержусь, а потом мы свалим.

Капитан встал на ноги. Голова кружилась, но в целом тело слушалось.

– Я давно заметил, что ты не спишь, но чтобы стрелять по стенам – это что-то новое.

– Мне кажется, я стрелял по двум бутылкам джина с опиумом. Тебе стоит попробовать.

– Мне привычнее содовая.

– Собери всех, я скоро спущусь.

В одиночестве тревога вернулась. Тени оживали и тянули свои щупальца к нему. Рука дернулась к кобуре, та оказалась пуста. Эвана бросило в холод. Чтобы успокоиться, он умылся холодной водой. Умылся как смог, кровь осталась в складках на шее и за ушами. Менять одежду Эван тоже не стал – хотел поскорее спуститься. Прихватив пачку сигарет, он отправился на первый этаж.

5

Сержант Хилл худо провел эту ночь. Если вчера спал часа три, то сегодня вообще не сомкнул глаз. Стоило закрыть глаза, как он видел Баро. Когда на часах была половина пятого, Оливер бросил эту затею и решил заварить себе чай.

Они с инспектором жили вместе в брошенном доме в двух улицах от поместья Брукса. Комната сержанта располагалась на втором этаже напротив комнаты Чарльза, откуда сейчас доносился завидный храп. Оливер поражался умению инспектора разделять работу и личное. Он мог с невозмутимым видом копаться в останках человека, а потом с таким же видом есть стейк слабой прожарки. Оливеру здесь не нравилось. Город умирал и пах соответствующе.

Оливер попытался уловить нотки ромашки в чае, но почуял только запах тухлой рыбы и сладких цветов. Вкус чая был испорчен, каждый глоток – как заваренные помои.

Оливер подошел к окну, чтобы вылить содержимое чашки, но замер, когда заметил двух человек. Они шли по улице, не обращая внимания на дождь. Оба были вооружены. Возможно, та самая банда. Навстречу им шел человек. Дождь скрывал его лицо, но фигура казалась знакомой. Они встретились под окном, из которого наблюдал Оливер. Двое навели свое оружие, пока их оппонент что-то рассказывал, плавно водя руками. Казалось, преимущество на их стороне. Но в какой-то момент все изменилось. Пространство взорвалось мощным громовым раскатом. В ту же секунду один из членов банды повернулся и выстрелил в своего спутника.

От неожиданности Оливер закрыл глаза. Дождь обрушился на него. Халат и пижама вмиг промокли, вода в чашке лилась через край. В свободной руке Оливер ощутил тяжесть револьвера. Он стоял перед своим окном на улице и догадывался, кто лежит рядом с простреленной головой.

– Вы отлично справились, сержант Хилл, – раздался голос Баро.

Когда Оливер открыл глаза, он увидел, что тот ему вяло аплодирует.

– Стоит довести начатое до конца.

Вооруженная правая рука сейчас ему не принадлежала. Теплое дуло начало давить в висок. Он бросил чашку и перехватил ее левой.

– Сержант Хилл, вы хотите ослушаться приказа? – строго сказал Баро. – Вы же образцовый солдат!

Выбить из руки револьвер не получилось, и Оливер перешел на пальцы. Надо было порвать сухожилия и сломать кость, чтобы оружие выпало. Оливер левой рукой схватился за большой палец и потянул его в непривычную для него сторону. Огонь вспыхнул под кожей. Кость захрустела, и руку пронзила боль. Оливер даже подумал, что не сможет этого сделать, но под давлением, издав два щелчка, палец сломался. Оливер закричал. Если бы не дождь, стало бы заметно, что из глаз брызнули слезы. Но цель была достигнута – большой палец болтался, как баварская колбаска. Оставался указательный.