Полная версия
Виктория
– Ничего мамочка, – ответила Виктория, шмыгая носом. – Я тебя сильнее люблю.
– Ладно, пойдем, умоемся. Негоже встречать папу в таком виде, – сказал Мария. – Мы ведь ему ничего не расскажем?
– Не расскажем, – согласилась Вика.
– Ну и как на Лысой горе? Красиво? – спросила Мария.
– Ой, мам, просто не забываем…
Голоса скрылись за дверью ванной комнаты.
Глава 17
1 октября 1997 года
Виктория шла в школу одна. Полина почему-то не дождалась ее и убежала пораньше. Съежившись от сильного, порывистого ветра, она аккуратно огибала глубокие лужи, чтобы не промочить ноги.
Моросило.
По пути она встретилась с Ильей, который то ли шел, то ли летал где-то в облаках далеко от своей физической оболочки. Когда Виктория его догнала, и дотронулся до плеча, он вздрогнул и чуть не повалился в лужу. Вика засмеялась и сказала:
– Ну ты и бояка! Надеюсь, не описался.
– Нет, не описался. И я не бояка – это, между прочим, от неожиданности я вздрогнул.
– Ага. Так я тебе и поверила. – Виктория увидев, что Илья продолжает злиться, прекратила смеяться над ним. И спросила. – О чем замечтался?
– Какое тебе дело до моих мечтаний? Вы только и можете смеяться надо мной. Вам кажутся все мои движение, слова, поступками смешными до колик в животе. Или скажи, что это не так?
– Я над тобой никогда не издевалась, – запротестовала Вика. – Что за ложные обвинения в мою сторону!?
– Я знаю, что ты не издевалась. Ты делала хуже. Ты смеялась надо мной со всеми остальными ребятами в классе. Помнишь, вчера?
– Прости.
– Мне было неприятно осознавать, что мой якобы друг смеется надо мной…
– Я на самом деле не хотела. Я больше не буду. Клянусь.
– Клянешься своей жизнью? – спросил Илья.
– Клянусь, – уверенно ответила она.
– Ты поклялась. Не забывай.
– Не забуду. Дак что там у тебя с мечтами? Я видела, что ты шел в школу, мечтая о чем-то. Выкладывай.
– Так мелочи. Это все из-за моего сна, – застеснялся Илья, махнув рукой.
– Тем и интересней, – подбадривала Виктория Илью.
– Ничего там нет интересного.
– Ну, расскажи, – умоляющим голосом просила она. – Пожалуйста.
– Хорошо. – Он сдался, не смог совладеть с обаянием Виктории. – Мне сегодня приснилось, как мы с тобой катались на роликах.
– Я тебе еще и снюсь?
– Ты слушай дальше, а то я передумаю и ничегошеньки тебе не расскажу.
– Все я молчу.
– Причем катались не на обычных роликах, а на летательных.
– На летательных? – изумилась Вика.
– Ты же сказала, что будешь молчать. В общем, мы парили в небе, как птицы, делая немыслимые кульбиты, не боясь падений, так как земля была мягкой, как сладкая вата.
– Класссс…– мечтательно прошептала Виктория.
– А то! Мы могли улететь хоть куда, не нуждаясь в крыльях, не нуждаясь в магической силе, какой пользовался Питер Пэн, когда улетел от родителей в страну вечной молодости. – Он задумался и продолжил. – Мы с тобой улетели из города. Здорово, да?!
– Да, – восторженно сказала Вика. – Хотела бы я такие коньки заиметь и летать как птица.
– Не ты одна. Поэтому я сейчас шел всю дорогу от дома до школы и думал, как сконструировать такие волшебные ролики. – Они зашли на территорию школы, пройдя мимо открытых металлических ворот, окрашенных в жуткий коричневый цвет. – Ты меня, между прочим, сбила.
– Прости. Откуда мне было знать, о чем ты там думаешь, – сварливо говорила Вика, потом спросила. – И чего ты там надумал?
– Ты, наверное, посчитаешь это глупостью и будешь смеяться…
– Помнишь, я поклялась своей жизнью, что больше не буду над тобой смеяться. Так что выкладывай, – поторапливала его Вика.
Они подошли к крыльцу школы.
– Я подумал, может, в ролики нужно положить крылья голубей, обмазать их магической эссенцией…
– Чем-чем? – перебила его Вика, заходя вовнутрь теплой школы.
– Ты что не читала о волшебниках? – Виктория помотала головой. – Ты даешь! Хотя неважно!
Они сняли курточки, подали их недовольной гардеробщице, которая им дала две бирки. Они пошли по длинному холлу. И Илья продолжил рассказывать:
– Эссенция – это раствор, состоящий из корня березы, ягод брусники или ежевики, ростка воздушного цветка, растущего в заснеженных горах Тибета, лапок лягушек, сердца осьминога, – Вика поморщилась, – длинного хвоста крысы, волоса летучей мыши-кровопийцы. И внимание, – он сделал паузы, – из человеческой крови. Потом все это смешивается водой и получается – волшебство!
– Гадость какая!
Виктория аж передернуло, когда она представила, как этот котелок вариться на огне и какие из него извергаются зловония.
– Я забыл еще упомянуть, что нужны двадцать три рыбьих глаза.
– Фу! И где ты этому научился? Волшебству? – ехидно поинтересовалась она. Они приближались к кабинету, дверь которого была открыта. На серый пол падала полоска яркого света.
– Из книги «Школа магов»! – с гордость ответил он. – Я ее купил недавно и готов покорять мир своими летательными роликами.
– Я не сомневаюсь, что ты его покоришь. Только вот, где ты возьмешь все эти ингредиенты? – поинтересовалась она.
– Это будет посложнее. Но я уверен, что тот, кто ищет, всегда найдет. И я найду! Чтобы создать то, чего еще никогда не было. После этого великого изобретения все-все меня полюбят, и никто не будет надо мной смеяться.
Она зашли в класс. Учительницы не было. Одноклассники, увидев их, засмеялись.
– Чего смешного увидели? – вспылил Илья.
– Тебя, – сострил Гена и засмеялся; весь класс подхватили его жуткий смех, больше напоминающий ржание обезумевшего коня. – И твою подруга, которая оказалась, переплюнула тебя по странностям.
– Не поняла, – сказала Виктория, вздрогнув, когда посмотрела на Полину.
– Прости меня, Виктория. Я не хотела, – извинялась Поля.
– За что?
– Твоя подруга рассказала нам твою тайну, – съехидничал Геннадий, подкидывая вверх переливающуюся фишку.
От этих слов Виктория чуть не упала в обморок. Лоб покрылся испариной, по телу пробежали капельки пота, лицо побелело, уши загорели. Ей казалось, что это только сон. Сначала этот невероятный рассказ Ильи о летательных роликах и об ужасном волшебном растворе. А сейчас Геннадий говорит о том, что знает ее секрет, их с Домовым секрет.
– Я не понимаю, – выдавила из себя Вика, пытаясь унять дрожащий голос, – о чем ты таком говоришь?
– Не прикидывайся. О твоем друге. О Домовом, что прилетел из глубин космоса в твою комнатку и живет теперь с тобой по соседству, – сказал Гена, и весь класс вздрогнул от необузданного смеха. – Моя пятилетняя сестренка и то умнее тебя будет.
– Полина, зачем ты им рассказала? – спросила она, покраснев от смущения. – Зачем так поступила со мной? Что я тебе плохого сделала?
– Я не думала, что об этом узнает весь класс, – отвечала она. – Я только рассказала Лене, чтобы чуть-чуть похихикать с ней. А потом…
– Ты смеялась за моей спиной? И сейчас тоже смеешься.
– Прости. Прости.
– Зачем ты со мной тогда дружишь, если предаешь, говоря про меня всякие гадости? – спросила Вика у нее, почти плача.
Класс замолчал, наблюдая с неподдельным трепетом за ссорой двух подружек.
– Я…
– Неужели ради того, чтобы я тебе решала домашние уроки?
Лицо Полины покраснело. Брови нахмурилось. Ноздри вздымались и опускались. Наконец она сказала:
– Да, ты права. Именно поэтому и дружила с тобой, ботаник.
Виктория молчала. Она онемела от боли, которую ей причиняла ее лучшая подруга своей подлостью и жестокостью. Тело задрожало и покрылось мураш-ками. Ей было тяжело дышать. Все кружилось в безумном танце необузданной вакханалии. Ей казалось все сюрреалистичным, ненастоящим. Словно она попала в Зазеркалье или в другую выдуманную страну. На глазах выступили слезы. Класс заворожено смотрел на нее.
Виктория закрыла лицо ладошками, села за парту и зарыдала.
– Зачем вы так? – спросил Илья и указал пальцем на Гену. – Это все ты!
– Да, я. И что? Что ты сделаешь? Подожди, я понял, ты опять расплачешься как девчонка. Да?
Илья улыбнулся и стремглав побежал на Гену и со всего взмаху ударил его кулаком по лицу. Гена взвыл от невыносимой боли и упал на пол. Из носа хлестала алая кровь. Девчонки завизжали. Мальчики онемели, глядя, как извивается от боли их однокашник и как плачет второй от содеянного поступка в порыве гнева и ярости. Стук каблуков участился. Через мгновение в кабинет забежала учительница и подобно классу на секунду онемела оттого, что увидела. Но собравшись с силами, подбежала к Гене, взяла его на руки и побежала к врачу.
Чок. Каблук. Чок. Каблук. И тишина, нарушаемая лишь всхлипыванием.
***
Илью отчислили за агрессивное, жестокое и аморальное поведение, которое было никак неприемлемо в святых стенах интеллигентной и высоконравственной школы.
Вика перед уходом Ильи в другую школу извинилась за все те гадости, что она делала. Он ее простил и сказал, чтобы она не переживала из-за этого пустяка и признался, что он был влюблен в нее с самого первого дня, когда учительница поставила их вместе на линейке. Вика мгновенно покраснела, а Илья от нее убежал.
Виктория смотрела на Илью и в очередной раз убедилась, что он добрый и храбрый мальчик. Ведь именно он за нее заступился, когда все смеялись, а она плакала. Именно он храбро рассказал учительнице о содеянном поступке Гены и Полины, объясняя свою агрессивность. Именно он ей помогал пережить случившееся. Именно он – единственный – кто поверил Виктории в то, что она познакомилась с инопланетянином с другой планеты, с Домовым.
Так они и расстались.
Друзьями.
ЧАСТЬ 2
Глава 1
Жизнь шла своим чередом, да и так стремительно, что Виктория не могла свыкнуться с простой мыслью, что первый класс убежал, как весенний ручеек, и теперь в оковах беременного времени годы, проведенные за школьной партой, приручили не считать классы.
Виктория не могла привыкнуть к тому, что рисование и игры в куклы отошли на второй план. Даже пьесы не писались, как раньше, словно творческая муза осталось в далеком детстве – в детстве, которое Вика вспоминала с умилением, ибо только тогда она не боялась мечтать и летать в облаках, веря в сказочных принцев, фей, единорогов.
На первый план вышла учеба, спорт и дружба. Она и сама не понимала, как могла умудриться влюбиться в чисто мужской вид спорта – в баскетбол. Когда все ее школьные подружки записывались в кулинарные, краеведческие, геологические, театральные, танцевальные кружки, она уже вовсю чикала мячик и чувствовала, что живет, когда играет. Многие ее звали записаться в музыкальную, балетную школу или, на худой конец, в бассейн. Виктория никого не слушала и занималась тем, что ее нравилось. Благо, что родители Вики понимали дочь и никак не препятствовали желаниям дочери. Наоборот их чрезмерно радовало, что их дочь занимается спортом, который, несомненно, закаляет в человеке характер – сильный и своевольный. Да и любому родителю лучше осознавать, что их дочь в зале, нежели шарахается на улицах греха и разврата.
Конечно, Виктория не только занималась грубым мужским спортом (она, к слову, так не считала!). С четвертого класса она начала вести дневник, в который записывала обо всем, что ее волновало и радовало, разукрашивая его разноцветными рисунками или вырезками из журналов. На каждой страничке красовалось слащавое и юное лицо Леонардо Ди Каприо, в которого она была по уши влюблена после просмотра легендарного «Титаника», где актер играл ангела воплоти.
Вскоре после дневника девчонки из секции научили ее плести фенечки. Плетение расслабляло после тяжелых тренировок. Вика, в свою очередь, обучила этому искусству Домового, который с особым рвением и усердием плел из ниток и бусинок простые, как он говорил, разноцветные ожерелья, чтобы удивлять Вику. Но потом он незаметно перешел на картины и чуть ли каждую неделю дарил их Виктории. Больше всего Вика любила картину, где был изображен белый лебедь, грациозно плавающий по гладкой поверхности кристально чистого озера в глубине лесных рощ; в озере отражались облака и небеса. Эту картину Домовой ей подарил на день рождения.
Шли годы.
Незаметно, беззвучно, неуловимо.
Падал снег, покрывая Землю белоснежным, сверкающим и мягким одеялом. Потом таял, превращаясь в ручейки, оголяя серую землю, чтобы она вновь возродилась из царства сна и забвения. Начинали цвести яблони, цвела сирень, набухали почки на березах, проклевывалась трава на лужайках, запевали песни соловьи и жаворонки, стрекотали сверчки, жужжали комары. Потом опадали желтые листья. Увядало все живое. И снова снег…
Звенели звонки с перемены на урок, с урока на перемену. Открывались новые знания, некогда покрытые мраком. Знания, которые помогали разобраться Виктории в элементарных вещах, стать на ступеньку разумнее и взрослее.
И по пришествию шести лет Виктория с Домовым были столь же неразлучны, как будто только вчера познакомились. Не было ни обид, ни глупых ссор из-за пустяков, ни ревности, ни подлости, ни лжи и обмана. Они доверяли друг другу во всем и знали друг друга настолько хорошо, что догадывались, о чем думает каждый из них.
Что Виктории, что Домовому доставляло лишь удовольствие их беззаботное и открытое общение, основанное на доброте и уважении. Только Домовой понимал по-настоящему Викторию, а она – его. Если Викторию что-то мучило или беспокоило, она бежала к нему и рассказывала ему о своих проблемах, переживаниях. Как, например, бесконечные терки с одной девчонкой из параллели, которая при любом удобном случае издевается над ней, глумится. Это была Полина!
Домовой, в свою очередь, тоже всё рассказывал Виктории: все, что терзало его душу по ночам. После пятого класса ему стали сниться разные кошмары – ночью он бредет по неосвещенной улице, видит дом, из которого льется желтый свет, стучится. Дверь медленно открывается и оттуда выскакивает страшный монстр без рук и ног. Он нападет на Домового и пытается перегрызть ему горло острыми, как бритва, зубами. Но Домовой отталкивает его и вбегает в дом, чтобы скрыться от жуткого монстра. В доме – тишина и спокойствие. Он поднимается на второй этаж и видит, что за ним из темноты следят тысячи глаз. В эту же секунду из мрака выскакивают монстры и раздирают его. После этого он просыпался. Были и другие сны. Но этот всплывал чаще обычного. Когда Домовой рассказывал об этом Виктории, он всегда дрожал и был на грани слез.
С годами они перестали бояться других духов, живущих среди людей. Они стали путешествовать, держа друг друга за руку, чтобы никогда не потеряться. Летом они ходили в лес по грибы; в цветущие парки, чтобы посидеть на зеленой поляне вдали ото всех и просто поговорить, помечтать, поразмышлять о тех вещах, которые их раньше не интересовали (дружба, предательство, любовь). Бывало, они целый день гуляли по городу, заходя в музеи, в галереи, где Домовой себя чувствовал как дома и мог часами смотреть на одну картину, рассматривая каждую неуловимую подчас деталь на старинном холсте. Зимой они катались на коньках, когда пруд покрывался толстой корочкой льда, играли в снежки, катались на мешках на Лысой горе, ходили в кино. Домового до глубины души впечатлила игра Ди Каприо, поэтому он стал более лояльно относиться к этому актеру, который бесчестно забирал Викину любовь.
Конечно, подруги по школе и по баскетбольной секции на нее косо смотрели; с явным и открытым пренебрежением, изумлением, когда она отказывалась от их веселого общества в пользу того, чтобы сидеть дома и непонятно, чем заниматься.
Виктория после случая с Полиной поклялась, что больше никому и никогда не расскажет о Домовом.
Это было правильное и разумное решение. Со временем у всех ее знакомых подружек начисто пропала фантазия, и одно упоминание о духе из Иного мира могло вызвать новую бурю смеха и волну непонимания, вследствие которых образуются непроницаемые стены, через которые Викторию никто бы не стал слушать, и уж тем более общаться. А только избегать, так как в нашем современном обществе картина такова: если ты не похож на других, таких же инкубаторов, выращенных в среде всемирного «комбината», то ты в одночасье становишься для общества – психом, от которого нужно немедленно избавиться, которого нужно закрыть от мира «нормальных» людишек. А еще лучше – раздавить как навозного жука.
Виктория это понимала. Понимала, что лучше некоторые тайны закрывать на ключ, хранить, оберегать от других. Один раз она сделала ошибку, но тогда она была семилетней девчонкой. Теперь же цена ошибки могла стать для нее роковой. Ибо она уже не девочка, а тринадцатилетняя девушка, способная вынашивать ребенка в своем животе (этим обстоятельством она очень гордилось, хоть ей это и не приносило ничего, кроме боли). Через пару месяцев ей и вовсе исполниться четырнадцать, а ее братику Василию, который еще не давно был трехкилограммовой малюткой и постоянно кричал, когда мама оставляла его одного, исполнится шесть лет.
И вот тут нужно сказать, что однажды Виктория чуть не проболталась о Домовом Василию, который увидел, как она разговаривает сама с собой в своей комнате, плетя фенечки. Но она в последний момент передумала. Вспомнив, что рот у брата чересчур болтлив и заносчив, он мог ненароком рассказать родителям о Домовом, который Марию и Константина пугал и страшил хуже любого монстра воплоти. Поэтому Вика наплела брату, что все девочки такие дурочки, что любят болтать сами по себе.
Он возмутился, фыркнул, прыгнул на кровать и сказал:
– Знаешь, а мне кажется, что я слышал чужой голос. Ты что еще и голос меняла?
– Нет. Тебе, наверное, показалась, – ответила Вика, вопросительно посмотрев на обескураженного Домового, который понимал, что это должно было случиться.
– Вика, ты только не смейся надо мной. Ладно?
– Смотря над чем. Ты вечно меня смешишь своими невероятными историями.
– Сейчас все серьезно. – Вася сделал серьезное выражение лица, сморщив брови и лоб. Вика чуть не засмеялась, сдержалась, прикрывая лицо рукой, якобы, кашляя. – Можешь мне не верить и говорить, что я придумываю. Но я и вправду – честно-честно – слышу уже вот как три дня голос и чую запах гнилой рыбы. А вчера вечером я увидел КРАСНЫЕ глаза возле твоего платяного шкафа.
Виктория аж вздрогнула от таких точных подробностей.
– Ты…ты…что тоже видела эти глаза!?
– Почему ты так решил?
Виктория продолжала плести.
– Я видел, что ты вздрогнула. У нас что, живет злое привидение? – Он внимательно оглядел комнату и устремил взгляд на платяной шкаф. – А что, если он там? Сидит и ждет в твоем шкафу, когда бы наброситься на нас?
– Не придумывай, – осекла его Виктория. – Никого здесь нет, кроме тебя и меня. И кто тебе сказал, что привидения причиняют зло людям?
– Из фильмов, откуда еще-то! Они только могут, что убивать.
– Ты слишком много смотришь фильмов, тебе так не кажется?
– Нет. Много фильмов не бывает, – возразил Вася и продолжил. – Жаль, что ты меня не понимаешь и не чувствуешь, что чувствую я. А чувствую я, сейчас, что твоя комната пропахла рыбой.
– Да мне-то как раз таки повезло, что я не чувствую запах рыбы в отличие от тебя. Кстати, я тоже давным-давно догадалась, что в моем шкафу живет злой дух, который незаметно крадется все ближе и ближе…
Вика схватила руками брата за выпячивающееся пузо и начала щекотать. Вася звонко засмеялся, упав на кровать.
– Вот ты и попался! – зловеще сказала сестра, щекоча то ребра, то подмышку, то шею, то пяточки брата.
– Вик. Ну, хватит! – кричал брат, продолжая смеяться. Виктория отпустила его. – Ты что, поверила? – Освободившийся Вася налетел на Викторию и стал ее щекотать.
После пятиминутного кувыркания на кровати, мини-боя пуховыми подушками и одного удара лбами, они, счастливые и запыхавшиеся, легли на взъерошенную кровать, и Вася сказал сестре:
– И все-таки я тебе не завидую.
– Ты опять за старое взялся? И чему ты не завидуешь?
– Тому, что ты живешь в комнате вместе с монстром.
– А ты никогда не задумывался о том, что, может, я держу в плену твоего монстра и не выпускаю его на волю. Может быть, я и есть МОНСТР?
– Какой из тебя монстр? – засмеялся Вася. – Только Белоснежек и играть.
– Это что получается, ты меня считаешь совсем не страшной? – Она оскалила зубы, как вампир, перед укусом.
– Ой, нет! Только не строй такие рожицы. Ты же знаешь я их… – Вася смолк, спрыгнул с кровати и побежал к двери.
– Что? Куда это ты? – Виктория пошла за ним легкой походкой. – А я тут подумала. – Она почесала подбородок. – Может быть, мне тебя съесть?
– Мама! Спаси меня! – закричал брат и стремглав выбежал из комнаты. Виктория побежала за ним.
– От меня не убежишь, – злостно засмеялась Вика, словно ведьма из мультика. Вася спустился на первый этаж и вбежал в большой зал, где мама лежала на диване и смотрела телевизор, а папа спал, похрапывая.
– Мама! Меня Вика пугает! – закричал Вася, когда забежал в комнату. – Тише, мам. Не говори, что я здесь. – Он спрятался за спинку дивана.
– Хорошо! – шепотом ответила Мария сыну. Константин продолжал похрапывать, несмотря на шум и крики.
– Ну и где он? – спросила Вика у мамы. – Я слышала, что он на меня жаловался. Ах, этот ябида! Ей-богу, хуже девчонки. – Виктория чуть не засмеялась, когда услышала шепот недовольного брата, который что-то бормотал себе под нос, неуклюже спрятавшись за диваном; копна его золотистых волос торчала из-за спинки. – Неужели спрятался? А где же он, а? Мам, не подскажешь?
– Так будет нечестно. Ищи сама, дорогая, – ответила Мария, подмигнув Вике, и снова уставилась в телевизор.
– Ладно. Где бы ты ни был, я тебя найду! – Виктория принялась рыскать по комнате. – Странно в шкафу он не прячется, как и под диваном, под ковром, под пледом, за шторами, за дверями. Его даже нет в том темном углу, где он обычно любит прятаться от меня. Где же он? – возмущенно спрашивала Виктория у комнаты. Василий приглушенно смеялся. – Мамочка, а он может быть за тобой?
– БУууу! – Крикнул Вася. Виктория притворно испугалась и картинно вздрогнула. – А я тебе напугал-напугал! – Вася прыгал от радости.
– Да, ты меня напугал. Я думала, сердце уйдет в пятки. Но это не отменяет моих планов: съесть тебя, – сказала Вика и снова изобразила монстра.
– Аааа! – закричал на весь дом Василий, проскочил мимо сестры и выбежал из комнаты. – А ты попробуй, догони! – Послышался где-то вдалеке звонкий голос.
– Виктория, не переусердствуй, когда пугаешь своего брата. Хорошо? А то так и до заики недалеко, – устало сказала мама.
– Хорошо, мам, – ответила она и засеменила за братом.
Наигравшись в его маленькой, но уютной комнате – они собрали конструктор ЛЕГО, сыграли в войнушку с миниатюрными, зелеными солдатиками и послушали детские песни – Виктория вышла из комнаты уставшая, обессиленная и вся потная, как будто отыграла два тайма в баскетбол. На секунду задумалась: «До чего же он шустрый и бойкий! Неужели я была такой же… когда-то давным-давно!?».
С такими мыслями она зашла в ванную, умылась, заранее почистила зубы, причесалась и, вспомнив о Домовом, быстрым шагом направилась в свою комнату.
Когда она зашла, скрипнув дверью, он вальяжно лежал на ее кровати и о чем-то задумался, не отрывая глаз от белого потолка. Она закрыла дверь на щеколду.
– И о чем ты задумался? – спросила она у него, легла на кровать и тоже стала смотреть на узорчатый орнамент потолочной плитки.
– Да всякие глупости лезут в голову, когда остаюсь один, – ответил Домовой и спросил. – Кажется, твой брат обладает даром видеть нас или, по крайней мере, меня. Через пару дней он раскроет наш секрет. Что мы тогда будем делать?
– А что в таком случаи сделали мы? Познакомились. И скоро нашему Васеньке придется пожать руку большому дяденьки из платяного шкафа. – Вика улыбнулась Домовому. – Правда, здорово? В нашей компании появиться новый друг, которому ты сможешь показать космические красоты и подарить свою любовь, как ты даришь её мне.
– Это понятно, что мы познакомимся. Меня интересует нечто иное. Я не хочу его напугать, когда его глаза прозреют и он увидит мой зловещий лик около платяного шкафа. Ты меня понимаешь? – Вика кивнула. – Может, ты ему откроешь нашу тайну завтра, когда никого не будет дома?
– А почему такая спешка? – поинтересовалась она.
– Потом, возможное, будет поздно. Ты же не хочешь, чтобы твой брат…
– Я поняла твою мысль, – перебила его Виктория.
Повисла тишина. Домовой снова замолк, глядя в потолок.
– И все же, о чем ты задумался? – спросила Вика, глядя на него.
– Я уже сказал, что о всяких глупостях. Все мечтаю то об одном, то о другом.
– Не ты один такой, знаешь ли. Я вот мечтаю, чтобы мы завтра победили и стали триумфаторами турнира. Мечтаю поднять над головой позолоченный, почетный кубок. Мечтаю, чтобы моей игрой восхищались все, в особенности ты и мои родители. Я хочу, чтобы они гордились мной, – тараторила она.