Третий Шанс

Он не обратился к пастве привычным «Братья и сестры». Он просто начал говорить. И его голос проникал как будто сразу в сердце, минуя слух и рассудок. Толпа замерла.

«Мой прадед однажды спросил своего знакомого монаха: чем католическая вера отличается от православной? И тот ответил.

В католицизме церковь делает всё, чтобы человек пришёл к вере. В храмах есть скамейки, и можно сидеть, молитвы читаются на понятном языке и иногда под гитару. Часто через усилитель голоса, через акустические системы. А Библия издаётся в виде комиксов. И легкие шоу на библейские темы – их церковь поощряет. Вера популяризируется. Человеку должно быть комфортно, и вера должна восприниматься легко.

В Православии человек должен прийти к вере сам. Пусть для начала напрягая ноги и слух.

А теперь и в наших церквях появились скамейки. Церковные расторжения венчаных браков стали обыденностью. И несоблюдению постов извращённым толкованием всё той же Библии были найдены убедительные оправдания.

И что же осталось от Веры?

Вспомним: что такое Вера? Религия. «Лиго» значит – «соединять». Ре-лигия – воссоединение. Воссоединение человека с Богом. Так воссоединяемся ли мы сегодня с Ним или отдаляемся от Него? Верим ли истинно или обманываем себя, прячась за формальным исполнением обрядов? Или хотим обмануть Его? Ещё раз – мы хотим обмануть Бога? Прикинуться верующими, чтобы избежать кары за грехи?

А ведь боязно? Вдруг и правда настанет Страшный Суд, и кара за грехи будет жестокой? А Бог умеет быть жестоким, потому что не бывает справедливости без жестокости. Не бывает праведникам блаженство, а вероотступникам – никак. И вероотступники будут страдать! Вспомните историю Содома и Гоморры! Господь уничтожил целые города в назидание потомкам грешников. Вспомните историю Ноя, когда из людей он один спасся! Конечно, Бог позаботился о душах праведников и детей неразумных. Но грешники пострадали задолго до Страшного Суда! И грешники должны страдать! И будут страдать! И будут жить в страхе, что жестокая кара, мучительная боль и невыносимые страдания могут прийти в любую секунду!

Но прежде Страха идёт Добродетель. Бог избавил человека от выбора, что добродетельно, а что грешно. Ибо человек не сам себя создал, но он есть творение Бога! Как если бы выточенная мастером из полена фигурка вдруг начала указывать мастеру, что правильно, а что нет. И не человеку решать, по каким законам жить, ибо, создавая человека, Бог создал и законы. Для тех, кому тяжело это принять, от чересчур большого ли ума или от слабости характера – есть Страх. Для тех, кто принимает эти законы – есть Добродетель. А добродетельному человеку нечего бояться, ибо к добродетельному Бог милостив.

И пусть другие люди прикрывают грабежи Крестовыми походами, а тоталитаризм власти Святой инквизицией. Но мы-то – православные! Нам-то следует жить по Законам Божьим, а не по извращённому их толкованию лже-умниками от церкви!

Добродетель и Страх. Для нас, собравшихся здесь, – это весь выбор. Выбирайте Добродетель. Так легче».

В тот день никто не исповедовался, даже те, кто собирался. Но не расходились из церкви долго. А молодой священник так и остался в толпе, тихо беседуя то с одним, то с другим. Уже когда он направился к церковным дверям, кто-то спросил громко:

– Как зовут-то тебя? А то я начало пропустил.

Священник на секунду остановился на пороге, обернулся, улыбнулся широко, наивно, по-детски, и коротко ответил:

– Стенька.

* * *

Ричард Фоли к сорока годам так и не сделал карьеры, оставшись заурядным шпионом британской разведки. «Заурядным» – конечно, скромно сказано. Обладая множеством важных для его работы качеств, он, помимо прочего, в совершенстве владел восемью языками, в том числе русским, и говорил без акцента. В МИ-6 он вообще считался специалистом по России, поэтому и «командировки» в эту страну у него случались довольно часто. Ну, и по части оперативной деятельности у Фоли равных было мало. Добавить к этому острую интуицию, очень широкий кругозор и умение думать «за пределами ящика» – ну и вот вам идеальный агент Секретной службы Его Величества. До кабинетной работы такого жаль повышать, вот и не повышали.

Канули в Лету времена, когда шпионы «работали под прикрытием», выдавая себя за граждан государства, в котором выполняли задания. Современные средства идентификации и учёта поставили жирный крест на, как это по старой памяти называли здесь, в России, «штирлицах». Но под чужим именем и даже представившись гражданином третьей страны, работать было ещё можно.

К нынешнему пребыванию в России Фоли готовили заранее, и «легенда» была вполне правдоподобной. Историк из Бразилии Фернандо Абрантес. Немного смуглый цвет лица, чёрные волосы и подтянутая фигура придавали «легенде» ещё большую правдоподобность. Добавить к этому едва уловимый испанский акцент, который Фоли вырабатывал год, а также прекрасное знание русской истории и культуры – и вот вам, пожалуйста: Фернандо!

В России на этот раз он жил уже полгода, с лета. Как он прошёл через паспорт-контроль – целая история! В общем-то, прошёл не он, сам Фоли попал в Россию нелегально, но это уже неважно. Вот он здесь, и никакие камеры, никакие приборы не соотнесут его лицо, сетчатку глаза, образец ДНК и вообще все, по чему сейчас идентифицируют людей, с Фредриком Штрёмом, персонажем его российской «легенды» пятилетней давности.

На этот раз его миссия была связана с новой технологией русских – фотонным парусом. Его ведомству стала известна лишь часть устройства, та, что устанавливалась на военные космические корабли последнего поколения. Это были действительно фотонные паруса, как те, которые работают на мини-спутниках. Вместо ветра в фотонные паруса «дуют» лучом лазера, придавая мини-спутникам огромное ускорение. Вот только мини-спутники весят от силы несколько килограммов, и для накачки их разгонных лазеров требуется колоссальная мощность. Как русские умудряются разгонять многотонные истребители, пока остаётся загадкой. Точнее – как собираются разгонять. Никто пока ещё не видел этой технологии в действии.

Но есть несколько человек, которые хотя бы теоретически представляют, как это должно работать. И один из них, точнее, одна, сегодняшним вечером должна посетить Большой Театр в компании подруги. Обе, надо сказать, недурны, а с подругой Фоли уже успел немного сойтись. Она, подруга, работала библиотекарем.

Нынешним библиотекарям, в отличие от их коллег в прежние времена, не нужно ходить в хранилище за тяжелыми томами, для этого есть автоматические системы, да и на бумаге сейчас читают редко. Задача библиотекаря – помочь подобрать нужную книгу, когда «хочется чего-нибудь такого». Ну, и интересующийся русской историей испанец, да ещё и заявившийся для беседы в контору лично, пусть даже и на пять минут, не мог не запечатлеться в сознании одинокой дамы. Так что сегодня она, подруга, его точно узнает в лицо. Ну, а дальше останется обаять ту, ради которой Фернандо, собственно, и пришёл в театр.

В Большом сегодня давали «Ричарда III»: как ни странно, балет. Как говорят русские, получилось «средней паршивости», то есть не так уж и плохо. А если иметь в виду заметный дефицит новых постановок, так представление оказалось и вовсе достойным Большого! Что ж, оставим приятное знакомство на антракт, как раз будет о чём поговорить, и насладимся действом в первой части!

В фойе пальто испанца практически сразу принял робот-гардеробщик, исчезнувший так же незаметно, как и появился. Фернандо оказался перед зеркалом и на всякий случай бросил взгляд на своё отражение. Чёрный смокинг, безупречно белая сорочка, чёрный галстук-бабочка… Вздрогнуть не позволила лишь профессиональная выдержка. Во-первых, человек появился за спиной Фернандо абсолютно неожиданно. То его не было, и вдруг вот он, уже стоит вплотную! А во-вторых, слова, которые произнёс незнакомец…

– Здравствуйте, Ричард! – человек за спиной тепло улыбнулся и деликатно похлопал шпиона по плечу. Говорил он, разумеется, по-английски. – Надеюсь, вас не обижает, что я к вам сразу по имени? Хотелось бы избежать ненужного официоза, а, наоборот, поговорить доверительно. Если желаете, можете посмотреть постановку, и мы поговорим после, но про фотонный парус забудьте. Если что, на «библиотекаршу» мы ловим половину ваших коллег. Но, думаю, нам найдётся, чем вас заинтересовать. Ну так как, останетесь на балет или сразу отправимся куда-нибудь, да поговорим?

Фоли уже успел рассмотреть собеседника. В отличие от нехарактерной для профессии, довольно примечательной внешности самого британца, незнакомец выглядел человеком неприметным – среднего роста, около метра девяноста, среднего телосложения, хотя профессиональный взгляд отметил натренированные мышцы даже под смокингом. Обычное русское лицо, искренне приветливый взгляд. Лет тридцати пяти.

– Простите, не представился, – незнакомец мягко улыбнулся. – Меня зовут Дмитрий Смирнов. И я не из Министерства Безопасности, – лукаво добавил он. – Мы с ними просто дружим.

Решили посмотреть балет и встретиться здесь же по окончании спектакля.

И, действительно, встретились. Фоли к тому моменту успел собрать, какую смог, информацию о собеседнике. Поразмышлял, проинформировать ли своих коллег в Лондоне, посомневался и передал лишь ограниченную информацию – с потенциальным источником контакт установить не удалось, появился новый интересный контакт, подробности потом. Вероятно, МИ-6, в свою очередь, отследит запросы Фоли в информационные базы, касающиеся Дмитрия Смирнова.

Смирнову Дмитрию Алексеевичу тридцать три года. О семье известно мало, лишь то, родители из интеллигенции, по мужской линии до, как говорят в этой стране, седьмого колена адвокаты. Сам Дмитрий Алексеевич окончил юридический факультет МГУ, с третьего курса университета работал в крупной международной юридической фирме, затем перешёл в небольшую московскую. О его личной жизни в сети почти ничего не обнаружилось, но, судя по немногому «почти», она всё-таки была. А вот об увлечениях не нашлось ничего. Так, посещение изредка спортивного клуба, обычная физкультура. Танцевальный клуб, само собой, это сейчас принято. Мелькали ещё какие-то мелочи, но впечатления составить не удалось. Зато было много юридической клиентской работы, при этом молодой юрист активно перемещался по всему миру. А вот клиенты фирмы Фоли заинтересовали. В основном это были государственные компании и сами государственные органы, включая высшие. Ну, хоть какое-то объяснение.

– Ричард, – молодой юрист окликнул стоящего на ступеньках Фоли, – вы не ответили. Позволите мне называть вас по имени? Это будет удобно?

Фоли согласился, и они отправились прогуляться. Однако погода к прогулкам не располагала, и они забрели в маленькое кафе на Большой Лубянской. Что-то заказали.

– Ричард, – Дмитрий говорил всё с той же дружелюбной, располагающей улыбкой, но интонация его сделалась серьёзной. – У нас к вам неожиданное предложение.

Фоли удержался от вопроса «У нас – это у кого?». Дмитрий отметил это понимающим взглядом и продолжил:

– Мы намерены предложить Би-Би-Си снять сериал. Нам бы хотелось, чтобы в России вновь возникла мода на английское. Если угодно, викторианское. Образ истинного джентльмена и истинной леди, высокая нравственность и безупречный вкус. Для всех слоёв общества. Чтобы образами сериала прониклись даже те, кто стоит на нижней ступени общественной лестницы: живущие на социальный минимум или близко к тому. Сериал также должен мотивировать оторваться от безделья и заняться чем-то созидательным. Разумеется, он должен быть интересным, «цеплять» с первых кадров и держать в напряжении всё время, вызывать сильный положительный эмоциональный отклик. И он должен быть светским. Как, скажем, «Вудхауз», только на более широкого потребителя, не чрезмерно тонко. Или… – Дмитрий задумался. – Адаптированный «Вудхауз», почему нет…

Фоли сделал глоток чая, откинулся в кресле, закинул ногу на ногу.

– Вы очень органично вжились в образ Фернандо, – отметил Дмитрий и рассмеялся.

Фоли едва заметно склонил голову в знак благодарности и задумался.

– Почему я? – наконец, спросил он.

– Потому что мы хотели бы избежать официальных контактов.

– И вы не думаете, что я сейчас побегу к своему руководству, и ваше предложение быстро окажется у тех, контактов с кем вы не хотели бы… ох! – Фоли вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. – Да вы же не бриттов опасаетесь, а своих!

– Мы уже не знаем, кого опасаться, – сказал Дмитрий серьёзно и вздохнул.

– Расскажете?

Было видно, что юрист колеблется.

– Слово джентльмена, что это пока останется между нами?

– Слово джентльмена, – серьёзно произнёс Ричард.

«А хорошо они обо мне справки навели», – подумал он. И мысль эта была и приятной, и грустной.

– Тогда отключайте свой «зап».

– Уже, ещё в театре.

– Давайте обратимся к истории прошлого века и начала нынешнего, – начал Дмитрий. – Если помните, история ислама тогда изобиловала малоприятными эпизодами.

* * *

Чай в тот вечер Маргарита Нарциссовна сервировала сама. Да и не только в тот, она вообще любила это делать. По-старому, как накрывали столы до появления «роботов-дворецких». Надо признаться, роботы были ненавязчивы. Строго говоря, это и роботами-то, как они рисовались в эпоху её молодости, не назовёшь. Просто нужное почти незаметно появлялось на столе, а ненужное так же исчезало. Однако Маргарита Нарциссовна предпочитала «по-старому» и держала в доме прислугу, состоящую из «барышни по хозяйству» и садовника-конюха. Надо сказать, и её доходы, и уж тем паче доходы супруга позволяли содержать вполне и вполне приличный дом под Москвой по Киевскому направлению, а при доме неплохую конюшню. Маргарита Нарциссовна, смущаясь, использовала слово «выезд». Супруг же, скульптор-архитектор, относился к причудам жены с едва заметной иронией, однако подыгрывал с удовольствием.

Безобидная эксцентричность, впрочем, вполне естественно гармонировала с твёрдым характером и высочайшим интеллектом Маргариты Нарциссовны. Несмотря на то, что возраст ее перевалил за сто лет, она обладала отличной реакцией и гибким мышлением. Последние тридцать восемь лет Маргарита Нарциссовна Дворянцева занимала пост Председателя Банка России, пережив пятерых Президентов (одного, к прискорбию, буквально) и бесчисленное количество заместителей.

– Аристарх Феофанович затеял ваять мои руки, – поведала она своим низким грудным голосом, почти без модуляций. – Смешной, право же, – и она продемонстрировала красивые тонкие пальцы и изящные запястья. Впрочем, рукава ее блузы были длинные, с манжетами до костяшек.

Маргарита Нарциссовна стояла спиной к окну, и Матвей Юрьевич в который раз залюбовался ею. Высокая, с очень прямой спиной и профилем Нефертити. Идеальная укладка, волосы с шикарной сединой. И лицо без единой морщины, так что о возрасте Матвей Юрьевич просто знал, а так бы и не догадался.

– Благодарю вас, Маргарита Нарциссовна, – Матвей Юрьевич, галантно склонил голову, принимая чашку. – В чувстве прекрасного вашему любезному супругу не откажешь, а о мастерстве его мы не только наслышаны, но и не единожды имели удовольствие убедиться в оном.

Третий участник встречи, Данила Сидоров, раньше в подобных ситуациях тушевался. У людей старшего поколения вошло в моду говорить вот так, как он считал, витиевато. Современный язык был лаконичен. Передать информацию, сообщить об эмоции. Среди молодёжи, даже образованной, красивым общением считалось эффективное. Лексический минимализм. Искусство состояло в том, чтобы двумя правильно подобранными словами передать смысл, требовавший десяти слов неправильных, причем передать точно.

Однако Данила чувствовал красоту почти утерянного языка, понимал, почему уходящее поколение так за него цепляется, и ему, Даниле, этот язык нравился. А какие слова! Учинить запись. За это я ратую. А наполовину непонятное «третьего дня на околице приземлился аэроплан»! Вот только у самого Данилы так не получалось. Однажды он посетовал на это Маргарите Нарциссовне, что она сиюминут прокомментировала: «Прискорбно, сей язык мне чужд! Вы это хотели сказать?».

Данила занимал по своим годам весьма нескромную должность в Центральном банке, будучи советником Председателя по общим вопросам. Маргарита Нарциссовна на первой случайной встрече с молодым сотрудником распознала в нём удивительную способность быстро ориентироваться в различных областях, будь то политика или техника, находить правильных специалистов для консультаций, задавать правильные вопросы и ухватывать суть. Эту его способность Маргарита Нарциссовна эксплуатировала вовсю, что жизнь её облегчало, а жизнь Данилы делало интересной, захватывающей.

– А вы, юноша, – стремительно обернувшись, обратилась к нему Маргарита Нарциссовна, – съешьте хоть плюшку, покамест уважаемый Матвей Юрьевич языком упражняется. А то как о деле заговорим, так лишь чай мимоходом прихлёбывать успеете.

Помощник Президента хитро прищурился.

– Этот-то, – кивнул он на Данилу, не глядя, – этот-то всё успеет! И по делу, и плюшки. О том мне одна юная дама, из ваших, на днях поведала…

Горячую, с румяной корочкой, которой хотелось хрустеть, присыпанную сахаром и корицей плюшку Данила разве что не целиком проглотил. Как удав. Ну вот какое им дело до юной дамы… Хотя, напомнил он себе, это такие люди. Если ты с ними, им есть дело до всего.

– Успеваю-с, – коротко прокомментировал он.

– Не удивлена, – спокойно сообщила Маргарита Нарциссовна. – Что ж, плюшек много, но не увлекайтесь, через четверть часа и ватрушки подоспеют.

Она уселась за стол, придвинула к себе чашку и поправила шейный бант.

– Что ж, юноша. К делу.

– Технология профессора Филатова, – на всякий случай, для вступления, Данила напомнил тему встречи. – Позвольте использовать уже прижившийся термин F-command. Термин прижился, поскольку разговоры о технологии популярны уже во всех странах, включая мировые финансовые центры.

Сущность F-command такая. Современные устройства считывают активность мозга, выделяя информацию от органов чувств, эмоции и ещё многое, включая индикацию мыслительного процесса. Природа человеческой мысли столь сложна, что прибор для достоверного чтения всех мыслей на сегодняшний день невозможен. Профессор утверждает, что невозможен в принципе. Однако команды, которые мозг посылает вовне, могут быть до определённого уровня читаемы. Известный пример команды пингу: «Выше». После определённого «привыкания» ментального сканера пинга к таковым командам владельца, пинг «узнаёт», что определённый мыслеобраз означает «выше». Но мы не можем приказать пингу: «Выше на десять метров». Можем дать команду словами, вербально или через меню символов, но не мыслью. Точнее, не могли.

Профессор Филатов разработал технологию, когда прибор считывает, что вы хотели бы сказать. Произнесите мысленно: «Увеличь высоту на десять метров». Вот именно эту мысль считывает сканер F-command. Позвольте, во избежание сомнений, повторить: сканер достоверно считывает то, что вы точно хотели бы сказать.

Две ключевых составляющих технологи. Первая – вы должны думать словами, на определённом языке. Не представлять, как пинг увеличивает высоту, а именно давать команду речью. Вторая – необходима ваша воля. Не просто подумать о желании – вы должны именно однозначно выразить волю, как если бы, опять же, вы произносили это вслух. Как сказала однажды… – Данила вдруг на мгновение запнулся, – одна коллега профессора… «На волосок от сказанного».

– Вы были знакомы? – вдруг спросил Матвей Юрьевич.

– Её родители друзья моих, – быстро ответил Данила и продолжил: – Обобщаю. F-command позволяет передавать любую речевую информацию мыслью. Можно сказать, замена речевого аппарата. Позвольте повториться: случайная мысль не транслируется, на «выходе» лишь то, что человек хочет сказать.

– Спасибо, Данила, – поблагодарила Маргарита Нарциссовна и сообщила: – Оставлю вас на минуту, ватрушки подоспели.

– Как Голицыны? – коротко спросил Матвей Юрьевич, когда хозяйка вышла из комнаты. – Давно их не видел.

– Всё в трауре, – так же сдержанно ответил Данила. – Не оправились ещё.

Дальше молчали, пока Маргарита Нарциссовна не вернулась с подносом, от которого шел аромат свежеиспеченных, ещё дымящихся ватрушек. Надо отметить, упоительный запах приподнял настроение.

– Угощайтесь, – предложила хозяйка, водружая поднос на середину стола. – И садитесь, не вскакивайте так каждый раз, прошу вас. И что же, Данила Андреич, такого беспокойного в этой вашей новой технологии? Из чего весь сыр-бор?

Данила и в самом деле успевал всё – и ватрушку есть, да ещё и с удовольствием, смакуя вкус, и говорить, да ещё и не с набитым ртом.

– Технология, как вы понимаете, революционная. Позитивное и без последствий применение очевидно. Замена речевого общения, когда нужна тишина. Выдача команд техническим устройствам. Заказ блюда в ресторане. Авторизация платежа.

Очевидно, паузу Данила здесь сделал не ради ватрушки, а чтобы собеседники осмыслили. Однако паузой, конечно же, воспользовался и ватрушку доел.

Матвей Юрьевич вопросительно посмотрел на Маргариту Нарциссовну. Та встала с чашкой, подошла к окну и развернулась к собеседникам, изящно облокотившись о подоконник.

– В центральных банках многих государств активно обсуждается вопрос о переходе на платежи через F-command, – закончил мысль Данила.

– Ну так и у нас оное на слуху, – спокойно проговорила Маргарита Нарциссовна. – Драматизм-то в чём?

Вопрос был очевидно провокационным, и все в комнате это понимали, однако ответить на него вслух было необходимо для следующего шага дискуссии.

– Если повсеместно ввести F-command, всегда можно будет узнать, кто и куда перевёл любую конкретную сумму. Потеряется анонимность платежей. Если помните, когда появились платежи через… – и Данила вдруг опять запнулся, даже покраснел.

Матвей Юрьевич широко улыбнулся.

– Мой юный друг, не бойтесь показаться бестактным, ибо указанием на время вы отсылаете не к возрасту, но к истории! – и многозначительно поднял указательный палец.

– Благодарю вас премного, – Данила ответил такой же яркой улыбкой и продолжил: – Даже, с вашего позволения, сделаю ещё шаг назад. Платежи наличными деньгами были полностью неперсональными, если им не сопутствовали другие документы. Платежи картами также лишь до определённого предела гарантировали идентификацию плательщика. Платежи через первые компьютеры и телефоны устанавливали отправителя денег тоже не вполне достоверно. Карточку можно было подделать, заполучив её данные, пароль от Интернет-банка украсть или передать, и так далее. F-command – первая система платежей, однозначно указывающая на того, кто платит. При полном переходе на эту систему даже для платежа от юридического лица можно будет достоверно определить, какой конкретно индивид авторизовал платёж. И мы получаем…

– Полную прозрачность всех транзакций в мире, – закончила за него фразу Маргарита Нарциссовна.

– И полную потерю частной жизни, – добавил Матвей Юрьевич.

– На сегодняшний день речь идёт о глобальном внедрении F-command лишь для платежей. Это поможет и сбору налогов, и борьбе с коррупцией, с терроризмом… Например, если чиновник отдыхает на хорошем курорте, всегда можно будет узнать, кто именно за этот отдых заплатил. Или приблизиться к такому узнаванию. Проблема начала века, кто же именно спонсирует определённую террористическую организацию, также могла бы быть решена F-command. Полностью всех таких проблем технология, конечно, не решит, но теневому перемещению денег повредит на порядок.

– И если вы, молодой человек, захотите уединиться с юной особой в некоем отеле, то мы всегда узнаем, кто именно платил за номер. Либо вам придётся прибегнуть к услугам финансовых посредников, кои для таковой цели, наверное, появятся.

– Это очевидная цена, которую придётся заплатить членам общества для защиты их конституционных прав, – спокойно прокомментировал Данила. – Не оправдываю тех, кто ратует за введение F-command для платежей, лишь передаю их точку зрения. Человек вынужден отказываться от неких своих прав и свобод для того, чтобы государство могло защищать его интересы.

Матвей Юрьевич поднялся и немного прошёлся, размялся.

– Прав Данила, – согласился он. – При нынешнем уровне развития техники мы могли бы обеспечить тотальную слежку за всеми людьми мира. Но этого не происходит, потому что человечество в определённый момент само себя одёрнуло. Все согласились с тем, что должна быть частная жизнь, пусть даже отказ от тотальной слежки и несёт в себе некие риски.

– Введение F-command для платежей и отказ от его недобровольного использования в других сферах жизни – и есть тот баланс, на который готовы многие государства, – подытожил Данила.

Ни помощник Президента, ни председатель Центробанка не стали задавать вопрос, откуда молодому человеку известно, что происходит в правительствах других стран, когда те пока публично хранят молчание. Говорит, значит знает.