Дьявол и Город Крови 4: всей нечисти Нечисть

– Поэтому мы не торопились? – ужаснулась Манька. – Ты хотел, чтобы они достали пергамент?!

– Ну… – Дьявол почесал в задумчивости нос. – Чтобы дракон понял, что надо искать пергамент, вампиры, или ты, должны были знать о нем, и о городах. Ты не знала, следовательно, вампиры от тебя сведения получить не могли. И дракон не мог. Из чего я сделал заключение, что у вампиров память короче, чем следовало бы. Проверил просто, нет ли среди них таких же древних, как я и дракон. Теперь и ты знаешь, что таких вампиров, как я, среди вампиров нет. Ты иди, спи, а я, пожалуй, повою на луну вместе с оборотнями… Потороплю их…

– Далеко? – насторожилась Манька. – Еще оборотни?! Не мог раньше предупредить?!

– Когда это вампиры без армий на врага наступали? – изумленно пожал Дьявол плечами. – Сегодня ночь полнолуния, а до этого все оборотни были честными людьми.

– Не все, те тридцать оборотней полнолуния не дождались, – напомнила она.

– Эти особенные. Человек-оборотень легко звереет, если приходится постоянно бояться или добывать вампиру кровь. Сама подумай, человек с ума сошел бы, если бы увидел, как другой использует его, заставляя убивать ни в чем не повинных людей: друзей, родственников, детей. Он бы умер от ужаса.

– Много? – Манька внезапно осознала, что жизнь с Дьяволом не стоит выеденного яйца.

– Да как сказать… – отнекался Дьявол. – Не то чтобы много… На полбеды разве что… Да разве ж в них дело?

На утро все делали не спеша. Плотно позавтракали, помылись, почаевничали, надели высохшую за ночь чистую одежду, дожидаясь Дьявола, полюбовались на пещеркины богатства и на живность, которая плавала в озере с живой водой. Там и крупные рыба плавала, поедая быстро подрастающие водоросли, рачков и червей.

Дьявол вернулся довольный и сообщил, что вампиры и оборотни уже покорили четвертую вершину и теперь часть экспедиции штурмуют пятую. И замолчал, глядя на них с таким выразительным разочарованием, что оба ученика были готовы провалиться сквозь землю. Возразить Дьяволу им оказалось нечем: вампиры и оборотни опережали их по первому путешествию почти на два месяца, а по второму на пару недель. А они-то уже посчитали себя профессионалами! Настроение было безнадежно испорчено.

Это ж надо так позорно упасть в грязь лицом.

Они уже собрались уходить, но вдруг Дьявол ни с того, ни с сего смягчился.

– Не хотите о себе на память что-нибудь оставить вампирам? Приз какой-нибудь, дары и подношения? Все же, Маня, там душа твоя… Это все ради твоего имиджа… – торопливо побожился он. – Нет так нет, не принимайте близко к сердцу!

Манька остановились, уставившись на Дьявола. В имидже у нее действительно были одни помои и навоз. Наверно, не зря раньше люди раздавали урожай и имущество, надеясь, что что-то душе перепадет. Борзеевич тоже заинтересовался предложением, но по виду его она не заметила, что он горит желанием облагодетельствовать вампиров.

Дьявол, как будто переживая о предстоящих потерях, потер лоб.

– Тут, знаешь ли, дары должны быть о-очень дорогие. Можно сказать, отдать нужно самое дорогое, чтобы потом каждый день помнила, что отдала и всю жизнь жалела. Там у вампира имидж подпортишь, а у себя свой поправишь. Когда еще представится такой случай? Не кому-то там отдаешь, а именно – в душу!

– Вампирам? С удовольствием! – буркнула Манька. – Смертельное жало!

Манька сняла с себя рюкзак и колчан со стрелами, рассматривая свое состояние.

– Давай, Борзеевич, напишем: «Съеденный вампиром не всегда добрая пища! Отведайте серебро, живой огонь и живую воду! Смерть подонкам!»

– Нет, Маня, подносить дары нельзя со злом, подносить надо по-доброму… Дьявол прав, там душа! Тут надо что-то этакое… – задумался Борзеевич. – Мол, шлют вам привет Маня и Борзеевич, и дары перед вами полагают, низко кланяясь!

– Я тоже шлю, – сказал Дьявол, одобрительно поддержав Борзеевича. – Вот, Манька, учись! Одно дело проиграть или выиграть, но великое искусство – принять поражение с низким поклоном! И победителю приятно и у тебя время подумать: где ж ты так оплошала?

– Мы еще не проиграли, – не согласилась она.

– Маня, недолго осталось, Горыныч быстро бегает, – засомневался Борзеевич. – Нам придется бежать наперегонки с поджаренными пятками. Ему нас убить – запросто, а мы его – нет.

– Ага, сначала он на нас оборотней натравливает, а теперь разоружает, – сердито отозвалась Манька, подозрительно прищуриваясь. – Пиши Борзеевич: вот, оставляем вам живую воду, стрелы, намагниченные на всякую нечисть… Но про меня не пиши, сами догадаются, для них я нечисть, а они как бы святые… Пиши: обозначил цель, пальнул, и сама догонит, лишь бы пространство было для разгона… Посмотрим, посмотрим, как Дьявол развернет любовь неугасимого дерева на вампира, чтобы стрелы пощекотали нам зады! Пиши, древко из неприхотливого неугасимого полена, того самого… Пусть Матерь свою припомнят!

Манька достала свои десять последних Дьявольских стрел и на мгновение в замешательстве остановилась.

– Маня, отдай, у меня еще сорок таких стрел, пусть будет поровну… – Борзеевич отсчитал пятнадцать стрел у себя. – Силы не равные, но нам они уже не пригодятся, если от дракона не убежим, а если убежим, мы себе не такие вырастим.

– Тогда и простые стрелы надо оставить, пусть и их будет поровну, – раздосадовано решила Манька, борясь сама с собой за имидж, за душу и против.

Отсчитали пятьдесят штук.

– Дайте-ка, я их послюнявлю, – решил облагодетельствовать вампиров Дьявол, поплевав на каждый наконечник. – Пусть и эти вам зады полечат…

Манька и Борзеевич переглянулись, но промолчали. Играть на стороне противника – в его стиле. В конце концов, он же Бог Нечисти! И к неудовольствию Борзеевича, расстроившись совсем, Манька демонстративно вынула Дьявольский кинжал и бросила в приготовленную кучу добра.

– Ну, Борзеевич, теперь твоя очередь! – сказал Дьявол, одобрительно покряхтев.

Манька вдруг одумалась и взвизгнула – не иначе сам Дьявол надоумил кинжал не пожалеть! Порываясь вернуть, она рванула вперед, но Дьявол ее удержал.

– Маня, самое дорогое, самое дорогое! – напомнил он, и пристыдил притихшего Борзеевича, который смотрел на кинжал и на Маньку с испугом. – Ну, Борзеевич, твоя очередь! Что ж ты Маньке имидж не торопишься поправить?

Взгляд у Борзеевича стал затравленным, но все остальное осталось гордым.

Он с размаху вынул один котелок и тоже бросил ему под ноги в общую кучу. Дьявол и на это лишь одобрительно кивнул головой.

– Что? Что ты смотришь? – вскричала Манька, понимая, что Дьявол что-то еще ждет от нее. – Может мне одежду и меч оставить, чтобы уж совсем?! Борзеевич пиши: хотите меч, носите и ешьте железо! Во! – Манька показала Дьяволу фигу, пока Борзеевич старательно и с удовольствием выводил ее дополнение к посланию. Но, заметив, что Дьявол пропустил фигу мимо глаз, вывалила из рюкзака и одежду.

– Трусы можешь оставить себе, – сказал Дьявол с усмешкой.

Манька покраснела и послушно забрала нижнее белье.

– Борзеевич? – обратился Дьявол к посеревшему старику.

Дьявол их не только разоружал, но и раздевал. Борзеевич заглянул в рюкзак. В запасе у него были только теплые брюки и теплый свитер, зато нашлись иголки, ножницы и крепкий моток ниток.

– Вам же легче! – пожалел их Дьявол. – Вон у вас и бутылки с живой водой две!

– Манька, пиши! Живую воду на ночь разбавляйте, она снова живой становится! – Борзеевич вдруг нахмурился, сатанея. – С чего мне бутылку оставлять? У них что, бутылок нет? Всю землю завалили – им теперь тысячу лет гнить!

Дьявол тяжело вздохнул. И осуждающе покачал головой.

– Вот я смотрю на вас и думаю, у вас головы на месте, или их ветром унесло? Вам от дракона бежать, а вы груз с себя снять жалеете. А какой вампир смог бы зайти в эту пещеру, чтобы полюбоваться вашими каракулями? – он уселся на валун. – Здесь под ногами корень дерева и огонь геенны. Оборотни смогут – но им тут будет неуютно. И люди… Как вы думаете, вампиры долго бы протянули в горах, не имея пищи?! А с чего им тащить на себе кровище, если она имеет ноги и спину, чтобы нести на себе вампира? Я не смею надеяться, что люди восстанут против оборотней и вампиров, но, без драконов, шанс у них есть. И вот вы – две болотные жабы и подвальные крысы… – Дьявол брезгливо ткнул в них пальцем. – Прекрасно понимаете, что не справиться им, потому сами пока не убили ни одного вампира!

И Манька, и Борзеевич побледнели.

– Их… много? Людей?

– Было много, теперь мало, – сердито бросил Дьявол.

Манька постояла минуту, потом вытряхнула из рюкзака все, что в нем было. Борзеевич сделал то же самое. Один рюкзак решили оставить и вещи, которые не могли уместиться в одном рюкзаке. Сняли половину одежд с себя, оставив только теплое и нательное белье. Расческу, мыло, нижнее белье, почти все стрелы, которые оставались. Против дракона стрела была бесполезной, а нарастить их труда не составит. В крайнем случае, укроются в пещере и обрушат свод, и пока их откапывают, стрелы отрастут, но несколько штук оставили, на пути могла попасться глубокая или широкая пропасть, через которую не перелететь или отбиться от оборотня, если тот догонит. Срезали поросль ветвей неугасимого дерева, которые росли в пещере в изобилии, образуя заросли, разрезав на колышки.

Оставили посох Борзеевича, расписав, как сделать из него лук. К сожалению, Манькин посох и меч в руки могла взять только она или Борзеевич, которому она доверяла, а второй лук им был нужен самим. Разрезали пополам веревку, пометив концы и добавив к надписи инструкцию по применению. Предупредили, что ветку надо втыкать в землю, а не в снег, чтобы не уплыть вместе со всем добром. Борзеевич выложил семена для горшочка, открывая секрет его использования. Подробнее объяснили, что если захочется меч-кладенец, то про горшочек лучше забыть – железо, железо и еще раз железо!

Манька в два приема сплавала на середину озера и сложила все, что им удалось собрать, на плиту. По крайне мере оборотням придется попотеть, чтобы все это достать. Немного было жаль расставаться с Дьявольским ножом, но она вспомнила, как страшно было ей, когда узнала, что враги ее не просто враги, а бессмертная нечисть. Наверное, люди сейчас чувствовали то же самое.

Последний раз она взяла его в руки и нацарапала крупными буквами: «Меч внутри тебя!» – воткнула кинжал в камень почти по рукоять и, не оглядываясь, поплыла назад. Дно озеро просматривалось до камушка, и не казалось таким глубоким, каким было на самом деле. Со дна поднималась водная растительность, во множестве плавали разнообразные рачки и ракушки, с места на место переползали треугольнички, пожирая червеобразных многоножек. Древнее их, наверное, был только сам Дьявол. Плавали большие ленивые рыбины. «И здесь успел запас отложить!» – усмехнулась она про себя. Не исключено, что гномы присматривали за пещерой, обустраивая ее, добавляя в копилку новую жизнь.

Дракон не спал, поджидая их. Он все-таки поумнел и уже не пытался обрушить гору. Но не успели приблизиться, как все три его головы выпустили огонь.

– Ты, Маня, усмири скотину, а я пока приберу, – сказал Дьявол, откатывая головы в сторону. Огонь дракона ему не ничем не навредил, разве что плащ стал еще чернее, хотя чернеть вроде было некуда.

– А я, пожалуй, накроюсь портянками, – сообразил Борзеевич, устраиваясь на верхней точке обвала. – Пущай не так тепло ногам, зато тело целее. Иглы у него… – он с удивлением рассматривал свою первую в бою рану. Одна игла воткнулась не ожидавшему напасти Борзеевичу в ногу, чуть выше колена. Обе портянки словно поняли, что от них требовалось, растянулись на максимальную для них ширину и длину, укутывая Борзеевича со всех сторон.

– У тебя мокро в штанах? – радостно заметил Дьявол, не упустив возможности поиздеваться над Борзеевичем. – Что, Борзеевич, описался от страха перед зверем моим? Так-то оно! Думал, не смогу напугать? Лучше бы ты Маньке горохом помог! Дракон хоть и без особых мозгов, но извилины у него имеются.

Старик покраснел, бросая в драконью голову россыпью гороха. И обрадовался, заметив, что голова замерла, вместо того, чтобы палить во все, что двигалось. Манька осмелела.

– Кидай на все! – попросила она.

Головы повернулись друг к другу и начали разговаривать между собой.

– Я тут главнее! – сказала одна из них, посмотрев сердито.

– А с чего это ты, а не я? Ф-ф-ф…

Третья посмотрела на них с высока и пустила слезу. По обоим. Манька протиснулась к входу и срубила их почти у самого тела. Пожалуй, теперь дракону придется наращивать и шеи. Следующие три головы тоже хотели стать главными. И еще три. Последние три оказались не столько амбициозными, сколько любопытными.

Победить дракона на пару с Борзеевичем оказалось легче, чем она ожидала. На всякий случай прожгла дракону брюхо и хвост, подрезала сухожилья лап, пока Борзеевич вставал на лыжи. И еще раз срубила бутоны. Крылья у дракона не рубились, оказывается, они у него тоже были пространственные, только плотные и видимые. И только ветер засвистел в ушах, когда оттолкнулись и покатились с горы, падая по крутому снегу. Они с лихвой успели выиграть время, чтобы добраться до подножия седьмой горы.

Крылья, к счастью, у дракона н такой высоте работали хуже. Он не летел, а полз, пару раз ему пришлось спускаться в пропасть, которую она легко преодолела. Но чем ниже они спускались, тем крепче становились крылья Горыныча. На спуске им удалось выиграть часа три, но, когда начался подъем, дракон оказался в выигрыше, легко всаживая свои огромные когти в камень и удерживая огромную тушу в таких местах, когда по всем физическим законам был обязан сорваться вниз. С такой же легкостью, с какой мухи ползают по потолку.

– А как мы его загоним… заманим… на то место, где ключ лежит?! Он же по нашим следам не ступает! – спросила Манька, тяжело дыша и подталкивая сзади Борзеевича, который в гору лез первым.

– Ой, Маня, уж придумай сама чего-нибудь! – ответил Борзеевич, краем глаза заметив, что Дьявол скрестил пальцы и немножко подул. – Не молись, а то повернется…

Скала, на которой висел дракон, пытаясь дотянуться до них огнем, оторвалась, Горыныч покатился с нею в обнимку на предыдущий уровень, на километр ниже.

– Если успеете, достаньте и швырните в дракона… Тогда он окажется далеко за горами… – посоветовал Дьявол, и предупредил: – Но в переделах города, только в пределах города! Иначе ключ будет считаться вынесенным. Эффект тот же, что и с лампой. Дракон вне города возвращает в город все, что в нем находилось, а в городе, ключ вернет дракона в город, который он должен охранять, – провожая кувыркающегося дракона задумчивым взглядом, Дьявол остался недовольный. – Что-то он сегодня, будто с похмелья… Мягкотелый… Грузный, но не грозный.

Скала Горыныча придавила и здорово помяла и крылья, и головы – и он, отшвырнув камень в сторону, пытался оценить свой ущерб.

– А лампой нельзя? – поинтересовался Борзеевич.

– Вряд ли… Теперь только два предмета связывают два города – ключ и дракон. Лампа была предназначена для жителей, а их уже нет, разрушена структура.

Борзеевич, заметив, как Дьявол сочувственно засмотрелся на дракона, припомнил обиду.

– Наверное, ты его не доработал… – ядовито съязвил он и обратился к Маньке: – Слышала, что сказал?

– Слышала, слышала! – ответила она скептически, заползая еще на ступень выше. – Только вряд ли Дьявол покажет, где был город, после того, как ты зверушкой его попрекнул!

Они уже двое суток лезли в гору без передыху, а до вершины было так же далеко, как у ее подножия. Казалось, она плывет в вышине, но не на них, а от них. Манька свалилась на ступеньке.

– Может, передохнем? – простонала она, понимая, что до вершины им ни сегодня, ни завтра не добраться. Дракон уже опять нагонял, и оставалось только удивляться их спортивной форме и способностям. Если бы Горыныч не был кровожадным, цены бы ему не было.

Его бы геологом…

– Я прошу! Я умоляю! Умру, если еще на ступеньку поднимусь! – завыл Борзеевич на последнем издыхании.

– Борзеевич, ты на моей голове стоишь! – простонала Манька, толкая старика. – Полгоры тебя поднимаю!

– Ладно, – согласился Дьявол. – Попробуем спрятать где-нибудь ваши ни к чему не приспособленные мощи, – он завис в воздухе, изучая топографию местности.

– Поднимайтесь на двадцать четыре ступеньки. Вправо уходит узкая перекладина, идите по ней метра четыре, увидите щель. Осторожнее, там лед… Будем надеяться, что грот выдержит.

В грот первым влез Борзеевич, за ним Манька. Борзеевич сразу достал неугасимую ветвь и осветил небольшую пещерку, образованную в нише между двумя треснувшими и размытыми скальными образованиями, на которую навалилась плита. Оба они, убедившись, что в безопасности, отползли к противоположной стене и свалились обессиленные.

– Премиленькое местечко! – весело сказал Дьявол, пройдясь по гроту. – Сыровато… И вряд ли удастся рубить головы Дракону. У него голова в эту дыру не пролезет, – он покачал головой.

– К утру он ее раздолбает, – с иронией успокоила Манька. – Нас бы не сожрал, пока спим.

Борзеевич подошел к входу и простукал камень, закрывающий его.

– Не должен, – с сомнением сказал он. – Но нам лучше от входа держаться подальше. А если порубим изувера, то свалиться… Ой! – Борзеевич отскочил от входа, прокатившись по дну, собирая на себя мокрую глину, натекшую с водой. В пещеру влетело пламя, достигнув до половины грота. – Нам будет жарко! – и заметив, что от пламени покрытые наледью стены начинают оттаивать, предложил жизнерадостно: – Надо яму выкопать! Мы тут как в бане… Жаль, веника нет… Эх, когда еще домой попадем!

– Борзеевич, ты даже в гробу накрашенный останешься! – рассмеялся Дьявол.

– Но ведь он прав! – поддержала Борзеевича Манька. – Мы тут сгорим заживо, если не остудимся! Будем надеяться, что у него бывают перебои с горючим…

– Я не государственная контора, у меня перебоев не бывает, – обиделся Дьявол. – Я смотрю, вам этот Горыныч на счастье дан!

– Пусть и людям послужит! – ответила Манька и принялась за работу, помогая Борзеевичу.

– Да уж, – наконец, согласился Дьявол, оглядываясь на дракона, который пытался заглянуть в щель. – Жара вам хватит.

– Жаль воды маловато, – расстроился Борзеевич, заметив, как быстро обсыхают стены. Воздух наполнился паром. – Ты бы, мил Господь, стукнул ладошкой в стену.

Дьявол приложил ухо к стене и послушал.

– Если я ладошкой стукну, вас обоих смоет в пасть дракону!

– Ну, как-нибудь… – сказала Манька, стягивая с себя одежду и развешивая ее на веревке, чтобы к утру просохла.

Дьявол исчез по своим делам. Дракон палил вовсю, как доменная печь. Пот катился градом. Вода в приготовленную ванну натекла, но Борзеевич хотел погорячее, Манька подогрела воду с помощью посоха. Грот быстро высох, и вода теперь тоненькой струйкой текла только в одном месте. Пока ужинали и дожидались воды для Маньки, Борзеевич рассказывал разные истории о драконах. Оказалось, что в мире их было превеликое множество, и многим пришлось умереть от руки героя. Но не всем. Их численность вдруг резко пошла на убыль, и, как оказалось, никто этому феномену объяснения найти не смог. Многие исчезли, будто заснули в тайных местах. Ни трупов, ни героев.

– Тогда мы с тобой, Борзеевич, уже дважды герои и один раз должны получить премию за отвагу, – заметила Манька, кивнув головой в сторону дракона, который косил взглядом в их сторону, пытаясь расширить вход.

Ночь прошла спокойно, если не считать, что оба героя ужасно потели и мечтали оказаться на свежем воздухе. Дыхание у дракона было зловонным и горючее не уменьшалось.

Встали рано. Позавтракали тем, что осталось с вечера, оделись в сухую одежду. После завтрака пришлось туговато, когда издевались над драконом, пытаясь сбросить его со скалы. Он ни за что не хотел покидать облюбованное лобное место, сидел как влитой, закрепившись намертво, и оберегал вход от выхода. Уж и палили его, и головы рубили, расширив вход мечем, чтобы голова могла пролезть без труда, и горохом закидывали. А самое интересное, что он никуда не торопился, не подставляясь лишний раз, будто поумнел и тайно радовался, что сумел их уловить в мышеловку.

Дьяволу снова пришлось скрестить пальцы, обваливая скалу, на которой Горыныч повис.

– Вот прицепился! – возмутился Борзеевич, выскакивая из пещеры первым.

Обваливая скалу, Дьявол обвалил и часть грота, и теперь они стояли против ветра, который чуть не смел их обоих. После Борзеевича на ступени скользнула Манька. Ветер дул в спину и пробирал до костей. Дракон поотстал. Вниз он упал безголовым, со вспоротым брюхом, и катился вниз по горе, захваченный лавиной до самого подножия.

Лавина над ним, видимо, здорово поработала – он нагнал их у самой вершины лишь на следующий день к обеду. В спину им ударил огонь, вой двенадцати голов и клацанье двенадцати челюстей.

– Манька, что делать?! – заорал Борзеевич.

– Проходили где, помнишь? – крикнула она в спину.

– Помню! – крикнул Борзеевич, перекрикивая вой дракона и свист ветра, подавая руку и помогая удержаться на последней ступени. – Мы здесь прямо шли, никуда не сворачивая, а еще я город помню… Ключ должен быть где-то на земле, на поверхности, или очень близко… Ты же свиток перерубила над землей!

– Не факт, но надеюсь! Он на следы наши старается не наступать, а тогда подошв из неугасимого полена у нас еще не было. Поведем его по коридору до площади, вдруг на нужное место наступит! Когда скажу, сойдемся и замкнем круг…

– Понял! – Борзеевич жестом подтвердил согласие, отбегая в то место, где раньше были дома, прилегающие к дороге.

Манька сосредоточилась и перелетела на другую сторону, пролетев на расстояние, чтобы Дракону оно не показалось узким. И бросилась догонять Борзеевича, не забывая следить за камнями посоха, которые вели ее к ключу.

– Закругляйся, – наконец крикнула она, – и беги дальше!

Она резко остановилась и развернулась, тяжело дыша, направив на дракона посох, пальнув огнем наугад. Огонь прошел вскользь, не причинив дракону вреда.

Она снова подняла посох.

И вдруг дракон выпустил в нее огонь одновременно из всех двенадцати голов. Одежда на ней и сама она вспыхнула как факел.

Манька отступила – дракон наступал. Он стоял как раз в том месте, где они сошлись с Борзеевичем, и лишь пританцовывал, но не умер. Слюни текли по его челюстям, он снова выпалил огнем одновременно из двенадцати глоток, и вылетели все стрелы, которые были на его шеях. Горело лицо, волосы, одежда, кожа…

– Ма-ня-я-я-я! – услышала она страшный вопль Борзеевича.

И крикнула в ответ не своим голосом:

– Беги-и-и-и! – и, не обращая внимания на боль, направила на дракона посох еще раз, выкладываясь, на что была способна. – Убью-у! – громогласно прокричала она не хуже зверя, страшно округлив глаза, чтобы его напугать.

Дракон попятился, загребая землю когтями, нацеливаясь всей тушей, изготовился к новому прыжку. Головы его стремительно спружинили, едва не достав ее. Манька махнула перед собой мечом, зажмурившись от страха…

И вдруг, дракон исчез, не успев вцепиться в нее клыками. Она даже не сразу поняла, что его нет. Прямо перед нею стоял Дьявол и сбивал с нее огонь. Голос его летел к ней откуда-то издалека, или она так слышала его от страха, все еще не придя в себя.

– Скотина до ключа дотронулась! – прохрипел он, глядя в ее расширенные от ужаса зрачки, пару раз ударив по щекам, пытаясь привести в чувство.

Подбежал Борзеевич, на ходу вынимая бутыль с живой водой и обливая ее с ног до головы. Его трясло с перепугу, руки его слегка скрючило, ноги подкашивались, а глаза у него были такие же большие, как у Маньки – он не мог вымолвить ни слова. И только сейчас она почувствовала, как горит и разъедает слюной дракона обожженное тело. Она оттолкнула обоих и кинулась в сугроб, переворачиваясь с боку на бок. Сугроб зашипел, испуская вверх струйки пара, или шипела она, будто в снег бросили раскаленную сковородку.

Когда огонь был сбит, она удивленно рассматривала свои руки и щупала лицо, удивляясь своей живучести. Было жалко только одежду и волосы, от которых остались одни воспоминания. А еще сгорели брови и ресницы. И стояла она на ветру голая, без волосяного покрова, вся в саже и пепле, и плакала от обиды. От одежды остались лишь обутки, которые оставались в снегу, да еще заплатка от Дьявольского плаща – и нечем было ей прикрыть свой срам.

– Ты, Маня, за скалу укройся, там ветер не такой сильный… Да угомонись ты! – крикнул Дьявол в сердцах на погоду, стараясь Маньку не смущать – и сразу стало тихо. Даже в ушах зазвенело от наступившей тишины. Только поскрипывание снега под ногами.

– Борзеевич, воткни ветку там, – Дьявол показал пальцем на скалу, слегка наклоненную и полузанесенную снегом. – Пусть Маня хоть так себя согреет, а то после вашей бани и заболеть недолго.