Завет Адмирала

Может быть в этом и был смысл жертвы адмирала Александра Васильевича Колчака – исключить разграбление золотого запаса России союзниками и передать его тем, кто входил во власть страны основательно и надолго.

Конечно, с трудом представляется, что Колчак всё это просчитал и предвидел. Но как известно мощный внутренний интеллектуальный посыл имеет свойства материализоваться и нельзя исключить того, что мозг на подсознательном уровне просчитывает варианты и выстраивает планируемый результат, определяя наши, не всегда до конца осознанные действия.

Ведь мог поступить адмирал Колчак иначе, если бы думал лишь о своем спасении.

Например, двинуться навстречу верным ему войскам Каппеля со своим мощным конвоем, бросив золотой запас на произвол чехов.

Мог направиться в сторону атамана Семёнова, думая только о собственном спасении.

Золотой запас воистину погубил его.

Вероятно, это ещё один акт самопожертвования, которых в жизни адмирала было несколько.

Войска генерала Каппеля, вынужденные пробиваться через заснеженные сибирскую тайгу, не только не успели спасти своего идейного предводителя и воинского начальника, но и ускорили его гибель, напугав новую власть в городе стремительным броском на Иркутск.

Тридцатого января армия Каппеля разбила высланные навстречу красные отряды у станции Зима и двигаясь на Иркутск, с ходу взяла Черемхово. В городе казаки разогнали шашками шахтёрские дружины и расстреляли местный ревком, выстроив в исподнем на морозе у каменной стены городского сада.

При этом дела в армии с вооружением и боеспособным личным составом были крайне плачевными, но присутствовала решимость взять город и освободить Колчака.

Генерал Войцеховский выдвинул оборонявшим город ультиматум с требованием освободить адмирала и арестованных с ним лиц, предоставления фуража и выплаты контрибуции, обещая обойти в этом случае Иркутск стороной.

Из Москвы от Ленина, как отклик на известие о задержании Колчака пришла директива с зашифрованной подписью и с характерным стилем Ильича о необходимости сделать всё «архинадежно».

«Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске».

В этот день, когда Сибирская армия уже толкалась на окраинах Иркутска, выбирая последний фураж в скудных закромах сельчан, в тюрьме состоялся последний допрос адмирала Колчака, а вечером было принято поспешное постановление Иркутского Военно-революционного комитета о его расстреле.

Допрос длился более двух недель, производимый специальной комиссией во главе с председателем Иркутской ВЧК Самуилом Чудновским. На допросах Колчак держался достойно, стараясь не называть имен тех, кто мог пострадать от его слов.

Одним из скрытых мотивов советских руководителей в Москве было желание уничтожить, может быть одного из главных свидетелей страшного убийства царской семьи и близких к ним людей в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге.

Именно Колчак приказал создать следственную группу и направил её для расследования страшного по форме убийства, исполнив то, что не могли сделать с июля 1918 года назначенные, казалось бы, заинтересованной властью, следователи.

В январе 1919 года адмирал Колчак возложил на генерала Дитерихса общее руководство по расследованию дела об убийстве семьи бывшего императора Николая Романова:

«Настоящим повелеваю всем местам и лицам исполнять беспрекословно и точно все законные требования Судебного следователя по особо важным делам Н. А. Соколова и оказывать ему содействие при выполнении возложенных на него по моей воле обязанностей по производству предварительных следствий об убийстве бывшего Императора, его семьи и Великих Князей».

На основании проведённого длительного и тщательного расследования Соколовым был составлен отчёт, в котором убедительно было доказано, что императорская семья убита, трупы расчленены и сожжены, а останки уничтожены серной кислотой, частью брошены в шахту, а частью погребены в полотне дороги.

Выходило, что злодеяние было совершено не единожды, а как бы четырежды и если математические вычисления способны оценить степень жестокости содеянного, то знак сложения лишь отчасти отражает точную оценку, ибо процесс физического уничтожения известнейших и значимых для всей России людей, в том числе детей, не повинных в той катастрофе, в которой оказалась страна, переходит в плоскость нравственности, веры и совести.

Через несколько месяцев после январского распоряжения Верховного Правителя России адмирала Колчака, увесистый том приобщенных к расследованию документов, собранных Соколовым, был на столе Колчака, и картина страшного убийства была уже вполне понятна тем, кто был знаком с документами из папки.

Генерал Дехтерикс, ознакомившись с делом и докладывая Колчаку охарактеризовал эти убийства как

«особо исключительными по зверству, полными великого значения, характера и смысла для будущей истории русского народа».

3. В начале поиска золотого клада

После изучения статьи в газете, что обнаружил Евгений в архиве, покой покинул его.

Время еще было каникулярное и, хотя еще многое нужно было сделать по оформлению своего отчета о практике, которую он быстрёхонько по договоренности прошел в местной геолого-съемочной экспедиции, хотелось взяться за поиски того таинственного ящика, что тащили с собой и наверняка спрятали казаки у реки, отступая под пулями, отстреливаясь от наседавших на них красных бойцов.

Вернувшись в университет, Евгений решил зайти в деканат, где обычно, несмотря на каникулы просиживал заместитель декана Пётр Наумович.

Пётр Наумович, был уже человек очень почтенных лет, многие годы работал именно в деканате и снискал известность среди студентов своим добрейшим к ним отношением и не скрываемой простой общения.

Свои дети у Петра Наумовича выросли и разъехались по всему свету.

Жена, к несчастью, скончалась, и оставалось в жизни старого преподавателя только его работа и многочисленная студенческая братия, что заменяла ему и детей, и внуков, питала энергией и задором.

Пётр Наумович не уставал наставлять молодых шалопаев, разменивающих время, отпущенное на образование и саморазвитие, на самые разнообразные и извращенные методы прожигания бесценного ресурса жизни и данных им в займы возможностей.

Не редко можно было наблюдать сценку по воспитанию очередного проходимца неравнодушного к его судьбе Петра Наумовича. Не стесняясь подбирать выражения старый преподаватель отчитывал:

− Ты мне скажи, чем занята твоя садовая голова? Шалопай! Ты почему опять взялся пропускать занятия? Ты знаешь, обалдуй, моему терпению скоро придет конец, а потом, ой, как пожалеешь! Будешь, проходимец, мерить солдатские сапоги, а когда очередной раз начнёшь мотать свои вонючие портянки, вспомнишь меня!

Студенты не обижались, а даже с гордостью рассказывали, что нынче опять Наумович вправлял мозги: понимали, что замдекана страшно не любит лентяев, но всегда на стороне студентов, стараясь облегчить не простую их жизнь и хоть как-то направить на верный путь.

Силами Петра Наумовича, для раздражения студенческого нерадивого сообщества над его столом был повешен кусок стенгазеты, как-то подготовленный на конкурс. В газете самокритично, сами студенты, показали на картинке фигуру современного типичного прогульщика-двоечника с уныло опущенной головой и торчащим из кармана огромным смартфоном и текст, который, как казалось Петру Наумовичу, отрезвляюще действует на шалопаев, к которым он причислял прогульщиков и хвостистов.

Текст гласил:

Я бы сделал подвиг неспеша

Или бы открытие озвучил,

Но страдает – мается душа:

Нафиг это ей, − ведь все по барабану….

Я шагаю на занятья – как на пытку,

Снова препод будет гнать тоску,

А в кармане мой смартфон – он прыткий,

Мне с ним так забавно и легко.

Нам не нужен препод и наука,

Нам не нужен гнусный сопромат.

Это все противнейшая штука.

То ли дело я и мой айфон….

По айфону я весь мир увижу,

По айфону всем я расскажу

Как я, надрывая свою грыжу,

Все учу, учу и вновь − пролёт….

Эй, студент, давай-ка встрепенись,

− вспомни Ломоносова – ленивый!

Понимаю – у тебя всё – зашибись

папа все устроит и по блату….

И придешь в Контору Спицалистом,

Пиджачок утюжен и богат,

Только в голове всё так стерильно чисто:

Ни одной мыслёшки – ни-фи-га….

И правда, приглашённый в деканат студент, готовый произнести пламенную речь с перечислением, по его мнению, уважительных причин плохой учёбы, при виде образа виноватого на плакате собрата и ухватив смысл текста, уже не хорохорился, демонстрируя последнюю модель айфона перед убеждающем его одуматься заместителем декана.

Пётр Наумович, в летней светлой рубахе, кремовых брюках и сандалиях выглядел совершенно по-летнему. Загара правда он так и не нажил, поскольку сидел днями над бумагами, которых в деканатской круговерти было несчетное число.

Женя вошел, поздоровался с замдекана и тот, приподняв очки и сощурившись, оглядел вошедшего и воскликнул:

− Зимин, ты никак практику уже прошел? И что заявился? Каникулы брат для студента – время золотое! Что не на пляже? На Байкале сейчас, на Малом море − край как хорошо, – шумно-весело, вода теплая, девушки в бикини, рыбку местные рыбаки продают.

− У меня Пётр Наумович дело есть. Вот хочу Вас спросить о некоторых исторических, так сказать, процессах на земле нашей сибирской. Такая, знаете ли, иркутская история. Вы же коренной иркутянин, я слышал.

− Вот, как? И что это за такая новая «Иркутская история» могла тебя так потрясти? – ответил замдекана, опустив на нос очки и отметил строку линейкой в большом журнале ведомостей, который он внимательно изучал.

− Меня интересует гражданская война в наших краях: Колчак, большевики и всё такое с этим связанное. В частности золото империи, что затырили, сказывают, где-то здесь у нас.

− Ну, брат! Тебя понесло! Из геологов в краеведы подался. Так и бросишь факультет! – шутливо ответил ему Пётр Наумович, снова приподнял очки на лоб и потер переносицу.

Знаешь, что я тебе скажу. История эта сильно пропиарена, конечно. Но понять, отчего так – это можно. Всё же золота тогда было очень много у Колчака. Правда умные люди говорят, − а я им верю, что никуда он это золото не прятал и схронов не копал. Ему было не до того, да и, судя по его характеру и настрою, что-то прятать и выгадывать не в его правилах было. Прямой был как оглобля, резкий как сквозняк, вспыльчивый и до крайности честный.

Задумавшись и потирая уставшие глаза, Петр Наумович продолжил:

− Как рассказывают знатоки, в частности университетские историки, часть золота, – примерно четверть запаса ушла на оплату поставок оружия и обмундирования, часть потеряна при передаче золота от Колчака через чешских легионеров большевикам, захватившим тогда и Колчака, и власть в Иркутске. Часть золота была передана атаману Семёнову в Верхнеудинск, − Улан-Удэ нынешний.

Из всей этой арифметики выходит, что потрачено Колчаком было не более ста пятидесяти миллионов золотых рублей, переправленных в зарубежные банки в счёт поставок вооружения и амуниции. Эта цифра вполне подтверждается бухгалтерией, которую вели в Сибирском правительстве Колчака.

Однозначно можно сказать, что белочехи, что охраняли золотой запас, тогда крепко поживились: если учесть золото, отправленное в счёт оплаты поставок оружия для армии и того золота, что перехватил атаман Семёнов в Забайкалье, белочехи хапнули в России не менее шестидесяти миллионов золотом, не считая вывезенное без счёта другое добро и ценности.

Но все же, как известно из документов, основная оставшаяся часть золотого запаса была передана представителям советской власти в Иркутске и достаточно скоро отправилась в Казань. Это, дай бог памяти, − четыреста десять миллионов золотых рублей. Правда писали, что, когда потом подсчитывали золото уже в Казани в хранилище банка, в некоторых ящиках наряду с золотыми слитками были просто кирпичи и камни. Кто их туда складывал, − следствию осталось неизвестно. Пишут, что миллионов тридцать−сорок при перевозке куда-то подевалось. Это уже провернули прибыльное дельце нечестные на руку люди из большевистского окружения, − тоже ведь далеко не святые были граждане, как показала история государства рабочих и крестьян.

Вот, в частности, мой приятель историк рассказал, что стали известны уже сейчас детали того, как золото, в том числе и полученное в Иркутске, в объёме двести сорок миллионов золотых рублей большевики по решению Совнаркома отправили за рубеж осенью того же 1920 года якобы для закупки паровозов в Швеции и Англии вместо того, чтобы вкладывать в развитие собственного производства на заводах в России. Ведь Россия сама производила паровозы и заводы стояли и ждали заказов, в том числе и для ремонта имевшихся уже паровозов, которых по стране было огромное число.

Но самое забавное в том, что эти заказанные за границей паровозы стали во истину «золотыми», так как документы показали, что стоимость их была изрядно завышена, а контракты не были выполнены и на половину и потому огромные средства просто остались в заграничных банках.

Но авторы исследования делают вывод о том, что так большевики формировали свою партийную казну для своих нужд, на так называемую мировую революцию, в частности слежки и репрессий за неугодными людьми за рубежом, а покупка паровозов, это всего лишь операция прикрытия.

Поэтому вполне понятным становится стремление советских властей свалить потерю золотого запаса на погибшего Верховного Правителя России Колчака, прикрывая собственные антинародные аферы. Как известно: «На воре и шапка горит!».

Золотой запас России – это афера века, о которой до сих пор мало, что известно, и по прошествии ста лет!

− Интересно. Но, рассказанное Вами, Пётр Наумович, не исключает, что часть золота была кем-то и где-то припрятана. Соблазн-то велик.

− Согласен. Человек слаб, а от золота вообще теряет рассудок. Вот хотя бы эти чешские легионеры, что оказались в Сибири и как считается, крепко поживились российским золотом. После возвращения в Чехию открыли банк, который так и назвали «Легион» и успешно пользовались этим бизнесом. Это был очень богатый банк, который существует и поныне.

− А как же им позволили вывести эти богатства из страны, Пётр Наумович!

− Известно как. Большевистское правительство направило на запрос начальнику таможни Владивостока телеграмму за подписью Троцкого о том, что разрешают выезд чехам без таможенного досмотра и позволяют вывести всё, что они захотят в качестве награды за службу. Вот так!

И это распоряжение было дано в противовес указанию Колчака о тщательной ревизии багажа чехов таможней Владивостока, которое он дал незадолго до отречения и казни.

Вот и посуди, кто радел за сохранение достояния России.

Но примечателен ещё один факт: распоряжение о беспрепятственном пропуске таможней багажа чехов дал Троцкий, который своим приказом о разоружении чешского легиона в 1918 году практически спровоцировал его восстание и начало активных действий прежде всего против большевиков.

Вот такая сложная история с этой войной, а слова Троцкого о наградах за службу, только добавляют густоты красок тех событий.

Чехи были перегружены золотом, драгоценностями и предметами искусства, другими ценностями, не поддающимся описанию и вернулись домой богатыми героями, которые в России оставили о себе самую дурную славу и ущерб во многие сотни миллионов рублей золотом. Без малого сорок пароходов ушло из Владивостока с чехами и награбленным добром.

Но получается, что грабили Россию сто лет назад не только вооружённые иностранцы, но и советское руководство, дорвавшееся до власти.

Есть такие сведения, что перед отплытием из России к чешскому генералу Сыровы явился курьер и вручил тридцать серебряных монет. Прилагаемое письмо гласило, что это офицеры и солдаты Ижевского и Воткинского полков из армии погибшего генерала Каппеля посылают тридцать Серебренников, как цену за измену и гибель многих тысяч русских людей.

Знаешь историю про Иуду Искариота и о заработанных тридцати серебряных монет? Вот это об этом.

Есть мнение, что, если бы не роль чешских легионов, которые два года фактически грабили, парализовали страну, удерживая под контролем железную дорогу и оказывали этим поддержку красным войскам, то с большевиками белой гвардии удалось бы справиться. Вероятно, это так и есть, коли такие от большевиков последовали благодарности чехам за службу. И что примечательно, ушли из страны эти легионы только тогда, когда белые силы контрреволюции были подавлены.

Напрашивается вывод, а кому было это выгодно и нет ли в этом сговора по интересам.

Вообще вся эта история показывает, что интересы иностранных держав и правительства большевиков в России в период гражданской войны совпадали: одни боролись за власть любыми методами, ослабляя страну, а другие пользовались слабостью страны и грабили её, следуя принципу: чем слабее Россия, тем больше можно нажиться и ослабить мощное государство.

− Да, такие факты нам мало известны, − гнусная история про «братьев-славян».

А у нас в Сибири, здесь под Иркутском, как считаете, могли спрятать что-то? – гнул свою линию Евгений.

− Э, брат! Да ты, похоже, заразился кладоискательством! Какие-такие сведения раздобыл? – спросил, засмеявшись, мелко тряся седой головой, Пётр Наумович.

− Да, есть идея, – замямлил Евгений.

− Ну, давай уж «колись», я точно тебе не конкурент, – снова рассмеялся старый преподаватель.

− Есть, Пётр Наумович, старая газета, в которой я нашел статью и схему, из которой ясно становится, что после ареста Колчака часть солдат из его охраны отступали по Иркуту и тащили с собой тяжелый ящик, а потом он пропал. Казаков то этих преследовали красные бойцы и почти всех перебили, а вот ящика так и не нашли. Вот думаю, а если поискать? Взять георадар, который нам показывали на практике и с ним пройтись по берегу реки. Может, где и отыщем этот клад? А там, точно золото спрятано. Мне мой дед рассказывал, что тогда большая была стрельба и как будто нашли пару слитков на берегу уже летом.

− О, брат, да ты и вправду следопыт. Этого я не знаю. Такие истории могли быть. Война она много сумятицы и неразберихи создает. Думаю, что-то такое могло быть вполне. Правда времени прошло много и конечно трудно представить, что ящик этот где-то до сей поры лежит. Тем более, − сам подумай, убегали под огнём эти казаки, времени спрятать, закопать у них не было. Потом зима, земля-то мерзлая, её копать нельзя – быстро не получится. Думаю, бросили они свой сундук, а нападающие его нашли и всё забрали. Как вариант – могли утопить сундук, – дело-то на реке было. Под лёд, в полынью спустили – и дело с концом.

− Ты пойми, Женя, − продолжил, несколько задумавшись Пётр Наумович, − как правило, реализуется в жизни самый простой вариант в хитросплетениях любого сюжета. Почитай замечательные детективы – там так порой накручено, а преступник, как всегда, находится рядом, почти на виду. Так и в жизни – реализуется самое простое, логичное и менее энергозатратное действие.

− Наверное, Вы правы, Пётр Наумович, но хочется попробовать поискать. Что-то можно найти, я думаю. Вот по реке нашей ходил на днях, так нашел медаль старую. А там у нас и каторжники работали, и ссыльные во время войны из Прибалтики лес валили. Много чего происходило. Думаю поискать, походить. Каникулы хочу провести на реке. И потом, как бы, не звучало убедительно о том, что реализуется обычно самый простой вариант, – всё же часто происходит и невероятные события в жизни.

− Согласен, Евгений, – мир полон чудес. Например, никто не верил в наличие древней Трои, а непрофессиональный археолог Шлиман внимательно прочёл Илиаду Гомера, которой тысячи две лет и, не сомневаясь в успехе, нашел древний город, полный дорогих артефактов именно следуя описанию событий из данного литературного произведения. Иногда малая осведомленность о предмете помогает достигать цели, поскольку не ведаешь о возможных преградах, запретах и не понимаешь заранее, что все усилия обречены на провал.

Поговори, Евгений, с Коростылёвым Вадимом Петровичем. Это профессор с исторического – мой старый приятель. Вчера его видел на входе в университет. Он тоже к деканату на время приема студентов приписан. Вадим этим вопросом, – про гражданскую войну, всю жизнь занимается серьезно. Книжка у него написала об этом – может в ней что-то найдешь. Поговори с ним, может чего он тебе и подскажет. И информацию по ссыльным из Прибалтики ему сообщи. Он такие вещи собирает, переписывается со многими историками в разных странах и республиках бывшего союза.

− Спасибо, Пётр Наумович! Схожу, поговорю. А про ссыльных мало я знаю – ходил по реке и нашёл остатки кладбища с крестами из камня и надписями на латинице. Даты смерти там периода войны, имена в основном прибалтийские. Дедушка сказал, что это был лагерь во время войны и люди из Прибалтики лес валили и сплавляли по реке.

− Ну, давай, с Богом! Удачи тебе, следопыт, – улыбаясь, напутствовал Евгения замдекана.

Поглядев вслед своему студенту, Пётр Наумович вздохнул, надвинул на глаза очки и снова уткнулся в ведомости успеваемости студентов.

Вадим Петрович Коростылёв, в преклонных уже летах профессор с кафедры истории России был обнаружен Евгением в деканате исторического факультета, где на время приемной компании располагался штаб факультетской комиссии.

В Вадиме Петровиче ещё ощущалась не остывающая страсть к исследуемой ряд десятилетий теме, и сам вид выдавал человека, отрешённого от земных проблем и неурядиц, полностью погруженного в мир гипотез, научных теорий и парадигм.

И теперь, в летний период между занятиями, профессор листал толстенную книгу по истории со множеством закладок из цветной бумаги с лаконичными пометками и прихлебывая чай из чашки, продолжал заглядывать на страницу открытой книги, отвлекшись на минутку на вошедшего в деканат молодого человека. По всему было видно, что какая-то мысль ещё не оформилась в голове ученого, свербела и не давала покоя.

Профессор между тем выглядел свежо в светлой рубашке с коротким рукавом и светлых брюках и, если бы не всклоченная прическа, требующая уже давно усилий парикмахера, задумчиво сосредоточенный вид и сверкающие, поднятые надо лбом очки, вполне сошел бы за дачника.

– Вадим Петрович, у меня к Вам есть вопрос по Вашей книжке, – начал диалог Евгений, несколько робея перед седым профессором.

– О! Вы читаете мою монографию по истории гражданской войны в Сибири!? Похвально, молодой человек! Но я, помнится не давал нынешнему курсу ссылку на свою монографию.

Но позвольте, я Вас не помню, молодой человек! Вы студент моего курса? – среагировал на обращение профессор, внимательно и критически оглядывая Евгения, полагая очевидно, что это очередной прогульщик пришел выпрашивать зачет.

– Я не Ваш студент, я учусь на геологическом факультете, но мне нужно у Вас уточнить кое-какие факты. Мне это интересно и нужно.

– Ну что же, коли нужно…, – профессор усмехнулся, несколько удивленно вскинул разросшиеся кустистые брови и кивнув головой, ответил, что готов, так сказать − извольте, задавать свои вопросы, молодой человек.

– Вадим Петрович, меня интересуют события зимы 20 года и история с золотым запасом адмирала Колчака. Что Вы можете об этом рассказать? В частности, как планировался вывоз золота, куда его хотели поместить и как потом использовать?

– Да, − тема не простая. Немного об этом сохранилось документов. Но у меня есть кое-какие сведения и своя версия. Причем в книге о ней мало, что есть. Это так, – мои логически выстроенные, но мало доказуемые, выводы, – ответил Вадим Петрович.

Вот, что рассказал старый профессор студенту.

Часть золотого запаса была переправлена и помещена в банки Америки и Японии не только как оплата за оружие и снаряжение, но и как средства для поддержания тех, кто после поражения, которое стало очевидным в последние полгода гражданской войны, окажется в этих странах.

Было дано поручение Виктору Пепеляеву – председателю правительства, разработать механизм того, чтобы деньги, спрятанные в банках Америки и Японии, оказались надежно скрыты и выданы только тем людям, которые являются правопреемниками белого движения. С этой целью была разработана схема доверенных лиц, чьи подписи на векселях давали возможность получения денег. Таких лиц было обозначено в количестве трех. Это сам Колчак, Пепеляев и министр финансов или вполне возможно генерал Каппель, которые принесли присягу. Было достаточно подписи одного из этих лиц, учитывая высокую вероятность гибели каждого.