Есть только дорога…

– Уже нет.

– Ты мне только что снился.

– Я знаю. Прости, что бесцеремонно вторгся в твой сон.

– Спасибо, что ты сделал это. Я бы не верила в коллективные сны, если б не Бога. Проникать в мои сны умел только Богдан. А ещё, оказывается, ты.

Она подползла к Лешему под одеялом, прижалась к нему, обняв и заплакав.

"А теперь, значит, я психоотстойник и плакательная подушка. Ну ладно, ты мне, я тебе. Пусть так и будет, – думал Леший, гладя Вику по голове, пока она вновь не уснула, – Не хочу никаких приключений амурных больше. По крайней мере, до Ёбурга".

А вскоре он сам вырубился без сновидений.

Утро для них началось с будильника, заведённого на телефоне Вики.

Она дотянуась, выключив его. Затем оглядела себя и просыпающегося Лешего, вновь внутренне собравшись и превратившись опять из зарёванной девочки в симпатичную и уверенную в себе Вику, с которой Леший и познакомился в Харькове.

– Лёша, пошли завтракать. Сейчас тебе ещё и в дорогу соберу.

Она закинула тарелку с макаронами и курицей в микроволновку, та звякнула.

А пока Леший уплетал за обе щеки завтрак, Вика нарезала ему бутербродов с сыром и колбасой.

– Для меня это норма, накормить стопщика перед трассой. Тем более, ты невольно сам оказал мне помощь, вторгнувшись в мой сон.

– Никогда не знаешь, где будешь полезен. Спасибо.

На прощание у порога квартиры Вика и Леший долго стояли, обнявшись.

– Я рад, что ночь прошла именно так. У меня вообще были всякие пошлые мысли и смущения, – честно сказал Леший, – но всё вышло как вышло.

– Твой моральный облик в моих глазах не пострадал, ответственно заявляю, – сказала, улыбаясь, Вика.

– Спасибо за всё.

– Доброй дороги, Леший! Пусть все сны заканчиваются хорошо и пробуждения будут только приятными! Тёплой трассы, – Вика легонько поцеловала Лешего в щёку.

Она закрыла за Лешим дверь, Леший спустился на лифте и закурил трубку, пока шагал до метро.

"Отсюда до "Комсомольской", по "Кольцевой" до "Курской", там собака до Петушков, – повторял Леший, как заклинание, – спасибо Вике за разъяснения. Да и вообще, если бы не все мои заскоки… Предложить ей встречаться? Нет уж. Вика – закрытая книга. Будь безупречен, шаман и просветлённый. Она – веха на твоём пути, как ты сам, для Ди. Как она? Да не пофиг ли уже?"

Утро понедельника сказалось на наполненности метро: в вагон и на станцию пришлось буквально втискиваться. Но Леший справился, и уже через полчаса протягивал сотенную бумажку в окошко пригородной кассы Курского вокзала.

– До Петушков.

Ему протянули сдачу и билет, он продемонстрировал билет хитрому турникету и вышел на платформу.

Тупик, где была объявлена посадка на петушкинскую электричку, был ещё пуст, и рядом с Лешим курили немногочисленные пассажиры.

Наконец, подъехала зелёного цвета электричка, и из её чрева начали извергаться огромные толпы людей, устремившихся мимо Лешего к выходу.

"Да, с утра в Москву народа явно едет меньше, чем из Москвы. Значит, займу любые места", – думал Леший, оглядывая деревянные сиденья электрички.

Он сел сразу же, заткнув уши плеером. А тот пел ему что-то из Iron Maiden.

"Да, уезжать из Москвы под старинный хэви-метал очень атмосферно", – думал Леший, когда в электричке затворились двери, и "улыбчивый" голос подмосковного автоинформатора сказал ему: "Следующая остановка – Серп и Молот. Осторожно, двери закрываются!"

Быстро неслась электричка, приятный голос, объявляющий остановки, выводил Лешего из полудрёмы и залипания за утренние пейзажи Подмосковья.

Потом Лешему приспичило поссать. Как назло, туалеты в электричках в голове и хвосте состава, а Леший сидел в середине. Он накинул рюкзак на плечи и пошагал. Через все вагоны, мимо курящих в тамбурах пролетариев, мимо свежего ветра из межвагонных "зефирок", мимо торговцев и распахнутых окон. Наконец, он дошел, прикрыл за собой дверку туалета, и, качаясь на поворотах, облегчился в местный "гравитационный" туалет.

На обратном пути его вернули к реальности какие-то алкаши из тамбура:

– Блядь, чё двери закрывать не учили?

Леший огрызнулся, обернувшись:

– Иди нахуй, пидор блядь, – сказал он прямо в глаза отпустившему комментарий мужичку в олимпийке и с бутылкой пива в руке.

Тот продолжал стоять, проглотив лешевское ругательство. Леший развернулся и пошагал дальше.

"Вот она, столица, – думал он, – можно послать нахуй в ответ на оскорбление, и человек, если его можно так назвать, утрётся, проглотив язык. А мне ведь в тот момент хотелось ему уебать"

Но всё было спокойно: Леший сел на своё место, углубился в плеер, и до самых Петушков его никто не побеспокоил.

На петушкинском вокзале Леший, повинуясь инструкции Вики, поднялся на мост и пошагал на север. Здесь он шагал через частный сектор, мимо какой-то церкви с зелёными куполами. Трассу было видно издали, по оживлённому движению. Он пошагал вдоль неё, пиная невесть откуда взявшуюся сосновую шишку и выключив внутренний диалог.

Напротив "Лукойловской" заправки Леший узрел знак окончания Петушков и встал стопить прямо рядом с ним.

Машины проносились мимо со свистом, пока, наконец, не остановилась "Мазда".

– До Лакинска, – сказал молодой водитель, – стопщик?

Леший кивнул и сел в машину, поставив рюкзак в ноги.

– Я тебя могу чуть дальше провезти, мне не сложно. Чтоб не пиздовать через весь Лакинск, – сказал водитель.

– Он такой длинный?

– Ну, знаешь, заебаться хватит. Я живу на въезде со стороны Москвы, а тебе надо во Владимир?

– Мне вообще в Екатеринбург.

– Ну вот тем более. Силы поэкономишь.

– Идёт.

Водитель действительно провёз его через весь Лакинск, оставив Лешего в недоумении относительно названия: лаком тут никаким не пахло374.

Он высадил Лешего напротив "Роснефтевской" заправки, а затем лихо развернулся через двойную сплошную.

Лешему, не успевшему отойти от быстрого перемещения из Петушков в Лакинск, сразу же остановилась "Волга", едущая в Муром.

– Я по новой объездной поеду, там весь дальнобой сейчас ходит.

– А я в позатом году попадал, застревая на северной объездной, – сказал Леший.

– Ну там сейчас только местные катаются, либо кто на Иваново идёт.

– Я как раз с Иваново тогда ехал. И ходить пешком задолбался. Ещё и под грозой промок.

– Бывает, что.

Водитель был вообще словоохотлив, да рассказывал ему истории о своих хулиганствах.

– Работаю я в Москве, вахтой. Катаюсь раз в две недели. И пока еду, на Роснефти, где тебя посадил, кофе пью, а на Лукойле в Петушках срать хожу. И у них в туалете не было освежителя. После каких-нибудь чуханов воняло там страшно. Ну, я однажды и прикололся. На Роснефти в туалете скрутил освежитель, который автоматически пшикает с таймером, а на Лукойле тихонько его в туалет пронёс, да и прикрутил там на саморезы. До сих пор висит, а на Роснефти новый прихуярили.

Леший посмеялся.

Водитель оставил его на Муромской развязке. Да так неудачно, что Лешему пришлось лезть через три отбойника, а потом ещё почти километр шагать до её конца.

Здесь он решил передохнуть и спуститься в ближайший сосновый лес. В очередной раз перепрыгнув отбойник, он спустился по косогору, сбросив рюкзак на молодую траву. Пахло соснами, пели дрозды, перекрикиваемые звуками трассы.

Леший расковырял из рюкзака термос с чаем и викины бутерброды.

– Вот уж, спасибо так спасибо, – произнёс Леший вслух, – Я ведь даже телефоном с ней не обменялся, настолько олух, блядь. Так бы хоть созвонились, да спасибо ей сказал.

Прожевав пару бутербродов, он громко крикнул: "СПАСИБО, ВИКА!"

Теперь можно было забить трубку и раскурить. Леший сделал это со всей возможной неторопливостью, выпуская в воздух кольца дыма.

"А теперь, – говорил сам себе Леший, выбираясь обратно на трассу, – встретить бы альтруиста. Такого, чтоб вёз и не спрашивал ничего. Даже кормить меня теперь не надо. А вот подремать бы не помешало…"

Он кинул монетку и поднял руку, крутя в голове какую-то привязавшуюся песню, услышанную на крыше у Боги от его гостей-киевлян: "Чай, чай, выручай, волшебство пришло, встречай…"375

"Запомнил только припев, но какой же он приедающийся. Хотя это лучше, чем эти попсовые песни", – думал Леший, вытягивая руку

Спустя несколько минут остановился красный MAN с чувашскими номерами.

Водитель высунулся из пассажирской двери.

– Запрыгивай быстрее!

– Здравствуйте, – только и успел сказать Леший.

После чего быстро залез на подножку, уселся на покрытое деревяшками сиденье и закрыл за собой дверь.

– И что, далёко едешь, что ли?

– Домой, в Екатеринбург из Харькова.

– А я в Казань. Нам долго с тобой ехать, как тебя звать?

"Странный акцент у дядьки, хотя выглядит неотличимо от русского".

– Меня Лёха.

– А я Николай. Можно Дядя Коля.

– А сами с Чебоксар? – спросил Леший, когда машина тронулась.

– Да, мимо дома поеду. Если хочешь, можешь поспать, далеко ехать.

Дядя Коля включил музыку, как бы говоря, что можно молчать и освобождая Лешего от обязанностей "говоруна".

Музыка была чувашская. Вроде звучит, как попса. Но странное тремоло голосом и обилие шипящих звуков бросалось в уши Лешему и звучало непривычно.

Время от времени водитель говорил с кем-то по телефону, на том же языке.

– Интересный язык, чувашский, – поделился Леший своими наблюдениями, – Не похож ни на татарский, ни на марийский, знакомые мне, хотя вроде всё есть в нём от обоих языков.

– Это древний язык. У татар, у них слова, когда чего-то много, заканчиваются на "-лар", а у нас, чувашей, на "-щем". Говорят, что булгары на этом языке говорили. А молодёжь сейчас и не знает его почти, – Дядя Коля, сказав это, снова замолчал.

Пользуясь молчанием водителя, Леший задремал. А проснулся уже на подъездах к Нижнему Новгороду: проскакивали поворот на Дзержинск. Из-за деревьев виднелись дальние трубы заводов.

– Тут часто смог висит, сколько не езжу, всё над Нижним смог.

– Проснулся, Лёха, – улыбнулся Дядя Коля, – Сейчас в пробке постоим.

Действительно, на подъездах к Нижнему Новгороду движение замедлилось.

– Ох, Чулхула, Чулхула… – сказал про себя водитель.

– Что это значит?

– Это мы так Нижний Новгород называем. Чулхула.

– А Чебоксары как?

– Шупашкар. А Казань – Хусан, – сказал Дядя Коля, предвидя вопрос Лешего.

Медленно полз поток машин через вечернюю Оку по Мызинскому мосту. По Оке плыла баржа, подталкиваемая буксиром. Дымы Дзержинска в очередной раз укутали город.

"С Нижним у тебя отношения, как с любым транзитным городом, – думал Леший, – Оказывался в нём считанное число раз. Однажды высадили у метро утром, и какой-то мужик, распознав в тебе автостопщика, угостил пачкой сигарет. А потом подсказал, что надо доехать на метро до "Московской", откуда ходит бесплатный автобус до "Меги". Ты тогда спустился в прохладу метро, а, выйдя, сразу прыгнул в автобус. Да только Мега криво расположена была, и уехал ты тогда после часа ожидания, до Воротынца. Да и то на такси. Бесплатно. Как в том анекдоте: шашечки, или ехать? Ха-ха".

Миновав Нижний, Дядя Коля зарулил на заправку.

– Сейчас подкрепиться надо, да заправиться.

Сначала заправились, а потом, "протянув" немного дальше, остановились.

В кафе было многолюдно, видимо, дальнобой тут кормится часто. Леший взял себе пюре с котлетой и суп. Водитель питался основательнее. Попутно расспрашивал Лешего о его дорогах.

– Это я за рулём молчу обычно, – сказал Дядя Коля, – а когда я кушаю, я говорю и слушаю.

Леший принялся рассказывать. И про автостоп, и про товарняки, и про интересных людей, с которыми сводила его жизнь. Дядя Коля слушал, да ел.

После Леший выкурил трубку, а водитель – сигарету. Залезли обратно в фуру, да поехали. Сзади садилось в облака розовое солнце, кругом цвела черёмуха, и её аромат заносился в окна порывами ветра. Ночь подкрадывалась впереди.

Уже в темноте упёрлись в ремонт: машины выстроились в "колейку" и переползали кусок дороги, выложенный бетонными плитами, со скоростью черепахи. Целый караван двигался впереди, как река красных огоньков в ночной тьме.

При въезде в Чувашию на посту MAN остановили.

– Здравствуйте, капитан Алексеев, ваши документы!

Дядя Коля выдал длинную тираду на чувашском.

– Документы! – грозно рявкнул гаишник, чувашского, видимо, не знавший.

Водитель выругался и достал все документы.

– Пройдёмте с нами.

Леший остался в кабине один и сидел, залипая на качающийся шильдик "MAN" со всякими флагами посреди лобового стекла.

Спустя минут десять вернулся Дядя Коля, раздосадованный и злой. Закурил прямо в машине.

– Козлы, блядь. Подпись в накладной, видите ли, не там стоит.

– Печально. На много огрели?

– Полторы.

– Охуеть, – только и сказал Леший.

– Да ладно, это не мне платить, привезу квитанцию в контору, пусть сами разбираются, где должна стоять подпись, да кто виноват.

Глубокой ночью Лешего высадили на развязке у начала казанской объездной.

Спать не хотелось: дневных дрёмов Лешему хватило, и сейчас он ёжился от холода, стоя на пыльной обочине.

Мимо со свистом пролетали редкие машины.

Леший достал фонарик, и стал голосовать, светя на себя. Техника такого голосования имела успех: буквально через пять минут он остановил "Десятку" до челнинской развязки.

У поста ДПС на развязке Леший оказался уже в предрассветных сумерках, покачиваясь после тёплого салона бодрой легковушки.

Он решил отойти с трассы, облагородить кусты, выкурить трубку и допить остатки чая из термоса.

А когда солнце поднялось чуть выше, Леший снова вылез на трассу, начав голосовать на глазах у гаишников с поста. Труженники полосатой палки были заняты более важным делом, чем Леший: они останавливали машины. Леший тоже, по крайней мере пытался.

"У гаишников явно выходит лучше, чем у меня, – смеялся Леший, – но да ладно, уедем. Прошлым летом же уехали"

Остановился джип BMW.

– Здравствуйте, по трассе не подбросите?

– Я в Челны еду.

– Пойдёт. Только я без денег.

– Ох, не оправдывайся, знаю я вас, автостопщиков.

Леший сел, бухнувшись на заднее кресло.

– Я вообще в Нижнекамск еду, но у нас всё мост никак не построят. Поэтому через Челны.

Водитель включил какую-то рэпчину, в которую Леший не особо вслушивался. Он смотрел в окно, на ясное утро, сусликов на пашнях и заборчики вдоль лесополос.

– Нижнекамск – вон там, за рекой, виднеется, – показал водитель вправо, где на горизонте действительно были видны крыши домов, – а моста до сих пор нет. Мне отсюда по прямой до дома десять километров, а по трассе – шестьдесят.

– Однако…

На самом въезде в Челны водитель оставил Лешего, завернув на развязке. Леший пошагал по промзоне, покуда не встретил какого-то человека.

– Здравствуйте, подскажите, на каком транспорте могу доехать до выезда на Уфу.

– Проще всего на двенадцатом трамвае, вон остановка.

Леший последовал совету, пройдя до остановки, куда как раз подъезжал громыхающий КТМ.

Бабушка-кондуктор подсказала, что выйти надо было на "Орловке", а оттуда пройти до кольца.

Леший воткнулся в окно, закрыв уши плеером.

– Молодой человек, ваша остановка, – закричала ему в ухо кондукторша.

Леший быстро подхватил рюкзак, выскакивая в уже закрывающиеся двери. Но успел: бронедверь КТМа закрылась ровно за ним.

"Теперь допиздовать до кольца, и чуть далее. Голосовать у кладбища, всё как мы любим, – думал Леший, – почему многие города начинаются именно с кладбищ?"

Леший бросил монетку в пыль и поднял руку.

– Здравствуйте, можно с вами в сторону Уфы? – спрашивал Леший у водителя остановившейся Газели.

– Я вообще поссать остановился, – сказал водитель, – сейчас вернусь из кустов, поговорим.

Водитель, сделав нехитрое дело, вернулся к Лешему.

– Я в саму Уфу еду, поехали.

– Здорово, спасибо.

– Доедем, там и говори спасибо.

Газель, с характерным звенящим звуком двигателя, тронулась, подняв клубы пыли с обочины.

– Я таких, как ты, часто вожу. Выучил даже основные точки в Уфе, откуда ваш брат ездит.

– Я вот Уфу обычно по объездной проезжаю, – сказал Леший, – но объездная уфимская – это чистая лотерея, никогда не предугадаешь, за какое время её проедешь.

– Так заезжай со мной в город. Там сядешь на маршрутку до Шакши и выйдешь на повороте. Оттуда всё движение на Челябинск идёт. А там на Кропачёво, хотя это ты лучше меня знаешь, наверное.

Леший слушал радиопопсу, да смотрел в окна.

"Башкирско-татарские деревни всё-таки цивильнее русских деревень. И марийских. И удмуртских. Хотя не, в Белгородчине тоже цивильно. О, вот и нефтекачалки начались", – думал Леший глядя на окружающие пейзажи.

В Уфу въезжали вечером, упёршись в пробку.

– Смотри, – сказал водитель, – вот тут остановка, маршрутка не знаю какая, но на стекле написано будет "Шакша"376, не ошибёшься, они все тут идут через это кольцо.

Леший выскочил.

"Трёхшуруповск, здравствуй, – думал Леший, – давненько меня сюда не заносило. Последний раз – три года тому назад, когда мы гонялись с одногруппником стопом, и ночевал под памятником Салавату. Тогда, правда, уезжать пришлось с Аэропортовской развязки".

На остановке Лешему подсказали маршрутку, идущую на Шакшу. Когда она остановилась, Леший забрался в пропахшее чьими-то духами чрево "Газели", та тронулась и помчалась через вечерний город.

Маршрутка оставила его возле цилиндрического здания поста ДПС.

Здесь персона Лешего впервые за всю дорогу заинтересовала гаишников. Один из них позвал Лешего на пост, где у него "пробили по базе" паспорт, да и отпустили с миром, указав, какая именно дорога ведёт на Челябинск.

– Всего доброго! – сказал Леший, покидая пост и перебегая дорогу на глазах у гаишников, потерявших к нему всяческий интерес.

Солнце уже клонилось к закату.

Леший голосовал, но усталость подбиралась к нему. Он вздымал руку с оттопыренным пальцем вверх на автомате, мыслями уносясь далеко.

"Что я буду делать, когда приеду, – думал он, – денег у тебя, Алёшенька, хватит ещё на пачку сигарет, но не более: транзитные проезды городов много денег съели. А в Ёбурге что ты будешь делать? Поедешь плакаться в жилетку Лосику, или рассказывать ей, какой ты офигенный стопщик? А интересно ли это ей, ведь как-никак сессия у неё на носу. Может, снова позвонить в турфирму и поработать на сплавах? Думай, Лёха, думай!"

– Я до Кропачёво – сказал водитель праворульной легковушки, остановившийся перед Лешим.

– Замечательно, я в Екатеринбург еду, – ответил он.

Леший рухнул вместе с рюкзаком на заднее сиденье и задремал.

Проснулся он, стоя в пробке у Сима. Водитель так и не спросил его ни о чём. В машине играло радио, и пело какую-то песню из советской эстрады.

– Простите, я вырубился. Давно стоим?

– Да скоро уже до светофора дотянем. Я сразу, как тебя посадил, понял, что ты не рассказчик, больно уж видок у тебя замученный.

– Блин. Вот что значит бессонная ночь.

– Ну это ничего. Я тебя на самом повороте оставлю, там на Свердловск круглые сутки что-нибудь, да ездит.

Вскоре миновали симский мост с реверсивным светофором, дорога поползла в гору. Море огней города Сим раскинулось справа от дороги, словно чаша, полная звёзд. На небе тоже показывали звёзды и молодой серп луны.

– Здесь я тебя оставлю, – сказал водитель, когда "Японка" подъезжала к кропачёвскому повороту, – на заправке. Впросись к кому-нибудь, много дальнобоев в ночь на Свердловск едут.

– Спасибо. Удачки вам!

– Взаимно, – ответил водитель, так и не назвавший своего имени.

Леший вылез в очередную зябкую ночь. Здесь было ощутимо холоднее, чем под Казанью. Он влез в рюкзак, достав оттуда куртку и приготовившись к ночному автостопу.

Тут один из заправляющихся дальнобоев, завидев Лешего, подозвал его свистом.

– Эй, парень! Ты далеко едешь?

– В Екатеринбург. Или в Михайловск, как получится.

– Залазь сюда.

Красный "Мерседес-Актрос" с самарскими номерами распахнул дверку со стороны пассажира.

В салоне сидел ещё один мужик, пахло алкоголем.

– Ну чё, рассказывай, бродяга, как ты дошёл до жизни такой?

Фура тронулась, трезвый водитель молча сидел, озираясь на своего пьяного товарища. Из разговоров выяснилось, что фура принадлежит как раз пьянствующему. Зовут его Максим, а водителя – Юра. Да только Юра не имеет прав категории Е, и вообще водит грузовую Газель.

А меж тем, Максим задавал вопросы, которые Леший очень не любил.

– Вот нахер так жить, а? Я понимаю, на поезде поехать. А вот так, чёрте где, чёрте как ехать. Не понимаю в чём прикол.

– Каждый по-своему с ума сходит, – сказал Леший.

"Вот и закончилась пруха с водителями, – думал Леший про себя, – очередной мозгоёб, ещё и пьяный".

В Малоязе у заправки они остановились снова, и Максим побежал за очередной порцией пива.

Поняв, что от Лешего не добиться конструктивного диалога и раскаяния в лешевской неправильной жизни, Максим переключился на Юру.

– Хули ты её дрочишь, блядь! У тебя за спиной шестнадцать, сука, тонн! – кричал он, – Не полторы, как в твоей трахоме! Пятую повышенную, шестую – пониженную!

У "Кургазака" он в ультимативной форме потребовал Юру остановить машину.

– Ты, блядь, заебал! Водить не умеешь, нахуй я тебя вообще посадил! Вылазь из-за руля!

– Ты в своём уме?

– Не ссы, Юрок, – сказал Максим, перелазя за руль.

Леший смотрел на всё это, будто со стороны.

"Блядь, если мне суждено разбиться с пьяным водителем за рулём, то это будет печально, – думал он, – но я сейчас с этим ничего не могу сделать. Задремать бы, может Волк что дельное подскажет"

Между тем, Максим включил какие-то народные песни, типа "Золотого Кольца" на полную громкость, и разогнал фуру практически с места.

Леший отрешился и мысленно попрощался с жизнью, думая о глупости и нелепости смерти в чужой машине. "Кто же тебя просил к ним садиться, – думал он, – сам дурак!"

Когда возле одной из деревень Максим сбил выскочившую на дорогу собаку, Юра просто хмыкнул.

– Ты бы вышел, посмотрел, что ты блядь наделал.

– Да пошёл ты нахуй, – ответствовал ему Максим, и Юра нахмурился.

Но после того, как фура чуть не опрокинулась, заходя на скорости в "Тёщин язык", Юра уже не выдержал.

– Мася, ты заебал, я жить хочу! Вылазь нахуй. Тормози прямо тут!

Максим, на удивление, послушался.

И затормозил так, что запахло подпалёнными тормозами, а фура заглохла. Резко стало тихо-тихо, было слышно пение ночных птиц в берёзовой роще неподалёку.

– А этот хер тут что ещё сидит? – сказал Максим, глядя на Лешего, – ты приехал, блядь, вылазь и уёбывай.

– С радостью, – огрызнулся Леший, и повернулся к Юре, – берегите себя. Удачи.

– Пошёл на хуй! – крикнул Максим вслед выпрыгнувшему из кабины Лешему, хлопнул дверью. За руль уселся, видимо, Юра, "Мерседес" тронулся и, взревев мотором, укатил в тёмную ночь.

Леший, пережив все волнения, вдруг буквально прорвался матом и воплями, не заботясь, что его гнев никто не слышит.

– Лети-лети, челленджер хуев! Чтоб тебя, пидора, гаишники поймали! Хорошего человека, гандон ебаный, под монастырь подвести хочет! У, мудила! Ёб твою мать! – кричал Леший, – Пидорас! Разъебись ты проебом триебучим!

А потом замолк. Резко стало тихо. Он стоял на пустынной трассе. Луна скрылась давно. Машин не было. Лишь пенье птиц, звёзды на небе и он.

"Всё, надо успокоиться, – говорил он сам себе, – закурить, подумать. А лучше вообще пойти во лесок поспать…"

Из размышлений Лешего вырвала фура, ослепившая его ярким светом, а потом зашипевшая тормозами далеко впереди.

"Неужели? Есть же ещё альтруисты на земле!", – радостно думал Леший, подбегая к кабине.

Он распахнул дверь, увидев, что на пассажирском сидении кто-то уже сидит. Свет в кабине не горел.

– Здравствуйте, по трассе не подбро…

Леший замер на полуслове. Водительское место было пусто. А с пассажирского кресла на него смотрел Волк.

– Когда это я заснул?

– Не суть важно. Садись.

– Куда?

– Твоё место слева.

– Блядь, Волк, мне приключений не хочется сейчас, я бы просто поспал. Ещё бы понять, на каком моменте я заснул.

– Пристёгиваться не обязательно, поедешь потихоньку, – ответил Волк.

– Я умер и разбился на той фуре? – начал строить догадки Леший.

– Нет, та фура уехала. Трогай. Сними с ручника, вот этот рычаг.

Леший надавил на педаль сцепления, перещёлкнув джойстик на подлокотнике. Потихоньку отпустив его, придавил гашетку. Машина медленно покатилась. Он проверял всеми доступными методами, сон это или нет. И приходил к выводу, что он не спит. Всё очень реально. Даже более чем.