Есть только дорога…

– Ну как тебе?

– Интересно. Только мне кажется, что приходится много говорить.

– Это ещё не много. Бывает, приходится прямо болтать. А хуже того – отвечать на всякие глупые вопросы.

И они пошагали вдоль дороги.

– Сейчас к тебе?

– Нет, сначала покажу тебе ещё одно красивое место. Здесь рядышком, – Оля повлекла за собой Лешего.

Около заправки свернули на пыльный просёлок, ведущий по окраине сосново-берёзового леса. Через некоторое время, когда шум дороги перестал быть слышен среди красивого осеннего леса, Оля повлекла Лешего по тропинке. Здесь уже был чистый молодой сосняк. Через какое-то время они очутились на краю обрыва.

– Самое подходящее место для какой-нибудь романтичной сцены, – сказал Леший.

– Я здесь чабрец собираю обычно, а там внизу – таволгу.

– Не шибко близко к городу?

– Нормально. По розе ветров нормально. Да и просто люблю это место. Посидим?

Леший достал "ритуальную" трубку, забил туда вишнёвый табак и закурил. Дело очень неторопливое, но, насколько он понимал, торопиться особо не надо было. "Волк ничего не говорил про курение трубки, может и зря закурил? – думал Леший, но курить продолжал, – Вид тут хороший"

– Там внизу есть родник. Я иногда из него воду беру для настоев и отваров. В это раз, думаю, тоже надо взять из него. Пойдём?

– Веди меня, куда хочешь. Тут ты хозяйка, я тут гость.

Они спустились вниз, по круто сбегающей тропке. В низинке, под тенью сосен, действительно прятался родник, убранный в деревянный "колодец".

– Говорят, что здесь есть радон в воде. Не боишься?

– У нас пол-Екатеринбурга на гранитах стоит, там везде радон, – бравировал Леший. Сам он слабо себе представлял действие радона. Но верил, что в малых дозах он полезен.

Леший набрал полную бутылку воды, потом умылся сам и попил студёной, ломящей зубы, воды, грея её во рту.

Пока шли обратно, Леший порасспрашивал Олю про всякое. Про жизнь в Миассе, про "знаменитых Миасских гопников", про концерты. Все Лешевские познания о Миассе составляли, в основном, рассказы Лёхи из общаги. И про "две рок-тусовки", и про гопников, и про разогнанные сейшены – всё это было миром музыкантов и околомузыкантов. Здесь же совсем другой взгляд на Миасс – через призму красоты. Оля рассказала про самые лучшие точки для фотографирования. Про обходы кордонов, про дыры в заборах у озёр, сами заповедные озёра, с лежащими на берегах рулонами колючей проволоки. Про рассветы и закаты на скалах, про камни в Ильменском заповеднике. Леший слушал и впитывал всё это, как губка.

"Приятно встретить человека, который любит свой край. Любит его, пожалуй, так же как я люблю Оленьи Ручьи и окрестности Михайловска. Может, предложить ей туда съездить?", – думал Леший.

– Слушаю тебя, и думаю. Может, свозить тебя к нам?

– В другой раз свозишь. Я пока хочу побыть в уединении. С тобой-то случайно заобщалась о своей жизни. Ты доверие вызываешь. Но за приглашение спасибо.

Леший в ответ рассказал Оле и про трейнхоп, и про автостоп, и про все свои влюблённости. И про встречу с шаманами, и про Волка.

– Видимо, я действительно столкнулась с чем-то большим, чем перестроение связи нейронов, – сказала Оля, – ты ещё не передумал есть грибы?

Леший помотал головой.

Спустя час, они дошагали до панельной девятиэтажки. Типичный подъезд, как в любом относительно крупном городе России. Домофон, подпаленные кнопки в лифте, надписи про "Рэп это кал" и "Хуй".

"Это, наверное, вечно и непроходяще. Молодёжь всегда будет тусоваться в подъездах, потому что тепло и светло, и никто не гонит. Это плохо, на самом деле", – думал Леший, проходя мимо грядки молодёжи, помладше самого Лешего, которые курили на площадке между этажами.

Оля открыла железную дверь, и впустила Лешего в квартиру.

"Вот уж не скажешь, что этот человек – медик по образованию! – удивлялся Леший, глядя по сторонам, – картины, фотографии, книги, сушащиеся травы на нитках, поделки всякие!"

Под ноги бросилась рыжая кошка с требованием "накорми меня и погладь".

– Триша, кыш! Это Триша, она добрая, только немного своенравная136.

Леший протянул руку, и пушистая рыжая скотина ткнулась Лешему в ладонь, потёршись клыком, усами и щекой. Обряд знакомства, стало быть, пройден.

Интерлюдия. О грибах.

– А сейчас рассказываю, как я всё это делаю. Для начала вырубаю всё. Сотовые, домофон, все звуки. Потом ставлю чайник. Завариваю крепкий чёрный чай. Это обязательно, чтоб "сняться" в экстренном случае137. В голове постоянно держу, что если что-то пойдёт не так, то можно пойти на кухню и попить чай. Правда в прошлом году получилось, что чай я шла пить целую вечность, но зато когда дошла, сразу так хорошо стало! Ой, всё! Дальше. Обязательно перед приёмом ничего не кушать и сходить в туалет. Очистить организм, в том числе и голову. Лучше всего принять душ, – Лешего передёрнуло от представленной картинки принятия совместного душа с Олей, – по отдельности, естественно. Грибы с сексом не сочетаются вообще. Я увидела, как ты отреагировал. Будь спокоен, как стадо Бэтээров138, у меня иммунитет на прекрасных вьюношей со смазливым лицом.

– Я рад, – огрызнулся Леший.

– Проехали. Давай дальше. Если хочешь, я за тобой буду записывать. У меня в этом году уже второй сеанс будет, так что я поменьше съем. Чтоб за тобой последить.

Оля поставила кипятиться воду, принесённую Лешим из родника, и приготовила два чайника.

– В одном будет чай. В другом чайнике – настой на грибах. Настоем будешь запивать.

– Что так сложно? Я слышал, что их просто едят.

– Тут такое дело, где ритуал важней всего. Лучше зажечь благовоние и включить ненавязчивую музыку. У меня как раз есть диск инструменталок кельтской музыки139, я обычно его включаю. Сейчас выдыхай, можешь на балкон выйти покурить, курево не влияет на эффект. Хотя после грибов тебе и курить и пить перестанет нравиться. Сейчас тебе надо успокоиться и настроить голову.

Леший решил про себя, что на всё воля Джа, и если уж он свёл Лешего с Олей, то пусть будет, как будет. Эта мысль была правильной, как свидетельство тому, оказался внезапный крик "Да-а-а-а!" откуда-то издали.

"Спасибо за знак!", – подумал Леший и запустил потушенный бычок прицельно в урну у подъезда. И даже попал, чему несказанно порадовался. Попасть в урну с балкона третьего этажа всё же не так просто. За окнами показывали закат, солнышко падало куда-то за Тургояк и лесистые горы, видневшиеся из окна. Оттуда, из-за этих гор, сегодня утром Леший с Олей приехали автостопом.

Леший развернулся, зашёл обратно в комнату, затворив за собой пластиковую дверь балкона. Он достал из рюкзака полотенце и направился в душ.

"А вода здесь пахнет так же, как и в Екатеринбурге. А я-то думал, что хуже, чем в Ёбурге, воды нет, – думал Леший, омываемый тёплыми струями душа, – может, поэтому она заваривает чай на родниковой воде? Как обычно, вопросов больше, чем ответов".

По выходу Лешего из душа, Оля задвинула шторы на окнах, включила кельтскую музыку и зажгла благовония.

– Твой грибовный чай готов. Сначала вот это скушай, – она выловила с помощью сита из тёплой водички горсть грибов и протянула сито Лешему, – готов?

– Как парашютист перед первым прыжком.

– В конце концов, помни про чай, который можно пойти пить. Из любых галлюцинаций есть выход – чёрный чай в чайничке.

– Оптимистично, – сказал Леший, взял комок грибов в рот и стал жевать, – по вкусу, как обычные грибы. Ничего примечательного.

– Не забывай запивать.

– Что должно произойти дальше?

– Дальше сам увидишь. Пока подумай, что ты хочешь откопать в себе? Какие глубины подсознания и двери восприятия хочешь открыть?

Леший сидел, слушая звуки гитары, арфы и флейты. Играло "Приветствие Кароллана"140.

– Я с этой мелодии обычно начинаю свой сет в переходе, когда играю на флейте.

– А заканчиваешь чем?

– "Сонным рыцарем"141.

– Это интересно. Ничего не чувствуешь?

– Непонятно. Мутит немного, может.

Лешего действительно мутило. То самое ощущение, которое бывает, когда выпьешь много алкогольных напитков в разных смесях и пропорциях, и хочется принять горизонтальное положение. У людей пьющих есть такой термин – "вертолёты". Когда восприятие начинает "съезжать", и субъект ловит его взглядом. Так вот и Леший сказал.

– Это на "вертолёты" похоже.

– Ну, главное не блюй сейчас. Организм твой молодец, не пускает всяку бяку без спросу. А конкретно счас и происходит тот самый "спрос". Поэтому так. Тут надо подождать.

– Это да. И долго ждать?

– Ты почувствуешь.

"Вертолёты" у Лешего действительно скоро прошли, но предсказываемых изменений восприятия пока не последовало. Через некоторое время у Лешего защекотало в горле. Так бывает в детстве, когда поливаешь подмышки из душа, становится щекотно под корнем языка. Вот и Леший испытал что-то подобное, и невольно захотелось посмеяться.

– Ахахахаха! – вырвалось у Лешего.

– О, "смешинка" началась, – улыбнулась Оля.

– Ахахаха, смешинка! – у Лешего уже была почти истерика.

– Это псилоцибин заменяет серотонин в синапсах.

– В синапсах, бляяя-а-ха-ха-ха-ха! – Леший уже "уссывался", катаясь по полу. Самому ему в этот момент было странно и страшно. Он себя не контролировал. Смех продолжался, а Леший не мог его остановить. Слёзы брызгали из глаз от смеха, но он продолжал кататься по дивану и бить кулаком в доски дивана…

Это произошло резко, и было сравнимо с прыжком в холодную воду без предварительной подготовки. Леший уловил, что его восприятие изменилось, очень быстро, и непредсказуемо. Он смотрел на волосы на своей руке. А каждый волосок светился изнутри. Все они были закручены по огромной суперспирали вокруг руки, а под золотистыми волосками сияла каждой клеточкой загорелая кожа рук. Это не гипербола, Леший действительно видел детали вплоть до клеток, даже мельчайшие чешуйки на волосах рук – и те светились золотистым светом. Вообще восприятие цветов съехало в два – густо-красный и хвойно-зелёный142. Музыка стала не особо важным фоном, но била каждым ударом по струнам, отдаваясь переливами в узорах восприятия.

– Ой, какие у меня охуительные волосы… – проговорил Леший не своим голосом.

– Началось? Вижу что да – услышал Леший голос Ольги. Очень отчётливый, будто усиленный небольшим "дилэем"143.

– Крутота! Может, напрягусь и увижу ауру, – вслух сказал Леший, – ай, почему эзотерики это не так представляют?

"Аура" была похожа скорее на ореолы, остающиеся на HDR-фотографиях144, хотя тогда Леший и слова-то такого не знал. С промелькивающими искрами разных цветов. Он явственно увидел "дым", исходящий из пальцев, огненное продолжение ушей и хвоста невозмутимо спящей кошки Триши, спиральные водовороты в глазах Ольги.

– А ты прикольная, – всё, что на тот момент мог сказать Леший, – у тебя в глазах крутятся вихри.

– Попробуй пройдись.

Леший послушно встал и прошёлся, глядя в восторге на цветной плотный шлейф, остающийся за ним в пространстве. Шагая мимо зеркала, он невольно взглянул на себя – и увидел там зверя. Точнее, человека, сквозь которого проглядывал облик зверя – дикого кота, льва, или, может, рыси.

– А я оказывается что-то из семейства кошачьих. Классно!

Рука Лешего в этот момент пред его взором превратилась в львиную лапу с золотистыми волосами и втянутыми когтями. Леший, точнее его внутренний кот, поигрался с выпусканием этих когтей, радостно заурчав при этом утробным голосом.

– А что? Не так уж я и страшен.

– А я как?

– А ты хорошая. Только ведьма.

– Вот так меня ещё никто не называл.

– Я назову. Мне можно. Ты не знаешь, но в тебе есть огромный потенциал. Его просто надо раскрыть, – Леший тронул Олю между глаз, – вот тут, – он опять отвлёкся и проговорил медленнее, – какие же у меня охуительные волосы…

– Я сейчас тоже приму. Ты, Лёша, со своим состоянием уже разобрался. Сейчас мой черёд.

Оля прошагала к чайнику, скушала все оставшиеся грибы и запила тёпленьким взваром.

– Теперь ты ситтер и сказочник, Леший.

– Круто! Правда я буду отвлекаться на свои… Какие же всё-таки они охуенные, мои волосы! – Леший опять "залип" вниманием на своей руке.

– Отвлекайся. Можешь взять что-нибудь полистать, если сможешь читать.

– У меня в рюкзаке есть книга, Генри Торо. Уо-хо-хо-хо-хо… – Лешего опять накрыло смехом, но уже более "приземлённым", – У-Уолден или жизнь в лесу. Или в лису В лесу несу лису и не ссу, – начал "гнать" Леший, но плавным движением рванул к рюкзаку. Именно "рванул", потому что густой наполненный благовониями воздух стал тягучий, как мёд. В рюкзаке он нашёл мягкую книжку в зелёной обложке, открыл её на случайной странице и стал читать:

"Я встречаю утренние поезда с тем же чувством, что и восход солнца, – они появляются почти так же точно"145

– Дудух-тудух, дудух-тудух…

С последней строчки Леший так и представил несущийся поезд, и загрохотал губами, в такт стуку колёс поезда. Развлекаясь таким образом, он глянул на Ольгу – в её глазах уже были чёрные омуты вместо зелёных водоворотов.

"Говори, говори, юноша бледный со взором горящим!", – подумала она. Леший прямо услышал звук её голоса у себя в голове.

– Говорю-говорю-горем-не-горю-не-голем-голень-голова, – пропел Леший что-то, лезущее изнутри.

– Ты мои мысли подслушал? – взвизгнула Оля.

– Ты громко думаешь, думай тише! Ох, какие же волосы у меня на руках!

…Леший и Ольга подошли к окну, распахнув шторы. За окном показывали силуэт гор и огоньки Тургояка. Над этими огоньками Леший видел вихри аур всех деревьев, видел нити всех грибниц, опоясывающих все травы и деревья, видел красоту всего, что не затронул человек. Области человеческой застройки нож лешевского восприятия вырезал из рассказа, как опытный грибник вырезает ножом червивые куски подберёзовика, и не говорил о них Ольге. Обращал внимания на всё красивое, обходя стороной всякие депрессивные темы:

– Даже если на земле лежит помойка, всё равно в другом измерении пространства и времени мир станет прекрасным. Быть прекрасным и красивым – изначальное свойство этого мира, и всего, из чего мир состоит! – Леший был красноречив, будто на экскурсии в "Оленьих". Но тут Лешего откровенно "несло", он это чувствовал, но поток сознания лился и лился, Леший говорил не свойственным ему низким утробным голосом, похожим на мурчание кота. Леший рассказывал всё, что ощущал сам, и прекрасно понимал всё, что рассказывал.

Про то, что грибы – это лесной "интернет", что деревья и травы разговаривают между собой в другом ходе времени, что самое приятное время для разговоров деревьев – зима. Что потенциал луговых однолетних трав лежит в семенах и грибнице. Что мириады бактерий на самом деле не злые, они просто "машинки". Что в системе "цветок-насекомое" человек – лишнее звено. Что насекомое создано для цветка, а цветок – для насекомого. Леший рассказывал и понимал сам, чем человек должен быть благодарен лесу: питаясь лесными ягодами, человек должен жить как медведь, и срать в новых местах, разнося семена ягод в новые угодья. В природе человек идёт "в ногу" с плодовыми деревьями и ягодами. Что грибы формируют человека косвенно – через лес. Что в конечном итоге лес – единый организм, не разделяющийся на животных, букашек, травы, деревья и грибы с бактериями – всё это просто живёт вместе. Даже огонь, жгущий лес, даже паразиты, грызущие его – всё поддерживает динамическое равновесие системы. Паразиты и огонь помогают расчистить пространство от слабых и старых деревьев, либо для деревьев новых, либо чтоб образовать опушечную линию и дать дорогу луговым травам. Что деревья могут проявлять альтруизм, отдавая свои сахара другим деревьям, погибая и освобождая место для новых. А могут быть патриархами в лесу, вокруг которых строится вся система…

Леший говорил, говорил и говорил. Ольга стояла молча, глядя на колыхание вечернего заоконного пейзажа и впитывая красоту вперемешку со словами Лешего. По щекам текли слёзы, но на губах была полуулыбка.

– Я знала. Я всегда это знала, – повторяла Оля шёпотом.

Леший же заметил в один момент, что картинки и заоконные пейзажи перестают раскрываться гиперссылками и эманировать146 узорами и стоял рядом, держа Олю за плечо.

– У меня, видимо, всё.

– Спасибо тебе, Леший! Это всё правда! – Ольга зарыдала, обняв Лешего.

Он стоял, не в силах ни о чём думать, гладил Олю по голове, успокаивая, казалось, целую вечность. Потом Оля отстранилась, вытерла руками слёзы и улыбнулась, глядя на Лешего.

– У меня, видимо, тоже всё. Пойдём чай пить.

Оля поставила греться чайник, достала пакет с пряниками и начала делиться впечатлениями.

– Ты знаешь, обычно я просто стояла и залипала за предметы, за их узоры. Потом перерисовывала их по памяти. А сегодня, благодаря твоим словам, передо мной развернулись целые слои мироздания. Короче, ты меня понял.

– Самое интересное, что грибы мне показали – себя уверенным и спокойным, – Леший искренне выкладывал всё, что на душе лежит, – что я на самом деле не только неформал-автостопщик или экскурсовод-музыкант. Что я, да и всё вокруг – часть одного вселенского гармоничного рисунка, одной гаммы звуков, рождающей аккорд, а не какофонию.

– Да. Офигеть.

– И не говори.

Короткие фразы, за которыми было видно, что взаимопонимание достигнуто.

– Дрыхни в комнате брата сегодня, это за стеклянной дверкой. Он, когда приезжает, там живёт.

– Идёт. Наверное, завтра я прямо от тебя в Ёбург стартану. Плодотворная была неделька…

– Спокойной ночи, товарищ, – Ольга подошла и крепко обняла опешившего Лешего, – спасибо тебе ещё раз за совместную прогулку.

Леший прошёл в указанную комнату. Кровать, на стене плакат с Blind Guardian и текстолитовый клинок в вышитом чехле, стол-верстак с инструментами и небрежно заваленный вещами угол.

Он бухнулся на кровать и заснул.

– Леший привёл нового человека в нашу рабочую группу? – перед ним стояли Волк и Ольга. Вокруг – сосняк с гранитной скалой. Место очень похожее на верховья Исети, но не оно. Ощущения какие-то другие.

– Что это за место?

– Чашковка147, скалы рядом с Миассом. Это одно из моих любимых мест, – сказала Ольга.

– Ты знаешь, что спишь? – проговорил Леший

– А? Разве вы не пришли сюда со мной? – проговорила Ольга и исчезла. В буквальном смысле слова, растворилась в окружающем пейзаже.

– Тяжело удержать её, неопытную в таких делах. Хотя тебя удержать во сне было ещё тяжелей. Тем паче, это её собственный сон. Проснись, успокой девушку, – сказал Волк, резанув руками.

Леший проснулся. Он лежал на кровати и пытался прислушаться к звукам, доносящимся из-за двери комнаты. А там Ольга прошлёпала босыми ногами по линолеумному полу и со скрипом прикрыла за собой дверь в ванную. Леший выждал какое-то время и вышел на кухню, типа пивнуть воды.

– О, ты и во сне, и наяву, – улыбнулась Оля, – ты мне снился сейчас.

– Я знаю. Если заснёшь в следующий раз, не теряй осознание. Ты Волка видела?

– Этого симпатичного высокого парня? Это и есть твой Волк?

– Да, и я знаю его только по снам.

– Ты прямо заинтриговал. Я-то думала, что это всё грибы. Я оказалась на Чашковке, и там было хорошо-хорошо. Бродила средь сосен и скал, босиком по сосновым иголкам. Встретила там прекрасного юношу, он взял меня под руку и повёл, как оказалось, к тебе. А ты сказал, что я сплю.

– Да, всё так и было.

– Я же сейчас не усну…

– Уснёшь, – отрезал Леший. Только я покурить выйду и присоединюсь.

– Значит, осознанные и коллективные сновидения – это правда?

Леший промолчал, затворив за собой балконную дверь.

"Значит, не только я. Значит, ещё и Ольга. Жизнь, ты такая интересная становишься временами", – думал Леший, глядя на ночной Миасс и слушая шум пролетающих машин. Стоял долго, выкурив две сигареты подряд, затем поднялся и вышел с балкона.

– Привет ещё раз, Оля. Прости, что так оборвал твой сон. Это Волк – опешивший Леший представил Волка Оле. Хотя они уже стояли рядом, под руки.

– Мы уже познакомились, пока ты засыпал, – проговорила Оля.

– Пошли гулять по Чашковке, метафизической Чашковке души твоей, – сказал весело Волк.

"А во сне Оля выглядит не так, как в жизни. Что-то в ней меняется", – подумал Леший.

– Видимо мы выглядим так, как нам хотелось бы. Ты ведь тоже длинноволосый здесь, Леший, – Оля, казалось, подслушала мысли.

– А ведь и правда.

Волк развёл костёр из сосновых веточек в каменной чаше, на вершине одной из скал. С неё открывался вид на дальние хребты и немного на город.

– Леший тебе всё рассказал, и даже больше. Наверное, он сам ещё не понял половины вопросов, ответы на которые он уже дал для себя, – Волк говорил о Лешем так, будто его не было рядом.

– А мы с тобой сможем видеться здесь, во сне? – спросила Оля Волка.

– Да, я буду тебя учить. И ты меня. Потом увидишься с ребятами остальными. Но с ребятами лучше собраться наяву. По понятным причинам, без меня.

– Понятные причины для тебя, а не для меня. Объясни! – настаивала Оля.

– Я живу слишком далеко, чтоб явиться к вам иначе, чем во сне.

Леший произнёс название, названное Волком когда-то и сказал:

– Я смотрел по карте, такого места нет на Урале.

– Когда-нибудь вы получите весть обо мне, обещаю. А пока только во снах.

Они смотрели на дальние горы и зелёное море леса. Оно начало переливаться и истекать узорами, как под грибами. Лешему казалось, что сейчас опять вся земля радовалась их присутствию здесь. Что-то звучало, как тибетская поющая чаша, то тише, то громче. Постепенно Леший переставал сидеть у костерка на вершине скалы – он становился Чашковкой, этой горой, этим серым небом, этим разноцветным лесом с пышными всполохами узоров, этим звуком…

Леший проснулся от кошачьего мурчания: кошка Триша пробралась к нему в комнату и тёрлась о лешевский нос.

– Да, привет, привет! Я тоже тебе рад. Я проснулся, перестань!

Леший отстранил Тришу, потянулся и встал. За окном накрапывал дождик.

"А ведь сейчас стопом ехать… В воскресенье уже работа в "Оленьих". Пора мне, пора, – грустно подумал он, – почему Олю не слышно?"

Леший открыл дверь и вышел на кухню. Там, с кружкой чая, сидела Оля и плакала. Лицо её было каменное, но по щекам катились слёзы.

– Привет, Леший. Прости за мою слабость духа, – Оля вытерла слёзы платком, – всё так странно складывается в жизни, с тех пор как тебя встретила. Я чай заварила, наливай.

– Так о чём плачешь, девица хорошая?

– Всё хорошее когда-нибудь кончается. Ты уезжаешь, я просыпаюсь тут. Надо снова искать работу. Волк мне, конечно, намекнул чем заняться, но подробности я пока разгласить не могу. Просто всем нам надо жить осознанно не только во снах, но и в реальности.

Леший грустно смотрел на Олю, на недоумевающую Тришу, на кружку травяного чая.

– Всё к лучшему, – это были все слова, которые Леший смог найти. Оля улыбнулась.

– Да. В конце концов, я смогу уснуть, и мне приснится Волк…

– Уж не думаешь ли ты о суициде? – Леший нахмурился.

– Я так грустно отзываюсь о реальности сейчас? Нет, тебе кажется.

Леший почистил зубы, умылся и собрал рюкзак.

– Ну я пошёл. Думаю, о встрече мы сможем договориться и в реальности, и во сне.

– Да. Топай, человек дороги.

Уже на пороге Оля подбежала к Лешему, сунув ему в руку что-то. Он развернул ладонь – там лежал цвета кровавой капли камень гранат. Необработанный, с красивыми гранями.

– Это привет с Таганая. Можешь подарить кому-нибудь. Пусть кусочек Таганая попутешествует.

– Спасибо.

– Спасибо, что ты появился здесь.

Леший закрыл дверь, сунул в рот сигарету и стал мрачно спускаться по лестнице.

"Опять в путь. Может, мне стоит обрести дом? Или ещё попутешествую? Сколько ещё дорог у меня впереди? Сколько ещё?", – думал он, засовывая в уши плеер.

Он вышел на мокрый песок обочины, кинул монетку, поднял руку…

Первая же машина – навороченный джип с молчаливым дядькой за рулём – оказалась до Екатеринбурга. Дядька очень бандитского вида, но вместо музыки в магнитоле женский голос тихо читал стихи о природе под лёгкую ненавязчивую мелодию. Лешему это нравилось, и он ехал, глядя на полосы дождя на лобовом стекле и осенние горы. Быстрая машина мчала его в Екатеринбург.

Глава 7. Октябрь

За окном пропархивали первые октябрьские снежинки. Леший сидел дома у родителей, глядел на фотографии Лосика, которые она выложила себе на страничку "Вконтакте".

"Вот оно, веяние времени. Теперь можно кидать друг другу песни прямо здесь, через "Вконтакт". Правда, все будут видеть, как ты делишься песней. Странная эта штука, соцсети, но думаю я разберусь, – думал Леший, ковыряясь в настройках "Вконтакта" и параллельно печатая в привычной "аське" сообщения Лосику.