Есть только дорога…

– Доброе утро. Я из Екатеринбурга. Скажите, что вообще тут нужно сделать?

– Скажите куда и на сколько вы пойдёте, сколько вас и как вас зовут.

Леший назвался. Девушка записала всё в толстую тетрадку и выдала Лешему распечатанную на листе карту с тропами, горами и приютами.

– И всё?

– Да. Можете идти. Сейчас не так много народа на Таганае. Вчера у нас вообще в горах снег с утра был, растаял, правда. Остановиться в принципе на всех приютах можете, в будни народа мало.

– Спасибо. Всего доброго… Ой. Ещё вопросик можно?

Пауза.

– У вас кипятком термос заправить можно?

– Да, сейчас вскипячу.

После пяти минут ожидания в термосе у Лешего бултыхался свежий горячий чай. Леший, повеселев, угостил девушку конфетой, надел на спину рюкзак и вышел за порог…

…Бодро шагалось по пахнущему пихтовой хвоёй таганайскому лесу! Под ногами желтели листья вперемешку с местными жёлтоватыми камнями кремнистой породы.

Таганайские леса Леший также считал очень родными. Впервые он оказался здесь пару лет назад, когда решил потратить "майские праздники" на поездку сюда. Ездил Леший тогда в компании с "дринк-командой" – друзьями бывшего одноклассника Лешего, Сани, а попутчиком Лешего был Коля – старый хиппарь, умерший в прошлом году от лёгочной недостаточности. Неделимой мужской двойкой получилось тогда уехать весьма успешно: сначала быстрая машинка до Кыштыма, а затем – Камаз, гружёный пивом, прямо в Златоуст. Тогда Леший вместе с Колей договорились встретиться ещё с колиными друзьями-туристами из Миасса, поэтому выпрыгнули прямо на въезде в Миасс, у троллейбусного кольца. На миасском вокзале встретились с колиными друзьями, купили пивка и поехали в Златоуст на электричке.

Именно тогда Леший впервые увидел его: Город в Горах. Он понравился Лешему сам по себе, показавшись родным местом. А уж когда в правом окне электрички промелькнула вершина Двуглавой сопки, подсвеченная закатным солнцем – сердце Лешего было покорено… Таганай проник тогда в лешевское сознание и сны. Леший в своём бумажном дневнике рисовал по памяти тот контур Двуглавой сопки, который увидел в тот майский вечер… С "Дринк-командой" они встретились тогда уже на первом приюте по тропе, который называется "Белый Ключ". Там были возлияния, распевания песен у костра, всякие приколы-подколы и всё, что любая молодёжная удалая компания может себе позволить на природе. Потом он бывал здесь и один, но всё равно, приезжая сюда, Леший вспоминал старого хиппаря Колю.117

С этими воспоминаниями Леший и спускался к мостику через горную речку Тесьму, или, как её ласково обзывал покойный Коля – Тесёмку.

Перейдя мост, он сбросил рюкзак на пенёк, а сам наклонился к воде, засучил рукава куртки и ритуально омыл лицо.

Лешевские ритуалы были загадкой даже для самого Лешего: откуда что взялось? Леший иногда верил в приметы, здоровался с одной берёзой по пути в школу, трогал её рукой и мысленно говорил "привет". Леший кидал монетку на трассу, чтобы уехать. Леший втыкал в уши плеер, чтоб вызвать автобус. Это, конечно, странно, но, по мнению Лешего, не следует пренебрегать тем, от чего зависит удача. Так и сейчас, умываясь, он как бы смывал с себя "дорожную маску", чтобы остаться совсем настоящим.

Позавтракать Леший решил на "Белом Ключе".

Здесь гавкала собака, и на её голос из приюта вышел смотритель Вова, знакомый Лешему по его первому визиту сюда.

– Приветствую!

– Доброе утро! Ты откуда и куда?

– Пока передохну, а после – двину дальше. На Откликной, Круглицу, Метеостанцию – как попрёт.

– Ну, тебе повезло с погодой. Сегодня хоть сверху не сыплет. Вчера красиво было: жёлтые листья, тут внизу трава зелёная, и всё это белым покрыто.

– Представляю, ага.

– Заходи, чаю попей хоть, не на холоде.

Леший воспользовался приглашением и проследовал в натопленную избу.

Пока на маленькой газовой плитке кипятился чайник, Леший разглядывал интерьер.

На приступке лежал кристалл тёмно-вишнёвого цвета размером с небольшое яблоко.

– А это что у вас?

– Это гранат. Пару недель назад у Железного моста118 один турист его нашёл.

– Прикольно. Я даже не знал, что тут они есть.

– Есть. И не только гранаты. Много чего вообще. Ты водку пьёшь?

– На дорогу и с утра-то не хотелось бы, – сказал Леший, прихлёбывая горячий чай из кружки.

– Ну, было бы предложено…

Через полчаса Леший покинул молчаливого Вовку, направившись по тропе в сторону Гремучего ключа. На Двуглавую в этот визит он решил не подниматься вообще: затратно по времени и силам, а дальше всё равно идёт подъём, где предстоит скакать по курумникам.

Редки были люди в этот день. Лишь на первом курумнике встретились ему спускающиеся люди – супружеская пара, лет сорока. По определению Лешего – "матёрые туристы". Больше, до самого Гремучего Ключа, он людей не видел: только тревожные перелёты соек, да стайки синичек-гаичек сопровождали его шаги и прыжки с камня на камень.

На подъёме у Гремучего Ключа Леший приостановился и сел перекурить. В кроне ели по соседству было слышно звериную или птичью возню. Леший присмотрелся, разглядывая обитателя ветвей. Этот невидимый зверёк сбросил на мох рядом с Лешим еловую шишку.

– Ээй, зверюга! – проговорил вслух Леший, – а ну покажись!

Естественно, зверюга не ответила. Но Леший рассмотрел мелькнувший пушистый хвост, а затем – всего маленького рыжего хозяина ветвей.

– Цъ! Цъ! Цъ!119 А ну-ка, что у меня есть для тебя? – Леший полез в рюкзак, доставать невесть откуда оставшиеся семечки, – кушай!

Белка таганайская выгодно отличалась от своих городских сородичей, она осмотрела Лешего с его семечками, щёлкнула – и усвистала прочь.

– Ну вот, хотел доброе дело сделать. И куда мне теперь семки девать? Гопникам скормить?

Ответом на вопрос Лешего стал невесть откуда прилетевший "пухляк" – маленькая синица-гаичка.

– Ну, хоть кто-то. Кушай. Не тащить же мне семки обратно! Что у вас тут в лесу: будний день и птичье царство? Зови ещё кого-нибудь! – сказал Леший, когда пухляк слетел с его руки высоко на соседнюю берёзу.

Следом спустился на руку поползень – изящная птичка, размером с воробья с чёткими полосами по бокам.

– Ишь ты, какой модный! – проговорил Леший, когда придирчивая птица выбрала семечку без кожуры на его ладони, – как машинка тюнингованная!

– Странное сравнение, – прозвучал незнакомый женский голос.

Леший напрягся и развернулся.

– Не каждый день видишь в лесу человека, на полном серьёзе разговаривающего с птицами! – проговорила с улыбкой незнакомка, полноватая невысокая девушка в сапожках, джинсах, в синей вязаной шапке и синей куртке, – вот я и удивилась.

– Добрый день!

– Добрый. Мне Вовка с Белого Ключа говорил, что тут один парень поднимается в горы, вот и решила догнать. А тут ты с белками и птицами разговариваешь увлечённо. Я уж минут пять смотрю!

– А зачем догнать?

– Да мне одной страшновато. Вот и думаю, вдвоём веселей будет идти.

– Догонять человека, да ещё и незнакомого, потому что одной идти страшно? Это странно! – удивился Леший, – ну, тогда пошли до приюта Гремучего, а дальше как попрёт.

– Там сегодня Стас дежурит. Он мужик хороший.

– А ты здесь работаешь что ли?

– Нет. Но хожу сюда частенько, – с улыбкой ответила незнакомка.

"Как она легко перемещается по такому подъёму? Я вот заебся уже", – думал Леший.

– Меня Алексей зовут. Можно Леший. Я вообще стопщик из Екатеринбурга, автостопом сюда приехал, – Леший решил чуть прилгнуть о путях своего попадания сюда.

– Круто. Я вот не ездила так никогда. Я Оля. Просто. Без кличек.

– Ты местная? – Леший уже слегка запыхался от ходьбы в чужом ритме.

– Ну, почти. Я из Миасса, это здесь рядом. Ты, небось, проезжал.

– Я другой дорогой сейчас ехал, с запада. А вообще бывал. Товарищ из общаги мне про злых миасских гопников рассказывал. И записи одной миасской группы у меня на плеере есть.

– Ну, не знаю, где он гопников увидел. Если по круглосуточным ларькам, да залам игровых автоматов не ходить, так их и не увидишь вовсе.

В это время показалась поляна, а на ней – "приют Гремучий Ключ". На самом деле это такой глобальный "самострой", издали похожий на лежащий скворечник, но, по слухам, весьма уютный внутри. Обычно Леший всегда проходил мимо, шуруя на Откликной или Круглицу. А в прошлые приезды так и вовсе ночевали на Белом Ключе.

– Зайдём чайку попить? – предложила Оля.

– Ты тут всех знаешь?

– Ну, просто можно зайти поздороваться. Таганай маленький. Из тех, кто сюда ходит часто, как мне кажется, все всех знают.

Тем временем из-за дома на полянку вышла пожилая тётушка.

– О! И Баба-Валя120 здесь! Здравствуйте! Тут сегодня Стас дежурит?

– Привет, привет! – сказала названная Бабой Валей тётушка, достала сигарету и закурила, – а не ты ли в прошлый раз тут так здорово под гитару пела?

– Может и я! Я в начале августа с вами последний раз виделась здесь. Мы с толпой миассцев были.

– А я говорю Стасу, кто-то идёт, услышала издали. Он там за домом, дрова колет.

Они прошагали за дом, Леший пошёл за ними.

Возле небольшого навеса-дровяника орудовал колуном дядька, чем-то напоминающий Манула.

– Баба Валя мне гостей привела! Добрый день. Заходите в дом, не стойте. Ставьте чай, да рассказывайте, чё-каво. Ну или "что кого".

– Стас, я так скоро за тебя буду гостей регистрировать и деньги за постой брать, – с улыбкой сказала Баба Валя.

– А что? Я не против. Здесь мне с деньгами делать особо нечего, знай только начальству сдавай, чтоб дебет с кредитом сходились. Проходите, садитесь там, в ногах правды нет.

Леший распахнул дверь, пригнулся и зашёл в пахнущие банными вениками сенки, а Оля распахнула ещё одну, обитую войлоком, дверку. За ней скрывалась уютная комнатушка, с нарами по две стороны, столиком и окном.

– Здесь разуться надо, – сказала Оля оторопевшему Лешему.

Леший снял берцы и присел на нары. За дверью обнаружилась кухонька, небольшая железная печка, обложенная кирпичами, полочка со всяким разным, пожелтевшая фотография Откликного Гребня и гвозди с кучей курток. На столе у окна стояли кружки и рация. На плитке забулькал чайник, и вскоре перед носом Лешего стояла кружка горячего чаю.

– А у меня сладости есть, – Леший достал мешок конфеток

– Это хорошо, – сказала Оля.

– Щай не пил какая сила! – крикнул с порога зашедший Стас.

– Щай попил совсем ослаб121, – ответствовал в той же манере Леший.

Леший разглядывал людей вокруг себя.

"Оля, Баба Валя, смотритель Стас. Кто же из них тот человек, о котором говорил Волк?", – думал он.

Стас снял шапку, под которой обнаружились светлые волосы, стриженые "кругом". "Как у некоторых ролевиков Ёбургских", – подумал Леший.

– Вы к нам с ночёвкой?

– Да, я бы поспал, – сказал Леший.

– Мне лень будет топить отдельно, если тут поживёшь – ничего?

– Настоящему индейцу…

– …завсегда везде ништяк122, – подхватил Стас, – отлично. Об оплате и всём прочем давай попозже. Сейчас у меня дрова. У тебя, честно говоря, такой видок, что я бы тебя сейчас спать положил. Не надо с такой рожей в горы ходить.

– А чем моя рожа плоха?

– Горы испугаешь! – пошутила Оля, – послушай-ка умного человека, ляг, поспи.

– А чё, можно?

– Нет, нельзя, – теперь уже Баба Валя. Завтра сходишь в горы. Ты же не на один день сюда. Хотя я бы не удивилась, если б некоторые приходили на приюты поспать.

Леший воспользовался предложением, залез на верхнюю полку нар и тихонько вырубился под негромкие разговоры Бабы Вали с Олей.

Леший стоял на горе, на невысоком скальном выступе, откуда открывался вид на Откликной Гребень, Двуглавую и Малый Таганай.

"Наверно это и есть Митькины Скалы. Интересно, а они Митькины, или как озёра в Оленьих Ручьях – Миткины, без мягкого знака?", – думал Леший.

– От имени Митя, – сказал Волк.

– Привет, Волк. А можно мне без сновидений поспать?

– Можно. Как тебе люди?

– Кого ты имел в виду, как интересного человека? Олю? Бабу Валю? Стаса?

– Да не важно. Того, кто принесёт большую пользу.

– Ядрить, освоил искусство осознанного сновидения, теперь спать без этого не могу.

– Так пользуйся, – Волк махнул рукой, а Леший переместился ("как? зачем? почему?") в парк Морозова в Екатеринбурге. Он увидел бегущих девушек, и, среди них, Лосика в спортивном костюме.

– Мда, непривычно. Это типа я сейчас вижу, чем она занимается.

Волк, улыбнувшись, кивнул.

– А ей можно что-нибудь сказать?

Волк нахмурился и покачал головой.

– Женя! Женя! Лосик! – закричал Леший, но Лосик не обратила внимания. Более того, сам Леший оказался вдруг неизмеримо далеко.

– Леший, ты пытаешься залезть в дебри энергуйства. Сейчас лучшее, что ты можешь сделать, это проспаться, умыться, помочь Стасу с дровами, да сходить вечером в баню. Иногда обычные люди бывают круче всяких шаманов. Не стоит тратить энергию на то, чтоб из сна докричаться до бодрствующих. И так на тебя косо смотрели…

Он разлепил глаза. На окне жужжала муха. Позвякивало дерево под колуном. Булькало какое-то варево на плите. Рядом с плитой стояла Оля

– О, Алёша проснулся. Ты во сне кричал.

– Что я кричал?

– Звал Женю какого-то. Говорил: "Женя Лосик". Мы уж тебя разбудить хотели, вдруг тебе кошмар снится.

– Нет, не кошмар. Я, пожалуй, ещё дремну.

– Ты же договорился со Стасом. Так что хоть все сутки тут проспи – не прогонят.

Леший зевнул и погрузился в дремоту. На сей раз сон пришёл красочный, но без Волка, Лосика и Манула. Просто "сонфильм", где события смотришь от первого и от третьего лица одновременно. Такие сны – самая лучшая разгрузка для сознания. Об этом знал и Леший. Хотя во сне, как правило, предпочитаешь не думать и знать, а ощущать и вникать.

Проснулся окончательно Леший уже под вечер. В печке потрескивали горящие поленья, отсветы пламени из поддувала плясали на полу. На столе стояла тарелка с лешевскими конфетами, рядом сидели Оля, Баба Валя и Стас.

– О, проснулся. Слезай давай. Да надо в баню воды натаскать.

Леший потянулся до хруста суставов и сполз с верхней полки нар.

– Тебе, Стас, с дровами помощь нужна?

– Вот, я только хотел предложить. Все бы такими были постояльцы. А то обычно невкусную еду и рассыпанную крупу мне оставляют в дырявых мешках, потом мыши плодятся, – посмеялся Стас.

Леший вышел на улицу и закурил. Рядом курила Баба Валя.

– У вас тут такая среда интересная, все, выясняется, друг друга знают.

– Таганай вообще маленький. Но если один раз в сердце поселился, то бросить невозможно, – сказала Баба Валя, – я сама с Кургана вообще. Сейчас, слава Богу, на пенсии. И сюда стараюсь выбираться при первой же возможности. На меня тут, конечно, ругаются начальники всякие, мол, Баба Валя новые тропы прокладывает без ведома Парка и размечает, а я что? Я думаю, раз люди ходят, почему бы и нет? Тем более, на Таганае две тропы – Верхняя и Нижняя, а между ними срезки не хватало. Вот, я такую срезку и проделала. За это тропу называют иногда "Тропа Бабы Вали". Я противница. Так сразу директору Парка и сказала. Именуйте как угодно, но не так. А то получается памятник при жизни. Вот, они когда буклет рисовали и выкрутились: обозвали её "Курганская тропа". Ну, хоть так.

– Интересно. А Олю откуда знаете?

– Оля почти местная. Часто сюда ходит, насколько я понимаю. Чем она в миру занимается – это ты у неё сам спрашивай. Здесь же на прошлой встрече она на гитаре здорово играла. Причём песни все такие хорошие, не то, что сейчас этот "рок".

Леший ухмыльнулся над словом "рок", но ничего не сказал: бабушка же. У Лешего про "рок" было своё мнение.

"В семнадцать-восемнадцать лет все хотят играть в рок-группе, – думал Леший, – все пытаются писать стихи разной степени паршивости. Моя тетрадка дряных стихов, распечатанных на принтере, осела у Наташки из одиннадцатой группы, от неё я получил в подарок поцелуй в щёку, диск "Стратовариуса", да сборник её собственных виршей. И, надо сказать, из её стихов был один, действительно зацепивший. Про двух зверей, которые сбежали от браконьеров. А ещё – рассказ про двух ангелов и девушку. Господи, какие же сложные конструкции городились в наших еще подростковых головах тогда!"

Он направился к дровянику. Следом уже вышел Стас.

– Хозяин, показывай фронт работ!

– Ну вот это всё надо сколоть, по-хорошему. Они сучковатые, посему ты с ними наупражняешься. Так что возьми пока попроще, это вот пихтовые. Тут у курумника сухара стояла, свалилась нынче летом. Дюжая!

– И-и Эх!, И-и-ыч! – замахал колуном Леший.

Такая работа лучше всего приводит много думающую голову в порядок. Особенно на свежем воздухе и в тишине. Поэтому Леший постепенно приходил в состояние, называемое им "уставше-отдохнувший".

Потом он натаскал с хитро сделанного желоба на ручье воду для бани. Руки Лешего гудели, спина ныла, но душа определённо радовалась.

"Вот оно, наверное, счастье мужика. Трудиться – и видеть результаты своих трудов, – думал Леший, закуривая сигарету под навесом крыльца бани, – мы в городе от этого оторваны. Потому здесь, в лесу, это познаётся легче и радостнее. Хотя представил бы я себя сейчас без этой тёплой бани, этих тёплых людей здесь, посреди мокрого осеннего леса и облачного "молока" – аж жуть берёт"

Медленно наступали сумерки. Хотя, в осеннем горном "молоке" это, скорее, было сгущением мглы. Гудела печка в бане у журчащего ручья, шумели ветки над головой. Вокруг была мгла, лишь по шуму ветра можно было понять, что сейчас большое облако с западных приступов штурмует вершины Таганая, кутая его склоны в сырое холодное "молоко".

Леший шёл, светя фонариком себе под ноги, на тропку. Только собственные ноги и было видно в осенней сумеречной мгле.

Огонёк свечки в окне Приюта Леший увидел только шагов за десять. Луч фонаря выхватил из "молока" угол дома.

– Обалдеть, – сказал Леший, войдя в тёплый дом, – как ты здесь не блудишь, Стас?

– Я-то что, здесь в такую погоду туристы, бывает, ко мне приходят. Ну сейчас, благо, навигаторы есть у многих. Айда в баню.

Баня, да с пихтовым веником, лечит душу и тело. Разморённый Леший вышел покурить голым, прямо под "молоко". Каждой клеточкой тела он чувствовал, как с него поднимается пар. "Вот, когда ещё можно такую дичь исполнить? У нас-то голым не постоишь. Либо углядит кто, либо комары в гнездо уташшат", – думал Леший.

В натопленной бане при свете плавящейся от жары свечки он стал расспрашивать Стаса.

– Как тебя вообще привело на Таганай работать? Ты сам златоустовский?

– Угу. Мы в школе ещё сюда в походы ходили. Сами классом собирались и топали. Даже на спор бегали до Метеостанции и обратно за день. Зимой, правда, по Нижней тропе. Там, как все болота и лужи перемерзают, ровненько становится. А, если снегоход пройдёт, так вообще "хайвей". Так вот, я же на художника учился. По крайней мере, пытался учиться в Златоусте в колледже на худграфе123. Оттуда меня попёрли. Ну, сам понимаешь, молодые, драки-пьянки-гулянки. Потом в армию ушёл, служил на Дальнем Востоке два года. А после армии пришёл, а друзья, с кем пили и гуляли, все почти плохо кончили. Кто спился, кто "присел". Одногруппники уже кончили учагу давно, и разъехались кто куда. Взял рюкзак, да и отправился сюда. Зашёл со стороны Тесьминского пруда, сел на берегу. И, знаешь, так хорошо и спокойно стало. Походил-побродил. На Монблан поднялся, до Гремучего дошёл. А потом спустился с гор и сразу к Мальцеву, хозяину Гремучего, на работу проситься. Работаю здесь, по сути, вахтой. Две недели через две. Сменщик – Миша-альпинист – только через три дня появится. Ну, кроме этих "двух недель" ещё летом-осенью нас лесники на заготовку дров вытягивают.

– А как тут с дровами?

– Нам лесники указывают, какие деревья надо свалить. Сухары, гнилухи, всё тут рядом. Теплее было, так мы в рабочие дни занимались заготовкой. А колоть – здесь в свободном темпе.

Леший, меж тем, рассказал про себя. Про то, как отчислили его из Лестеха, как не ушёл он в армию, как водит экскурсии в "Оленьих Ручьях". Про неформальство и автостоп тоже рассказал.

– А я вот не ездил стопом, – сказал Стас, – хотя здесь часто автостопщики появляются. В прошлом году летом у меня один жил, из Питера. С барабаном. Ходил на горы медитировать. Всё моё дежурство тут и прожил. А я и не против. Здесь действительно в голове что-то меняется. Я вот, как сюда устроился, пить и курить бросил. Даже матом ругаться перестал почти. Места-то чудные. Люди, конечно, разные приходят. Хороших больше. Но вот когда совсем один, особенно зимой, тут тропы переметает, и сидишь, по рации перекликиваешься – вот там бывает тоскливо. Скоро, кстати, связь, так что я потороплюсь. И как раз баня остынет, можно тёток звать.

– Что про Олю расскажешь?

– Часто ко мне приходит. Чудная она, вот что. Но приятно. Приходит, пообщается, приберётся, если туристов нет. Песни под гитару поёт.

– По сути, она меня сюда привела.

– Ну, тут чужие не ходят в межсезонье. Если привела, значит хорошо. Всё, закругляемся. Пора выходить на связь, – Стас стал вытираться и одеваться, – я фонарик тебе оставлю, а то после бани блудить нехорошо.

Леший поспешил тоже одеться. Легко конечно и свежо, но дюже зябко было, потому Леший чуть не вприпрыжку побежал до Приюта.

В доме Лешего ждало тепло и горячий чай. Стас держал в руке рацию и слушал что говорят.

"Киалим, ответь Метео. Метео, ответь центральной усадьбе…" – трещала чёрная коробочка радиостанции.

– У нас все, частники и парковские приюты, связь поддерживают меж собой. Про тебя, кстати, сказали, что ты заходил регистрироваться. Так что вот. По утрам мы тут погодой обмениваемся. Вечером, обычно, говорим кто и сколько у нас ночует. Хорошая штука рация124.

Оля, на радость Бабе Вале, расчехлила гитару Стаса и начала играть песни. Леший слушал молча, не решаясь поначалу взять инструмент.

"Это сердце стучит, как стучало тогда

Когда мы убегали вдвоём,

А быть может, в соседнем вагоне сейчас

Ты любуешься этим дождём…125", – пела Оля песню своего земляка Митяева про Таганай.

– А ведь много лет назад, тринадцатилетним пацаном, я именно из этой песни узнал о существовании Таганая, – сказал Леший, когда Оля доиграла, – у нас в Оленьих Ручьях её играл один товарищ. Он тут тоже бывал.

– Ты ведь тоже играешь на гитаре, Лёша? – спросил Стас.

– Ну да, если можно, – Леший взял гитару, – эх, что бы, что бы спеть?

"Сквозь какой-то там тыщу лохматый год,

Протоптав тропинку в судьбе,

Полосатый, как тигр, корабельный кот,

Научился сниться тебе,

И ползли по норам ночные крысы твоих невзгод,

Если в лунный луч выходил корабельный кот…126"

Песня понравилась. Леший продолжил играть Олега Медведева. Оказалось, Оля знала некоторые его песни и даже подпевала. Леший спокойно наслаждался атмосферой вечерних посиделок. Голова была пустая, как колокол: хотя ради этого состояния, возможно, всё и затевалось.

"Интересная барышня, хотя совсем не в моём вкусе, – думал Леший, – надо и её пообщать будет. Наверное, завтра"

– Оля, а ты завтра куда собираешься?

– На Круглицу, если получится. У меня там есть задумка одна.

– Странная ты! То одна боишься ходить, то на Круглицу собираешься, да ещё и с "задумкой".

– Ну, я думаю тебя прихватить.

– О как!

Попели ещё песен. Послушали истории Бабы Вали и Стаса, да и легли спать. Благо, места было предостаточно для четверых человек.

Лешему снилась Лосик. В кои-то веки. Они стояли на балконе её "четвёртой общаги", Леший курил и смотрел на ночной город с последними троллейбусами.

– Всё-таки в тебе, друг мой, есть какая-то черта, на которую слабый пол западает. Я вот тоже, – Лосик поцеловала Лешего в ухо.

– Ты всё знаешь и видишь, что вокруг меня происходит?

– Не всё. Ощущения понимаю. Тяжело это объяснить. Показали мне барышню, которая к тебе "прилипла". Доверься ей. Она вроде не плохой человек. Тем более, до её чувства красоты даже тебе, друг мой Леший, надо расти и расти.

– А что у неё за "дело" в горах? Вдруг ты знаешь?

– Она за кореньями на Таганай пришла.

– Родиола?

– Родиола и Калган127. Могу по-латыни их назвать, да ты и сам знаешь. Калгана она вчера накопала, покуда ты дрых, да на мою "физру" смотрел, – посмеялась Лосик.

– Да ты моя провидица!

– Провидица, но не очень твоя… Отвыкай от чувства собственности к другому человеку, легче жить будет.