Есть только дорога…

– Что же мне с любовью не везёт…

– Ой, не ной. Всё у тебя хорошо с любовью. Вот у Оли плохо. Она, правда, научилась и без этого жить. Думаю, у тебя появится очередной хороший учитель и проводник.

– Иди сюда, Сохатая128, – Леший притянул Лосика к себе и прижал, обняв за талию.

– Странное название, – Лосик улыбнулась и поцеловала Лешего в губы.

А потом всё куда-то исчезло, пропало "осознание сна", и сон потёк, как фильм от первого лица. Красочно и интересно, но не особо информативно. Ну а что, если всё самое важное Лосик Лешему уже сказала, и в лешевской головушке оное отложилось…

Утро началось для Лешего с прогноза погоды, передаваемого по рации.

– У нас на Метео тоже облако, – трещала рация, – тундру не видно, однако.

– А на Киалиме пасмурно.

– Ничего, вечером по прогнозу солнышко ожидается.

– Значит подморозит. Надо с бани воду сливать тогда, – вставил своё слово Стас в утренний сеанс связи смотрителей

Леший разлепил глаза, посмотрел на догорающий огарок свечи и белый прямоугольник окна, и загрустил, глядя в "молоко".

– "А мы идём на Лориэн"129, – продекламировала какую-то неизвестную Лешему песню Оля, – накладывай гречку с тушёнкой и пошли!

– Вот это я понимаю, сервис и забота! С утра, понимаешь, в туалет сходить не успел, а тут уже "вау-гречка!", – скопировал Леший фразу из бородатого анекдота.

– Я хочу пораньше выйти. Готовлюсь.

Леший выскочил на улицу. На его счастье, утром совсем густого "молока" не было, туман лишь цеплял верхушки деревьев. Туалет в одном углу поляны, зубы почистить и умыться – в другом, возле бани. В тумане стояла тишина, лишь крики ворона доносились откуда-то со стороны вершин.

– Мы же сегодня здесь ночуем?

– Ага, так что можешь из рюкзака лишнее выложить.

– К этому и спрашиваю. Не хочу с собой котелок тащить и кучу всякого шмота.

– Вот как раз котелок, да бутылку под воду можно с собой взять, – сказала Оля, – сегодня вроде дождя не должно быть, по крайней мере до полудня.

– Ты хочешь сказать, что мы успеем на Круглицу до полудня.

– Угу. Ещё можешь с собой тару прихватить, под "дары тундры".

– Это мысль…

…За разговорами и сборами прошло полчаса. Меж тем, туман вообще пропал, облака поднялись выше, да в просветах меж облаками замелькали кусочки голубого неба.

Оля бодро вышагивала впереди, Леший шёл чуть поодаль.

"Классно. При всей своей полноте Оля скачет по камням и взбирается в гору гораздо быстрее меня. Ещё один стимул бросить курить, – думал Леший, – а что это под ногами?"

– А это что, гранаты?

– Да. Здесь горная порода попадается со вкраплениями гранатов… Лёха, не будешь же ты кверху пуждуком до самого Откликного идти, – сказала Оля со смехом, а Леший в это время действительно уже шёл, согнувшись и высматривая под ногами малиновые "окатыши" гранатов.

– Ты, значит, по-орочьи разговариваешь?

– Угук.

– У Откликного тормознёмся, надо будет "дым палка тыгыдым".

Дальше поднимались молча. Леший слушал звуки осеннего леса. Здесь, перед Откликным Гребнем, уже начинался "реликтовый ельник". Ёлки тут растут очень медленно и очень низкие, эффектно выглядящие зимой. Но сейчас была осень, и в густую зелень ёлок вкраплялись алые листья рябин и жёлтые – берёз и лип. А под ногами всё также шла мокрая тропа, лишь на подходах к Откликному ставшая посуше. По бокам тропы пышным разноцветьем лежали осенние травы – изумрудно-зелёные злаки типа вейника, оранжево-красные листья "кислицы" – горца альпийского, бледная зелень василистника и володушки и рыже-коричневого цвета хвойный опад. Над всем этим великолепием быстро неслись серо-синеватые облака с редкими просветами голубого неба.

Оля шла, время от времени останавливаясь и срывая что-то с веток.

Лешему стало интересно, он догнал Олю и пристал с расспросами.

– А зачем тебе уснея и эверния?

– А ты откуда знаешь названия лишайников?

– Я учился на лесном хозяйстве. Нам довольно хорошо рассказывали там про мхи и лишайники.

– А не рассказывали, для чего их применяют?

– Ну так маленько. Сказали, что вот гипогимния, – Леший показал на сизые "лепестки" на развилках еловых ветвей, – съедобна. Я однажды попробовал, сварил гипогимнию. Гадость редкостная.

Оля засмеялась.

– Смотри! – показала она на свой шерстяной шарф в зелёную и коричневую полосу, – вот эта шерсть крашена вручную. А краска сделана из Уснеи и Эвернии как раз. И зелёная, и коричневая. Есть ещё ксантория, она красит тоже в коричневатый цвет, хотя сама оранжевая.

– Круто. Сама вязала?

– А то ж! Сейчас ещё собираюсь красить. У меня сегодня, на самом деле, поход "за лесным урожаем". А завтра – домой в Миасс.

– Что за "урожай"? И почему сюда?

– Есть мнение у травников, что наилучшим действием обладают травы, выросшие в родных или в любимых местах человека. Вот я и собираю здесь. Что-то, конечно, у себя под Миассом, или ещё где. На Таганае я себе собираю коренья. Мне много не нужно, но на восемь-десять "чаёв" Калгана и пузырёк настойки Родиолы я тут всегда нахожу. Остальное – попутно. Голубика, брусника, шикша, летом черника.

– Тут же парк. Не боишься, что тебя поймают?

– Во-первых, я не промышленно травы собираю, и не у тропы. Во-вторых, знаешь анекдот про "Неуловимого Джо?"

– Нет, я только из песни Медведева помню строчку, про "Неуловимый Джо отбегался по прериям"130.

– Чтож, придётся тебя просвещать. Итак, анекдот.

"Дикий Запад. Салун. В салуне сидят ковбои и шериф. Заходит недавно приехавший из Нью-Йорка чиновник, садится за стойку напротив бармена, заказывает виски. В этот момент мимо дверей салуна что-то пролетает со свистом. Потом – ещё раз. Чиновник спрашивает бармена, мол, кто это? Тот отвечает:

– Это неуловимый Джо.

– И почему он неуловимый?

– Потому что его никто не ловит

– А почему его никто не ловит, даже шериф тут сидит спокойно и пьёт?

– Да потому что он нафиг никому не нужен"

Вот и я также.

– И ты, получается, травница?

– Можно и так сказать. Я в медколледже вообще-то училась. А сейчас пока без работы торчу. Травы собираю только для себя. А здесь – впитываю красоту.

– А откуда ролевые словечки знаешь?

– У меня брат играет. Он сейчас в Че живёт. Приезжает – иногда с целой ватагой "орков". Вот я и нахваталась.

Под такие разговоры вышли на поляну перед Откликным. Облака уже шли гораздо выше, поэтому вся высь скал была перед взором Лешего и Оли. В прошлые приезды Леший немного пытался забираться по курумнику "в лоб" и по правой стороне гребня. Но каждый раз недалеко. Разворачивался из-за боязни высоты.

Ну а сейчас Леший достал сигарету, помял её в руках и закурил, прикрывая зажигалку от ветра.

– Докуришь – рванём далее. В "долине сказок" приостановимся, – констатировала Оля. Сама достала из кармана куртки цифровую "мыльницу" и кинулась фотографировать капельки смолы на еловой коре.

Рванули далее. Оля шагала впереди, Леший – чуть отставал. Тропинка петляла по ельнику, затем вышла на скалы, где петляла песчаными дорожками мимо естественного "сада камней". Потом – крутой спуск по камням из крупнозернистого гранита, и ребята очутились в той самой "долине сказок" – седловине между Откликным и Круглицей. Здесь росли низкорослые ёлочки, между которыми много тропинок крупного зернистого песка серого цвета и зелёных пятен ягодников – брусники и, шикши. Леший прямо тут сбросил рюкзак и "залип" на кусте с брусникой.

– Лучше подальше от тропы! И ещё, тут "хозяин" может ходить?

– Какой такой "хозяин"?

– Дядя-Миша. Косолапый.

– Бля, – Леший вздрогнул.

– Если он есть, он нас видит. И вряд ли пойдёт знакомиться. Долина сказок велика, хватит места нам и ему. Знакомиться он точно не пойдёт.

Последующие полчаса Леший ползал на животе над брусничником, собирая ягоды прямо в рот, а Оля – чуть более дисциплинированно – использовала для ягод пустую кофейную банку.

– Пойдём дальше. На обратной дороге добавим, если не в лом будет.

– Почапали.

– "По пустыне раскалённой динозавыр шёл огромный…" – процитировала Оля какую-то песню, – А за ним маленький динозямбрик, чап-чап-чап!"131

"Прыг-скок по камням. Подниматься по курумнику – значит совершать акробатический трюк раз в полсекунды, в уме просчитывая шаткость каждого валуна, цепкость подошвы и равновесие тела. Если бы я всё это делал разумом – уже свихнулся бы. А так – после первых десяти шагов движение по куруму превращается в своеобразный танец со сбитым ритмом. Перемещение полностью контролируется телом и инстинктами, а не головой, – думал Леший, прыгая с камня на камень, – ну, иногда голова включается, на маркировку тропы посмотреть"

Близ вершины Круглицы, отмеченной символическим крестом и кучей надписей, жёлто-розоватые камни Круглицы высветило солнышко, просунувшееся через проплешину в облаке. Крупинки кварца на камне заиграли и заблестели на солнце.

– Ну что, Лёха! – крикнула в ветре Оля, – с вершиной тебя!

– Спасибо, взаимно! Вон наше поле чудес? – Леший махнул рукой на "плато автографов"

– Угу! Самая высокая тундра на Таганае. Выше, чем на "Метео"!

К северу от вершины Круглицы лежало относительно пологое плато, покрытое горной тундрой. По олиным словам с советских времён повелась дурная традиция у некоторых туристов выкладывать там из камней имена, названия своих факультетов, всякие значки. Сейчас с вершины виднелись буквы "ВАЛЯ" и ещё какие-то меньших размеров.

Леший с Олей стали карабкаться вниз. Точнее, не карабкаться, а прыгать, двухметровыми прыжками перелетая над разломами камней, надеясь на цепкость обуви.

На плато приостановились.

– Вот и оно, – сказала Оля, показав на чахнущий мясистый стебелёк, – золотой корень. Мне только это растение будет нужно.

С этими словами она достала из рюкзака лопатку, бутылку с водой и пакетик, а спустя пару минут у неё в руках оказался желтоватого цвета корешок.

– Круто. А мне можно такой же найти? – сказал Леший.

– Тебе оно зачем? Бездумно травы лучше не собирать, тем более такие сильнодействующие, как родиола.

– Как Родиола действует?

– Сильный тонизатор. Его нарезаешь колёсиками, настаиваешь на спирту и пьёшь по пол-ложечки только в тёмное время года.

– Про тёмное время года интересная фраза. Однажды слышал, что в тёмное время года пьют тёмное пиво, а в светлое время – светлое.

– И гипертоникам она вообще противопоказана. Ты, Лёша, с риском гипертонии.

– Это так заметно?

– Ты кури ещё побольше.

– Бля, надо бросать.

– Вот тебе и "бля". Хотя есть мнение, что курение вредит только телу, но душе помогает расслабиться. Иногда завидую курящим. Можно законно помедитировать и сделать перерыв.

Спускались с Круглицы такими же прыжками, как горные козлы. По дороге Леший завёл разговор.

– Мне человек из сна подсказал, что я тут на Таганае встречу одного из учителей.

– Интересно. То ты во сне Женю Лосика зовёшь, то "человек из сна". Готова побыть твоим личным психотерапевтом, – шутила Оля, – по крайней мере, сегодня и завтра.

– Человека из сна зовут Волк. И я склонен ему верить. Он меня свёл с людьми, которым тоже снился.

– Типа "осознанные сновидения"

– Не "типа".

– Люди интересные существа, – сказала Ольга, – Видят осознанные сновидения, не пытаясь жить осознанно наяву. Мне кажется, это важнее.

– Хочешь сказать, я не осознанный?

– Не могу знать точно. Для меня осознанность – это жить "здесь и сейчас", а не в мечтах, снах и воспоминаниях. Я лично материалистка. До некоторых пределов. Пределы моего материализма я обычно раз в год познаю. Уже третий год подряд.

– Ходишь сюда?

– Нет, там другое. Не знаю даже, стоит ли тебе рассказывать. Грибы.

– Псилоцибы?

Оля кивнула.

– Они здесь тоже растут?

– Местами.

– Я никогда не пробовал. Один из моих друзей говорит, что грибы – инструмент для познания реальности.

– В чём-то твой друг прав. Когда становится совсем тоскливо, то помогает. Понимаешь, что мир огромный и всё в нём подчинено красоте и соразмерности. В таком восприятии просто нет места депрессии.

– Говоришь, материалистка. А сама рассуждаешь, как наши "энергуи".

– Ну, я объясняю это медицински. Псилоцибин – он как серотонин, нейромедиатор. Просто из-за похожести на серотонин, он может встраиваться в нервные связи. И связи начинают по-другому работать. С точки зрения исследователя интересно.

До Откликного шли в молчании. Леший "переваривал" информацию про нейромедиаторы.

На поляне же у Откликного присели на привал. Оля достала "газовку", Леший расковырял котелок, вскипятили чай, всё это почти молча, переговариваясь лишь дежурными фразами. Каждый думал своё, будто вынашивал какой-то вопрос или предложение. Неизвестно о чём думала Оля, но Леший всё же решился попробовать грибы. Он хотел напроситься к Оле в гости, чтоб она показала, как выглядят "те самые" грибы и побыла с ним, пока он их пробует. Но будет ли это вежливо?

– Лёха, – сказала Оля уже, когда домик "Гремучего" стал виден, – а покажешь, как это автостопом ездить? Тебе же в Екатеринбург потом? Довезёшь меня до Миасса стопом?

– Без проблем.

– Если у тебя есть время, оставайся у меня. Завтра, как приедем, попробуешь. У меня запас есть. Это, так сказать, услуга за услугу.

"Блин, Алёшенька опять подписался в какую-то блуду. Хотя отчего бы не попробовать. А если эта Оля будет ко мне клеиться? Как быть?", – думал Леший.

– Баба Валя сегодня утопала ночевать на приют Таганай. Как вы разминулись с ней? – с порога вместо приветствия сказал Стас, – завтра с утра начальник приезжает, так что вы будьте готовы свинтить пораньше. До десяти утра их тут всё равно не будет.

– Мне же с тобой рассчитаться надо, Стас? – спросил Леший.

– Да. Я бы не стал брать за постой, ты мне с дровами хорошо помог, но про тебя сказали по рации, так что извини.

– Чего извиняться. Я сам немного к туризму причастен же. И даже к охране природы, – Леший отсчитал положенную сумму за ночёвку.

Вечер был тихий и живописный. Сначала Леший с Олей сидели и смотрели на подсвеченные вечерним солнцем хребты Малого Таганая, рассуждали про "золотые часы фотографирования". Леший с цифровыми фотоаппаратами знаком мало, но поразвлекался с олиной "мыльницей", выставляя там ручные настройки. Наверное, в этом что-то есть, чтобы сидеть и пить чай в тишине, глядя на закатные горные вершины.

"Здесь Урал не похож на гладкие очертания холмов вокруг Михайловска. Тут он суровый и величавый, – думал Леший, – у нас всё же помягче выглядит природа. Хотя Оля говорит, что климат мягче здесь в Златоусте, чем даже в Миассе. Хотя расстояние тут километров сорок. Видно, хребты создают здесь заметный барьер"

После сеанса связи даже не тренькали на гитаре, просто тихонько побеседовали и улеглись спать.

Лешему снился Волк. Они с волком стояли на лугу. По соседству с ними паслись коровы.

– Оля тысячи раз права про нейромедиаторы. Теперь, друг мой Волосатый, ты для неё побудешь учителем.

– Ну, в свете последних событий, это радует. А то все такие умные вокруг, что сам у всех учусь.

– Когда вы будете есть грибы, расскажи ей про красоту. Про Землю. Про все стечения обстоятельств, что тебя ведут. Оле не хватает веры, в том числе в себя. Она это прячет, замещая своим "учительским" талантом. Вон как она тебя в оборот взяла.

– Надеюсь, она в меня не влюбится?

– Ей незачем. Повторю, она разочаровалась в любви однажды сильно. Но Оля не злопамятна, переварила всё это и обратила себе на пользу.

– Эх, уметь бы также.

– Тут нет ничего сложного. Знаешь, некоторые гуру и прочие груплидеры советуют избавляться от своих негативных переживаний. Я не советую. Избавляться от переживаний, значит вытеснять их, вылизывая свой дом дочиста. Но мусор твоих переживаний где-то лежит несортированный и отравляет окружающих. Ты сам его не видишь, он на помойке за домом твоего сознания. А надо этот мусор обратить в дело. Превратить помойную кучу в ухоженную "компостную яму". Помнишь, у русских раньше считалось очень зазорным выносить сор из избы. Сор тогда уничтожался в печке, выделяя тепло. Я о похожем толкую. Все наши переживания и негативный опыт складывай на задворках дома своего сознания в компостную яму. Только пусть яма будет ухоженная, то, что горит, должно сгореть. Говно должно перегнить, железо – поржаветь… На выходе, буквально через несколько лет, на перегное с этой компостной кучи ты сможешь вырастить великолепнейшие цветы и пожинать сочные плоды. Я не слишком высокопарно выражаюсь?

– Нет, Волк, ты выражаешься, как экологический активист.

– Это и есть экология. Экология сознания. Не вытеснять, но и не пестовать посреди дома. Если оставлять всё говно и мусор прямо в доме, то будет вонять похуже, чем помойка. Тут "компостная куча" – это есть золотая середина. Блюсти середину всегда самое сложное.

– А почему это место?

– Грибы сюда привели, им тут хорошо, – сказал Волк, – Смотри. Здесь срут коровы. На коровьем говне живут жуки и особая плесень. Они превращают коровье говно в питательную среду для растений буквально за недели. А усвоить луговым травам эти вещества помогают, – тут Волк наклонился к кочке какого-то злака и выдернул прямо из неё маленький гриб на тонкой ножке, – те самые грибы. По поводу грибов можно рассуждать много, но, думаю, они сами тебе расскажут завтра. Советую с утра поесть немного, и пить только воду, а не чай.

– Да будет исполнено, гуру, – с сарказмом сказал Леший.

– Ну, не придуривайся, Волосатый! Посмотри-ка какое-нибудь кино. Будить тебя сейчас не собираюсь…

Дальше всё смазалось опять. Леший потерял "нить осознания", и сон потёк по сценарию какого-то фильма. Сначала коровы побежали бегом, будто от льва или тигра, потом по полю проехал джип, потом Леший в этом джипе за рулём, и он уже мчит по железной дороге, и не джип вовсе, а локомотив…

Утро порадовало солнечным лучом в окно избушки. Показывали погожий рассвет, с хлопьями тумана на склонах "Монблана"132 и солнцем. Леший выскочил на улицу, потянулся, пробежался до бани, где умылся холодной водой.

"Попробуем по завету Волка, сегодня только на воде. Даже без сигарет, для пущих ощущений", – думал Леший, вытирая лицо полотенцем.

Стас рассказал, когда он ещё работает, порекомендовал заходить напрямую, не спрашивая разрешений, да и просто приходить в гости. Олю Стас вообще обнял, как родную.

"Видимо, – думал Леший, – такими и должны быть нормальные человеческие отношения. В следующий раз, если будет дорога в горы, свяжусь со Стасом и спрошу что ему нужно привезти. Так будет по-человечески. Правильно и хорошо"

Под гору бежалось, даже с рюкзаками, немного проще. Немного притормозили только, переходя курумники, да набрали вкуснейшей родниковой воды на "Белом Ключе". После него снова начались прыжки по камням и корням деревьев, но здесь причина была другая – тропа за многие годы настолько въелась в склон горы, что под тропой почти не осталось почвы. В дожди тропа превращается в каменистый и порожистый ручей. А сейчас – просто перескакивать с корня на корень, с камня на камень. Здесь, на спуске, встретилась большая тургруппа с большими рюкзаками. Со словами "Здравствуйте!" и "Добрый День!" прошагали Леший с Олей и эта группа мимо друг друга. "Вот, поздоровался человек, – думал Леший, – вроде мелочь, а приятно. Почему-то в Оленьих, как народу стало прибывать, так здороваться перестали меж собой". И дальше скакать.

И так вплоть до "Оленьего моста" на Тесьме.

– А знаешь, почему его назвали Оленьим? – спросила Оля, – Его когда-то строили рабочие из "Оленьих Ручьёв". Как и лестницу от Белого Ключа вверх.133

– Круто. Я и не знал.

– Я была свидетелем строительства, так получилось. С братом сюда ездили, когда я ещё в школе училась.

Короткий краеведческий очерк сменился затяжным подъёмом по скользкой широкой тропе. После этого подъёма уже шёл плавный спуск, и впереди показалась "цивилизация" – прогал в стене леса, через который виднелись гаражи и дома Пушкинского посёлка – окраины Златоуста.

– Сейчас как? – спросила Оля Лешего.

– На маршрутку на Уржумку134. Оттуда – стопом.

– Охохо, ехать через весь город!

– Ну а что поделать.

Леший распахнул дверку "Газели" с номером "39"и вместе с Олей сел на заднее сиденье, к окнам. "Ехать "от конечной до конечной", любуясь погожим утром в Златоусте – это хорошо", – подумал Леший, затыкая уши наушниками.

Маршрутка постепенно наполнялась людьми, ползла мимо обрывистых скал Косотура135, через заводскую плотину и взбиралась на гору, с которой открывался вид на пруд, окаймлённый горами-отрогами Таганая и Александровской Сопкой. Потом снова – дома, дома. Затем долгий прогон через лесополосу, на перегонки с летящим рядом угловатым трамваем-КТМом, и снова дома. Уже поновее, панельные, с супермаркетами.

Долго ли, коротко ли, а дорога привела Лешего и Олю на разворотное кольцо у станции "Уржумка". По словам Оли, между станцией "Уржумка" и станцией "Хребет" находится самое высоко расположенное место исторического Транссиба, оно же – водораздел Ая и Миасса, Европы и Азии. С дореволюционных времён рядом с путями стоит стела, отмечающая оную символическую границу, и хорошо видна из окна поезда.

Нынче же они топали, громыхая эхом шагов, по пешеходному тоннелю, проложенному под путями станции. Вышли почти на станционную платформу, пошагали вдоль малоезжей улицы до самой дороги.

– Оля, ты в горах летишь быстро-быстро, а здесь отстаёшь. Почему?

– Одно дело – в горах. Другое – в цивилизации. Тут немного по-другому расстояния измеряются. И ощущения от расстояний немного другие.

– Ну да ладно, – сказал Леший, высунувшись на узкую обочину трассы, – "Отсель грозить мы будем шведу".

Леший встал, бросил рублёвую монетку в придорожную пыль. Монетка отскочила и покатилась по асфальту. Машины ехали довольно плотным потоком, поэтому Леший не держал руку поднятой, а "фильтровал" поток.

– Если идёт такой плотняк, надо голосовать так, чтоб видела последняя машина в колонне. Потому что только она сможет безопасно остановиться на таком участке дороги, – вещал Леший, – здесь нас видно хорошо, но мешает узость обочины и эти чудесные кусты справа.

– Ну, ещё может на Александровскую Сопку народ засматривается, – предположила Оля.

– Местные вряд ли. Они этот Таганай и эту Сопку из окна каждый день видят, что им смотреть. Приезжие – да.

Тут рука Лешего, казалось, живущая своей жизнью, сообразно ритму дороги, вдруг поднялась. И рядом с ребятами затормозила праворукая "иномарка".

– Добрый день, по трассе....

– Прыгайте быстрее, потом поговорим! – поторопил их водитель – мужичок лет сорока, одетый в камуфляж. Сказано – сделано, и Оля с Лешим запрыгнули в машину. Оба – на заднее сиденье. Спереди у мужика на "Штурманском месте" сидела, высунув язык, собака.

– Я в Миасс еду, на Машград. А вы стопом?

– Да, тоже в Миасс. Хотя я со Свердловской области сам, – ответствовал Леший.

– Я отсюда частенько туристов забираю. У меня работа в Миассе. А это Макар, – водитель махнул рукой на собаку. Если бы Макар не был собакой, Леший бы поклялся, что он улыбнулся, когда назвали по имени. Хотя, говорят, у собак вполне человеческие эмоции встречаются, – мы на работу мчим.

– В заповедник? – предположил Леший.

– Нет. В маленький свечной заводик в Миассе, – водитель отшутился, а Леший понял, что речь идёт об одном заводе "среднего машиностроения".

– Понятно.

– А вы, небось, с Таганая?

– Да, так точно.

– Там хорошо. Мы когда-то общественное движение устраивали, чтоб рубки прекратить и парк образовать. Ходили по заводу собирали подписи. Народ действительно обрадовался. А потом девяностые, зарплату задерживают, заводы закрывают. Народу не до парка уже стало, лишь бы выжить. Мне вот подфартило. Предложили поработать тут, на охране. Мне на хлеб хватает, да Макару на корм.

За такими разговорами машина быстро несла Лешего и Олю по уральским горам и перевалам, со спецэффектами в виде слепых обгонов, закладывания ушей на спусках и проносящихся мимо встречных машин. Сосредоточенно и спокойно вёл водитель свой праворукий аппарат, а Макар сидел, радостно глядя вперёд. Вот показались домики Тургояка, вот впереди Машград и мост через Миасс.

– Здесь я направо ухожу. Вас тут и высадить?

– Ага, нормально.

– Спасибо за компанию, ребята.

– Удачи вам! Спасибо большое! – сказала Оля.

Ребята покинули машину, и "японка" рванула "с места в карьер", подняв облачко пыли.