Есть только дорога…

"Вот, сейчас бы привязаться к борту и освободить две руки! Интересно, этим ли пригодилось Полине скалолазание? Возможностью освобождать руки? Ой, станция!"

Поезд проезжал переезд в "Черёмушках", качался на стрелках и малым ходом проходил станцию Атиг. Леший затаился на дне вагона, когда поезд остановился.

Сколько он будет стоять – неизвестно, но, по-хорошему, должен ехать дальше. Видимо пропускать было некого, и после длинного гудка поезд с грохотом тронулся. Дальше можно было высовываться, ибо до самых Нижних Серёг остановок не предвиделось. Леший воткнул в уши плеер и подкурил сигарету, а затем снова залез на борт.

Вокруг были горы с густым тёмным ельником. Вот прогрохотал первый мост через Сергу, и справа за лесом показался Нижнесергинский пруд. Солнце скрылось совсем, поезд нырнул в тень горы и сумрак хвойного леса. Леший думал… Да о чём он только не думал, хотя основные мысли его были три: "Бррр, свежо", "Как бы не спалиться?" и "Идёт ли поезд дальше Нижнесергинской?". Второй мост через Сергу прошумел под вагоном уже совсем в сумерках. "Значит, есть шанс вылезти без палева", – подумал Леший. Поезд замедлялся, притормаживая перед входной горловиной станции и на малом ходу, почти торжественно, проследовал под яркие фонари, а затем с грохотом остановился.

"Сколько тут сидеть? Десять минут? Час? Больше? Хрен знает…", – Леший высунулся за борт вагона минут через десять – как раз вовремя, чтоб увидеть, как "Крейсер" собираются отцеплять. Справа от вагонов, не заметив Лешего, прошагал дядька в оранжевом жилете. Леший дождался прохода дядьки, собрал рюкзак, взвалил его на плечи и перелез через борт.

"Зябко тут", – подумалось Лешему, когда его берцы коснулись неприветливой грохотливой щебёнки. Леший зашагал прочь от товарняка, прыгая через пути. Под ногами вскоре появилась тропинка. На небе светила полная луна, ярче всех станционных фонарей "Нижнесергинской". Впереди показался ещё один мост через Сергу – пешеходный.

Леший, по любимой привычке, встал на мост и закурил.

"И что теперь? Сейчас я смотрю, как отцепляют локомотив, и он уезжает в сторону Дружинино. Пойдёт ли что-нибудь дальше? Или имеет смысл сесть на "вечернюю лошадь"? Что же делать? Зачем же я в это ввязался?", – думал Леший.

Время, между тем, подходило к прибытию "вечерней лошади". Здесь, у Нижних Серёг, железная дорога делает петлю, и поезд слышно издалека. Вот и сейчас гудок пассажирского тепловоза прозвучал из-за леса слева от Лешего. А это означало пять минут на раздумья: забежать в кассу, если она работает, купить билет до "Михайловского завода", и прыгнуть в поезд. Но что-то Лешему помешало: он смотрел на приближающуюся "вечернюю лошадь", слышал ещё три её гудка на низких частотах. Потом – секундный свисток к отправлению, и тепловоз с двумя вагонами покинул станцию.

"Всё, альтернативы нет, – подумал Леший, – теперь или товарняк, или я ухожу отсюда пешком на Бажуково, ночую там и унылюсь. Да и зябко стало, блин. Благо, термос заготовил. Надо теперь сделать чай. Где бы замутить кипяток? Или костёр развести? Где бы это сделать? На реке, возле бетонного моста, была поляна. И ниже, возле устья Бардыма. Можно развести костёр там. Откуда только брать воду?"

Решение пришло незамедлительно. Леший пошагал обратно через пути станции, в обход состава и вверх по дороге. Нижние Серги – не такой город, где нельзя добыть воды. Страдания Лешего оказались вознаграждены: совсем недалеко он обнаружил колонку. Радостно кинулся к ней, набрал полную бутылку и полный котелок воды.

Вечер понедельника изгнал всех и без того редких гуляк из окрестностей Лешего. Сама станция в Нижних Сергах расположена очень хорошо – вдали от пивных ларьков и прочих тусовок удалой молодёжи, ищущей драк. Так что все звуки, которые звучали вокруг Лешего сейчас – это гудки маневрового тепловоза, шорох листвы, да лай собак из дворов.

Леший спустился обратно к реке. Насобирал в темноте каких-то щепок и мусора, наложил их между найденными здесь же кирпичами и развёл огонь. Сверху на шаткую конструкцию он водрузил армейский котелок, наполненный водой. Сам сел на "поджопник" и закурил трубку, благо торопиться было некуда, и можно было позволить себе ритуальное действо.

Трубку и табак Леший возил с собой часто, но забивал трубку только по особому настроению, называя её курение "ритуальным", в противовес "бытовому курению" – сигаретам. Раскуривал её Леший головёшкой от еловой ветки, выхваченной из костра.

"Теперь я совсем как хобо из Америки. Не про таких ли писал Керуак114? А ну щас как явится кто-нибудь на огонёк, а я тут такой красивый сижу…", – думал мысли Леший, а вслух сказал: "Красиво. Романтика".

На "огонёк" никто не явился. Леший спокойно вскипятил котелок воды, напился чаю сам, залил термос, съел "сникерс" и пару кусков батона с майонезом. И, незаметно для себя, стал задрёмывать у чахлого костерка.

"Леший! Волосатый! – звучал голос Волка, – Ты вообще тыкал пальцем в небо, а угодил в сердце солнца!". Рядом с Лешим сидел у тлеющих угольков Волк.

– Я уснул?

– Угу. Тебе надо будет скоро просыпаться. Ты знаешь, что скоро на третий путь пожалует грузовой с "буратинами", идущий аж до Бердяуша? А он уже на подходе! И пойдёт почти без остановок! На этой линии подобные "экспрессы" раз в год случаются. А теперь не проспи!

– И как мне его не проспать?

– Щас проснёшься. Едь давай, на брёвнах подремаешь, будет возможность!

Леший вздрогнул и открыл глаза. Он по-прежнему сидел у чахлых угольков. Над лесом, горами, домиками и под Луной раздался низкий гудок грузового тепловоза.

Леший закинул в рюкзак термос, дождевик, застегнулся, взвалил ставший "колобком" рюкзачок на плечи и потоптался берцами по уголькам.

В матюгальник раздался голос "по третьему пути проследует грузовой…" Здесь эха почти не было, голос принадлежал заспанной женщине, и прозвучал даже немного уютно.

Леший стоял в тени "своего" состава, стоявшего на четвёртом пути, и караулил, высовывая голову в свет фонарей.

Из-за поворота показался головной фонарь локомотива. Огромный зелёный "Крейсер" тянул за собой вагоны с лесом на малом ходу.

Леший отсчитал десяток вагонов, пробежал под прикрытие тени от состава и почти шагом догнал одну удобную лесенку. Схватился за неё рукой, осторожно подтянулся и спрятался в межвагонье. Тут была не "коробка", а платформа-контейнеровоз, закрытая с торцов железными стенками с решёткой по бокам и местами без пола. Но как раз возле стенки было место, где можно было поставить рюкзак и сесть самому так, что не будет видно. Поезд набирал ход, и, когда мимо пронеслась будка стрелочника, прожектор высветил контур Лешего. Мгновенный испуг – и Леший вжался в стенку. Но нет, всё спокойно. Поезд разгоняется и едет дальше, качаясь на поворотах. В проём между брёвнами и железом стены показывали кусок звёздного неба, а слева и справа стояла темень леса с просветами лугов и полян. Тут ни будок, ни переездов вплоть до "Михайловского завода". Спать Лешему не хотелось совсем, но на всякий случай он достал один из ремешков рюкзака и притянул его к железной раме стены. Сам же решил попробовать вскарабкаться наверх, на брёвна.

"Страшно конечно! Но самый главный страх – быть замеченным, а не раздавленным брёвнами. Тело своё, как оказалось, я весьма хорошо контролирую", – думал Леший, взбираясь наверх по выступам брёвен, как по ступенькам и упираясь в торец вагона.

Наверху вид открывался гораздо интересней. Спереди – луч прожектора локомотива выхватывал клочья тумана и осенний лес. Назад светило лишь освещение задней кабины "крейсера". При всём желании Лешего ночью никто не смог бы увидеть, чем он и пользовался. Устроившись поудобней, Леший достал сигарету и подкурился "по-партизански", прикрыв огонёк зажигалки от ветра. А над головой сияли яркие сентябрьские звёзды, миллиарды звёзд, как бывает только в сентябре.

"Жалко, что нет с собой фотоаппарата. Хотя ни одна камера не снимет то, что я сейчас вижу и чувствую. Лучшая фото и видеокамера – собственные глаза. На них снимается лучшее кино"

В ночи мелькнули огоньки Бажуково. Леший махнул рукой любимым местам. Дальше поезд сначала разогнался, а потом, замедлившись почти до пешеходной скорости, стал входить в поворот. Здесь на железной дороге сделана огромная трёхкилометровая петля, с помощью которой железная дорога опускается с высоты около семидесяти метров к деревне Аракаево. Замелькали справа огоньки старинного села, сразу повеяло влагой с реки и пруда. Потом прогрохотал под вагоном высокий аракаевский мост – третий мост, по которому железка пересекает Сергу. Затем со всех сторон вокруг железки возникла каменная стена выемки – поезд подъезжал к станции "Михайловский завод" и убавлял ход снова.

Тут Леший уже решил слезть с брёвен, потому что неизвестно было, сколько поезд простоит здесь. Промелькнул прожектор. Он вжался в железную стенку, накрыв рюкзак и светлые части своей одежды чёрной клеёнкой дождевика. Поезд встал. Толчок, грохот – и резко повисшая тишина, сквозь которую спустя полминуты стало слышно урчание локомотива и лай деревенских собак. И ни одного человеческого голоса. Лешему хотелось поссать. Он тихонько спрыгнул в межвагонку на свой страх и риск, облегчился и запрыгнул обратно. Как раз вовремя, потому что спустя пару минут мимо прошла тётка в оранжевой жилетке. У тётки шипела рация, что-то говорила. Лешего опять не заметили, тётка миновала лешевский вагон, отвернувшись.

"Опять повезло. Будто "ведёт" меня что-то. Или кто-то. Разбудил же Волк меня у моего уёбищного костерка. Видели бы этот костерок мои друзья-туристы – посмеялись бы, как я его развёл. Хотя мне не перед кем понтоваться сейчас. Да и впредь", – думал Леший.

"Со второго пути три тысячи сто пятьдесят третий на Бердяуш отправляем!", – раздалось над станцией. Леший приготовился. Сел "по-турецки", опёршись о стенку вагона.

Гудок. Рывок с грохотом! Состав тронулся и покатился мимо жёлто-коричневого здания станции, мимо старинной водонапорной башни и дальше. Когда протряслись на последних стрелках, и грохот сменился монотонным стуком колёс, Леший слегка подсветил телефоном рюкзак, достав из него термос.

"Да, в этих краях я ещё не бывал вообще. Что там по порядку: Сказ, Арасланово, Табуска, Нязепетровск, Ураим, Ункурда, Ургала, Злоказово, Движенец, Куса, Чеславка, Жукатау, Бердяуш, – вспоминал, задрёмывая, Леший заученные наизусть названия маленьких глухих полустанков, разъездов и городов, – это сколько ж мне ехать предстоит?"

Станции Сказ и Арасланово поезд проехал, не останавливаясь вообще. Лишь мелькнули огоньки посёлков, прожекторы станций, покачался вагон на стрелках разъездов, а поезд снова нырял в объятия сырого холодного ветра.

Леший дремал, подложив под спину рюкзак. Временами вздрагивал и просыпался, спасаясь от холода чаем из термоса и кусками батона.

Меж тем звёздное небо заволокло облаками, луна с небосвода пропала, и начались предутренние сумерки. Поезд мчал по берегу Уфы, подъезжая к Нязепетровску. Прогремел мост через Уфу.

"Здесь надо тихариться, – думал Леший, – стоянка тут должна быть долгой"

Поезд проходил стрелку за стрелкой "малым ходом", толкнулся и остановился. Леший сидел очень тихо, боясь чихнуть или шевельнуться. Мимо вагона прошагали два железнодорожника, но опять какая-то невидимая сила отвернула их глаза от Лешего. Они были слишком заняты возвышенной беседой меж собой:

– Даже если это барахло продержит, нахуй, блядь, нихуя, блядь…

После прохода железнодорожников Леший высунулся сбоку вагона и осмотрелся. Людей вокруг не было. Зелёный "Крейсер" по-прежнему был во главе состава. Низких мостов и нависающих проводов над путями видно не было.

Через путь от Лешего, к пассажирской платформе подъехал двухвагонный "пассажирский"

"О! Вот и девятьсот пятьдесят первый подъехал! – подумал Леший, – сейчас тут аншлаг будет"

Тут дали гудок, и поезд тронулся, а Леший не успел посмотреть на пассажиров маленького поезда.

"Никаких объявлений в матюгальнике не было, интересно", – думал Леший, когда волна трогания дошла до его вагона.

Вагон качало на стрелках, но потом кончились и они. Поезд переехал ещё один мост, несколько домиков с огородами, и вокруг снова поднялся лес. Здесь это был сосняк, так похожий на растущие в Оленьих.

"Интересно чем отличаются сосняки? Вроде лес один и тот же, на Северке и в Оленьих. Может, влияет горная порода. Достану-ка книжку почитать, – думал Леший, – всё же езда на грузовых сильно отличается от автостопа. Здесь по крайней мере не надо разговаривать с водителем. Сидишь себе и сидишь. На моё счастье, нет дождя или снега".

Временами Лешему надоедало сидеть снизу, и он поднимался по брёвнам наверх, озирая окрестности. Теперь приходилось делать это осторожней, чтоб машинисты из зеркал и задней кабины не заметили ещё одного пассажира на поезде.

"Три У", станции Ураим, Ункурда и Ургала, поезд проехал вообще не останавливаясь, лишь качался на стрелках, станций, проходимых малым ходом, мелькали будки стрелочников, возле которых Леший прятался за железный угол вагона. Звенели сигналы переездов, мимо мелькали леса и горы, неизвестные реки, деревни со своей деревенской пасторальной жизнью. Леший наполнился размышлениями чуть менее насущными, чем обычно.

"Наблюдать со стороны всегда интересно. Но как они на самом деле живут? Не сходят ли с ума от скуки, не воют ли волком от безысходности? Или, напротив, довольны своей автономностью и маленьким счастьем подвести часы в маленьком своём домишке по гудку тепловоза? Может, напрасно пропускаю я их жизни через горнило собственного сознания?"

В Злоказово поезд остановился ещё минут на десять. Теперь пропускали "девятьсот пятьдесят второй" уже в сторону Нязепетровска. Леший сидел, как мышь в углу вагона, но никто даже не взглянул в его сторону.

Следующая остановка была лишь в Кусе, и то ненадолго. Пропустили встречно идущий локомотив. Леший, выключив телефон, не ориентировался во времени, тем более что день стоял пасмурный. Но по ощущениям была уже вторая половина дня. По одному из путей промчал одинокий локомотив "Чмуха", дали гудок, поезд дёрнулся и поехал.

"Живописные тут места, – думалось Лешему, – вот мост через Ай. Так похоже на мой родной Михайловск! Хотя горы здесь повыше, да Ай-река течёт более мутная, чем Уфа у Михайловска"

Поезд набирал ход.

В вечерние сумерки уже Леший почувствовал приближение к крупной станции. Слева приближалась ещё одна железная дорога, уже электрифицированная, по ней тянулся длинный состав с контейнерами. Поезд Лешего же замедлялся, и, казалось, ехал, крадучись. Начались качания на стрелках.

Промелькнула табличка станции "Жукатау", несколько двухэтажек и снова вечерние сумерки.

Впереди Леший увидел огромную станцию с уже светящимися огнями.

"Что-то боязно мне туда приезжать на товарняке, тем более Лосик предупреждала. Если получится, спрыгну где-нибудь, не доезжая", – подумал Леший и стал присматривать место для десантирования. Скорость, тем более, уже позволяла это сделать.

На склоне холма поезд замедлился почти до скорости пешехода. Леший, собравший рюкзак и взваливший его на спину, приготовился прыгать. Здесь ему уже было пофигу, видят его машинисты или нет. Он перелез через край платформы, шагнул на подножку и повис, держась одной рукой за состав. Найдя удобное место, Леший сделал глубокий вдох и спрыгнул…

…В сумерках шагал Леший по траве к светящейся вдали станции. Позади остались огни известкового карьера и автомобильный мост. Леший перебирал ногами по тропинке вдоль путей, а когда справа показалась дорожка, вышел на неё.

"Как тут с гопотью местной? – думал Леший, – может, безопаснее будет идти вдоль путей? Пойду, как идётся"

На вокзале Леший оглядел себя в отражение в стекле: вроде ещё не сильно похож на бомжа, можно заходить.

"Здание снаружи выглядит явно больше, чем внутри, – думал Леший, – не примут ли меня менты, что по путям ходил? Хотя, что там – я ж сюда на грузовых приехал!"

– Здравствуйте. До Златоуста ближайшая электричка во сколько?

– В пол-одиннадцатого.

– Один билет, пожалуйста!

Леший протянул "полтинник" в окошко кассы, получил билет со сдачей и сел ждать, уже не таясь железнодорожников и слушая эхо "матюгальников" на станции.

"Электропоезд шесть тысяч сто тридцать шестой, следующий до станции Златоуст, прибывает к первой платформе!", – раздалось в зале. Леший и ещё десяток человек подорвались со своих мест и выскочили на платформу. Здесь начинал накрапывать мелкий дождь.

"И всё-таки Лосик меня вовремя предупредила, чтоб не ехал здесь на товарняке. Мок бы сейчас под холодным дождём, – благодарил Леший свою дальновидную подругу, заходя в широкий проём дверей электрички, – какие широкие двери! Можно мотоцикл закатить при желании!"

Леший бухнулся на тёплое сидение электрички и продолжил чтение Генри Торо:

"Железный конь громовым фырканьем будит эхо в холмах, сотрясает своей поступью землю и пышет из ноздрей огнем и дымом (хотел бы я знать, какой крылатый конь или огненный дракон попадет в нашу новую мифологию), – мне кажется, что явилось, наконец, племя, достойное населять землю…"115

"Мудрый дядька был, однако. Может, мне стоит так же в лесу пожить, откопаю в себе чего-нибудь? Перестану быть путешествующим овощем. Хотя не ради этого ли Волк и Шаманы?", – задавал себе вопросы Леший, засыпая в электричке, глядя на блики редких огней по дождливой диагонали окна.

Лешему снился Волк.

– С почином тебя, Леший!

– Ну, приеду я в Златоуст, а дальше-то что?

– Иди на Таганай. Больше я тебе ничего подсказать не смею по этому поводу.

– Ты ж провидец.

– Я просто Волк.

– Кого я должен буду встретить, и как? Ночь на дворе! Гопники не дремлют!

– Может самый страшный гопник – ты сам для себя? Никогда не думал, что все твои страхи – не твои? А навязанные тебе извне. Та же боязнь гопников. Они ведь тоже люди. Просто очень ревностно сохраняющие свои ценности

– Курить, бухать, материться, жрать семки – это ценности?

– Жить на своей земле и защищать её, растить детей, работать в радость, беречь свои традиции – вот ценности. Общечеловеческие! Те, кого ты называешь гопниками, просто имеют такой способ выживания! Большая их часть – простые работяги! Действительно вредных людей среди них мало, ты с ними сталкивался. Это, как раз, пропагандирующие "воровские идеалы". Но тут, ты уж извини, неформалы из тусовки не сильно далеко ушли: просто в том районе ценностей, где у гопников воровство, у неформалов – попрошайничество!

– Ты хочешь сказать, что гопники и нефоры – это две стороны одной монеты?

– Это не монета, а целый тетраэдр. Там ещё есть мошенники и власть. Но вообще, времена меняются быстро. Скоро не будет ни классических гопников, ни классических неформалов. Будет другое, не очень пока понятное. Но со временем разберёшься. Пока же разберись со своими страхами…

– Молодой человек! Ваш билет можно? – Леший поднял глаза и упёрся взглядом в громоподобную тётушку-кондуктора и шкафообразного дяденьку в спецовке охраны, который поигрывал дубинкой.

– Что? А, да, пожалуйста! – Леший протянул внезапной ночной "контре" билет.

– Златоуст? Не спите, скоро уже приедете!

– Хорошо…

Лешего знобило и тошнило. Такое бывает от внезапного пробуждения, когда телу надо срочно мобилизоваться, а сознание ещё хочет спать. Он пошлёпал себя по карманам и груди – сотовый и ксивник на месте, рюкзак под боком. Достал из рюкзака термос, налил себе в крышечку термоса ещё тёплого чаю, и выпил залпом. Оглядевшись, Леший увидел в вагоне лишь несколько сонных пассажиров. Кто-то "клевал носом", кто-то устремлял осоловелый взгляд в заоконье. Когда "контра" покинула вагон, Леший взвалил бэг за спину, вышагнул в тамбур и закурил.

"Тошнотное такое, это состояние! И от сигареты только хуже стало! – думал Леший, но сигарету не бросал, – когда-нибудь я всё же брошу курить"

"Заводская платформа, следующая станция Златоуст", – проскрежетал в динамике сонный голос машиниста. За окнами уже показывали огни завода и карабкающиеся в гору домики Города в Горах.

Лешему нравился Златоуст, по крайней мере, снаружи. Город, раскинувшийся в долине Ая и разделённый лесом-горами на несколько отдельных районов, был очень живописен. Чем-то похож и на его родной Михайловск. Было здесь что-то и от Екатеринбурга. Но почему-то гораздо меньше – от Челябинска. Но ночью надо быть готовым ко всему.

Пока у Лешего был такой план: потусоваться до раннего утра на Вокзале, "с первыми комарами" тронуться на Таганай, а там дойти докуда получится. С собой он прихватил деньги, но не прихватил спальник, так что ночевать ему, видимо, предстоит где-то на приютах. С этим, по мнению Лешего, в рабочие дни проблем быть не должно. Непогодой Лешего не испугать.

Единственное, что Лешего напрягало – это сам момент встречи с "Интересным человеком". Где его надо искать? Что он из себя представляет? Волк не дал никаких зацепок, кроме речей о гопниках. "Неужели предсказанный интересный человек – гопник?", – сокрушался Леший, глядя на мокрую и холодную ночную панораму осеннего Златоуста.

Поезд замедлял ход перед платформой, вот показалось здание вокзала, знакомое Лешему по истории с беларусом Андреем и его "планом116". Двери с шипением открылись, и Леший, вместе с другими немногочисленными пассажирами, вышел из тёплого чрева электрички в зябкую златоустовскую ночь.

"Бррр, холодища, – думал Леший, – потусуюсь до утра на вокзале, если менты не прогонят"

Леший уселся на лавочку в тёплом здании вокзала. Рюкзак навалил на сидение рядом с собой, достал чай из термоса и книгу.

Звуков на вокзале было мало: гудели какие-то кондиционеры, лампы, время от времени хлопала дверь. Людей на станции было немного, все разные. Была цивильная публика, были спящие бомжи, сурового вида бывшие "зэки". Но всё это не диссонировало с окружением, а лишь дополняло его.

"Все ночные вокзалы созданы с одной целью: доставить тебе максимум дискомфорта, чтобы ты не чувствовал себя в уюте и безопасности, – думал Леший, – для этого холодный свет, высушивающее тепло кондиционеров, лавочки с перилами "антибомж", дотошные менты и обязательные сквозняки"

Менты почтили Лешего своим визитом. Подошли, посмотрели паспорт и сохранившийся билет на электричку, и, вежливо пожелав, во избежание краж, Лешему не задремать, удалились восвояси.

"Вот, всегда бы так. А вообще менты ментам рознь, я думаю", – сказало лешевское внутреннее радио.

О приближении утра на вокзале можно узнать и без часов: начинается наплыв людей с небольшим багажом, или вовсе без него. Эта публика всегда ездит в соседний крупный город на самых ранних электричках. В данном случае, народ ждал первой электрички, чтобы добраться до места работы, например, в Миасс или Челябинск.

Леший, бодрясь, шагал по выстуженной привокзальной площади, мимо сизых ёлок, через трамвайные пути и через улицу напрямую, к огоньку круглосуточного магазина, типа "товары в дорогу". Здесь Леший позавтракал пирожком с томатным соком, прикупил себе сигарет, пару "сникерсов", батон, банку тушёнки и четыре "бич-пакета". Потом подумал, и взял "на развес" мешок шоколадных конфет.

"Теперь дождаться маршрутки. Тут совсем недалеко. А вот и она!"

Тёмно-жёлтый зверь марки "Газель" с надписью "ПУШКИНСКИЙ" распахнул двери перед Лешим.

Леший протянул водителю пятнадцать рублей и сел смотреть в окно. Небо начинало светлеть, но всё равно оставалось пасмурным. Вершины Таганая прятались в облачном "молоке" почти от подножия.

"Интересно, как здесь сейчас? Куда я могу сходить? Не сделали ли платным вход? Пожалуй, надо зайти и поспрашивать на КПП парка", – думал Леший, задвигая дверку "Газели".

Непогожий холодный рассвет творился вокруг Лешего. Маршрутка набилась хмурыми людьми, которым надо было на работу или на учёбу. Леший же держал путь в сторону КПП "Таганая", или, как его здесь называют, "центральной усадьбы". Шагал он по мокрой грунтовке, затем свернул на натоптанную тропу, ведущую в низинку.

"В прошлый раз я как-то по-другому на Таганай заходил, – думал Леший. Ну да ладно, здесь родничок есть! Можно умыться, да черпнуть водички на дорогу. А может вообще погреть чаю? Где-нибудь намутить кипятка? Может, у парковцев?"

За родничком находились пара домов и парковка. Леший увидел табличку "Национальный парк Таганай. Регистрация туристов", и решил зайти туда.

– Здравствуйте! Вы откуда к нам? – девушка в зелёной флисовой кофте осмотрела Лешего, казалось, с ног до головы.