В мае цвела сирень

Андрей и сам думал о подобном со стороны Меринка. Давно он перестал уже давать Ильюхе деньги, не нужны ему были его услуги. Сейчас он ведь не был уже отлучен от людей как прежде. Общался он с людьми, не говоря уже о Марине. Так для чего нужно было ему общение с этим ничтожным Ильюхой? А тот все не успокаивался, заходил иногда к Андрею, передавал разную ерунду, что по деревне люди болтают. После его ухода Векшин всякий раз размышлял, для чего это ему надо? Зачем ему знать гадости, которые болтают злые языки о нем и Марине? Чтобы злиться, негодовать, тратить свои нервы? Но все же не решался пока жестко отшить Меринка. Мало ли как жизнь повернет…

А жизнь продолжала налаживаться. Как-то сразу, легко и быстро нашёл Андрей общий язык с Марининой дочкой Лизой. Та, конечно, слышала о нём кое-что, поэтому вначале приняла настороженно. Но Андрей был с ней ласков и приветлив, возил по осени в Егорьевск кататься на каруселях, покупал сладости, делал подарки. Иногда ездили втроем, обедали в каком-нибудь ресторанчике, слушали музыку, гуляли по парку. И сердце ребенка оттаяло, потянулась маленькая Лиза к Андрею. Отца-то она не помнила совсем. Только однажды, долго ходила она по избе, поглядывала на Андрея, вздыхала по-взрослому. Векшин сразу понял – хочет девочка что-то у него спросить. И, наверняка, что-то очень неприятное. Сжался весь от предчувствия нехорошего… Думал мучительно, что же отвечать… А маленькая Лиза произнесла робко:

– Дядя Андрей, а дядя Андрей?

– Что, Лизка? – попытался весело ответить Векшин, но получилось как-то не очень.

Девочка помолчала, видимо решаясь.

– Правду говорят, что ты бандитом был?

Что мог ответить Андрей? Хорошо, Марина вмешалась, погладила дочь по голове.

– Не слушай никого, дочка… Дядя Андрей хороший.

– Да я знаю, что он хороший, – согласилась девочка рассудительно, как взрослая. – Только говорят…

– Кто говорит?

– Валька Хлопова, Любка Махрова…

– Не слушай их, дочка, – вздохнула Марина. – Врут они всё.

Лиза, повеселев, убежала. А Андрею стало горько на душе. Что за люди? Ну, болтаете между собой, Бог вам судья, но детям-то для чего подобное в уши вводить? Эх…

Марина поддерживала Андрея, утешала в подобных ситуациях, хотя самой было не сладко от подобных разговоров. Андрей по-прежнему жил на два дома. Когда ночевал в своей избе, когда у Марины. Еще осенью поправил сарай, погреб, перелопатил на зиму огород, поставил новый забор. Готовил избу к тому, чтобы принять в ней хозяйку. Но на дворе стояло глухозимье, до мая, когда они собирались пожениться, было еще далеко, поэтому приходилось жить подобным образом.

Больше всего Марина боялась разговора с матерью. С самого начала, когда только заговорили на селе об их с Андреем отношениях, ждала этот разговор со страхом. Но, когда отец сообщил, что узнала мама обо всем, донесли «доброжелатели», Марина сама пошла к ней, в родительскую избу. Чего тянуть? Пусть уж скорее… Вошла в избу, поздоровалась, произнесла покорно:

– Ругай меня, мама… Заслужила…

Но мать внезапно по-доброму усмехнулась.

– Думаешь, я не догадывалась? – со вздохом сказала она. – Как только Андрей в Серебрянке появился, я уже поняла, что вы опять сойдетесь. Вот не знаю как, но поняла… Наверное, потому что ты в меня пошла. Такая же однолюбка. Так за что ж тебя ругать? За то, что мой характер переняла? Просто мне повезло больше с отцом твоим. А тебе… Я, что греха таить, боюсь, конечно, за тебя, болит мое сердце. Хорошо, коль он с добром приехал, вправду раскаялся… Ты скажи мне, как есть, что уж… Ты уверена, что к старому его не потянет?

– Уверена, мама, – твердо произнесла Марина.

– Ну, дай вам Бог…

С отцом же её Андрей общий язык нашел довольно быстро. Да и куда было дяде Николаю деваться? Дочь-то он любил, а значит, приходилось и с выбором её мириться. Тем более, что Андрей вел себя уважительно, охотно помогал и урожай собрать, и солому на подстилку скоту привезти, и дров на баню напилить-наколоть… После работы они, случалось, выпивали по стопке-другой, вели неспешные разговоры, покуривали, причем, Андрей из солидарности курил дяди Колин «Беломор».

Единственным достойным человеком, который по-прежнему относился к Андрею враждебно, оставался Максим. Еще тогда в августе, когда отношения Андрея с Мариной окончательно определились, он, встретив Марину у магазина и поздоровавшись, попросил «отойти на минутку». Они отошли в сторонку, остановились у старого, провисшего прясла, преграждавшего скоту вход на территорию школы. Максим вздохнул.

– Что ж, Маринка, все-таки по-своему решила? – спросил он закуривая.

Марина выдержала его взгляд, не отвела глаза.

– Люблю я его, Максим…

– Эх, Мариш… – произнес он тоскливо. – Думаешь, я не хочу, чтобы у тебя все хорошо в жизни было? Только… Не верю я ему.

Марина продолжала смотреть в его серые грустные глаза.

– Ну почему, Максим?

– Почему… – усмехнулся Максим. – Почему… Бандит он, вот почему.

– Был.

Максим покачал головой.

– Не понимаешь, ты ничего…

– Макс, – проникновенно сказала Марина. – А, может, это ты не понимаешь? Ты же знаешь, я очень тебя уважаю и ценю твое ко мне отношение. Я ведь помню, сколько ты мне помогал, когда мне муженек мой непутевый житья не давал со своими пьянками, помню, как ты с ним жестко поговорил, сказал, что не дашь меня в обиду… После он и уехал, оставил меня в покое. И потом помогал сколько… Я все помню…

Ромашин молча курил. Марина тронула его за рукав.

– Максим…

– Что?

– Знаешь, как я хочу, чтобы вы с ним помирились? – она смахнула слезинку. – Вы же такими друзьями были…

– Я с ним не ругался…

– Поговори ты с ним, а? Просто поговори. Пожалуйста, дай ему возможность хоть что-то тебе объяснить. Ведь даже самым последним негодяям и то дают слово… А он не совсем ведь… Я прошу тебя, Макс… Я очень прошу…

Максим упрямо молчал. И Марина с горечью подумала, какая же все-таки пропасть лежит между бывшими друзьями…

– Знаешь, Мариша, – Максим поднял глаза. – Давай условимся так: ты это ты – он это он. Вы для меня разные люди. К тебе я как относился хорошо, так и буду. Если помочь надо, тебе всегда помогу. А с ним ты нас помирить не пытайся. Не надо, ладно?

Марина молча кивнула. Что она могла сказать…

– Пока, – произнес Максим.

– Подожди, – остановила его Марина. – Я тоже хочу сказать тебе… Я очень огорчена, не буду скрывать. Очень. Но я всегда буду уважать тебя. Всегда.

– Спасибо, Мариш… – растроганно произнес Максим. – Мне это важно знать.

Они разошлись, огорченные, но уверенные каждый в своей правоте.

Это было единственное, что портило Андрею жизнь. Но это было то единственное, за исправление которого, он готов был отдать очень и очень многое…

***

Андрей шел через замерзшее озеро по протоптанной в снегу тропинке. По всему громадному водоему рассыпались (черное на белом) фигуры рыбаков. На плотине у дороги выстроилась длинная вереница машин, привезших любителей подводного лова. Озеро у них знатное, большое, на рыбалку со всей округи съезжаются, из одного Егорьевска сколько… Неподалеку от тропинки Векшин увидел замершего у лунки Данилу Седяхина, поднял руку, приветствуя. Рыбак кивнул в ответ головой в теплой, на лисьем меху, шапке.

– Иди, покурим, Андрюха, – окликнул он.

Андрей подошел, поздоровался за руку.

– Как клев-то? – спросил он, оглядывая небольшую кучку лежащих на снегу, замерзших, обледенелых окуньков.

– Да-а… – сморщился Данила. – Сам видишь. Одно слово – глухозимье. У тебя курево далеко? А то у меня пока достанешь…

Андрей поглядел на рыбака, улыбнулся. Седяхин был в толстых ватных штанах, в меховых унтах. Полушубок с трудом сходился на его груди, под ним, видно, были одеты пара свитеров, да телогрейка. Действительно, здесь и просто пошевелиться-то трудно, не то, что по карманам шарить.

– Да, здесь попробуй достань… – согласился Векшин.

– А ты думал… Попробуй посиди в этакий мороз…

Они посмеялись, закурили.

– А ты что ж? – кивнул головой на лунку Данила. – Смотри, к нам со всей округи едут, а тебе только из избы выйти…

– Да я не любитель, – пожал плечами Андрей. – Летом могу, а зимой…

– А меня, знаешь, тянет, спасу нет, – признался Данила. – Вот намурыжишься бывает за день, промерзнешь, думаешь, пропади оно все пропадом. А день-два пройдет и опять невмоготу.

– Да ты не один такой… – Андрей повел рукой в сторону рассыпавшихся горохом по белоснежной равнине озера рыбаков. – Вон вас только на нашем озере – дивизия целая.

– Это точно, – засмеялся Данила.

Потом посерьезнел, нахмурился.

– У Максима Ромашина, слышал, беда-то какая?

– У Максима? – поперхнулся дымом Векшин.

– У него…

– Ничего не слышал… – упавшим голосом произнес Андрей. Он ночевал у себя в Серебрянке, вчерашний день провел в хлопотах по двору, сейчас шел к Марине и первый человек, которого он встретил за последние полутора суток, был Данила.

Седяхин глубоко затянулся сигаретой.

– С сыном у него несчастье, – произнес он горько. – Нашли болезнь какую-то серьезную.

– Какую? – замер Андрей.

– Да не знаю я толком, – махнул рукой Данила. – Знаю, что серьезно там что-то…

Андрей был ошеломлен. Максимова сына Димку, ровесника Марининой Лизы, он знал, видел неоднократно, слышал, что мальчик часто болеет, но чтобы так…

– Извини, Данила, пора мне… – заспешил он.

– Давай, – кивнул Седяхин.

Андрей быстрым шагом пересек озеро, поднялся на пригорок, где стояло село, торопливо добрался до Марининой избы.

– Что там, у Максима? – едва поздоровавшись, спросил он у неё.

– Да горе… – на Марининых глазах навернулись слезы. – С сердцем у Димки что-то обнаружили, откуда только взялось. Операция срочная нужна, иначе…

– Так делают пусть! – с жаром воскликнул Андрей.

Марина с тоской и безнадежностью подняла на него взгляд.

– У нас такие не делают. В Германию нужно ехать…

– Деньги… – догадался Андрей.

– Деньги… – как эхо, горько и отрешенно повторила Марина.

Андрей осторожно присел за стол, потер седеющий, коротко остриженный висок.

– Сколько?

– Да не знаю я точно, – грустно произнесла Марина. – Одно знаю: много. Мы столько и не видели, поди.

Андрей молчал, опустив голову и катая желваки.

– Мариш… – тихо попросил он. – Ты все же узнай, сколько… К Светке сходи что ли, спроси, а?

Марина кивнула.

– Хорошо, Андрюша, я узнаю. Сейчас?

– Если можешь, сейчас…

Марина оделась, набросила на голову шаль и вышла из избы. Андрей посидел еще немного за столом, отсутствующим взглядом уставясь в одну точку, потом поднялся и, забыв надеть шапку, вышел на крыльцо. Жадно глотнул морозный воздух, полез в карман за сигаретой. Выкурил её почему-то поспешно, в несколько затяжек и, не замечая холода, остался стоять на улице. Потом опомнился, взглянул на часы, но так как не приметил время, в которое ушла Марина, то не смог и определить, как долго её нет. Вошел в избу, ища глазами Лизу, пока не вспомнил, что сегодня будний день и девочка в школе. Не зная, чем себя занять, пока вернется Марина, принялся бездумно колоть лучину для растопки печи. Несмотря на то, что в Столбцах был проведен газ, практически все люди продолжали топить печи. Потому что печь в русской избе, это нечто большее, чем просто способ обогрева. На протопленной печи очень уютно спится зимой, да и просто приятно полежать, намерзнувшись на улице, чувствуя, как теплые кирпичи выгоняют из тебя холод. А разве еда, приготовленная в печи, сравнится с той, что готовится на газовой плите? Нет, конечно, это вообще несопоставимо. В печи обыкновенную кашу можно приготовить так, что язык проглотишь, куда там всяким ароматным приправам… А борщ? Разве есть на свете борщ вкуснее приготовленного в русской печи? А блины, а картошка в чугуне?

Андрей наколол лучины уже достаточно много, когда вдруг с удивлением заметил, что печь давно топится. Следовательно, колотая лучина не нужна. Ну ладно, пригодится, завтра не придется колоть. А он хоть время занял в ожидании Марины. Что она не идет-то? Пора бы уже вроде… Или нет еще?

Хлопнула в сенях дверь, на пороге избы, в облаке густого пара появилась Марина. Андрей вперил в неё вопрошающий взгляд. Марина безнадежно махнула рукой.

– Вот, я переписала все… – она вынула из кармана пальто листок бумаги, глядя в него, принялась читать. – Синдром… Лютамбаше, это значит… дефект межпредсердной перегородки в сочетании с мит… митральным стенозом… А что такое митральный стеноз?

– Ты у меня спрашиваешь? – горько усмехнулся Андрей. – Ты же узнавать ходила…

Марина махнула рукой.

– Да Светка сама толком не знает… Плачет да и все.

– По деньгам-то что?

– Полный тупик… – еще больше расстроилась Марина. – Сама операция около двадцати пяти тысяч… Евро. Да плюс дорога, проживание там Светки. Один же Димка не поедет туда…

– Короче, тридцать… – задумался Андрей.

– Тупик… – повторила Марина.

Андрей долгим взглядом посмотрел на неё, перевел взгляд в окно, не говоря ни слова.

– Не достать таких денег, – снова с тоской произнесла Марина. – Мы всем селом не соберем. И вместе с райотделом собрать не сможем.

– Не сможете… – согласился Андрей. – Мариш, я выйду, покурю, ладно?

Весь день он был задумчив, тих и немногословен, а вечером, когда легли спать, сказал Марине:

– Мне завтра уехать надо.

– Как?!! – испугалась Марина.

– Да не бойся ты, на несколько дней всего, – успокоил её Андрей. Прижал к себе, поцеловал, погладил по голове. – Куда я от те6я денусь… Привязала ты меня к себе накрепко.

– А зачем едешь-то? – еле слышно прошептала Марина.

– Объясню, когда приеду, – вздохнул Андрей. – Не хочу удачу отпугивать…

– Андрей…

– Ну что ты, милая… Не бойся, я же сказал: к прошлому дороги нет и не будет. Приеду я скоро. А ты мне звони, и я звонить буду, хорошо?

Марина крепко прижалась к его плечу.

– Хорошо…

                        ***

Андрей Векшин вышел из большого междугороднего автобуса с мягкими, удобными сиденьями, закурил и неспешно огляделся. Изменился город за его отсутствие или нет? Десятый месяц ведь пошел с тех пор как отсюда уехал. И нисколько не жалеет. Ни разу не ловил себя на желании вернуться. А сейчас? Тянет ли его при виде города обратно? Андрей прислушался к себе и с удовлетворением отметил: нет, не тянет. Наоборот, он чувствовал это – если поживет здесь какое-то время, его непреодолимо потянет домой. Домой – это в Серебрянку и Столбцы. Это туда, где его ждет семья: Марина и маленькая Лиза. Где большое, сейчас замерзшее озеро, где идет в низкое зимнее небо дым из топящихся печей. Где поют летом в полях жаворонки, а в мае непередаваемо и волнующе цветет сирень. Где… где его Родина. А город, что этот город… Не принес он ему счастья, нет, не принес… Наоборот, отнял когда-то. Слава Богу, не совсем, удалось его вернуть. Лет прожитых, конечно, вернуть невозможно, но… Что уж теперь жалеть. Одно знал Андрей точно: если бы не дело, не приехал бы он сюда. Нет, не приехал бы… Если только проведать могилу Пашки…

Да, начать надо именно с этого. Андрей выбросил в урну окурок и решительно зашагал к стоянке такси. Сел в машину и поехал на центральное кладбище города.

Пашкина могила была вся завалена снегом. Андрей горько и протяжно вздохнул. Эх, друг… И прийти-то к тебе некому. Жили мы с тобой шумно, с музыкой жили, в быстром ритме. А закончилась твоя жизнь, и забыли тебя. Да и я… Уехал вот и тоже не нужен никому стал. Когда мы в силе были, нас боялись, с нами считались, просили о чем-то, советовались… А теперь? Спасибо тебе, что помог мне отойти от такой жизни. К нормальной жизни отойти, к человеческой. Пусть она не такая богатая, не такая шумная, но она человеческая. И то, что ты другу помог к ней вернуться, Бог тебе, наверняка, зачтёт.

Андрей огляделся и пошел в сторону административных кладбищенских построек. Нашел рабочих, попросил их очистить снег с могилы, проделать к ней дорожку. Он сделал бы это и сам, но не было инструмента. Пока рабочие очищали могилу, Андрей стоял задумавшись. Потом заплатил рабочим, подождал, пока они уйдут, положил на надгробье купленные здесь же, в кладбищенском магазинчике, искусственные цветы. Постоял немного, посмотрел, помянул мысленно друга и пошел размеренным шагом к выходу. Его ждали дела…

…Векшин расплатился за проезд, отпустил такси, посмотрел, задрав голову на высокий дом, свечой возвышавшийся среди нового микрорайона. В этом доме, на одном из верхних этажей располагались офисы нескольких крупных фирм. Андрей вошел в лифт и нажал кнопку. Лифт поднял его на нужный этаж. Андрей вышел из него, прошелся по коридору и уверенно отворил дверь, рядом с которой висела табличка с надписью: «ООО Стройснаб». Навстречу ему шагнул из глубины просторной приемной плечистый охранник.

– Здравствуйте. Вы к кому? – вежливо спросил он.

– К Ивану Антоновичу, – спокойно произнес Андрей.

– Если вы из числа застройщиков, то Иван Антонович сам не принимает. Этим вопросом занимается Илья Абрамович. Может, вас проводить к нему?

Векшин покачал головой.

– Нет, я не из числа застройщиков. Мне нужен сам Иван Антонович.

– Как вас представить? – подала голос из-за стола молодая длинноволосая секретарша.

– Векшин, – коротко ответил Андрей.

– Просто Векшин?

– Да, – кивнул головой Андрей. – Просто Векшин.

Секретарша поднялась из-за стола, прошла в кабинет директора. Почти сразу же отворилась дверь и оттуда быстро вышел пожилой сухощавый мужчина с уверенным взглядом человека привыкшего руководить.

– Андрей?!! – он радостно схватил его руку, крепко пожимая. – Ты откуда взялся? Как снег на голову…

– Здравствуйте, Иван Антонович, – улыбнулся Векшин. – Я тоже очень рад вас видеть.

– Проходи, проходи, – директор приобнял его за плечи, пропуская вперед. – Оксаночка, кофе нам, бутербродов там, еще чего…

Они вошли в большой, богато обставленный кабинет. Директор усадил его за небольшой приставной столик, сам уселся напротив.

– Рассказывай…

– Да что рассказывать, Иван Антонович? – смущенно пожал плечами Андрей.

– Ну, как же… Ты ведь бросил… все, уехал…

Андрей усмехнулся.

– Бандитствовать бросил, вы хотите сказать?

– Не будем акцентировать, – произнес директор спокойно. – Где ты сейчас?

– Ну, где… Дома, под Егорьевском… Живу в своей деревне.

– Один?

– Нет, Иван Антонович, – заулыбался Андрей. – Здесь у меня все в полном порядке!

– Рад за тебя, – улыбнулся и директор. – А… вначале как? Как земляки приняли? Были проблемы?

Андрей вздохнул.

– Все было, Иван Антонович…

– Ну, что было, то было, – видя, что эта тема Векшину неприятна, директор поспешил изменить разговор. – Слушай, а приезжай обратно, а? С женой, конечно. Я тебе на своем предприятии должность достойную подберу и зарплату хорошую. И с женой решим что-нибудь.

– Нет, Иван Антонович, – покачал головой Андрей. – Я там буду жить… Дома.

– Жаль, – развел руками директор. – Ну, смотри…

Вошла секретарша, неся поднос с дымящимся кофе.

– Спасибо, Оксана, – поблагодарил Иван Антонович. Взглянул на часы. – Слушай, Андрей, а может, пообедаем? Ты же, наверное, с дороги? Хочешь, сюда обед доставят, хочешь, вниз спустимся… Здесь напротив вполне приличное заведение открылось.

Андрей замялся.

– Понял, – кивнул директор. – Сначала дело. Не просто же ты так в такую даль ехал… Пей кофе. Небось, по-прежнему его литрами глушишь…

Андрей отхлебнул дымящийся, ароматный напиток. Кофе был, в самом деле, хорош.

– Понимаете, Иван Антонович…

– Давай без предисловий.

– Хорошо, – Андрей поднял взгляд, посмотрел в глаза собеседнику. – У меня есть друг детства. Очень достойный человек. Его сын серьезно болен, диагноз… – Векшин достал из кармана тот самый листок, исписанный Марининым почерком, начал читать. – Синдром Лютамбаше – это дефект межпредсердной перегородки в сочетании с митральным стенозом. Вот… Что это такое, я не знаю. Я знаю только, что операция необходима. А её могут сделать только за границей, в Германии. На все про все нужно тридцать тысяч евро. Половина у меня есть. Все, что осталось, когда я все бросил и уехал…

Иван Антонович поднялся из-за стола и стал молча, задумчиво прохаживаться по кабинету. Андрей молчал. Он сказал все, теперь дело за решением собеседника…

Директор снова присел за стол, посмотрел на Андрея.

– Когда-то было лихое время… – начал он. – Это было время, когда все мы только поднимались, становились на ноги. Это был очень трудный этап, но он был необходим. Я помню, как я попал в беду… Как у меня отняли почти все, что я на тот момент успел заработать и требовали еще. Меня еще к тому же и избили как последнюю собаку. Я пришел к тебе, еще не зная тебя, от общего знакомого. Я попросил тебя: помоги! И ты, несмотря на риск и совсем не гарантированный успех, взялся за мою проблему. Ты организовал своих ребят, сознательно, обдуманно пошел на риск. Конечно, ты и твои друзья были серьезными людьми, но те, против которых вам пришлось идти, были не менее серьезными. Ты решил мою проблему с минимальными потерями для меня. Ты помог мне сохранить жизнь и бизнес. Теперь проблема есть у тебя, теперь ты пришел ко мне и говоришь: помоги! Как ты думаешь, что я отвечу?

Андрей молчал. Директор нажал кнопку селектора.

– Оксана, пригласи ко мне Илью Абрамовича.

Через нескольку минут в кабинет вошел маленький пожилой мужчина в больших очках. Директор кивнул ему:

– Присаживайся, Илья… – подождал пока тот усядется и произнес три четких рубленых фразы: – Мне нужно пятнадцать тысяч евро. Наличными. Здесь и сейчас.

Мужчина вихрем взвился со стула.

– Иван, ты соображаешь, что говоришь?!! Какие наличные?!! Где они!?? Все же вложено…

Директор покачал головой.

– Это не обсуждается, Илья…

Мужчина, негодующе бурча что-то себе под нос, вышел. Иван Антонович повернулся к Андрею:

– Сейчас тебя отвезут пообедать и отдохнуть. А вечером мы все-таки посидим с тобой где-нибудь в хорошем месте. Выпьем, поговорим…

Скоро принесли сверток с деньгами. Андрей посмотрел на него, чувствуя, как грудь заливает горячая волна благодарности.

– Спасибо, Иван Антонович, – произнес он растроганно. – Я верну потом… Я планировал весной организовать фермерское хозяйство. Вначале небольшое. На те деньги, что у меня оставались… Сейчас, конечно, это трудно, так как их не будет, но…

– Ничего не нужно, Андрей, – произнес директор твердо. – Ты мне ничего не должен. Это я вернул тебе долг. И очень рад, что смог это сделать. Ну, так что, до вечера?

                        ***

Андрей вернулся домой на следующий вечер. Думал сделать это раньше, но зимняя трасса полна неожиданностей. Произошла авария, в которую по принципу домино попало сразу несколько машин. Автобус, в котором ехал Андрей, не пострадал, но долго стоял на одном месте, не имея возможности двигаться из-за затора впереди. Поэтому Векшин приехал в Егорьевск поздно вечером, когда все учреждения были уже закрыты и не смог, как рассчитывал, снять деньги со своего счета в банке. Но это было и не так важно. Эти деньги никуда не денутся, он снимет их завтра. Главное, что другую половину он привез с собой. Едва войдя в свою избу в Серебрянке, он бросил дорожные вещи и, ополоснувшись с дороги, не отдыхая, пошел к Максиму. Он понимал состояние Светланы и хотел как можно скорее, хотя бы частично снять с неё чудовищное напряжение от чувства безысходности, подарить ей надежду. Подойдя в сумерках к Максимовой избе, постоял немного, посмотрел на освещенное окно, собираясь с мыслями, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не вышел на стук. Андрей подождал немного, снова постучал уже сильнее. Скрипнула дверь, щелкнул в сенях выключатель, на крыльце, обливая Векшина бледно-золотистым светом, загорелась лампочка. Дверь отворилась. Перед ним стояла Светлана. Бледная, осунувшаяся, растрепанная…

– Андрей…

– Я, Света… Здравствуй… – негромко проговорил Векшин.

– Зачем ты… Неужели не понимаешь: не до тебя сейчас… – как-то безразлично сказала Света. – Максим и так к тебе…

– Я по делу, – твердо проговорил Андрей. Подумал и добавил: – По очень важному делу.

Света, пожав плечами, посторонилась, пропуская его. Андрей обмел ноги от снега лежащим в сенях веником и отворил дверь в избу.

За столом, в синеватом облаке сигаретного дыма сидел Максим. Векшин с трудом узнал его, настолько Ромашин был изможден и отрешен. Отсутствующие усталые глаза поднялись на Андрея. Что поразило Векшина, взгляд нисколько не изменился при виде него. Такое впечатление, что Максиму все абсолютно безразлично. А, может так оно и есть?

– Здравствуй, Максим… – хрипло произнес Андрей.

Серые глаза Ромашина даже не дрогнули. Смотрели куда-то в пустоту.