В мае цвела сирень

Максим приблизился к Андрею, держа рюмку с водкой в руках.

– Твое здоровье, друг! Дай вам Бог с Мариной такого счастья, которое только может быть на Земле!

– Спасибо, Максим… – хрипло выговорил Андрей.

Максим выпил рюмку и обнял Андрея. И все люди, которые здесь были, молча встали из-за стола и так же молча выпили.

…Жизнь налаживалась окончательно. Андрей был очень доволен, что смог вернуться. Горд, что сумел это сделать, сумел вынести неприязнь и недоверие земляков. Тяжело ведь было… А он в ответ на презрительное к себе отношение, грубо не ответил даже никому ни разу. Не сорвался, не оскорбил никого. Выдержал. Сумел вернуть расположение и доверие людей. А что говорят, будто Савка Хлопов очень негативно высказывается в их с Максимом адрес, так это плевать. Люди-то все видят. Главное – не трогать этого ничтожного Савку, сдерживать себя. Хотя нелегко это порою… Он ведь и так уже при встрече с Хлоповым, голову до хруста в сторону отворачивает, лишь бы не сорваться.

Как-то на мобильный телефон позвонил Максим.

– Я баню сегодня топлю, – коротко сказал он, поздоровавшись. – Приходи вечером париться.

Марина собрала Андрею смену чистого белья, сунула бутылку водки.

– После бани посидите. Но, в меру, смотри.

– Чудная ты право, – улыбнулся Андрей. – Что ж, у Максима бутылки не найдется?

– Мало ли что у него там найдется, – парировала Марина. – Он и баню протопи, и водкой тебя угости еще… Со своей надо приходить.

Андрей спорить не стал. Попарились в бане, сели за стол, выпили по рюмке.

– Слушай, Макс, я все спросить хочу, – сказал Андрей, похрустев соленым огурцом.

Ромашин пожал плечами.

– Спрашивай.

– Вот откуда ты все обо мне знал поначалу? Ведь каждый же шаг знал. Даже тот, который я еще не делал, а только сделать собирался? Даже для деревни это круто, так быстро все узнавать. Или это секретный оперативный источник?

Максим весело рассмеялся.

– Да какой секретный источник… – махнул он рукой. – Внедрен тут к бабкам деревенским один агент глубоко законспирированный. Когда на связь надо выйти, возле магазина в условленном месте окурок от сигареты «Друг» оставляет вместе с бутылкой пустой…

Андрей тоже расхохотался.

– А все-таки?

– Да Ильюха Меринок мне все про тебя доносил. О чем ты спрашивал, чем интересовался…

– Ильюха? – удивился Андрей. – Вот гад… Хотя, чему тут удивляться… Но он же…

– Про меня тоже нес что ни попадя? – усмехнулся Максим.

– Ну…

– Так это я знаю. Тебе про меня, мне про тебя… Только про меня что он мог сказать, кроме того, что я такой-сякой…

– А про меня, значит, мог?

– Мог, Андрюха… – хлопнул друга по плечу Максим. – С кем-то же тебе надо было общаться, новости деревенские узнавать… А ты, небось, еще на бутылку ему давал?

– Давал гаду, – невесело признался Андрей. – А ты что, тоже?

– Нет, – еще более развеселился Максим. – Он у меня на крючке и так всегда, только рукой махну, бежит как миленький.

– Вот, сволочь… – покачал головой Андрей.

– Плюнь, – посоветовал Максим. – Что ты расстроился? Нашел человека, в котором разочаровываться…

– Да я так…

– И ладно, – Максим поднял свою рюмку. – Твое здоровье.

…Андрей с Мариной подали заявление. Была уже назначена дата их бракосочетания. Конец мая, как они и хотели. Пока же Андрей довершал последний ремонт избы и двора, готовясь принять хозяйку в своем подворье. Только-только посадил огород. Работали, как водится, всем миром: Андрей с Мариной, Максим со Светланой, их дочь-подросток, еще соседи помогали. Данила Седяхин коня вместе с плугом дал, за чисто символическую плату. Ни одну пядь земли Андрей гулять не оставил. Все было так, как Андрей когда-то мечтал. И снова, уже в который раз, начинала цвести в его Серебрянке сирень…

                        ***

…Гонщик и Пряник глупо, но крупно влетели. Они совсем забыли, что на дворе давно уже не девяностые годы и так безнаказанно борзеть власти уже не позволяют. Хотя… Не то чтобы они это забыли, попробуй тут забудь, ОМОН быстро напомнит, но… Больно уж легко все казалось на первый взгляд. Коммерсант представлял из себя типичного, запуганного интеллигента, развести которого на деньги не представляло никакого труда. Так как же было мимо этой темы пройти, если деньги сами в карман прыгают? Здесь не надо напрягаться, какие-то сложные схемы отбора этих самых денег придумывать… Тем более, с умными мыслями у Пряника и Гонщика были трудности… «То ли было раньше…», – с ностальгией вспоминал Гонщик. – «Все коммерсы на задних лапах ходили, сколько скажешь, столько и отстегнут. А если кто заартачится, офис поджег или физиономию отрихтовал и все дела. Платили как миленькие…»

Запримеченный ими коммерсант, будто специально говорил всем своим лоховским видом: – «Заберите у меня деньги. У меня их много. Не надо мне одному столько!» Он открыл совсем недавно фирму, торгующую оргтехникой, а связей никаких нигде не имел, ни среди ментов, ни среди братвы, ни среди людей в городе власть имеющих. Гонщик понаблюдал за ним некоторое время и решил: надо разводить. Пусть платит. Сказал об этом Прянику, ну у того голова на плечах находилась, чтобы об неё бутылки разбивать. Часто, как подопьет, этот атракцион устраивал. Своим решили тоже ничего не говорить, срубить на двоих деньжат потихоньку, в виде подработки как бы на стороне… Хорошая, в общем, задумка была, перспективная. Так, во всяком случае, им представлялось. А вышло…

Да, но кто же мог подумать, что этот несчастный интеллигент, которого соплей перешибить можно, не побоится поучаствовать в оперативной разработке УБОПА? Что подсунет им меченые купюры, что запишет на диктофон весь их разговор? А ведь предупреждали же по-хорошему: смотри, мол, если что, где угодно достанем, и тебя, и семью твою. Столько страшных историй рассказали, коммерсант от страха только трясся как осиновый лист. Срок назначили и сумму в твердой валюте. Еще по Божески назначили, Пряник, например, предлагал снять с него сумму, куда большую. Но Гонщик одернул его, сказав, что, мол, меру знать надо. Когда вышли из офиса, Гонщик в возбуждении потер руки.

– Готов, коммерс, – он с удовольствием потянулся, разминая затекшую спину. – Дальше дело техники.

– К ментам не пойдет? – осторожно спросил напарник.

– К каким ментам, Пряник? – захохотал Гонщик, вспомнив напуганное, перекошенное лицо бизнесмена. – Да он рад без памяти, что легко отделался. Я таких повидал раньше знаешь, сколько?

– То раньше… – покачал головой приятель.

– Да брось ты волну гнать, – махнул рукой Гонщик. – Деньги можно сказать, наши уже. Я уже запланировал, как тратить буду…

Что было потом, вспоминать стыдно. Хорошо еще опера на себя понадеялись, ОМОН привлекать не стали. Если бы привлекли, стопроцентная была бы им крышка. А здесь хоть то ладно, что оторвались-таки от ментов, когда поняли, какие барыши им тут светят. Опера одного порезали, но ушли. Еще неизвестно, выжил ли он. Хоть бы выжил, гад. Потому что, если не дай Бог… Менты жалеть не станут, случись что, живьем не будут брать и все.

Ориентировка на Гонщика и Пряника быстро разлетелась по области. Теперь все милицейские сводки пестрели их портретами. Именно портретами, причем качественными а не какими-то уродами-фотороботами, на которые каждый третий похож. Один оставался выход у подельников – уходить в соседнюю Белоруссию. Но сейчас сделать это было очень трудно, их ориентировки наверняка находятся на всех пограничных и таможенных постах. Значит, надо отсидеться какое-то время где-то. А вот где, это вопрос… Потому что в городе очень опасно.

Гонщик усиленно думал. Рассчитывать приходилось только на собственные мозги. Пряник не в счет, у него их отродясь не бывало. Он всегда и во всем всецело полагался на Гонщика. Сейчас они находились в квартире Пряниковой любовницы, но Гонщик чувствовал себя в этом уютном гнездышке как ежик на кактусе. Вычислить их могли в любой момент, и даже малейших шансов на другой исход не было. Дело было только во времени. Отработают их связи и рано или поздно, но на любовницу Пряника выйдут. Может, уже вышли. Уходить надо было немедленно, и Гонщик, все обдумав, вдруг понял, куда…

…– Может, не надо к нему все же, Гонщик? – опасливо спросил Пряник, тяжело вздыхая. – Стремно как-то…

– Успокойся, – снисходительно усмехнулся Гонщик. – Мы со Шварцем огни и воды вместе прошли, вместе, можно сказать, начинали. В таких передрягах побывали что ой-ёй!

– Когда это было…

– Когда б не было, а такое не забывается… Ты пойми, дурья твоя голова, у Шварца нас искать никто не будет. Он уже год в этой деревне сидит, давно уже за ним и наблюдать перестали. А ведь поначалу Егорьевские менты, небось, землю носом рыли, за ним следя. А теперь поняли, поверили, что отошел он от дел. Живет себе, гусей каких-нибудь с овцами разводит…

– Это же деревня… – не мог успокоиться Пряник. – Там все на виду. Думаешь, не заметят нас?

– Слушай меня, – поднял палец Гонщик. – В деревне той уже и не осталось почти никого, повымерли все да поразъехались. Это он сам мне рассказывал раньше еще, когда в городе земляка случайно встретил. А мы и выходить никуда не будем, в амбаре каком-нибудь пересидим нужное время.

Пряник скривился.

– Что это за жизнь такая будет… В амбаре…

– Потерпишь, – сурово оборвал его Гонщик. – Лучше месяц какой-нибудь в амбаре просидеть, чем десять лет за колючкой. Это еще в лучшем случае… А тут – отсидимся немного и в Белоруссию уйдем. А там, может, дальше…

– Как же его мы найдем, Шварца-то?

Они сидели на скамеечке в парке районного Егорьевска. Время близилось к вечеру.

– Как? – задумался Гонщик. – Как… Деревня его называется Серебрянка, я помню… Стемнеет, такси возьмем, думаешь водитель не будет знать, где эта Серебрянка?

– А дальше что? А вдруг Шварц не один уже живет? С подругой, может какой… Авантюра это все…

– Ты смотри! – присвистнул Гонщик, глядя на Пряника так, как будто впервые его увидел. – Слова-то какие мы знаем… Так, может, ты такой умный, что другое что-то предложишь. Покомфортней да безопасней… Только не предлагай квартиру снять со всеми удобствами. Мы в розыске, понял! В любом доме соседи внимание обратят, что двое каких-то незнакомцев поселились, сидят взаперти, из квартиры не выходят. Да и не получится из квартиры не выходить-то. Есть-пить надо… А физиономии наши каждый мент по ориентировке знает…

– А там, у Шварца…

– Там он сам принесет и поесть, и попить. А может, и выпить. И даже, если не один живет, то молчать все будут, если он скажет. Он парень суровый.

– Ну, хорошо, – кивнул Пряник. – Но как мы в этой Серебрянке его искать будем? Во все жилые избы подряд стучаться, что ли?

– Да нет, – усмехнулся Гонщик. – Я еще с головой дружу. Есть у меня одна зацепка.

…Андрей ночевал один в своей избе в Серебрянке. После напряженного трудового дня спина приятно ныла, гудели ноги. Он сполоснул руки, наскоро поужинал, с нетерпением поглядывая на диван, предвкушая как после ужина, приляжет на него с интересной книгой. Но едва прибрал вымытую посуду, как в окно тихо и осторожно постучали…

«Кто бы это мог быть?» – мелькнула первая мысль. – «Максим? Так он бы позвонил… Марина? С чего это вдруг так поздно? Да ни Максим, ни Марина и не стучали бы так осторожно, боязливо будто… Нет, ну односельчане-то зайти, конечно, могут, к нему в избу вход никому не заказан, но как-то все это не так… По двору будто прокрались, ничего даже слышно не было. И калитка новая, недавно повешенная на обновленные ворота, тоже не скрипнула, не пристукнула.

Андрей вышел в сени, нащупал на всякий случай возле двери старый увесистый дедовский безмен. Включил свет во дворе и, оставаясь в тени, резко распахнул дверь. На крыльце, жмурясь от яркого света, застыли две мужские фигуры… Векшин внимательно вгляделся. И ощутил непередаваемую досаду.… То, что он увидел, являлось для него неприятной полнейшей неожиданностью, если не сказать больше. Людей, стоящих на его крыльце, он видеть не то что не хотел, он даже не думал, не предполагал никогда их больше увидеть. Эти люди были напоминанием о его той прошлой, беспутной жизни, о которой он всеми силами пытался забыть. Они были укором его совести. Потому что раньше он был такой, как они.

– Как ты меня нашел, Гонщик? – негромко спросил он, стараясь подавить в голосе досаду.

– Рыбак рыбака… – усмехнулся незваный гость и распростер руки для объятий. – Ну, здравствуй, Андрюха!

– Здорово, – уклонился от объятий Андрей, всматриваясь в силуэт второго мужчины. – А это кто с тобой?

– Да из молодых, Пряник погоняло, с Андерсом он начинал, может, помнишь?

– А-а… – вспомнил Андрей.

– Ты хоть бы в дом пригласил, – криво усмехнулся Гонщик.

– Ну, заходите… – нехотя посторонился Андрей.

Наглухо зашторил все окна, чтобы никого нельзя было увидеть со двора, кивнул на диван.

– Присаживайтесь.

Сам сел за стол, вопросительно глядя на Гонщика. Тот почувствовал его взгляд, усмехнулся криво.

– Ты, можно подумать, не рад мне, Андрюха…

– А чего тут думать, Юра? – ровно, без всяких эмоций спросил Векшин. – Конечно, не рад.

– Даже так… – обескуражено произнес Гонщик. – А почему, можно узнать?

– Почему? – переспросил Андрей. – Почему… Жизнь у меня теперь другая, вот почему. И в этой своей жизни тебе я места не вижу.

– Гм… – не нашелся, что сказать Гонщик. – Что ты так-то уж.… Помнишь, как тебя Паштет к нам привел, как мы на Карпухе тебя испытывали….

Андрей смотрел прямо.

– И что?

– Ты хорошо себя тогда проявил. И мы сразу тебя за своего приняли.

Андрей поднялся из-за стола, прошелся по комнате.

– Не пойму, к чему ты это сейчас говоришь? – спросил он, резко останавливаясь и глядя на Гонщика в упор. – Была та жизнь, теперь у меня есть другая. Какие проблемы-то?

– Да никаких проблем, что ты… – замахал руками Гонщик. – Просто помощь нужна.

– Я давно не при делах. Никуда ввязываться и подписываться не буду.

– Да не надо никакой подписки, – с жаром произнес Гонщик. – Твоя жизнь, твое право как ею распоряжаться. Только…

– Что?

– Обложили нас с Пряником, – признался Гонщик. – В розыске мы. Отсидеться бы где-нибудь, хоть немного… Потом в Белоруссию уйдем…

– Что за вами? – напрягся Андрей.

– Ну как… Наехали на коммерса одного, лох лохом на вид. А он…

– Не лохом оказался? – усмехнулся Андрей.

– Представляешь, купюры меченые нам подсунул, сволочь. И разговоры на диктофон записал.

Андрей напряженно думал.

– Как же вы ушли? Наверняка же операцию с задержанием готовили…

Гонщик осклабился.

– Лопухнулись опера. ОМОН не подтянули, на себя понадеялись. Ну и…

– Что – ну и? – глядя в глаза Гонщику, тихо спросил Андрей.

Гонщик отвел взгляд.

– Порезали опера одного, когда уходили…

– Насмерть?

– Не знаю, – покачал головой Гонщик.

Андрей остановился, снова присел за стол, взял вилку и начал задумчиво чертить на скатерти какие-то узоры. Потом поднял глаза, посмотрел поочередно на Гонщика и Пряника.

– Молите Бога, чтобы не насмерть, – произнес он тихо и отчетливо. – Молите Бога…

– Да уж молим, – кивнул Гонщик. – Сами все понимаем…

– Ладно, – пристукнул по столу рукой Андрей. – От меня, что вам надо?

– Отсидеться бы у тебя Шварц, а? Нам недолго… Как только все чуть-чуть успокоится, мы в Белоруссию уйдем.

Андрей задумчиво постукивал зажатой кулаке вилкой по столу.

– Оно мне надо?

– Зажирел ты, я смотрю, – внезапно заговорил молчавший до этого Пряник. – Своих не признаешь, в помощи братве отказываешь…

Сказал и пожалел тут же о сказанном. Но слово, как известно, не воробей…

– Что? – глаза Андрея метнули молнии. – Что? Я не ослышался сейчас, какой-то гопник малолетний в моем доме права качает?!! Он что-то про меня сказал, Гонщик, а? Ну-ка, забирай его, и валите отсюда к такой матери! Пока я ему…

– Спокойно, Андрюха, спокойно, – поднял руки Гонщик. – Парень молодой, ляпнул, не подумав, мозги-то еще сырые.

– Вряд ли это от молодости, – резко сказал Андрей. – Ты его ко мне в дом привел, почему не научил, как себя вести? Он вообще, в курсе, что за слова отвечать надо?

– Он понял, все, Андрюх, понял… Больше такого не будет.

Андрей, остывая, махнул рукой, подумал немного.

– Пошли со мной, – сказал он, поднимаясь.

Гонщик вздохнул.

– Поесть бы чего…

Андрей подошел к холодильнику, открыл его.

– Ну, садитесь к столу, что ли…

Когда Гонщик и Пряник поели, Векшин повторил:

– Пошли.

Вывел их из избы, завел в дровяник.

– Видите лаз на потолок? – он посветил фонариком. – Там сено старое лежит. Залезайте туда и располагайтесь. Я всякой одежды принесу старой. И не вздумайте там курить, сено так полыхнет, мама сказать не успеете. Держи фонарь. Располагайтесь, а я думать буду, – обронил он тяжело, направляясь к выходу. Потом вдруг остановился.

– Юра, – позвал он.

– Да, – Гонщик подошел к нему.

– Как ты меня нашел?

Гонщик усмехнулся.

– Слушать хорошо умею. И запоминать. То, что ты из Егорьевского района, все знали. И то, что твоя деревня Серебрянкой называется, ты не раз говорил. Сетовал, что вымирает деревня, помнишь? А еще ты говорил, что изба твоя родовая на бугре над озером стоит. На крыше конек в виде журавля. А это редкость, в виде журавля-то… Вот и все.

«Да…» – подумал Андрей. – «Тянул же кто-то за язык…»

– Я думать буду, – повторил он и вышел.

                        ***

Гонщик и Пряник забрались на потолок дровяника, зарылись в прелое сено.

– Попали… – непривычно-озабоченно произнес Пряник.

– Ты языком меньше болтай, – напустился на него Гонщик. – Открутил бы он тебе сейчас головешку твою дурную и не поморщился бы… Знаешь, какая у него силища? Тут твои бицепсы тренированные не помогли бы.

– Да я…

– Что ты? На кого ты потянул? Он человек авторитетный, тебе до него…

– Был.

Гонщик посветил фонарем прямо в лицо Прянику.

– Значит так, булочкообразный… – произнес он угрюмо. – Если еще раз что-то не в тему ляпнешь, я встревать не буду. Я просто посмотрю со стороны. А вообще, я тебе советую больше молчать, когда мы с ним разговариваем. Потому что нас он будет укрывать только из-за меня. С тобой он и разговаривать не стал бы.

– Если будет укрывать… – пробурчал Пряник. – Как бы вообще не сдал…

– Ты смотри, ему об этом не скажи…– уже раздраженно проговорил Гонщик. – Иначе…

– Да боюсь, я Юрка, – признался Пряник. – А ну как…

– Не волнуйся, – Гонщик с удовольствием потянулся на мягком сене, закинув за голову руки. – Человек по понятиям столько времени жил, в авторитетах ходил. Думаешь, это так просто забывается? Не-ет, это в кровь впитывается. И какой бы он сейчас жизнью не жил, но нас он не сдаст… Нет, не сдаст, – повторил он убежденно. – Сам он, конечно, ни на какое дело не подпишется, но нам этого и не надо.

– Как так можно? – развел руками Пряник. – Иметь авторитет среди братвы, все блага материальные и вдруг все кинуть и уехать в деревню какую-то навозную… Посмотри вон как он живет… Жизнь ли это?

– Это у него после смерти Паштета крыша так протекла, – вздохнул Гонщик. – Корешами они были… А вообще, молод ты об этих вещах рассуждать, я тебе скажу. И мысли свои эти держи при себе

…Андрей вошел в избу в расстроенных чувствах, присел за стол, закурил и глубоко задумался. Не отпускала так легко жизнь его прошлая, не отпускала. Вот, прилетело напоминание… А ведь только-только все налаживаться стало. Односельчане хорошо относятся, с Мариной заявление в ЗАГС подали, с Максимом вновь друзьями стали, как когда-то… Легко все это ему достичь было? Как же не вовремя появился Гонщик со своим этим бычком! Стоят они того, чтобы всем этим, с таким трудом налаженным, из-за них рисковать? Нет, конечно же… Но пойти к лучшему другу Максиму и все рассказать, Андрей не мог. Вот не мог и все тут! Это получилось бы, что он сдал своих бывших собратьев по бандитскому ремеслу. Да не получилось бы, а так бы и было! Парадокс какой-то… Кто для него Максим, а кто эти двое? Но он должен помогать врагам друга! Это возможно только в России. И не потому даже, что он сам бывший бандит, живший раньше по таким понятиям. Это, если так можно выразиться, наша ментальная особенность. Вон, в Америке, на домах люди значки вывешивают, говорящие о том, что хозяин сотрудничает с полицией. А у нас такое даже представить невозможно. Кто-то, может быть, и сделал бы так, если б не побоялся, так другие, такие же обыватели его же и осудят. Стукач, скажут… Так уж мы воспитаны в своем большинстве. И даже не скажешь сразу, хорошо это или плохо. А может… Мелькнувшая мысль была одновременно и абсурдной, и спасительной. Взять вот этих двоих и успокоить навсегда без лишнего шума. Как говорится, нет человека – нет проблем. Гонщик и Пряник не учителя воскресной школы, они не доброе и вечное сеют. Скорее, наоборот. Но сделать это здесь в доме, где прожили жизнь его дед и бабушка, где собирается жить с Мариной и Лизой он сам, где собирается воспитывать своих других будущих детей… Да, но можно сделать это и не здесь, выманить из дома куда-нибудь и… В земле места хватит. Но… Не хотелось Андрею брать грех на душу, не лежало у него к этому сердце…

Векшин тяжело вздохнул. Ладно. Что переживать, если у него нет никакого выхода, кроме как укрыть на какое-то время Гонщика с Пряником. Даст Бог, это ненадолго. Отсидятся, уйдут и все. Больше он про них и не вспомнит. Все это должно закончиться до их с Мариной свадьбы.

Он набрал ворох разной одежды и вышел из избы. Толкнул дверь в дровяник, окликнул негромко:

– Гонщик…

– Тут мы… – раздался голос сверху.

Андрей наощупь поднялся по лестнице наверх, положил на сено теплую одежду, большой тюфяк.

– Слушайте меня…

Гонщик и Пряник молчали.

– Значит, так, – сказал Андрей. – Три недели здесь можно отсидеться. Еду и питье я приносить буду. Дровяник все время на замке будет, дам вам ведро для параши, по ночам будете выносить. Хотите, не выносите вообще, вам нюхать… Но не вздумайте мимо параши ходить, мне в моем дровянике вонь не нужна. Ночевать я здесь буду не постоянно, значит, свежим воздухом вам придется дышать не каждую ночь. Ну, еду и питье приносить каждый день буду, это как сказал. Что еще… Курить только внизу, окурки не разбрасывать. Если согласны – живите три недели. Нет – скатертью дорога.

– Согласны мы, Андрюха, – сказал Гонщик поспешно. Пряник промолчал.

– И ладно, – подытожил Андрей. Вышел из дровяника, закрыл за собой дверь и навесил на неё замок.

                        ***

Ярким солнечным утром сажали картофель в огороде у Максима. Андрей пахал, Максим подносил мешки с картошкой-сеянкой, несколько человек угребали в свежепроложенную борозду разбросанный по огороду навоз, остальные клали во вспаханную землю семена. Огород у Максима был длинный, гони, как называют в деревне борозды, долгие. Не надо то и дело крутиться, коня заворачивать, плуг на руках заносить. Не пахота – удовольствие. Андрей вработался, настроил плуг, с наслаждением шагал за ним, вдыхая идущий снизу запах парной, прогретой земли. Марина была тут же, втыкая картофель рядком в борозду, бросала изредка на Андрея улыбчивые взгляды, любовалась им, видя, как споро он работает. Эх, посмотрел бы еще перед смертью дед…

– Давай подменю, Андрей, – окликнул Максим.

– Не-ет… – не останавливаясь, ответил Андрей. – Не устал я…

– Ишь ты, как стосковался, – покачал головой Максим. – Ну, давай покурим хоть, а то люди за тобой сажать не успевают. Загонял ты всех…

Андрей допахал до конца борозду, занес плуг, положил его набок, и нехотя остановился. Максим, на ходу доставая сигареты, подошел к нему. Они закурили, присев тут же, в борозде.

– Слышишь, Андрюх, ты только не обижайся…

– Что? – насторожился Векшин.

– Да ничего такого, чего ты так напрягся? – пожал плечами Максим. – Просто должен я один вопрос тебе задать, вот и все. Проформы ради.

У Андрея противно заныло под ложечкой. Он уже начал догадываться, какой будет этот вопрос.

– Скажи мне, Андрей… – запнулся Максим. – Извини, что напоминаю о прошлом, но…Ориентировка прошла по области на двух… отморозков. Прикинь, как в девяностые, наехали на коммерсанта, деньги потребовали, то, сё…

Андрей молчал. «Вот оно», – подумал он с горечью. – «Начинается…»

– В общем, коммерсант этот в милицию заявление написал, опера это дело в разработку взяли, купюры пометили, диктофон на коммерсанта нацепили… Только…

– Что? – спросил Андрей, хотя знал ответ наперед.

– Ушли они… – махнул рукой Максим. – Опера на свои силы понадеялись, Омон не стали подключать, ну и…

– Что? – опять глупо спросил Андрей.

– Да что… Порезали опера одного и ушли. Умер он в больнице…