Дневниковые записи. Том 1

Суть их сводилась к тому, что есть весьма и весьма обоснованные сомнения в безальтернативном варианте предлагаемого производства одношовных труб из широких листов и потому предлагалось посмотреть на данную проблему более взвешенно и рассмотреть в экспертном порядке иные возможные пути ее решения.

Мое письмо было направлено Вами на НТМК. К сожалению, ответ оттуда не выдерживает критики, ибо полностью оставляет открытыми все поставленные мною вопросы и предложения, и сводится к одному, по сути, главному исходному утверждению, что «покупатель (заказчик) всегда прав, и производитель обязан сделать все, чтобы удовлетворить требования покупателя».

Не совсем бесспорный принцип даже в отношении какой-либо электробритвы или стиральной машины. В части же капитальных объектов народнохозяйственной значимости такой подход, считаю, абсолютно неприемлемым. Здесь решение должно отвечать стратегическим задачам возможных направлений развития рассматриваемой отрасли производства. Быть достаточно компромиссным и отвечать условиям его максимально возможной совокупной эффективности в рамках всей страны, а не только частным, и к тому же не совсем безупречным, интересам Газпрома.

Нельзя согласиться и с дополнительными (не вытекающими из нашей постановки проблемы) доводами НТМК относительно стана 5000, как стана для обеспечения «потребностей в качественном листе машиностроения, судостроения и оборонных предприятий». Это самостоятельный и также не бесспорный в настоящее время вопрос. Однако не в этом дело, а в том, что основное назначение стана в данном случае – производство листа для труб и производство последних с максимальной эффективностью для газовой отрасли и страны в целом с учетом сегодняшних ее возможностей и задач.

Сейчас в связи с принятым решением о строительстве нового трубного завода (вполне реального плана в сравнении с предлагаемым ранее решением о, просто смешном, использовании зданий от блюминга 1500) мне хотелось бы вернуться к затронутому вопросу и просить Вас еще раз внимательно рассмотреть мое письмо от 18.11.99 г.

Новый завод – это здорово! Надо сделать, чтобы он был достойным, еще одним, подтверждением Вашего делового потенциала».

0 7.06

«Марк, дорогой, здравствуй! Мне кажется, что мы с тобой несколько отличны в подходах к нашим созидательным трудам. Тебе в значительно большей степени свойственен полет мысли, я же приземлен. Твои пристрастия и решения ориентированы на общую схему, ее чистоту, классичность и т. д., мои – на разумный компромисс, простоту, надежность, добротную элементную базу и прочие аналогичные штучки.

Не помню, говорил ли я тебе о своих впечатлениях от посещения (в 80-е годы, с тобой) вашего завода. Они подтверждают приведенное. Удивление от красоты и сложности схемных решений по вашему оборудованию и, одновременно, – от архаизма в элементной базе, методах изготовления оборудования, с которыми мы на Уралмаше (горжусь, – не без моего активного участия) расстались еще в 50-х годах и которые, такое у меня сложилось впечатление, полностью сохранились у вас, и будто без каких-либо изменений оказались перенесенными из нашего 32 цеха тех лет его существования. Сверление отверстий на сборке, индивидуальная подгонка деталей и узлов, при-зонные болты, разъемные зубчатые муфты… К чему это я о вещах, вроде как не имеющих прямого отношения к интересующей нас проблеме? Прямого – да, но они, кажется, налагают, не могут не налагать, отпечаток на наше мышление, на наши подходы к делу.

Вот ты пишешь о в два раза меньшей надежности двухшовной трубы и ссылаешься на «неопровержимость» теории вероятности. А ведь анализ показывает, что надежность трубопровода (даже если мы гипотетически отнесем ее только к одним продольным швам трубы, не считая всех остальных факторов) в большей степени зависит от вероятности безотказной работы (качества) трубы и в меньшей степени от количества упомянутых швов. Ведь только при очень низкой вероятности безотказной работы одношовной трубы мы получим действительно в два раза ощутимо меньшую надежность трубопровода определенной длины (ну, например, в 1000 км) в варианте исполнения последнего из двухшовных труб. А если мы примем упомянутую вероятность безотказной работы одношовной трубы на уровне 0,99999, то количество отказов в таком трубопроводе хотя и будет отличаться также в два раза, но только на уже не ощутимо низком абсолютном уровне, приближающимся к единице. Трубу я взял в расчете длиной 18 м. Что касается надежности шва, то его надо обеспечивать на максимально возможном уровне, в том числе и «небезуспешным», как ты придумал, механическим упрочнением.

Далее у тебя идет речь о якобы более низкой себестоимости одношовных труб.

Но эти твои рассуждения напоминают мне давний спор с Цели-ковым о, также якобы меньшей, себестоимости двутавровых сварных балок в сравнении с катаными, когда он не принимал в расчет отсутствие в стране свободных листовых мощностей и не отдавал отчет себе в необходимости, для реализации его проекта, строительства мощного листового стана стоимостью в тот самый балочный стан.

В нашем с тобой случае проще. Здесь прямо нужен стан 5000, и говорить о какой-то стоимости трубы вне главной ее составляющей – стоимости исходного листа – просто бессмысленно. А ведь последняя будет ой-ой! С учетом же всеми желаемой приличной окупаемости огромных на листовой комплекс (там ведь еще черт знает какой чисто металлургический передел!) капвложений – тем более.

Мне трудно судить о затратах на сварку, но думаю все же, что они будут соизмеримы с затратами на все остальное в чисто трубном комплексе. Ведь его двухшовный вариант проще и легче и по приемной части и по подготовке полуобечаек.

Так что не все здесь однозначно, и потому я приветствую твой главный вывод о том, «чтобы заказ не ушел за границу!!!». Но снова вопрос: какой заказ? Ты имеешь в виду трубный комплекс, а я, исходя из наших реальных возможностей (всех – и конструкторских, и политических, и рваческих), думаю, как бы не ушла сама труба и именно в той постановке, о которой я писал губернатору и на которую ты не прореагировал в силу своей собственной увлеченности.

В части комплекса полагаю, что из-за желания, кроме того, сделать все быстро нам без иностранного инжиниринга (по крайней мере) не обойтись. Нет сил. 15 лет – почти ни одного молодого конструктора. 20 лет (страшно!) – ни одного более или менее нового комплексного проекта. Не поднять. А если так, то остается техника. Что заказывать с учетом стратегической перспективы и, в том числе, возможности производства трубы большего (чем 1420 мм) диаметра?

Я не затронул тут еще один вопрос – о самоценности собственно стана 5000, но он в достаточной степени освещен мной во втором письме губернатору. Такой стан не только не нужен сегодня, но, думаю, и вообще в наш компьютерно-ракетный век. В порядке дополнительного разъяснения своей позиции посылаю тебе также рукопись статьи, которая, как мне передали, напечатана в майском (сего года) номере журнала «Сталь».

Вот так. Придется тебе черкнуть пару строчек с учетом моих свежих соображений. Согласишься – хорошо. Нет – плохо, но не безнадежно.

Пользуясь случаем, посылаю тебе еще одну свою небольшую книжку. Бывай здоров».

15.06

После недолгой болезни скончался в Москве Андрей Владимирович Третьяков.

Начиная эти дневниковые записи, я знал, что в силу своей житейской неорганизованности и периодической чем-либо увлекаемо-сти, вынужден буду писать о конкретных в них событиях с тем или иным отставанием во времени. Через неделю, месяц, а то и больше. Так оно и происходило на самом деле: многие здесь записи сделаны мною по воспоминаниям, так сказать задним числом.

В данном же случае оказался просто на грани некоего полумистического восприятия всего того, что можно связать со смертью и последними месяцами жизни Андрея. Такое ощущение возникло у меня совсем недавно, через полтора года после смерти Андрея, когда я вдруг спохватился и установил, что в моем архиве, в моих записях этого периода не оказалось ни одного слова о Третьякове, ни одного о нем упоминания, ни моего, ни других, не оказалось ни одного из наших с ним писем, датированных 2000-м годом. А ведь, знаю, – они были и мои и его, причем мои компьютерные, а его рукописные. И вдруг ни одного – ни в компьютере, ни в связке писем. Все письма за 98 – 99 годы, в том числе, мое последнее от 12.12.99 года есть, а за 2000-й год – ни одного. Точно какая-то мистика.

Столько переживаний и разговоров всю первую половину 2000-го года, с момента известия о его болезни, сколько затем последующих устных воспоминаний, даже одно сборище его бывших приятелей-свердловчан в первую годовщину со дня смерти, – и ни одной о том строчки, ни одного слова. Не подстроено ли все это судьбой, чтобы сохранить в памяти светлый образ этого человека, всегда жизнерадостного оптимиста, и устроить специально все так, чтобы ни что, затверженное в писаном слове, не напоминало о печальном его конце? Разве только одна эта запись.

30.07

«Марк, дорогой, здравствуй! Получил твое письмо с книжкой через два часа после того, как опустил в почтовый ящик свое. Естественно, в последнем надо слова об «обиде на тебя» заменить на «благодарность за книжку», поскольку ты послал мне ее ранее сочиненной мной реакции на события тех дней.

Твое письмо меня расстроило: и тем, что тебе уже 76 (и самому мне лишь чуть меньше); и тем, что с глазами у тебя плохо; и что вместо того, чтобы немедленно броситься их лечить (а знающие люди говорят, это нужно делать возможно раньше, и так недавно поступил мой брат), ты продолжаешь напряженно работать (будто у нас с тобой еще по одной жизни) и намерен отложить операцию на конец года; и вообще тем, что, будучи неплохими аналитиками, ни ты, ни я, кажется, не понимаем элементарных проблем, когда они касаются нас лично. А ведь жизнь одна и ее надо постараться закончить, испытав все прелести. В том числе и свободу от «обязаловки» куда-то бежать, чего-то исполнять. Я прицепил тут себя, вспомнив, что и сам пребываю в аналогичной ситуации и таскаю в кармане уже пять месяцев направление своего терапевта на обследование и замер каких-то не понравившихся ей моих параметров.

Короче, так расстроился, что перестал спать, в голову полезли всякие мысли, вопросы. С дум о жизни перетащился на деловую часть твоего письма, и вот, не выдержав, сегодня поднялся в два часа ночи и сел за ответ. Начну с трубы.

Ты как-то вдруг, без рассмотрения моих аргументов и доводов, приведенных в предыдущем письме, не только согласился с моей позицией по данной проблеме, но и согласился «абсолютно», а всякое быстрое согласие с чем-либо меня всегда настораживало, от кого бы оно не исходило. Если это сделано тобой взвешенно, то весьма признателен, хотя все же хотел бы услышать от тебя пару фраз в обоснование твоей измененной первоначальной концепции.

В части «недостаточной корректности» наших с Макаровым вероятностных расчетов, думаю, ты не прав. Нас по цели статьи не интересовал конкретный срок службы трубы. (Тем более что в рамках расчета реальной надежности изделия, при определенном исходном качестве его изготовления, эксплуатационная надежность есть функция не только времени, но и массы других факторов: сложности изделия, его многоэлементности, напряженности и качества эксплуатации, расчетного срока его работы. Как, например, автомобиля, когда, после определенного пробега, под ним больше приходится лежать, чем на нем ездить, или того же газопровода, когда в нем катастрофически во все возрастающих масштабах вдруг начинают происходить

«деградационные» отказы труб). Наша задача заключалась в том, чтобы, отнеся расчет к любому заданному сроку службы трубопровода (хоть 10, хоть твои 30, хоть все 50 лет), показать, без лишних выкрутас и наиболее наглядно для читателя, зависимость надежности трубопровода не столько от количества стыков, сколько от качества трубы во всей его совокупности. Твой пример расчета только усложняет нужную нам картину требуемой принципиальной зависимости.

О моей книжке. Признателен и тут за высокую ее оценку. Замечания у меня по твоим конкретным заключениям следующие.

Полностью соответствуют моей концепции твои выводы (что ценность индивидуума характеризуется его конкретными делами; что полезные дела обеспечивают эволюционное развитие общества, а революции есть величайшее, хотя и неизбежное, зло и что задача государства – предоставить его дееспособным членам делать полезные дела). Но относительно идеологии (что она якобы не нужна) ты чего-то придумал. Такого вывода у меня нет и не могло быть, как и у тебя самого, безусловно, в изначальном значении этого слова, ибо идеология – это наша гражданственность, честь и честность и все прочие нравственные характеристики человека. Я против только идеологии государственной и вообще любым силовым образом навязываемой. У меня об этом в первой книжке что-то есть. Наоборот, – нет и, по-моему, нет и во второй. Так что твой постулат не верен, а следовательно, и нет места для твоего каверзного вопроса в Р.S. относительно идеологичности моих выводов. Мы с тобой полные единомышленники.

Думаю, что не расходимся и в части отношения к критике и конструктиву (позитиву), да было бы и странно обнаружить какие-либо с тобой расхождения. Ты придал несколько другой вид моим высказываниям по этой части.

Все остальное – сплошное для меня удовольствие. О книжке твоей я уже написал. Не могу лишь еще раз не повторить об эффекте сопричастности, который делает чужое сочинение особенно для нас приятным, точно так же, как и очень верно тобой отмеченное совпадение своих собственных представлений с авторскими, да еще когда их много и когда после прочтения обнаруживаешь, что «почти со всем согласен». Что может быть лучше?

А вот насчет социализма надо тебе подумать, почему он плох в основе и почему мы так успешно его использовали на первых порах, а затем, согласись, так резко стали сдавать? А уж к чему пришли, не стоит и упоминать! У меня на эту тему (не боюсь похвастаться) просто здорово написано и, кажется, верно расставлены все точки и запятые. Впрочем, это касается и всех других «измов». Разумность любой структуры есть функция культуры общества, ее определяющего, и соответствие структуры исходным законам природы. Поразмышляй. Твои тезисы о социализме очень наивны. Они соответствуют моему вопросу, который я многократно себе давно задавал. Кажется, нечто вроде: «Если так хорошо, то почему же тогда стало так все плохо?».

По этому поводу Николай Никандрович (по секрету) сообщил мне, что ты ярый коммунист и чтобы я был осторожен, дабы тебя ненароком не обидеть и не рассердить. Не унизительно ли? Я доволен, судя по концовке твоего письма, ты выше названных предрассудков.

Бывай здоров. Жду продолжения трилогии. Хорошо бы прочитать про твою методологию творческого конструкторского процесса. Хотя понимаю, что прямые советы в сем деле не очень уместны. Но, может, посодействуют косвенно?».

18.08

Ответ от Цалюка на мое от 14.04 оказался точно в ожидаемом духе – с пространным разбором моей второй книжки. Суть его видна из моего ответа.

«Отвечаю на твое письмо. Получил его вовремя, но с ответом задержался из-за устроенного себе после работы летнего отпуска и почти полного безделья. Занимался только текущими домашними делами, а в остальном – пустым времяпровождением, чрезвычайно вдруг мне понравившимся: немного поваляешься, немного почитаешь, прошвырнешься в лесок и снова на боковую с маниловщиной в голове. Прелесть, оказывается, когда без забот, без планов и придуманной для себя «программы действий». Так что, извини, никак не мог собраться сесть за письмо, пока не получил напоминание о нем через Нину.

Ты, как всегда, опять задаешь мне вопросы, на которые либо, заведомо, знаешь ответ сам, либо ответы на них однозначно, на мой взгляд, освещены в мною написанном. Вынужден повторить их еще раз и дать кое-какие разъяснения по их сути.

О Марксе. Ответ на вопрос о воздействии трудов Маркса на «потрясающие общественные катаклизмы» есть в нескольких местах и в первой, и во второй моих книжках. Маркса (в плане его величия) сделал один наш «катаклизм», а последний сделали Ленин и Сталин. Не будь их, Маркса никто бы и не знал. Тут ты меня, в силу своего характера, бросишься критиковать за недооценку его трудов в свершении самих событий и появлении на арене Ленина и Сталина. И будешь опять не прав, ибо просто последним надо было вершить дела от имени Бога. Как выбирается «вершителями» Бог, у меня в книжках есть. К слову, в них, кажется, есть ответы на все случаи жизненных самых разных коллизий, с которыми я сталкивался по разным обстоятельствам последние 30 лет.

О Ленине. Я написал книжку в тезисном варианте и, в пределах целей, которые преследовал, считаю вполне достаточным того, что в ней приведено. В моем инженерном плане большие подробности не требуются: будет уже литература, а не история.

О Сталине. То же самое. Вполне достаточно того, что есть. Твоя озабоченность «физическим уничтожением миллионов честных людей» не будет через каких-нибудь сотню лет иметь никакого значения. Об этом у меня сказано в первой книжке, есть, кажется, и во второй. Что касается бандита Бухарина, так он из той же шайки и получил то, что заслужил. Процедура меня не интересует. И вообще мне импонирует Соломонов суд. Особо, когда дело касается первых лиц, формально не подсудных людей, когда их наказывают как бы сами развивающиеся события. Николай Романов (естественно, не его семья) наказан справедливо. Хотя без следствия и суда. А церковь его сегодня признала святым! Какая тебе философия?!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.