Кукушка на суку. Акт первый

– Я хотел спросить её: правда ли, что девушка, сидящая рядом со мной, настолько хороша, насколько я это себе представляю.

Она немного скривила губы и закатила свои тёмно-лазурные глазки вверх, чуть дёрнув при этом головой. И тут же вновь уткнулась в экран. Весь её вид говорил о том, что она мои игры не поддерживает и дальше так шутить мне не стоит. Но я уже сел на любимого конька, которого давне-енько не седлал. Ни разу не седлал даже во время съёмок. Хотя времени и возможностей было полным-полно. Хоть отбавляй. В кармане лежали черные зеркальные очки с небольшими по размеру стёклами. Их я прихватил на всякий случай. Это же моя первая премьера. Вдруг она с треском провалится? Вот на этот случай очки и лежали в кармане. Чтобы меня не узнавали и не тыкали пальцем: вот он! Вот этот бездарь, который возомнил себя Андреем Мироновым и Брэдом Питтом в одном флаконе.

Я напялил очки на переносицу. Заметив это периферийным зрением, девушка вновь взглянула на меня:

– Ой, вы, правда, незрячий?

– Правда.

– С детства?

– Нет. Совсем недавно ослеп.

– Авария?

– Не угадали. Всё гораздо проще. Девушка пробегала мимо окна, взглянула мне в глаза, и я ослеп.

Она уже не знала верить мне или нет. Мало кто в конце сентября носит тёмные очки. С другой стороны, мой трёп явно её настораживал и напрягал.

– Вы про меня говорите? – не очень уверенно переспросила она.

– Да. Про вас. Я слепой. Но не настолько, чтобы не видеть вас внутренним зрением.

Она опять хмыкнула, явно разочаровавшись во мне. Многие не любят, когда кто-то выдаёт себя за убогого.

– Мои слова могут показаться глупостью, – продолжал я долбиться в закрытые двери, – но для слепых в наше время создано множество замечательных программ и тренингов.

Она решила больше не ловиться на крючок и упорно смотрела в экран телефона. Меня же понесло:

– Есть такая методика Нильсона-Беркли. Она позволяет незрячему по шагам, по дыханию, по шевелению пальцев и другим незаметным для здорового человека фоновым звукам, определить не только пол и возраст человека, но и цвет его волос, глаз, рост и даже черты лица.

Она молчала.

– Звучит фантастически. Но я четыре года провёл в Стэнфордском университете, где эта методика опробовалась. Всё это довольно сложно. В эксперименте применялся гипноз, медицинская техника, воздействующая на различные области мозговых тканей и многое другое. И вот результат. Я только что прилетел из Америки. Целую неделю меня изучали учёные Санкт-Петербурга. Они до глубины души потрясены увиденным. Теперь я еду домой и меня просто распирает, так хочется поделиться с соотечественниками своим счастьем.

Она продолжала молчать.

– Поэтому не стоит обижаться на мою навязчивость. Простите, что доставил вам неудовольствие.

Я снял очки, положил их в карман и обратил свой взгляд куда-то вверх. Психологический закон: если хочешь управлять человеком, поставь его в положение виноватого. Подействовало.

– Это правда? Вы не обманываете?

– Истина, – грустно пробормотал я, упершись глазами в потолок.

Она уселась поудобней и чуть развернулась в мою сторону:

– Неужели такое возможно?

– Слава богу – да.

Она помолчала и спросила:

– Как же вы за стеклом меня увидели? Ну, или услышали? Такое, точно, невозможно. Что-то здесь не так.

– Всё так. Я же говорю, начинается методика с идентификации слуховых компонентов. Но меня четыре года муштровали. И только через три года этой сложной практики физические образы окружающих людей и предметов стали приходить ко мне автоматически, интуитивно, без всякого моего усилия. Это происходит на уровне подсознания, на уровне телепатии. Я вижу! Но вижу не глазами. Мозгом, – я потряс ладонями в районе своих висков. – Здесь мои глаза. Здесь формируются образы на 98 процентов совпадающие с реальностью.

– Фантастика. Вы меня обескураживаете, – девушка оживилась, отложив смартфон в сторону: – Получается, вы теперь можете ходить без палочки?

– Ну…, как сказать. По парку – да. По тихой улице. Но проспект, где правит какофония различных звуков, пока не позволяет мне обойтись без посторонней помощи: предметной или человеческой.

– А здесь, в вагоне, вы тоже всех видите? Или нет?

– Когда вагон стоял и я шёл по проходу, то видел всех. К примеру, сзади нас сидит молодая пара: парень с бородкой и короткой стрижкой и девушка со светлыми, возможно крашенными волосами. Мне кажется, что она одета в короткие брючки и коротенький такой свитерок, не закрывающий живот.

Соседка привстала в кресле и мельком взглянула назад:

– Правильно. А через проход от нас кто сидит?

– Там три человека: женщина постбазальковского возраста, мужчина лет пятидесяти, немного лысоватый и круглолицый, а также их внук. Мальчик лет семи. Довольно упитанный. Он что-то всё время жуёт.

Я вообще не крутил головой, когда говорил всё это. Девушка кивнула, засмеявшись:

– Точно! Надо же! Хорошо! А как я выгляжу? Сможете подробно описать?

– Легче лёгкого. Простая задача. Вам девятнадцать лет, у вас тёмно-русые волосы, бирюзовый, возможно с примесью лазури цвет глаз, небольшой рот с чуть припухшими немного потрескавшимися губами, можно предположить, что вы их облизываете, часто поджимаете, или покусываете. Нос продолговатый с малюсенькой горбинкой. Небольшой такой аккуратненький носик. Брови густые, правильные. Немного широкие, но это вас только украшает. Длинные ресницы. Вы их не густо красите, так как они и без этого очень чёрные. Небольшой румянец. Я чувствую, как он в настоящее время чуть разливается по вашим щекам.

Я по-прежнему не поворачивался к девушке, но практически видел то, что говорил. Её образ и на самом деле в деталях был прорисован в моей голове.

Она даже чуть поперхнулась:

– Сильно. Особенно про румянец меня убило. Я, и правда, слегка зарделась. Интересно. Вы видите интуитивно, а угадываете очень точно. А то, что не привязано физиологически к образу человека, например имя, вы можете определить?

Я задумался:

– Как-то не практиковал. Но стоит попробовать. Можете мне помочь?

– Как?

– Дайте мне свою ладонь.

– Ладонь? Зачем?

– Чтобы глубже прочувствовать ваш образ.

Она засомневалась, но всё же протянула руку. Ладошка была нежной, мягкой и тёплой. Я долго держал её, сжав в своих руках. Надо же! Оказывается, такие игры сильно пробуждают чувство. Было невероятно волнительно и приятно.

Она не вытерпела:

– Не получается? Никак?

Удовольствия всегда заканчиваются слишком быстро. Я вздохнул. Какое имя назвать? А! Это же просто игра. Назову первое что в голову взбредёт. Неожиданно в голове всплыло имя «Жанна». Не может быть! Нынче это очень редкое имя. Нет, только не оно. И я назвал:

– Вас зовут Анна.

Она медленно убрала свою ладонь и сложила руки калачиком, крепко сдавив при этом своё хрупкое девичье тело. Наступила какая-то напряжённая неприятная тишина.

– Не угадал?

– И да, и нет. Моё имя – Жанна.

Меня словно током шибануло. Не может быть! Такого не бывает. Вообще, с чего это имя влезло в мою голову и взобралось на мой язык? Так зовут Королевишну? Нет! Это я её так мысленно назвал. Называл… Теперь уже точно никогда так называть не буду. Я назвал Королевишну Жанной из-за того, что у меня вообще никогда не было ни родственников, ни знакомых с таким именем. Но если люди с таким именем мне были незнакомы, почему тогда именно это имя мне сейчас пришло в голову? Мало ли на свете других малознакомых имён? Но я назвал именно это. Назвал, не подумав, просто так, по наитию. Или не просто так, а только по наитию? Может, даже, по предчувствию? Чудеса. Чудеса, да и только. От восторга восприятия творившегося чуда я зажмурил глаза и до боли закусил губу. Офигеть! Даже капельки влаги промочили ресницы. Нет, брат, что-то ты совсем размяк. Где твой привычный цинизм и уверенность? Я тебя не узнаю!

– Что-то случилось? – её рука осторожно легла на мою руку.

Я открыл глаза и одновременно выдохнул весь воздух из груди:

– Не знаю, поверите вы или нет, но интуитивно я хотел сначала назвать «Жанна», но затем подумал, что это имя теперь не в тренде ветренной моды. – я монотонно постучал кулаком по лбу. – Тебя же учили. Учили! Нельзя вмешивать в интуитивно возникающий образ процессы мышления и угадывания. Надо верить интуиции. Верить! Верить! Верить!

Она успокоила меня, осторожно похлопав по руке:

– Не расстраивайтесь так. Вы же правильно назвали моё имя. Жанна и Анна – это, по сути, одно и тоже. Разница только в традиции и в транскрипции.

– Не надо меня успокаивать, – я так вжился в роль, что уже сам поверил, что я слепой. – Четыре года меня натаскивали. А я так быстро стал терять квалификацию. Может, это волнение?

– Может, – согласилась Жанна. – Вы вернулись на родину и вас волнует всё: родные просторы, родная речь, скорое свидание с близкими…, с любимым человеком.

– У меня нет никого. Я сирота.

– Совсем никого?

– Совсем. Детдом – моя семья.

И в этот момент всё рухнуло. Разрушил воздушный замок моего сердца, мой счастливый мирок общения с понравившейся мне девушкой лысоватый дядька, сидевший через проход. Он уже давно снял наушники и внимательно зрел в нашу сторону.

– Какой артист! – басовито выдал он своё умозаключение. – Здорово! Обязательно посмотрю этот фильм с вашим участием.

Жанна ничего не поняла. Она смотрела то на меня, то на дядьку. Выглядело это довольно смешно. У неё было детское выражение лица, а сама она походила на котёнка, который переводит взгляд то на игрушку, то на человека, дёргающего её за нитку.

– Мужчина, вы о чём?

Дядька засуетился, поискал по карманам, потом достал из небольшого портфельчика, лежащего у него на коленях, авторучку, взял в руки рекламный буклет «Сапсана» и встал, сделав шаг в нашу сторону:

– Можно получить автограф? Мне кажется, вы далеко пойдёте, став известным артистом. А у меня на руках будет один из первых автографов, взятых у вас. Это же здорово. Не откажите в любезности, – дядька сунул буклет с авторучкой прямо мне в руки.

Я молча сидел и даже не шелохнулся. Откуда ты припёрся? Смотрел телевизор – ну и смотрел бы себе дальше. Вот что за люди! Обязательно им нужно сунуть нос не в своё дело. Но Жанну поведение мужичка возмутило:

– Вы что себе позволяете! – она вскочила и стала напирать на мужика. Выглядело это комично. Дядька был крупнее девушки раз в пять. Она замахала перед его физиономией пальцем: – Человек слеп. А вы ему какие-то гнусности предлагаете, артистом обзываете.

Мужик сначала отпрянул, но быстро взял себя в руки:

– А, так вы тоже актриса. Понятно. Этюды отрабатываете. Здорово. Оценил на пять с плюсом. Фёдор, – он вновь обратился ко мне, – извините, не знаю вашего отчества, черкните пару слов на память об этой занятной встрече, и я тут же удалюсь.

Лицо Жанны вновь вытянулось в недоумении:

– Фёдор? Вас Фёдор зовут?

– Фёдор, Фёдор, – ответил за меня дядька. – Теперь я запомнил это имя на всю жизнь: Фёдор Лемешев, – он вновь протянул буклет. – Подпишите, ну, что вам стоит.

Чтобы мужик отстал я взял авторучку и буклет:

– Как вас зовут?

– Владимир Николаевич.

И я написал на буклете: «Владимиру Николаевичу, помешавшему мне добиться счастья в личной жизни. Фёдор Лемешев. Подпись. Дата. Путешествие из Петербурга в Москву».

Мужик радостно засуетился и поблагодарил:

– Спасибо большое, извините, что помешал. Фильм этот ваш обязательно посмотрю. Успехов в творчестве.

Он тщательно уселся в кресле и, улыбаясь, стал читать содержимое автографа. Потом протянул его женщине, которая всё это время с интересом смотрела в нашу сторону.

– Ничего не понимаю! – Жанна с размаху плюхнулась на своё место.

– А я сразу всё понял, – мужик вытянул через проход свою голову. – У меня фотографическая память. Увижу человека и никогда не забуду. Сел на своё место. Включился телевизор. Смотрю идёт проморолик нового фильма. А лицо на кадрах неизвестное, но до боли знакомое. Думаю, как так, что такое? А потом повернулся и сразу всё понял. Вот же главный герой фильма! Вот он, Фёдор Лемешев. Сидит спокойно в двух шагах от меня. Как будто только что с экрана сошёл.

Почитатель моего таланта даже засмеялся во весь голос от удовольствия и возбуждения. Заметив внимание соседей, он закрутил головой, обращаясь к ним, развёл руками и громко констатировал:

– Артист. Большой артист. Помяните моё слово. Я в этом прекрасно разбираюсь. С детства в драмкружке участвовал и по театрам мать всегда таскала.

Минут пять я и Жанна сидели молча, не глядя друг на друга. Я уже сильно пожалел, что стал изображать из себя слепого вместо того, чтобы попытаться завести обычный лёгкий непринуждённый разговор двух попутчиков. Простой и душевный. Паниковский, твою мать! Профессиональный слепой! Надо же было додуматься до такого. Несёт тебя, Федя! Через край несёт! Встретил наконец в своей жизни человека, девушку, хорошую девушку, а не какую-то там прожженную этуаль, от вида которых уже просто тошнит, но по нормальному знакомиться не умеешь. Совсем не умеешь. Сиди теперь, обтирайся.

– Жанна…, – я всё же решился поискать пути к примирению.

Но она оборвала:

– Так, значит, вы артист. Слепой артист. И часто вы на такой крючок девушек цепляете? Или у вас и другие закидоны есть? Не стыдно? Не стыдно убогим прикидываться?

– Это всего лишь шутка.

– Шутка? Знаю я чем такие шутки заканчиваются. Для вас другой человек ничто! Очередная пассия в постели? Вы когда-нибудь думаете о других? Что они чувствуют, задумываетесь? Или вы считаете, что все перед вами сразу должны стелиться и ножки раздвигать? Звёзды!!! Мелкие, невзрачные, бездарные. Но апломб, как…

Она не договорила, а просто дёрнула брезгливо плечами и снова уткнулась в смартфон.

Мы долго сидели молча. Затем я предпринял несколько бесплодных попыток вновь отыскать точку соприкосновения для возобновления знакомства. Без результата. Все пули попали в «молоко». Пришлось зайти чуть с другой стороны:

– Жанна, если я раскрою свои истинные намерения, из-за которых начал разговор, вы меня простите?

Она отвлеклась от смартфона в поисках вариантов моих «истинных намерений». Не найдя достойного, буркнула:

– И что это за «намерения»?

– Дело в том, что в настоящий момент я еду на торжественную премьеру фильма. Она состоится послезавтра в театре «Россия», на Тверской. Организаторы буквально вчера поздним вечером предупредили меня, что на торжество я должен явиться не один, а с особью женского пола. Якобы, это необходимо для совместного парного дефиле по ковровой дорожке мимо толпы зрителей и репортёров.

Я, естественно, врал. Никто меня ни о чём не предупреждал. Да и ковровую дорожку стелют только на кинофестивалях. Её ответ несколько обескуражил:

– Но я всего лишь метр шестьдесят ростом.

Я мысленно выдохнул: клюнула!

– Это не беда. Золушка была гораздо ниже. Но она была первой красавицей на балу во дворце короля. Да и хрустальные туфельки на высоком каблуке смогут сотворить чудо.

– У меня нет таких туфель. И платья нет.

– Я всё куплю.

– Ну уж нет.

– Но почему? Это же ты делаешь мне одолжение, – я сделал ударение на «ты». – Поэтому я готов взять на себя все затраты.

– Нет, нет и нет. Я не такая. Ты плохо про меня думаешь.

– Я хорошо про тебя думаю. Я же не в кровать тебя зазываю, а на массовое мероприятие. Не изнасилую же я тебя прямо на премьере.

– Нет. Ни за что.

– Ты сама уедешь на такси, когда захочешь, без меня. Что тут такого – сходить на премьеру фильма? Почему ты такая закомплексованная? Обещаю – я буду себя вести, как истинный джентльмен.

– Нет. Я говорю: нет.

– Через много лет ты будешь вспоминать: ох, когда-то в молодости, я была в этом театре на премьере. Там были Никита Михалков, Алексей Миронов, Екатерина Боярская… Но я была самой красивой, – этот текст я произнёс голосом трухлявой бабушки. – Разве это плохо?

– Не соблазняй меня. Ты просто дьявол. Ну…, хорошо.

– Ты согласна?

– О, уже на «ты»? – она только сейчас заметила это. – Быстро.

– Вы согласны?

– Хм, я подумаю.

– Думай.

Она помолчала, затем оживилась, развернулась ко мне и выдала:

– А ведь ты меня сейчас соблазняешь.

– Чего? – неопределённо возмутился я.

– Ты меня шмотками соблазняешь.

– Нет.

– Да.

– Нет, ты не права.

– Права.

– Да, не соблазняю я тебя!

– Врёшь. Опять врёшь!

– Я просто прошу о помощи.

– Ага, так я и поверила.

– Но вот поставь себя на моё место.

– И что?

– У меня премьера. Я исполнитель главной роли. Так?

– Допустим.

– Мне по статусу положено прийти с симпатичной девушкой.

– Прям: «положено».

– Да! Организаторы настоятельно просили. У них, скажем так, дресс-код такой. Даже приглашения выдают только для пар.

– Чего же ты со своей девушкой не поехал?

– А вот нет у меня её. Нет девушки.

– Так я и поверила. Ещё скажи, что ты девственник.

– Не скажу. Была девушка. Была, да сплыла. Поэтому я и прошу тебя о помощи. Это же не трудно, в конце концов!

– Почему – я?

– До премьеры осталось три дня. В Москве я никого не знаю. Так получилась, что я и Москву толком не знаю.

– И что?

– А то! Вот что мне делать? Бегать по улице и приставать к случайным прохожим? – я изобразил тупую физиономию и невразумительно басовито заныл: – Девушка, милая, помогите мне! Мне не с кем пойти на премьеру в театр «Россия». Как думаешь, многие согласятся?

– Но я в той же ситуации. Час назад ты и не подозревал о моём существовании.

Я откинулся в кресле и с серьёзным видом подвёл итог:

– Ты другое дело. У тебя есть явное преимущество.

– Какое это?

– Ты знаешь, кто я такой. А девушки на улице не знают. Это же мой дебют. Кроме съёмочной бригады о том, что есть такой актёр Фёдор Лемешев в курсе только два потенциальных зрителя – ты, и вот этот мужчина. Но было бы странно, если бы из вас двоих я пригласил на премьеру его. Хотя…

Она засмеялась, представив, как я выхожу из лимузина на ковровую дорожку под руку с этим лысоватым дядькой:

– Хорошо поёшь. Главное вполне убедительно.

– Ну, помоги, Жанна. Не дай пропасть моим талантам. Ведь в кинематографе, как нигде в другом месте, встречают исключительно по одёжке.

Она улыбалась, глядя на меня своими нежными глубокими глазами:

– Вот что с тобой делать? О-па! Я тоже на «ты» перешла. Даже не заметила. Ну ты и жук.

– Я не жук. Я несчастный актёр, который попал в тяжёлую ситуацию.

Девушка откинулась в кресле, расслабилась и загадочно вздохнула, после чего стала важно выговаривать каждое слово:

– Ну, вот если я соглашусь, то это тебе будет дорого стоить. Я ведь лишь бы в чём не пойду.

– Жанна, никаких проблем, – в тон ей проговорил я. – Не беспокойся. За главную роль в этом фильме мне отвалили кучу деньжищ, – на всякий случай соврал я – заплатили хорошо, но не так, чтобы деньгами сорить направо и налево.

– О! Так ты вообще завидный жених.

– Ещё бы! Давай сразу условимся: ты сама выбираешь гардероб для похода в театр, а я всё беспрекословно оплачиваю. Ты даже не задумывайся о стоимости. Главное, чтобы тебе всё понравилось. И как там говорил…, как его, фамилия такая «строительная». А, вспомнил! Как говорил Мел Гибсон своей дочери в фильме «О чём говорят женщины»? Он говорил: «Выбирай всё и не только платье и туфли. Не забудь про сумочку и косметику». Ясно? И естественно, что всё это останется у тебя. Я же носить твои платья не смогу.

– Не сможешь?

– Конечно. У меня размерчик другой.

Мы дружно рассмеялись. Жанна вдруг сделалась очень серьёзной:

– Я согласна. Но ты должен знать: у меня есть жених. Он страшно ревнивый. Поэтому не надейся, что тебе что-нибудь перепадёт. Чтобы ни-ни! Никаких поползновений с твоей стороны. Такой расклад тебя устроит?

– Хорошо. Я и не надеялся ни на что, – в тон ей ответил я, хотя новость про жениха, если честно, немного расстроила. – Никаких проблем – только деловые отношения. Считай, что я твой напарник, коллега по работе.

– Я согласилась ещё и потому, что у меня есть три свободных дня, которые ничем не заполнены.

– Очень хорошо. Можешь помочь мне с выбором костюма?

Она поджала губки. Я продолжил:

– Если честно – я Москву совсем не знаю. Так сложилось. Вот сел в поезд и стал думать, что буду делать, когда приеду в столицу. Понятия не имею куда бежать, за что хвататься.

– Хорошо, ладно. Мы же всё равно вместе пойдём выбирать мне наряд.

На том и порешили.

Оставшуюся часть пути до Москвы мы занимались тем, что оценивали разные модные фасоны. Жанна находила сайты стильной одежды, показывала понравившиеся ей модели и предлагала мне оценить свой выбор. Оказалось, что вкусы наши разняться ненамного. На цены я старался не смотреть. И правильно делал.

Эпизод одиннадцатый

Премьера

Меня никто не встречал. Я не сообщал о времени своего приезда. Поэтому до отеля доехал с Жанной на такси. Нет, она не собиралась в нём останавливаться. Мы бросили в номере свои нехитрые дорожные пожитки и отправились за покупками. До премьеры оставалось менее трёх дней. Надо было торопиться. Не буду рассказывать, где и что мы покупали. Скажу только, что за приобретённые наряды нам не могло быть стыдно. В них мы выглядели шикарно. Приобретения, естественно, влетели в копеечку. Ох уж эта столица! Город для богатых людей. Очень богатых. Но дело не в этом. Я был очень рад, что потрафил своей новой подруге. Она никогда ничего подобного не надевала на свою стройную фигурку и ножки. По всему было видно, что настроение у неё очень приподнятое. За время походов по бутикам Москвы мы очень сдружились. На следующий день Жанна приехала к одиннадцати часам, и мы вновь отправились на поиски необходимых вещей и аксессуаров. Естественно, что не всё время было посвящено этому меркантильному занятию. Мы много гуляли, сидели в кафешках, прокатились на речном трамвайчике и при этом много болтали, рассказывая всякую непритязательную суть о себе, своём детстве и взглядах на жизнь. В общем: всё, как у всех. Я узнал, что ей уже исполнилось двадцать два года и она в этом году закончила один из московских ВУЗов. Отец девушки занимал высокий пост в армии, мать была домохозяйкой. Остальное – ничего необычного. Учёба, отдых, удивительные домашние животные и тому подобное. Но я слушал эти её обыкновенные рассказы с таким же интересом, с каким дети слушают любимые сказки. Мне очень нравился её звонкий голосок и манера общения. Мне вообще всё в ней нравилось. Я никогда в жизни не испытывал такого трепетного интереса к женской особе. Я буквально наполнялся её дыханием, её взглядами, её улыбкой и почти детским искренним смехом. Видимо, Феденька, ты впервые в жизни втюрился по-настоящему. По самые уши, по самое не могу втюрился.

Вечером, накануне премьеры, мы болтали, сидя на ставших популярными качелях, тех, что установлены на площади Маяковского.

Девушка спросила:

– И как всё завтра будет? Где, что, во сколько?

– Начало в 17:00. Давай я к тебе на такси подъеду, ты выйдешь, и мы вместе поедем. Мне неудобно, что ты будешь добираться одна.

– Нет.

– Почему? Ты боишься, что я узнаю твой адрес?

Жанна каждый раз наотрез отказывалась, чтобы я провожал её до дому.

– Я не боюсь. Просто не хочу, чтобы все видели, как я выхожу из подъезда в таком шикарном наряде.

– Что в этом такого?

– Не хочу и всё.

Я выразил удивление её мягко сказать странной логике:

– Не вижу взаимосвязи. Чем я помешаю твоему выходу хоть в шикарном наряде, хоть без него? Это раз. И второе: ты голой что ли будешь выходить из подъезда?

– В смысле «голой»? – не поняла Жанна.

– К театру ты же в платье должна подъехать. А-а-а, понял. Ты в такси собралась переодеваться?

Она прыснула, представив, как меняет наряд на заднем сидении такси. И тут же пояснила свою позицию:

– Всё гораздо проще. Давай, я приеду к тебе в «Гранд отель» к 12 часам. Оставлю платье, мы погуляем, ты как раз точно узнаешь, куда и как нам прийти, расскажешь всё мне. Потом я переоденусь в твоём номере, и мы выдвинемся к «Пушкинскому». Согласен?

Естественно, я был «за».

Посадив Жанну в такси, я вернулся в отель. На ресепшене девушка сообщила:

– Вас все ищут.

– Кто?

– Звонили из Санкт-Петербурга, – сказав это, она понизила голос до заговорщицкого тона: – Многократно звонили.

Портье показала номера телефонов и имена. В основном звонки исходили от Королевишны.

– Спасибо.

– И Марина Юрьевна Сухарецкая очень просила вас перезвонить. Настоятельно просила – в любое время дня и ночи, – доложила она всё тем же таинственным голосом.

Марина Юрьевна – это помощник режиссёра и администратор съёмочной группы. Очень колоритная, беспардонная, нахрапистая, властная дама с потасканными жизнью лицом и фигурой, в которых угадывалась старая дева.