Кукушка на суку. Акт первый

– Прости… Не хотел тебя обидеть. Но чёрт возьми!!! Разве ты не видишь, что я тебя люблю по-настоящему? Я готов на всё! Чёрт возьми! Я готов выкрасть тебя, убить соперника, стоять сто лет с цветами возле твоего балкона. На всё готов. Чё-ё-ёрт!!! Уходи.

– Это не очередной этюд будущей звезды? Не разминка, перед съёмкой в лирической мелодраме?

– Считай, как хочешь. Но, если ты думаешь, что я всё это затеял ради тупого одноночного секса – то ты сильно ошибаешься.

– Я ухожу.

– Хорошо.

– «Хорошо»?

– Ты сделала свой выбор – значит, тебе хорошо. Я не в праве тебя принуждать. Что толку, если я тебя люблю, а ты нет. Ты права, всё слишком поздно.

– Так я и знала. Ты сдался через пять минут – испугался, капитулировал, предал.

– С чего ты взяла?

– С того. Вы мужики много говорите. Столько слов. Пустых слов. Но на деле…, на деле сразу даёте откат, слабину, попятную.

– Жанна, не говори так.

– Чего не «говорить»? Того, что ты не готов биться за свою любовь? Что ты сразу сдался – ручки кверху? Перед кем? Ты хотя бы видел своего соперника? Видел?

– Нет.

– Не видел. Так на что ты претендуешь? Вы стали мелкими и невзрачными. Я о вас, мужиках, говорю. Вы ждете, что всё за вас сделает женщина: накормит, напоит, ответит на насущные вопросы. И даже подскажет вам выход, выбор. Выбор: можно вам записаться в запасные игроки или нет. Вы не охренели? А? Мужики? Алё – где вы? Почему всё должна решать женщина? Как, после всего этого ты надеешься вызвать во мне ответные чувства? Как я вообще могу полюбить такого? Тряпка!

– Но своего жениха ты уже полюбила?

– Кто тебе сказал?

– Ты.

– Раз ты это слышал – то я тебе сказала. Но когда? Когда? Опять врёшь! Лемешев, почему ты всегда, непрерывно, патологически врёшь? Ну, почему? Не люблю я его. Если ты хочешь это знать. Я перед тобой открыта полностью. Но ты сразу в кусты – сдался. Ненавижу трусов. Я верю в твои чувства. Но не верю, что ты способен добиться моей любви. Прощай Лемешев. Я ухожу.

Она решительно двинулась к входной двери. Вот это разговорчик! Вот это беседка! Чёрт возьми. Я влюблён! Резко выдохнув, я решительно преградил ей путь:

– Постой, я не могу тебя так просто отпустить. Я провожу.

– «Провожу»? Господи! Господи!! Господи!!! Он меня проводит. И что? Ты целый час распинался о своей любви. Доволен? Всё? Успокоился?

– У???

– Что молчишь? Исполнил номер. Теперь твоя душенька спокойна?

– Жанна, я люблю тебя, неужели ты этого не видишь? Люблю по-настоящему.

– Не вижу. Слова, слова, слова. Если бы любил, то спросил бы меня. Любовь ¬– это когда двое. А когда один – извращение, самолюбование, онанизм какой-то. Ты меня спросил?

– Спросить?

– Как хочешь.

– Жанна…

– Я ухожу.

– Чёрт! Жанна! Жанна!! Жанна!!! Я не могу одновременно делать два дела: исполнять обещания данные тебе – это дело чести, и добиваться твоей любви.

– Это не помешало тебе удариться в признания.

– Да! Но я на самом деле тебя люблю. Я знаю, что это на всю жизнь. Навсегда.

– «Навсегда» – плохое слово. Оно сковывает. Всё сказал?

– Нет.

– Что-то ещё скажешь?

– Я тебя люблю.

– Я это уже слышала.

– Я не могу без тебя.

– И это было. Слова, слова, слова…

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Что-то новенькое, но эту фразу мне уже говорили. Я ухожу. Тебе есть ещё, что сказать?

– Ы-У-А!!!

Она засмеялась:

– Только не застрелись. Господи, господи, господи… какие вы мужики смешные и недалёкие. Я ухожу.

– Я провожу.

– Провожальщиков мне не надо. Мне нужен спутник: единственный и любимый. Прощай.

Жанна дошла до двери, открыла её, вышла и обернулась:

– Это всё?

– В смысле?

– Запал кончился? Любовь прошла. Или тебе не с кем было переспать?

Она скрылась за дверью, и я стремглав ринулся за ней:

– Жанна! Жанна!

Догнал я её уже возле лифта.

– Что «Жанна»? Спасибо Фёдор Константинович за интересный вечер. Я познакомилась со многими людьми. Когда стану старенькой буду вспоминать: «Вот была на вечере в театре «Россия», где познакомилась с Никитой Михалковым, с Екатериной Боярской…» – она с поразительной точностью изобразила дряхлую бабульку. – С кем там ещё?

– С Фёдором Лемешевым.

– Нет, упаси бог. Имя этого невзрачного человечка я не запомню.

– Жанна, ты меня любишь?

Девушка резко развернулась:

– Наконец-то. Эгоист! Самовлюблённый эгоист. Всё о себе любимом. «Я люблю, я люблю», – передразнила она. – Видимо ты так привык. Что за дебилизм?

– Любишь?

– Дурак, – она прислонилась ко мне всем телом, которое трепетало, передавая мне энергию неповторимой, всепоглощающей любви.

Я осторожно и нежно поцеловал Жанну в щёку. Потом ещё и ещё. Постепенно спускаясь к губам. И здесь напрашивается довольно избитая фраза: «Их уста слились в страстном поцелуе». Да, всё так. Чёрт возьми это было волнующе. Вальсируя, слившись в поцелуе, мы вернулись в номер.

Что было дальше? Не буду рассказывать. С одной стороны – об этом знают все. С другой – такого ни у кого не было. Словами не перескажешь. Уверяю вас, то, что «знают все», я испытывал многократно. А «такого ни у кого не было» – впервые.

Господи, какое счастье любить и быть любимым. Это незабываемо, неподражаемо, это полёт в стратосферу …

Эпизод тринадцатый

Падение в тартарары

Было около десяти часов утра. Голова Жанны лежала на моей груди, её тело слилось с моим. Мои руки продолжали получать собственное наслаждение, скользя по нежной гладкой коже девушки. Это умопомрачение. Я не верил, что счастье так близко, что оно реально и вполне достижимо. Счастье есть – его не может не быть. Идиллия. Полная идиллия. Блаженство. Это несравнимо ни с чем. Зачем сравнивать? С чем сравнивать? Не с чем сравнивать, так как я полюбил впервые. Впервые. И эти чувства я испытывал первый раз. Вот так…

В дверь тихонько постучали, Жанна встрепенулась:

– Слышал? Кто-то стучит.

– Наверное, уборка номеров.

– Уже утро?

– Десять часов.

– Как быстро пролетела ночь.

– Мгновение.

В дверь постучали громче.

– Я не повесил табличку «Не беспокоить».

– Плохо. Она попытается войти.

– Сейчас оденусь и решу вопрос.

Пока я натягивал брюки и рубашку, в дверь начали барабанить. Стук был наглым и настойчивым. Жанна тоже стала быстро одеваться.

Но не успел я дойти до двери, как услышал щелчок входного замка, открываемого магнитной карточкой снаружи. И тут же во входном проёме возникла Королевишна. Сказать, что она была взволнована – значит, ничего не сказать. Такой я её никогда не видел. Пантера! Орлица! Гюрза, готовая впиться в шею. За её спиной просматривалась нестройная толпа, состоящая из персонала гостиницы.

– Я всю ночь не спала, названивала ему, как дура, – Королевишна выговаривала чётко, негромко и достаточно грубо. – На мои звонки он положил большой и толстый, а сам развлекается с девкой. Я примчалась. Думала, случилось с ним что-то. Ну, Феденька, тебе это дорого станет. Проси прощение. Прямо сейчас, при всех! А ты, прошмандовка, вон отсюда! – она взяла сумочку Жанны и с силой бросила в её сторону: – Пошла вон, дрянь!

Работницы отеля дружно выглядывали из-за спины моей питерской красавицы-стервы: одни с любопытством, другие со злорадством. Жанна наконец справилась с одеждой, схватила сумочку и проскользнула сквозь липкие тела толпы. Я бросился вслед.

– Куда? – Королевишна встала на мом пути. – Совсем обнаглел? Думаешь, я шучу?

Я попытался сдвинуть её в сторону:

– Уйди.

– «Уйди»? Ты забылся, мальчик! – глаза метали молнии, лицо почернело словно туча. Её затрясло: – На колени! На колени! На колени!

Злобная истерика била через край. Такую Королевишну я ещё не видел. Никогда не видел. Нет, это не богиня и не принцесса. Это баба Яга, крокодил, злая Снежная Королева. С души моей словно вуаль свалилась, заклятие сошло:

– Да пошла ты! – сказано было предельно просто.

– Пожалеешь. Сильно пожалеешь, – прошипела гюрза.

Я не стал пикироваться. Мне было наплевать на Королевишну. Абсолютно наплевать. Жанна! Я ринулся за ней.

Опоздал! Лифт захлопнулся. Когда я выскочил из дверей отеля – то увидел только задний бампер такси, увозивший любимую во тьму неизвестности. Были опасения, что Жанна не ответит на мой звонок. Но она тут же подняла трубку:

– Никогда больше не звони мне. Слышишь? Никогда! Я прямо сейчас вытащу SIM-ку и сломаю её. И не ищи меня. Это бесполезно. Водителю я скажу, что ты маньяк и попрошу его не говорить, куда он меня отвёз.

Она отключилась и на следующие звонки мне отвечал знакомый до боли механический голос. Я не знал ни адреса девушки, ни её фамилию. Иванова, Петрова, Сидорова? Искать по имени девушку в таком агломерате, как Москва, просто глупо. Поиски могут затянуться до пенсии. Что делать? Первым желанием было позвонить Сухарецкой – она всё может. Но стыдно решать свои проблемы за счёт других. Тем более, когда речь идёт о сугубо личном. Так, стоп! Я схватил айфон и начал набирать номер диспетчерской такси, которое увезло Жанну. Но вовремя спохватился. Надо выждать, пока такси довезёт её до дома. Возвращаться в гостиницу не хотелось, и я зафрахтовал столик в кафе, где за час успел выпить семь чашек капучино. Пора! Я набрал номер диспетчера такси:

– Аллё! Вас беспокоит служба безопасности «Марриотт Гранд отеля». Вы можете уделить мне две минуты?

– Да. Чем я могу вам помочь? – ответил женский голос.

– Сегодня в десять часов пятнадцать минут из дверей нашего отеля на Тверской вышла девушка и села в ваше такси, – я назвал госномер машины.

– Так. И что?

– Буквально только что выяснилось, что из номера нашего постоянного клиента, где эта девушка провела ночь, исчезла крупная сумма в иностранной валюте и важные документы.

– Понятно. Вряд ли мы вам сможем помочь. Обращайтесь в полицию.

– Секундочку. Пострадавший клиент является весьма публичной личностью, и он отказывается обращаться в нашу доблестную полицию. Но для нас репутация отеля ¬– не пустой звук. Если вы пришлёте прямо сейчас этого водителя, то мы оплатим ему дневную выручку. Такой вариант вас устраивает?

Через полтора часа водитель такси уже указывал мне на дверь подъезда дома, расположенного недалеко от станции метро «Юго-Западная»:

– Она сюда вошла. Я видел. Номер квартиры мне по понятным причинам неизвестен.

Спасибо и на этом. Дальше я сам. Ничего – прорвёмся. Войдя вслед за молодой парочкой в парадную, как говорят в Питере, я поднялся на лифте на верхний этаж и стал спускаться вниз, подходя к каждой квартире. Как я собирался обнаружить дверь Жанны? Понятия не имею. Но внутри меня жила твёрдая уверенность – я её найду. Непременно найду. Так постепенно я спускался всё ниже и ниже. Внезапно в моём мозгу всплыло изображение входа в квартиру, которая меня притягивала, словно магнит. Следом пришла уверенность, что именно за этой дверью находится обитель моей любви. И дверь эту я уже видел в реальности. Она там – наверху. Я поднялся на двенадцатый этаж и подошёл к двери квартиры, расположенной справа от лифта. Поднёс руку к звонку, но неожиданно почувствовал, что немного ошибся. Галопом сбежав на площадку одиннадцатого этажа, я уставился на похожую дверь. Она вела в квартиру, расположенную как раз под той, куда я минутой ранее собирался звонить. Надо же! Именно эта дверь отделяет меня от Жанны. Именно эта. Сомнений не было. Звони! И я без раздумий нажал кнопку. Дверь отварилась. Ес-с! И всё-таки я волшебник!!!

– Как ты меня нашёл? – в её глазах было какое-то детское удивление от увиденного фокуса. Впрочем, оно сразу сменилось отстранённой холодностью: – Да! Ты же у нас слепой гений, обученный в Стэнфордском университете. Чего тебе надо, звезда эротического балета?

– Жанна! Жанна! Выслушай меня!

– Ты зачем припёрся? Пришёл рассказать, что я тебя неправильно поняла?

– Дело не в этом.

– А в чём? Пошёл вон, извращенец…

Она попыталась закрыть дверь. Я не позволил:

– Выслушай меня!

– Уже наслушалась и налюбовалась. Сгинь из моей жизни.

– Недосказанность рождает сонм сомнений. Дай мне возможность объясниться.

– Поздно. Я только что согласилась выйти замуж.

– Замуж? За кого? – глупо переспросил я.

– Не за тебя, уж точно.

– Быстро…

– А чего тянуть? У тебя есть возражения?

– Есть.

Дверь распахнулась шире и за её спиной появился крепкий парень. Он грозно и мрачно произнёс:

– Кто это? Чего ему надо?

– Володя, иди в комнату. Я сама разберусь.

– Что значит «разберусь»? Ты кто такой? – он попытался отодвинуть хрупкое тело девушки и выйти на площадку. Но она развернулась и с трудом худенькими руками затолкала его обратно:

– Володя, сейчас я ему вкратце всё объясню и вернусь.

– Давай, я его с лестницы спущу, —вновь обозначил инициативу Володя.

Но Жанна опять затолкала его в квартиру, уговаривая:

– Не надо скандалов. Всё будет хорошо. Он понятливый и безобидный, – девушка с трудом вдавила жениха в прихожую и, сделав шаг вперёд, прикрыла за своей спиной дверь квартиры:

– Тебе чего надо? Ты зачем припёрся? Скучно стало? Развлечений хочется? Хочется продолжения банкета?

– Жанна…

– Забудь моё имя и дорогу сюда забудь. Ты где этот адрес взял? Великий мира всего? Думаешь тебе всё можно, раз ты в раскрутку пошёл.

– Жанна, прости меня и выслушай.

– Не хочу я тебя слушать. Не хо чу! Всё? Услышал? Теперь проваливай!

– Жанна! Я ведь ни в чём не виноват. Она мне не жена.

– Мне без разницы: кто она тебе. Мне дела до этого нет.

– Но я ведь тебе не изменял. Она была до тебя. Я с ней расстался.

– «Расстался»? Это ты называешь «расстался»? Теперь хочешь, чтобы я вместо неё бегала, искала тебя по моргам, вызванивала по телефону, выискивала по притонам и гостиницам? Нет уж, дудки! Не бывать этому! Всё!!! Добился своего – пора и честь знать, – она попыталась скрыться за дверью.

– Постой. Я люблю тебя…

– Себя ты любишь больше всех, Лемешев. Себя.

«Она меня простит, она простит. Я волшебник, я волшебник, я волшебник!!!»

Неожиданно Жанна прислонилась ко мне всем телом и поцеловала горячим пригор-р-рячим поцелуем, прошептав после этого:

– Эх, Федя, Федя, что же ты наделал…

– Жанна…

– Не приходи больше. Не губи, не коверкай мою судьбу. Господи! Зачем ты ворвался в мою жизнь? Зачем? Всё было так просто и ясно. А теперь…– она резко отстранилась, лицо приобрело холодный вид. – А теперь я всё решила. В субботу моя свадьба.

Девушка юркнула за дверь. Было слышно, как ключ повернулся в замке.

Чуда не произошло. Я не волшебник. Я потерял дар волшебства. Растранжирил его по пустякам.

– Жанна! Я тебя люблю! Я никого никогда не любил. Только тебя! Жанна!

Я звонил и стучал. Долго стучал. Долго звонил.

Наконец, соседняя дверь открылась и оттуда выперлась дородная тётка:

– Давай, парень, не буянь. А то милицию вызову. Не порть девке судьбу. Где ещё она такого жениха завидного найдёт?

Не добившись ничего, кроме ругани соседей, я ретировался, но от дома отойти не смог. Ноги отказывались покидать это место, голова не соображала, а сердце не теряло надежду. Из ступора меня вывел звонок Сухарецкой:

– Где колье, Солнце моё? Народ волнуется. Или вы ещё не проснулись?

– Проснулись. Конечно, проснулись. Не волнуйтесь Марина Юрьевна. Уже бегу.

Эпизод четырнадцатый

В поисках прошлогоднего снега

В номере никого не было. Это меня не удивило. Удивило только отсутствие колье. Обшарил всё – без результата. Оно испарилось. Так, так, так: Жанна его одевала ночью на голое тело…, ых, ух, ах-ах. Чёрт! А потом она его сняла и отдала мне в руки. А я куда дел? Куда…, куда…? Не до того мне в тот момент было, но бьюсь об заклад, что я положил колье вот на эту прикроватную тумбочку. И куда оно могло деться? Чёрт! Королевишна! Псевдожанна! Только она могла спереть колье. Именно спереть и только для того, чтобы подставить меня. Стерва! Конечно, стерва. Конченная стерва. А ты дурак, балбес, лох. И бабник. Как-будто ты год назад не понимал, что она стерва. Тебя все предупреждали. Ладно, чего уж. И что теперь делать? Только таких проблем мне в настоящий момент не хватает. Сегодня воскресенье, а уже в субботу у Жанны свадьба. Это должно тебя волновать в первую очередь. Это и только это! Чёрт, чёрт, чёрт!!! Но голову в песок не спрячешь – проблема сама собой не рассосётся. Надо звонить. Вот только кому? И я позвонил Королевишне. Как ни странно, она ответила сразу:

– Если ты готов просить прощения – приезжай.

– Я хочу, чтобы ты вернула колье.

– Какое «колье»?

– Оно не настоящее. Так, безделушка. Но это подарок матери.

– Можешь не сочинять. Это колье стоит дорого. Очень дорого.

– Вернёшь?

– Нет.

– Почему?

– Я ничего не брала.

– Так я и поверил: ты не вернёшь то, в цене чего так хорошо разбираешься. Отсутствие логики тебя спалило.

– Он меня ещё в чём-то обвиняет, тварь, – разозлилась Королевишна и бросила трубку.

Пришлось звонить Сухарецкой и обрисовывать эту неприятную ситуацию. Расклад ей очень не понравился. Мы встретились через полчаса.

– Солнце моё, ну как же так?

– Марина Юрьевна, я не хочу оправдываться, потому что знаю: оправданий нет. Я по уши в агрегатном состоянии будущего удобрения.

– Мне не до шуток.

– Мне тоже.

– Да мне плевать на твоё душевное самочувствие. Думай, где будешь деньги брать. Ювелир запросил полтора миллиона.

– Долларов?

– Тугриков. Не тупи, Лемешев. Мне не до смеха. Отвечай, есть где собрать такую сумму?

– Нет, конечно. Я не копил. Наберу тысяч двести – не больше.

– Тогда езжай к своей примадонне и делай всё, что она попросит. Но колье должно уже сегодня вернуться на место.

– Нет, не поеду.

– Что значит «не поеду»? Ты представляешь, сколько мне стоило денег, пота и времени, чтобы люди легко и просто доверяли одному моему слову? Ты, пацан, не с той связался!

– Хорошо, хорошо, Марина Юрьевна, я не дебил, понимаю, что вы сейчас чувствуете.

– Понимает он… И что с того?

– Я наберу нужную сумму, но к этой сучке на коленях не поползу.

– Сомневаюсь, что тебе кто-то даст столько.

– Родители помогут.

– «Родители», – передразнила меня Марина Юрьевна. – А когда они тебе не нужны позарез, сознайся, «предками» их зовёшь.

– Умеете вы влезть в самые отдалённые уголки души.

– Это хорошо, что ты не теряешь присутствия духа и пытаешься шутить. Поступай, как знаешь, но, чтобы сегодня деньги были.

– «Сегодня»?

– А ты думаешь, что я тебе дам беспроцентную рассрочку на три года? Давай, звони, договаривайся!

Родителей моя новость не обрадовала. Но они тут же бросились собирать необходимую сумму. На то они и родители. В конце концов Сухарецкая договорилась о трёхдневной отсрочке. Спасибо ей за это – святая женщина. Через два дня прилетел отец и привёз необходимую сумму. Всё это время я занимался только одним делом: искал встречи с Жанной. Но меня к ней не подпускали. В прямом смысле этого слова. Она не выходила на улицу одна. С ней всегда был её здоровяк-жених и кто-нибудь ещё из мужского пола. Меня, естественно, не били. Или вернее сказать: пока не били. Но дело явно шло к этому. Отец улетел не в лучшем настроении, а его беспутный сынок завис в Москве в ожидании чуда. В субботу я кинулся к загсу. Я знал время и место этой свадьбы. Но меня там уже ждали. Видимо, кто-то все мои действия просчитал наперёд. Трое парней в новеньких костюмах, быстро и слаженно затащили моё тело в микроавтобус «Фольксваген». Там сидел здоровый мужик в генеральском костюме:

– Я Жанкин дядя. Слушай меня парень внимательно. Насколько я понимаю в колбасных обрезках: у тебя был шанс, но ты его бездарно просрал. Так что утрись, успокойся и уступи дорогу тем, кто не способен так облажаться. Ты всё понял?

– Нет. Не всё.

– Чего тебе не понятно?

– Мне не понятно одно: я её люблю – как мне жить без неё?

– Хм, любит он, – хмыкнул генерал. – Ты два дня, как нарисовался на горизонте. А Вовка её всю жизнь добивался.

– Я люблю её. По-настоящему люблю.

– Что ты заладил? «Люблю-люблю». А Вовка, что, не любит?

– Жанна меня любит, а я её.

– Это она тебе сказала? – генерал рассмеялся. – Откуда вы только повылазили «золотые мальчики»? Им, видите ли, так хочется – и все должны скакать и прыгать. Всё, надоело в ступе воду толочь! Она сказала Вовке, что сегодня станет его женой – и точка.

– Она назло это делает. Мне наз…

Генерал оборвал меня:

– Короче, ты мне надоел. Сейчас поедешь в Царицыно, погуляешь там по аллеям парка. А ребята в это время поженятся: спокойно и без непредвиденных эксцессов. Через неделю они уедут в Швейцарию и постепенно жизнь у тебя тоже наладится. Парни, отвезите его и погуляйте с нашим Ромео часов до двух ночи.

Он двинулся к выходу из салона микроавтобуса, но я успел крикнуть вдогонку:

– Зачем они едут в Швейцарию? В свадебное путешествие?

Он вышел из машины на улицу, развернулся и перед тем, как закрыть за собой дверь, пробурчал:

– В посольстве будут работать. У тебя нет шансов, парень.

Шансов у меня и на самом деле не было никаких. Я понятия не имел, куда молодая пара испарилась после свадьбы. Ежедневное дежурство возле Жанкиного дома ни к чему не привело. Единственное, что мне удалось узнать – это время вылета самолёта в Женеву. Каким-то немыслимым для меня способом это сделала Сухарецкая.

На десятый день после свадьбы я приехал в аэропорт. У меня не было намерений идти на прямой контакт с Жанной. Ничем хорошим это бы не закончилось. Она теперь чужая жена. Мне просто хотелось на неё посмотреть и оценить надежду: есть у меня хоть один крошечный шансик на будущее или его вовсе нет. Короче, дело было безнадёжным, но мне не хотелось отступать.

Молодожёны приехали в аэропорт за два с половиной часа до вылета. Я их видел, прячась за колонной, а они меня нет. Она была прекрасна. Так хорошо выглядеть может только счастливый человек. Муж ей всё время что-то говорил, а Жанна смотрела на него и улыбалась. Короче, Федя, тебе ничего не светит: сливайте воду, гасите свет. Я уже собрался ретироваться в сторону надоедливых таксистов, но в это время её Володя отошёл куда-то, и Жанна осталась одна. Она сразу стала серьёзной и принялась крутить головой, в поисках… Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Она меня высматривает! Меня!!! Эмоции разрывали череп и лёгкие. Нет, Федя, ничего ещё не потеряно. Я всё равно на ней женюсь. Даже если меня заставят съесть перед загсом мой паспорт, я всё равно женюсь на ней. Я люблю её. Но ведь и она вышла замуж вопреки своим чувствам. Вот точно говорю. Я это чувствовал всеми фибрами влюблённой души. Навертевшись по сторонам, она погрустнела и стала терять интерес к окружающему миру. Но тут я привлёк её внимание. Слепой в берете и в тех самых тёмных очках, стуча тростью о мраморный пол, двинулся по маршруту, попадающему в поле зрения Жанны. Она увидела. Она увидела меня. Она увидела меня и улыбнулась. Она увидела меня и засияла. Возможно, засияла от счастья. Вы скажите: «Какое уж тут счастье?» Маленькое счастье, маленькие радости того, кого любят и кому это не безразлично. Сложно всё это, но у меня словно крылья выросли. Я не позволю случиться тому, чтобы Жанна во мне разочаровалась по полной. Я люблю её. И она меня любит. Мы же не во времена Средневековья полюбили другу друга. Недопонимание развеется, а чувство, если оно настоящее – останется.

Я двинулся навстречу своему счастью – в сторону Жанны. Но в это время примчалась толпа провожающих: родители, друзья, родственники. Они закружили мою любимую, завертели, завалили вопросами и разговорами. Она отвечала, кружилась в этом людском хороводе и время от времени бросала на меня быстрый, полный энергии взгляд. Затем примчался её благоверный и потащил молодую супругу к зоне контроля. Я и Жанна ещё долго обменивались грустными, счастливыми, тоскливыми, но оставляющими надежду взглядами…

Эпизод пятнадцатый

Бывает хуже

Забыл сказать, что все эти две с лишним недели, пока я искал взгляд Жанны, мне непрерывно названивал Филя, ну… или «Феля». Он вопил в истерике:

– Возвращайся! Нас закрывают!!! Срочно возвращайся!

Эта стерва натравила на нашу контору всех, кого можно: пожарную, санитарную, экологическую, налоговую и другие всевозможные инспекции, которые существовали, существуют или только в принципе могли бы существовать в нашей всё инспектирующей стране. И «Клинику Дяди Фёдора», как выразился Клепалов, прикрыли. За неделю в нашей конторе побывали всякие там Ростехнадзоры, ОБЭПы и даже Наркоконтроль с ФМС. Прикрыли нас не просто надолго – заколотили навсегда, наглухо. Арендодатель под надуманным (почти надуманным – записанным мелким шрифтом в договоре) предлогом, выгнал нас из всех занимаемых помещений. Короче вы поняли тональность звонков Феликса. Он орал, вопил, ныл, ужасался и проклинал того, кто втянул его, такого наивного мальчика, в эту жуткую авантюру.