Соседи и родня Оттавии Малевольти

Дэннис похож на маленького гранда.

Оттавия Малевольти в двойном платье полонез. Сзади верхнее платье присборено в две волны, спереди закрывает только бока. Её дочери в платьях наподобие. Все явно умилялись этими девочками и сравнивали с принцессами.

Лэсли в честь свадьбы брата выбрала дорогую ткань для своего унылого платья – бежевый атлас. Артур мрачно осмотрел её наряд, и приколол яркий цветок, который превознёс праздничный вид нехитростному одеянию.

Когда брачная процессия вышла из церкви, накидывая шубы, манто и пальто, и с весёлым гвалтом рассаживалась в кареты, Чезорино шепнул сестре Оттавии:

–Зила сбежала из дома.

–Что-о-о?

–Оставила записку, вот,– брат протянул ей листок.

«Не могу так больше, боюсь вас заразить, вернусь, когда болезнь оставит меня»,– бегло прочитала Отта.

–Думаешь, она прознала обо мне с Августой?

–Зила молчаливая и скрытная, ни с кем своих мыслей не делила…Теперь надо всё в вашем доме покрасить – зараза не выносит резких запахов.

–Франческо, наконец, будет жить дома…

–Как он воспринял бегство матери?

–Вон, видишь, какой печальный. По ночам плачет.

Оттавия подозвала племянника к себе. Обняла.

Шептала ему на ухо:

–Мой бесценный, ты можешь жить в освободившейся комнате Эммита сколько захочешь.

–Отта, имей совесть, не отнимай у меня единственного сына.

–Но ты же скоро будешь реставрировать дворец графу Лисбурну…

На молодожёнов обыватели взирали со слезами умиления. Обвенчавшиеся нежно держались за руки, часто искали взгляда друг друга. Всем было ясно, что эту пару объединяет любовь, и их брачный союз будет крепок.

На следующий день Освальд Боу выложил пачку банкнот на стол Норману Сэндлеру в его рабочем кабинете.

Благодарил:

–Спасибо, господин барон, сработано на славу. Даже какая-то старушка, жившая недалеко с упомянутыми дворянами, признала в Шеннон их дочь, и с причитаниями: «Как девочка похожа на усопшую мать» пустила слезу. У меня к Вам есть ещё одно дело.

–Буду рад помочь,– поглаживая купюры, довольно промурлыкал адвокат.

–Мистер Сэндлер, как Вам известно, ваш шурин испортил репутацию моей семьи…

–Вы хотите вызвать мальчишку на дуэль?– подняв брови, с интересом спросил Норман.

–Нет, я хочу, чтоб Филдинг женился на моей дочери Лэсли.

–А Вы расчётливый, самонадеянный рационалист, папаша Боу,– ухмыльнулся служитель закона,– Хотите захапать богатого жениха для своей крошки?

–Которой теперь трудно выйти замуж из-за Вашего повесы Орина,– подхватил Освальд.

–Орин, конечно, болван, но не на столько, чтоб жениться на девушке ниже своего сословия, без приличного приданного, ведь от бизнеса мачехи и братьев ей ничего не причитается, я, как юрист, в курсе всех Ваших семейных дел. И наш Орин очень привлекательный молодой господин, многие девицы ради его улыбки готовы простить ему любые шалости и глупые выходки.

–Но ведь Вы – главный в семье, так прикажите шурину успокоиться, присмиреть и заняться молодой женой Лэсли.

–С какой стати он будет меня слушать? Я и сам люблю кутить. И с какой стати я должен стараться ради Вас? Мой ответ – нет. И никакие Ваши деньги не уладят это дело.

–Я скажу Оттавии, что отвезу её в соседний город для открытия нового магазина, а сам увезу её к вам в Кембрийское поместье. Ночью в карете она ничего не заподозрит.

Это предложение оглушило Нормана. Он не может согласиться на обман – это незаконно, подло, грубо и низко…Но томная, прекрасная Оттавия манила к себе.

И губы сами сказали:

–А я и не знал, что Вы – стратег и философ, прямо таки мудрое решение.

Сквайр Боу с лёгкой усмешкой заметил, что адвокат не может скрыть за маску безразличия радость.

–Итак, я покупаю в соседнем городе этаж в каком-нибудь доме и оборудую там магазин. А Вы настроите Орина на свадьбу с Лэсли.

–И пока Вы занимаетесь новым магазином, я куплю сестре Илларии билет на корабль или отправлю в санаторий, чтоб она развлеклась и отдохнула.

–Думаю: Оттавия не станет отбивать мужа у падчерицы, иначе её жизнь в моём доме превратиться в кошмар.

–Вам виднее, Вы должны лучше знать свою жену.

–Если честно, я был с ней, как с женщиной, всего один раз.

–Как так может быть? Вы же тот ещё перчик! И в публичных домах я Вас часто видел…

–Такой уж скверный характер у моей жёнушки.

–Прям, как у моей…

–Вот и Ваша Наяда бережёт себя для большой, чистой любви, если уж не нашла кого-нибудь.

–Ну, только не моя Наяда, она не столь горяча, как Ваша итальянка.

–Ох, смотрите, сэр Сэндлер, как бы Вам не оказаться на моём месте.

–Ерунда! У Наяды в крови благочестие и порядочность.

–Итак, по рукам!

–Договорились.

Норман постучал в комнату к Орину. Вошёл, услышав предложение войти.

По-свойски развалился в мягком кресле, напустил на себя важный вид и деланно проговорил:

–Перед тем, как уйти в море, ты должен кое-что сделать…

–Написать завещание?– с ухмылкой перебил юноша.

–Ну, это само собой…Ты должен жениться на Лэсли Боу.

–Что за глупые шутки?

–Я не шучу.

–Я не вижу существенных причин жениться на почти безродной девке!

–Я, как справедливый человек с благородным сердцем, дал согласие на этот брак, чтоб вернуть семейству Боу отобранную ТОБОЮ честь. Ты любишь Оттавию, а тебе не жаль её подрастающих дочерей? Или ты ждал их взросления, чтоб жениться на «Оттавии» «помоложе»? Чем бы разбил окончательно сердце их матери. Мой совет: женись на Лэсли и забудь о шляпнице.

–Норман, я женюсь на ком угодно, только не на Лэсли! Она же выросла на глазах у Оттавии!

–Не хочешь жениться на дочке Боу? Не женись. Но тогда и я с твоей сестрой жить не буду.

–Но я не люблю Лэсли Боу!– возмущённо протестовал Орин.

–В наших кругах не принято говорить о браках по любви,– осадил его Норман.

–Я убью Освальда Боу! Ишь, удумал, старый чёрт, выдать за меня дочку!

–Очень мудрое решение! И сядешь в Ньюгейт (тюрьму) или отправишься на поселение в Австралию,– иронично поддакнул родственник.

Пылкие чувства юноши угасли, коснувшись о смирение. Орин обхватил голову руками и молчал.

–Молчание – знак согласия. И не забудь наврать Лэсли о том, что любишь именно её.

–Ты обещаешь более не огорчать сестру?

–Конечно! Отметим твою свадьбу грандиозно, с размахом!

–Нет. Самое скромное торжество.

–Как скажешь…Пойду порадую твою сестру,– потирая руки, заторопился Норман.

Узнав новости, Наяда выпучила глаза, и категорично заявила:

–Это бред! Я против этого неравного брака! Сумасбродство…

–Тогда я обвиню тебя в убийстве сестры Граветин.

–Но это подлая ложь!

–Но мне, как честному человеку, и местному судейскому лицу поверят. Тем более решат, что я молчал все эти годы, потомучто жалел старика Остина, который был уважаемым судьёй, а после жалел маленькую дочь.

–Какой ты подлец…

–А Освальд Боу, наоборот, плакал и называл меня благодетелем. Надо же как-то исправлять ошибки твоего братца.

Наяда отступила.

Она уже слабо возражала:

–Ты хоть представляешь, какой гадюшник будет дома, когда мы будем приглашать родителей невесты? Все гости будут пялиться, как на театральное действие, на встречу мачехи и той, которая увела её любовника.

–Оттавия благоразумна, и на обществе не выкажет ничем своего призрения.

–Сильно сомневаюсь на счёт её благоразумности. Не ты ли был свидетелем того, как эта итальянка влезла к Орину в окно?

–Можно после свадьбы не звать родителей Лэсли. Я думаю, Освальд Боу всё поймёт.

Освальд Боу специально выбрал время, когда Лэсли пришла с утренней прогулки, а Оттавия собиралась идти с инспекцией в один из магазинов вместе с Артуром.

Глава семьи заявил:

–Я так счастлив, что не могу терпеть с сообщением до ужина.

Домашние с любопытством уставились на папашу.

–Барон Орин Филдинг сделал предложение нашей Лэсли.

Оттавия, схватив подсвечник, ударила им со всей силы по шляпке падчерицы, которую девушка небрежно бросила на табурет. Лэсли взвизгнула. Старший сын увёл мать на кухню.

–Миссис Дирк, где у нас успокоительное?– спросил парень у пожилой служанки.

–Миссис Дирк, налейте бренди!– скомандовала Отта,– Артур езжай по делам, всё в порядке.

–Точно?– переспросил сын.

–Да. Я уже взяла себя в руки.

Артур ушёл.

–Наливайте себе тоже,– распорядилась хозяйка дома.

–Но разве…

–Наливайте.

Женщины выпили залпом три стопки.

–Вы такая хорошая женщина, миссис Дирк, я Вас так ценю…

–Я Вас безмерно уважаю, миссис Малевольти.

Они обнялись.

Вдруг Оттавия хохотнула.

–Если бы Вы видели, какую уродливую форму приняла шляпка Лэсли!

–О, я слышала, как её обладательница противно завизжала.

И обе прыснули со смеху.

-Папа, а Орин Филдинг любит меня? Что он тебе говорил, когда сватался?– допытывалась Лэсли.

–Ну-у-у…говорил, что ты миловидная, воспитанная девушка,– перечислял её достоинства папаша, заметив, что это не впечатляет его дочь, которой хочется романтики, откровенно начал врать,– Барон говорил, что полюбил тебя, как только увидел, и хочет видеть тебя подле себя всегда.

Глаза девушки разгорелись.

–Папа. Почему же он мне сам ничего не говорил?

–Ну-у-у…наверное, стеснялся…он ведь так ещё молод…Он просил сказать о своей любви Оттавию. Разве она тебе ничего не передавала?

–Нет.

–Вот стерва!

–Теперь понятно, почему она сбесилась. Не хочет, чтоб я вышла замуж за богатого жениха с отличной родословной. Она всегда ненавидела меня.

Отец дал денег дочери и отправил её с экономкой покупать свадебные наряды.

Подвыпившая жена вошла в его кабинет.

–Филдинг сам просил руки Лэсли?

–Я договорился о свадьбе с Норманом Сэндлером, но барон Филдинг не возражал.

–Пройдоха!

–Успокойся, ты, ретивая итальянка! Этот брак нужен всем нам для блага семьи. Теперь не будет никаких сплетен. Ты выступишь в роли сводницы для двух «влюблённых» Орина и Лэсли, которая, якобы, доставляла любовные письма молодых людей.

Оттавия навзрыд заплакала. Она пошла к двери.

–Будешь не в меру пить спиртное – отравлю!– крикнул ей вслед муж.

–Да пошёл ты…

Чезорино и Августа обнимали друг друга в гостинице.

–Как долго я ждал этого момента,– шептал счастливый мужчина.

Женщина крепко приникла к нему, и так они простояли в прострации, наслаждаясь мигом свидания, незнамо сколько.

На обручение 15 декабря Сэндлеры пригласили Лэсли с отцом в свой дом.

Наблюдая за мисс Боу, Наяда и Орин нашли, что жесты девушки преувеличенно жеманны. «Кривляка,– подумал про себя Филдинг,– Носит нарочито простенькие фасоны, но при этом ведёт себя, как полусонная принцесса самых голубых кровей».

Орин напрямую спросил, надеясь, что Лэсли расплачется и отвергнет его:

–Мисс Боу, Вы меня любите?

–Наверное…Ой, конечно!– горячо поправила она.

Юноша усмехнулся этому «наверное».

Освальд Боу мило разулыбался: мол, ребёнок ещё.

Лэсли, когда их провожала Наяда до выхода, специально замедлила шаг, и полушёпотом спросила у будущей родственницы:

–Позволительно ли жене требовать ласки от мужа?

–Ни в коем случае!

Очередной номер «Газетт» сообщил о помолвке Орина Филдинга и Лэсли Боу.

23 декабря. День свадьбы барона Филдинга с дочерью сквайра Боу.

Вошедший в спальню Орина камердинер Руперт Буркс с порога выдал:

–Не могу представить Вас, сэр, в более неприглядном и нелепом виде.

–Извини, дружище, я измял костюм. Но, в последнее время, диван притягивает меня, будто магнитом.

–Снимайте одежду, я отнесу её Джоанне, она погладит.

–Можете не торопиться оба.

–Опаздывать на венчание – плохая примета.

–Вот и хорошо.

Когда Буркс с костюмом поравнялся с дверью, барон окликнул слугу:

–Руперт, ты мой камердинер…и лучший друг…останешься дома или хочешь испытать судьбу в плаванье?

–Я поеду с Вами, сэр. Давно мечтал посмотреть на мир.

Оттавия в красном приталенном платье вошла в дом Филдингов через парадный вход. Её плечи прикрывал малиновый карминовый палантин, вышитый золотом и с внутренней стороны утеплённый мехом лисы. Волосы женщины украшали золотые ленты и алая роза.

–Обряженная в такой ярко-красный цвет, ты выглядишь цыганкой,– ворчал её муж.

Жена хмыкнула.

–Ты точно не устроишь скандал?– настороженно переспросил Освальд в сотый раз.

–Трудно сказать. Представляешь моё «радостное» расположение духа, если мне хочется придушить виновников торжества?

–Надо было сказать, что ты заболела.

–И вызвать новые подозрения толпы? Я буду улыбаться назло всем…и назло себе.

Наяда издали разглядывала обворожительную итальянку и думала: «Я не удостою этой особе ни малейшего внимания».

Чета Боу приблизилась к ней. Сквайр рассыпался в любезностях. Оттавия улыбалась так приветливо, будто никогда ранее не вызывала скандалов. И тут Наяда поняла, что не может быть на столько неучтивой, чтоб не ответить на приветствие. Она не мужчина и вызвать на дуэль обидчицу-итальянку не может. И миссис Сэндлер осыпала чету Боу ответной фальшивой лестью.

Затем заговорили на хозяйственные темы.

Норман поддерживал разговор, нахваливая собственные старания.

Всё же Оттавия избегала смотреть в лучезарные глаза Наяды, будто всё время кого-то искала в толпе.

–Где же Орин?– начала проявлять беспокойство миссис Сэндлер.

–Да, надо уже ехать в церковь,– подхватил отец невесты,– Артур и Эммит уже давно увезли туда Лэсли.

Но вот толпа расступилась, пропуская жениха.

Проходя мимо Сэндлера, Филдинг полушёпотом сказал:

–Растяни улыбку до ушей, Норман, я исполнил твою волю.

«Скорее он сказал это для стоящей рядом Оттавии»,– понял адвокат.

Малевольти усилием воли повернула голову к жениху и медленно кивнула. Орина окатила волна жара и стыда.

Гости направились к выходу, предстояла поездка к церкви.

Стоя у алтаря, Филдинг бегло глянул на руки невесты, и вяло поинтересовался:

–А где кольцо, которое я подарил тебе в библиотеке?

–Сдала в ломбард и купила на вырученные деньги новые платья,– прошептала в ответ Лэсли.

Священник, читающий наставленья, недобро покосился на брачующихся.

После обоюдного «да», Орин быстро чмокнул невесту, и повёл её на улицу.

Довольный Освальд Боу расцеловал дочь в обе щеки. Мачеха растянула губы в подобие улыбки.

–На сердечные поздравления вид Оттавии не тянет,– заметил Норман жене.

Взгляд новоиспечённой баронессы Филдинг сверлил мачеху. Малевольти питала те же чувства: «Ненавижу Лэсли. Но, кажется, я сама взрастила этого монстра. Своим безразличием и презрением я воспитала себе врага».

За столом Наяда сделала мужу замечание:

–Сэр, Вы совсем не обращаете на меня внимания, могли бы вести Светскую беседу или развеселить забавным рассказом.

–А, по-моему, всем заметно, как я наслаждаюсь общением с Вами, душа моя,– выкручивался Норман.

–Вот как? И как я могла не заметить знаков внимания? Вы вели со мной диалог жестами на глухонемом языке?

–Это всё Ваша невнимательность, леди, я же старательно Вам подмигивал!

Лэсли прыснула со смеху, закрыв рот салфеткой.

Наяда укоризненно глянула на неё.

Орин не поднимал глаз от своей тарелки, ему казалось, будто Оттавия осуждающе с ненавистью смотрит на него.

После торжеств молодожёны остались наедине в спальне жениха. Орин с тоской смотрит в окно, ожидая появления в нём Оттавии, но чуда не происходит, его любимая женщина не хочет за него бороться.

Сзади Лэсли робко просит:

–Расскажи, как ты любишь меня.

–Всё это было кем-нибудь когда-нибудь сказано.

–Ну и что? Я хочу услышать это от тебя твоими словами.

–Я устал от обилия народа и хочу отдохнуть, потому сейчас не расположен к романтическим изыскам.

Он подошёл к ней, помог освободиться от платья. Через тонкую ткань сорочки просвечивались её панталоны и совсем крошечные груди. Девушка зажалась, смутилась. «Жеманная недотрога»,– подумал новоиспечённый муж. Лэсли юркнула под одеяло. Орин скинул свою одежду, оставаясь в нижнем белье. Молодую жену трясло от предвкушения неизведанного, она не могла побороть девичий страх.

–Замёрзла?– не понял её юноша.

–Да, это от тебя веет зимним холодом.

–Надо было выходить замуж не за северянина-англичанина, а за африканца, он бы согрел тебя горячей, запеченной на солнце кожей.

Мужчина отвернулся и уснул.

Оттавия пребывала в заторможенном состоянии. Стояла у окна своей спальни и смотрела на тёмное окно спальни Орина. Слёз не было, но горечь утраты жгла сердце.

Кто-то вошёл. Она оглянулась.

–Пришёл поиздеваться?– спросила женщина у мужа.

–Напротив, Отта, я понимаю тебя: больно терять дорогого человека.

–Ты и вдруг сочувствуешь?

–Только работа или отдых вдали от дома отвлечёт от унылых мыслей.

–Ты прав, Освальд, мне надо развеяться,– согласилась Оттавия, неожиданно назвав мужа по имени.

–Я прикупил магазин в соседнем городе, взглянешь завтра?

–Конечно. Хотя, постой, скоро же Рождество.

–Дела и в праздники – дела. А сейчас выпей успокоительное и ложись спать.

–Пойду, лягу с девочками.

На следующий день вечером сквайр Освальд Боу объявил жене:

–Собирайся, поедем. К утру как раз будем на месте.

–Почему едем ночью?– удивилась жена.

–Нам же надо успеть к открытию магазина.

Разглядев на сёдлах чужого извозчика, Оттавия опять удивлялась:

–А где наш кучер?

–Запил. Ты, что, до сих пор боишься меня?

Итальянка хмыкнула и пригрозила:

–Только попробуй что-нибудь учудить.

Под стук колёс и монотонное укачивание она задремала, потому, сколько ехала карета определить не могла.

Её разбудил голос мужа:

–Приехали.

Боу услужливо открыл дверцу перед женой, и в карету заглянула лохматая, огромная бело-серая староанглийская овчарка. Женщина вскрикнула. Её подхватили сильные мужские руки. Но на землю ставить не спешили. Вместо этого её перекинули через плечо и понесли к коттеджу. Вокруг сновали другие овчарки и колли. «Это не город, а чья-то вилла»,– мелькнуло в голове Оттавии.

–В чём дело? Что происходит?– не понимала итальянка.

Никто ей не отвечал. Она подумала, что муж собирается её убить, и нанял убийцу.

–Помогите!– закричала Отта.

–Не бойтесь, я не собираюсь Вас убивать,– успокаивал её голос Нормана Сэндлера.

–Сэр Сэндлер? Где мы?

–В моём поместье в горах.

–Но почему я здесь?

–Это наша сделка с Вашим мужем, но…

Она перебила его:

–Негодяи! Я пожалуюсь в суд!

Сзади кричал Боу жене:

–Никто тебе не поверит! Я буду всем говорить, что был здесь по приглашению вместе с тобой! А ты взъелась на адвоката за то, что он благоприятствовал браку Орина и Лэсли! Кучер тоже будет молчать, ведь он обязан адвокату освобождением от ссылки.

В помещении Норман поставил Оттавию на ноги. Он испытывал радостное возбуждение от предвкушения сладких поцелуев красавицы. Но получил звонкую пощёчину. Без парика он тоже был очень хорош, обрамление белых волос делало лицо светящимся, а чёрные глаза горели на нём неистово и ярко.

Женщина попятилась.

–На помощь!– опять крикнула она в надежде, что кто-нибудь из слуг вызовет полицию.

–В имении мы одни. Сестру отправил в путешествие, слуг отпустил в праздничный отпуск.

Мужчина приближался. Она снова с ненавистью залепила ему пощёчину.

Норман покачал головой и упрекал:

–Вот она благодарность за мои благие деяния. Это ведь я настоял на том, чтобы сквайр Боу женился на Вас.

–Лучше б я одна воспитывала двойняшек, чем оказалась в одном доме со стариком Боу!

–Но тогда б ты никогда не встретила Орина.

–Теперь я понимаю, кто постарался побыстрей женить Орина на Лэсли.

–Ошибаетесь. Инициатор – Ваш муж. А я не знал, как сблизиться с тобой, и вот пошёл на это похищение…

Она опять била его по лицу, пощёчина за пощёчиной, но он только вожделенно, страстно смотрел на неё с таким обожанием поедая глазами, что Оттавия ощутила себя беззащитной перед огромной силой мужского желания, исходившего от него. Он поймал руки Отты, и вцепился губами в её рот с таким парализирующим напором, что у неё пошла кругом голова. Норман расслабился, выпустил руки жертвы и обхватил её спину. И она вновь пустила в ход руки, больно ущипнув насильника. Адвокат ударил её по лицу, Оттавия заплакала, закрыв лицо руками.

Мужчина со слезами осыпал эту щёку поцелуями, шепча:

–Прости, прости.

Но, не дав ей опомниться, он сорвал с неё пальто и разорвал платье. Бельё через пару минут тоже полетело на пол.

–Боже, это потрясающее зрелище старик Боу видит каждый день!– пришёл в восторг от рельефных форм Отты Норман.

Эти налитые прелести не шли ни в какие сравнения с худощавой фигурой его жены.

–Я не сплю с Боу все эти двенадцать лет!– возмущённо возразила Малевольти.

–Напрасно. Чем больше мужчин, тем больше опыта…А я не верил Боу, что жена его игнорирует…Может, этот старикашка только хорохорится, а сам уже не способен оценить женщину по достоинству?

–Норман, не надо заходить так далеко,– взмолилась Оттавия,– Дайте мне одежду Вашей сестры и отвезите домой.

–Поздно. Я не остановлюсь на пол пути…и к тому же…я всегда любил Вас, Оттавия.

Он схватил её на руки и унёс в спальню.

Женщина со страхом напряглась на кровати, ожидая побоев и надругательств. Норману хотелось дотронуться до каждой части тела Оттавии. Он не мог насладиться запахом её тела. Ему казалось, будто он плавится, как воск, возле неё, и при этом погружается в неописуемое блаженство. Мужчина изморительно долго целовал её ноги, живот, руки, шею…Она подчинилась наплыву страстей. Ей вдруг захотелось прижаться к горячему телу Нормана, хотелось, чтоб он продолжал целовать её также неистово. И женщина прильнула к источнику ласк резко, порывисто. Глаза мужчины вспыхнули радостью и торжеством. Они сцепились губами в поцелуе, освободившись от обид, стеснений и последних угрызений совести. Они так сильно хотели утолить жажду любви, что слегка покусали друг другу губы. И с криком блаженства отпраздновали факт соития тел.

Оттавия ждала, когда Норман уснёт, чтоб убежать, но на него её образ действовал слишком возбуждающе. Утомлённая любовью Отта засыпала у него на плече, а когда просыпалась, мужчина тоже открывал глаза.

В очередной раз её сморил сон. Норман вглядывался в спящую. Волосы разметались по подушке, сонное лицо напряжено, её руки шарят по одеялу, взмывают вверх, словно ищут кого-то. Он гладит её по щеке, она успокаивается и засыпает крепче, доверительно прижавшись к нему.

Ему кажется, что она спит бесконечно долго.

Женщина открыла глаза, окончательно проснувшись. Она лежала в объятиях Нормана.

Мужчина оправдывается, глядя ей в глаза:

–Я понимаю, что напал на тебя, как половой агрессор…но иначе я не мог…Я так давно мечтал о тебе. Желал, боготворил…

–Ты всегда насилуешь божество?

Норман тихо засмеялся.

Затем вожделенно шептал:

–Отт, моя Отт. Правду говорят: женщина, как мята, чем больше мнёшь, тем ароматнее.

Призывно-глуховатый голос мужчины обещал море наслаждений, сердце щемило от предвкушений. Она забыла об Орине. На Земле были только она и Норман, утонувшие в кипучей страсти. Оттавии вновь хотелось раствориться в потоке волшебных ощущений, когда не знаешь какой нынче час, и сколько прошло времени с момента близости.

Они не знали, сколько прошло суток, им не хотелось вставать с кровати и выпускать друг друга из объятий.

В дверь кто-то позвонил.

–Боу прислал кучера за тобой…

Эти слова вернули Оттавию в действительность. Норман ничего не сделает, чтобы быть рядом с ней, тогда как Орин хотя бы делал попытки увезти её в Америку.

Пока Норман, накинув халат, выходил, она оделась в одежду Илларии.

Войдя, Сэндлер с болью в глазах воззрился на неё.

–Я люблю тебя, Оттавия. Безумно люблю. Я взял тебя насильно, как подлец, не хуже Освальда Боу…Прости меня. Давай встречаться.

–Я не люблю Вас, мистер Сэндлер.

Не обращая внимания на её категоричность, мужчина объяснялся:

–Я любил тебя всегда. Любовь проснулась с первого взгляда, когда я увидел тебя обиженную на весь белый свет, заплаканную девочку. А когда ты шла к алтарю с этим стариком, я чуть губу себе не откусил от сожаления. Я совершил глупость, я должен был добиваться тебя по-другому, но этот Орин…

–Преступление Вы называете глупостью?– задохнулась от возмущения Отта.

–Прошу тебя, Отт, соглашайся встречаться со мной.

–Норман, почему ты медлил с любовными объяснениями столько лет?

–Прости меня! Эти женитьбы, карьера…Я всё откладывал…