Соседи и родня Оттавии Малевольти

–Что произошло?– узнавал Боу.

–На меня напал грабитель, а мистер Филдинг спас меня,– еле слышно рассказала Малевольти.

–Как кстати мимо проходил господин барон! Дома скажи, что не дождалась сторожа и уснула. Я скажу, что не достучался. Мистер Филдинг, можете выходить, я Вас не трону!

–Он уже ушёл. Я выпустила его в окно.

–А я считал Вас идеалом целомудрия…

–Почему замужняя дама не имеет права влюбиться? Твой отец – старик, с которым у меня был интим всего раз, и то я пребывала в бессознательном состоянии!

–Это Вас не извиняет.

–Это мужской шовинизм!

–А если Вы принесёте чужих детей моему отцу?

–Но в последнее время я кормлю вашу семейку, как-нибудь прокормлю ещё парочку ребятишек!

Юноша обиженно отвернулся.

–О, Мадонна, зачем же мы ссоримся?– спохватилась Отта,– Я полностью виновата. Я сама соблазнила Филдинга.

–Не наговаривайте на себя, мама. Я замечал, что этот юнец вертится вокруг Вас.

–Мама? Я думала, ты больше так меня не назовёшь…

–Ты столько лет посвятила мне и Эммиту, что было бы чистым эгоизмом не закрыть глаза на единственный проступок. Ты ведь осознала ошибку?

–Почему я не должна отвечать на любовь? Ведь даже ты влюблён в замужнюю!

–Но у меня есть маленькая надежда, что Рут бросит мужа. А разве Орину нужна жена гораздо старше него? Или, может, Филдинг мечтает воспитывать твоих дочек, которых через два года можно самих выдавать замуж? О, я вижу, как ты поладишь с его сестрой Наядой, которая все эти годы называет тебя не иначе, как «итальянская выскочка». Орин играет с тобой, забавляется.

–Ты прав. Ничего хорошего эта связь принести не может,– понуро согласилась Оттавия.

–Я рад, что ты всё поняла. Это хорошо, если никто не пронюхал о вашем свидании…иначе сплетни повредят карьере и репутации семьи. Вероятно, придётся вызвать Филдинга на дуэль…

Малевольти побрела к выходу.

Артур прибрал в торговом зале и подсобке. Весь день был растерян, почти сконфужен. Покупателям становилось неуютно, и многие не задерживались.

И в довершение к неожиданностям в магазин вошла Рут Оллинхэм. Попросила перчатки, и долго вертела в руках один из образцов.

Юноша не удержался и запальчиво, оскорбительно спросил:

–Как ты можешь жить со стариком?

–А мне он не нужен,– не меняясь в лице, отвечала миссис Оллинхэм, она пристально уставилась в глаза красивого парня,– Я не люблю мужа. Так очень даже спокойно. Не надо переживать. Равнодушие – залог здоровых нервов. К тому же мне нравятся его знаки внимания, подарки…

Боу был зол и спокойно выдержал её взгляд.

–Сколько мне надо накопить, чтобы претендовать на тебя?

–Забавный мальчик. Почему ты хочешь непременно обидеть меня?

–Так ты сбежишь со мной без изрядного капитала?

–С какой стати? Я похожа на дешёвку? И потом, я тебя едва знаю…Но, видно, ты не джентльмен, раз смеешь предлагать даме совершить неблаговидный, аморальный побег. Ради чего?

–Не играйте в наивность! Вы давно поняли, как сильно я Вас люблю.

–Если Вы бегаете, как собачка, возле меня, это говорит только о Вашем желании угодить даме.

–Вы смеётесь над моим чувством?– вспылил парень,– Впрочем, так мне и надо! Глупый мечтатель.

–Я, пожалуй, куплю вот эту пару и эту,– не отвечая на прямой вопрос, произнесла Рут.

Артур молча, не глядя на ослепительную прекрасную даму, упаковал покупки.

–Всегда рады видеть Вас, леди Оллинхэм,– кривлялся он.

Девушка хмыкнула и кинула деньги на прилавок. Юноша закусил губу до крови, ему показался этот жест особенно оскорбительным.

Когда Рут вышла из магазина, он согласился с выводами брата:

–Прав был Эммит – я совсем не знаю эту задаваку, у неё зловредный характер.

18 октября у Оттавии была назначена встреча с Орином Филдингом в гостинице, что располагалась в удалённой части города. «Надо съездить. Скажу барону, чтоб больше меня не ждал, и не преследовал»,– решила она.

Подобострастно настроенная Малевольти твёрдо вошла в номер гостиницы. Кто-то сбоку напал на неё, она вскрикнула и стала отбиваться. Некто в маске лисы повалил девушку на ковёр. Ей удалось сорвать маску. И на неё смотрел хохочущий Орин!

–А если бы я стала звать на помощь?

–Погодите, сеньора, звать на помощь, может, я один справлюсь.

–Пижон! Я сейчас уйду.

–Я хотел развеселить тебя.

–Ты ещё до краёв наполнен ребячеством и дурью!

Орин настиг поцелуем любимые губы, что бранили его. Оттавия зажмурилась и уговаривала себя: ну ещё раз поцелует его и потом уйдёт. Она не заметила, как через пару минут сама призывно потянулась к его губам.

–Отти, любимая,– завораживающе шептал юноша,– Мои руки и глаза стали такими жадными…

Тело Отты превратилось в одно большое, непреодолимое желание. От желания бурлила кровь, а мысли в голове поддел туман.

Барон отнёс её на кровать, и они долго наслаждались единением тел.

–Я не должна встречаться с тобой. И не буду,– проговорила итальянка, стоило Филдингу выпустить её из объятий.

–Теперь решила пошутить ты?– засмеялся Орин.

–Я серьёзно.

–Так ты уже нашла кого-то другого?!

Юноша с яростью уставился в огромные глаза Оттавии.

–Ты думаешь, я способна предать любовь? Ради новой красоты? Но меня прельщает только твой лик. Ради плотских удовольствий? Но это глупо и смешно звучит для меня. Влюблённой в тебя. Неужели я не смогу держать себя силой воли, когда ты будешь в плаванье? Моя сила воли бездействует лишь по отношению к твоей особе. Пожалей меня: я приклеюсь к тебе, а ты женишься на другой и разобьёшь мне сердце.

–Разве можно найти женщину прекрасней тебя? Никого другого я не хочу видеть рядом и в постели. А вздумаешь прятаться от меня – украду. Всё поняла?

–Понял.

–Понял?

–Ах, у меня иногда срываются непроизвольно глаголы в мужском роде. Это тянется с детства. Отец хотел для Чезорино брата, имя придумал: Оттавио, а родилась я. И в детстве я решила, что если буду говорить, как мальчик, то непременно им стану. Мне не нравился тот факт, что мир принадлежит мужчинам.

–Мир принадлежит красивым женщинам, дурёха.

Её пальцы проникли в ложбинку между его пальцами, и крепко их схватили-сжали, не отпуская. Мужчина понял, что Отта не хочет его отпускать.

–Я дико завидую твоему мужу, он пользовался всем этим великолепием 13 лет.

–Достопочтенный Освальд Боу имел возможность воспользоваться мною всего раз, и то только потому. Что ударом по шее отключил мне сознание.

–Ты думаешь: я поверю, что, будучи замужем и обладая неземной красотой, ты 13 лет была не востребована в постели? Мелькая перед глазами мужа все эти годы?

–Я и Боу не выносим друг друга.

–Он тебя кормил, одевал, а взамен ты забывала исполнить супружеский долг? Чушь.

–Скажи, ну как ты можешь ревновать меня к человеку, которого я ненавижу, с которым без ругани ни разу не говорила? Освальд Боу совсем чужой для меня.

–Я тебе не верю.

Оттавия соскочила с постели и стала быстро одеваться.

–Успокойся. Какая разница: была ты с мужем или нет, теперь ты моя.

Девушка не отвечала.

Орин слез с кровати, натянул панталоны, но он не успел удержать Отту, та выскочила в коридор, и там одела плащ.

19 октября. Подвыпивший Норман Сэндлер выходил из кабачка с другом-сослуживцем Хедлундом. Отмечали повышение сыскаря.

Адвокат паясничал:

–Нужно разрешить пить на работе, тогда все сотрудники будут весёлые и довольные. И на службу будут бежать, как на праздник.

–Счастливчик твой шуряк – охмурил самую красивую женщину города.

–Да? И кого?

–Так ты ещё не в курсе? Владелец гостиницы «Морская звезда» всем сообщает, что Орин и Оттавия сняли у него один номер на двоих.

–Какая Оттавия?

–У нас в городе только одна Оттавия – Малевольти!

Норман выражал крайнюю степень удивления.

И Хедлунд заговорил снова:

–Ты так удивлён…Впрочем, я тоже считал, что Малевольти – святая. Ну, давай, завтра увидимся на работе.

Сэндлер брёл домой и думал: «Я боготворил Отт, а она оказалась обычной шлюшкой. Где уж мне отбить её у молоденького Орина! Итак, племянник встал на моём пути, он молод, красив, красноречив и остроумен. Я не смогу тягаться с ним…моя битва за Оттавию, не начавшись, проиграна. Хватит иллюзий на её счёт, окружу лаской и заботой Наяду, она, бедняжка, мне верна».

И он вошёл в спальню жены со словами:

–Ты сегодня очень воинственно настроена? Я пришёл заключить мирный договор и подписать пакт о ненападении.

–А, что, проститутки всего города сегодня заняты, и ты, никого не найдя, решил порадовать меня?

–Наяда, дорогуша, выпей виски! Ты чёрствая, как сухарь, а спиртное смягчит твой грубый характер.

–Опуститься с небес благонравия до твоего уровня? Спиться и забыть о долге и чести?

–Ага, а я – само воплощение порока,– потворствовал ей Норман.

–Твоё присутствие отягощает атмосферу в доме!

–Вот, Наяда, вот. Ты привыкла видеть во мне раздражающий, дразнящий фактор, недоступный и далёкий.

–Ты наивно полагал, что, придя пьяным в зюзю, я тебя оближу, обласкаю и обогрею?

–По-видимому, когда ты начнёшь нуждаться в мужчине, я буду уже дряхлым стариком, не способным волочить ноги, не то, что совершать подвиги в постели.

–Вот иди и жди этого светлого часа.

Норман устало глянул на жену и пошёл в свою спальню.

Освальду Боу доброжелатель в бильярдной тоже рассказал о встрече его жены с Филдингом.

Старик побагровел, но преувеличенно рассудительно отвечал:

–Мне нет смысла закатывать скандал семейству Филдинг-Сэндлер. Моя жена слишком молода – избавлюсь от Орина, найдётся другой фаворит, и Оттавия превратиться в шлюху. А с бароном ей не быть, да и денег выманивать он не станет – сам благороден и богат. А, если, она ему наскучит, то брошенная Оттавия разочаруется в мужчинах, и будет держаться от них подальше.

В ответ напарник по игре ухмыльнулся.

Однако дома Освальд закатил Оттавии истерику.

Ворвался в её комнату, хлопнул дверью и с пафосом провозгласил:

–Высокородный барон Филдинг и итальянская Синдерелла (Золушка)!

Жена сидела за столом с книгой в руках и не отвечала, делая вид, что в комнате никого нет.

–Ну какова стерва,– бушевал сквайр,– Я её берёг, я её жалел, чтоб она лишний раз не рожала, а она бегает к молоденькому пацану – вот какова её благодарность!

Люди говорят: «Семейное счастье зависит от нас», но как его строить, если нет любви?

В древние времена, в пещерном веке, женщины были счастливы, когда их брали замуж, ведь мужчина обязался кормить свою семью, теперь же все женщины твердят о сверхчувствах, подавай им любовь! Заелись.

–Вы не заходили ко мне 13 лет, зачем же сегодня изменили привычкам?

–А, неприятно, слушать правду? Надо было не жениться на тебе, а сдать в публичный дом! Там неограниченная возможность иметь огромное количество мужчин, блистая своей красотой!

–Вы забываетесь, мистер Боу, это я пожалела садить Вас в тюрьму.

–Вероломная предательница! Я же сделал тебя своей женой! Я взял тебя из бедной семьи скульптора!..

–Где мне, кстати, отлично жилось!

Отта отбивалась спокойно, чем выводила Боу из себя всё больше. Но её вялость была не бесстыдством, а чувством вины. Да, она замужем, и не имела права на любовь чужого мужчины.

–Грязная потаскуха! Тебе плевать на судьбу дочерей! Кто возьмёт замуж дочек шалавы? Взяли её с помойки, а она нам тут выкрутасы показывает!

И озлобленный Освальд выскочил из комнаты жены.

В этот вечер Эммит, как обычно, провожал Шеннон до дома.

Их сердца уединились от бурлящего мира, и они наслаждались близостью друг друга. Возрастающий каскад из глубоких, наисильнейших чувств достиг апогея – самой острой верхушки переживаний, приковав взгляд к любимому лицу, заставил задыхаться от счастья и блаженства находиться рядом с обожаемым человеком. Своим великолепием, чарующим видом этот каскад из чувств смущал прохожих, засыпая ротозеев брызгами пренебрежения к окружающей действительности. И глядящие на влюблённый фейерверк сверкающих чувств бросали в него крупные монеты зависти.

Вот девушка скрылась в подъезде, но молодой Боу продолжал стоять, он ждал, когда загорится свет в её окне.

Тёмные глазницы окон навевали на него беспокойство.

Начал накрапывать дождь.

Эммит гадал: «Что могло случиться? Да что угодно! Она могла оступиться и упасть, сломав ногу. Тётка могла заболеть…Тётка! Эта ведьма может подстроить какую-нибудь гадость!»

Он вбежал в подъезд. Вышиб дверь в её комнату. Там, в темноте, кто-то плакал. На ощупь прошёл к столу и зажёг свечу.

Связанный Дэннис заголосил:

–Шеннон увезли!

Эммит бросился развязывать мальчика.

Тот сбивчиво рассказывал:

–Тётка, гадина, кому-то продала мою сестру! Она злилась, что Шеннон ушла от неё и не приносит деньги! Она свирепела, когда видела вас вместе…

–Кому продала?

–Не знаю!

–Где живёт ваша тётка?

–В соседней квартире. У неё муж такая же сволочь. Поторопись!

Парень достал из кармана записную книжку, вырвал лист.

–Забери всё ценное и беги по этому адресу, покажешь извозчику, тот довезёт. Приедешь к Чезорино Малевольти и скажешь, что тебя прислал Эммит Боу. Я тут всё записал, чтоб ты не забыл чудную фамилию итальянца. И жди меня там, а то эта ведьма, которую вы зовёте тёткой, продаст и тебя.

Боу вышел в коридор и принялся ломать очередную дверь. Та отлетела через пару минут, а на него замахнулся топором пожилой, упитанный мужчина с красным лицом. Юноша успел отскочить в сторону. На пути ему подвернулся стул, он кинул им в бугая.

И пока тот отшвыривал крепкий стул, Эммит достал пистолет и выстрелил нападающему в руку, что держала топор. Раненый взвыл, хватаясь за простреленную руку. Не надеясь на собственные силы, хоть он и был крепышом, парень левой рукой схватил со стола кастрюлю и ударил ею душегуба в лицо, затем оглоушенного повалил на пол ударом ноги в живот.

Левым кулаком бил душепродавца, другой рукой наставлял пистолет.

Выпытывал:

–Где Шеннон?

–Да пошёл ты,– отплёвываясь кровью, рычал изверг.

Раздосадованный Эммит вцепился в волосы толстяку и с силой стал долбить о пол.

–Она в доме сэра Колина Майерса!

До них донеслись голоса с лестницы. Боу понял, что пока он выламывал дверь в комнату Шеннон, тётка побежала за полицией. Но пока он всё разъяснит в участке, девушку спрячут или даже убьют, и он её никогда не увидит.

Парень побежал на улицу через чёрный ход.

Дом Майерса находился на краю береговой линии, на небольшой скале, и напоминал скорее старинный донжон. Внизу одной из стен плескалось море.

Эммит, страхуясь, попросил извозчика остановиться внизу, хоть темно, но слуги могли заметить чужой экипаж.

Хорошо, что с тех пор. Как стал провожать Шеннон до дома, стал носить пистолет, так как ему не нравился криминальный район её местопроживания, думал оружием отпугнуть хулиганов, а тут типы оказались похлеще.

Он крался от больших камней до тени редких здесь столов деревьев.

В доме на первом этаже в нескольких комнатах горел свет, ходили люди. «Комнаты для слуг,– понял парень,– Бедненько обставлены, простенькие шторы».

На верхнем этаже в угловом окне горел яркий свет от люстр. Видно остальные окна этой комнаты выходили на море, так как на волнах играли огненные блики. Эммит нацелился лезть туда.

Стены замка были отделаны крупным камнем, что намокли от дождя, и Боу еле-еле держался на скользких валунах. Он чуть ли не вгрызался в каждый отвес, благо – вдоль второго этажа был небольшой карниз.

Вот и окно. Юноша осторожно заглянул, и едва сдержал крик. Его любимую, лежащую на диване, методично хлестал плетью Колин Майерс.

Эммит прицелился и выстрелил через окно. Фабрикант схватился за ногу.

Боу вышиб окно.

Стряхивая с себя осколки стекол, он пообещал раненому Майерсу:

–Сейчас Вы станете покорителем небес, готовьтесь!

–Вы готовы учинить самосуд человеку из Высшего общества, тогда как жертва относится к категории плебеев! Она из круга обслуги! И вообще проститутка!

–Проституткам не связывают руки и ноги, и не засовывают кляп в рот! Да что с Вами разговаривать, старый развратник!

–Всем мужчинам в преклонных летах хочется свеженькой плоти…

–Зачем же бить женщин?

–Она сопротивлялась, кусалась…

Юноша прицелился. Майерс, пыхтя, с завидной сноровкой сам выскочил на балкон, что выходил на море и сиганул через перила в воду.

–Да свершится воля Божья,– прошептал Боу.

Он пару минут всматривался в бушующие волны, но голова мужчины на поверхности воды не показывалась.

Эммит бросился к возлюбленной. Его руки дрожали от волнения и сочувствия. Он не заметил, как слёзы хлынули из его глаз. Он боялся задеть кровоточащие раны, что алели из под обрывков рассечённой плетью одежды. Измождённая Шеннон уже не могла ни плакать, ни стонать. Обессиленная от нервных потрясений и перипетий, она со страданием смотрела на избавителя. Эммит освободил её от пут, а жажда жизни всё ещё не возвращалась к ней. Девушка лежала отрешённая и безучастная. Капли дождя всё ещё не высохли на волосах Шеннон, что говорило о её недавнем прибытии в дом фабриканта.

–Капли в твоих волосах, как бусы,– шептал юноша.

Он аккуратно коснулся сверкающих капелек пальцем. Затем рука переместилась на волосы, и сразу волна трепетной нежности овладела им.

–Моя маленькая, бедненькая девочка, я никому тебя не дам в обиду и никогда тебя не брошу.

Она сама прижалась к нему и горячо, сбивчиво зашептала:

–Это не выражение благодарности, это выражение любви…Ой, конечно, я благодарна тебе…но я так в тебя влюбилась, что ругала себя каждый день, и боялась мечтать о тебе.

–Я женюсь на тебе, и ты будешь всегда рядом со мной.

–Но, милый, разве твой отец позволит тебе брак с простолюдинкой?

–Я – самодостотаточный, у меня своё дело. Куплю свой дом. А на Высший Свет плевать.

Ночью Эммит постучал в дверь комнаты Артура.

Тот, сонно щурясь, спросил, отпирая:

–Что за спешка? Какое у тебя дело посреди ночи? Ты такой мокрый…Улицы Милфорд-Хейвена поглотил очередной Всемирный потоп?

–Я пришёл сообщить, чтоб меня больше не ждали в этом доме.

–О чём ты? Что случилось?

–Пока я поживу у Чезорино, думаю, мне можно забрать магазин на Морской улице.

–Почему ты решил отделиться от общего бизнеса?

–Я женюсь на новой продавщице Шеннон.

–Тебе что-нибудь с крыши на голову упало?

–Всё, я пошёл. Я обещал Шеннон, что не задержусь.

–Ничего себе! Ты бежишь галопом из родного дома, потомучто твоя пассия без тебя скучает! Но вы же живёте всего пару часов! Эммит, опомнись, она же верёвки из тебя вьёт!

–Ты ничего не знаешь. Родная тётя продала её сегодня толстосуму, а я её спас. У неё нервная горячка, она зверски избита, я должен быть рядом.

И младший брат почти бегом припустил к двери.

–Как же я это всё объясню отцу…– озадачился Артур.

К открытию магазина на Морской Освальд Боу топтался у входа.

Эммит молча открыл заведение, повесил вывеску «учёт» и приготовился к словесной буре.

Отец начал нравоучение:

–Есть древняя пословица: «На быстром коне жениться не езжай». Тебе всего лишь девятнадцать лет.

–Я уверен, что не разочаруюсь в своём выборе.

–Она тебе не ровня!

–Конечно, общество хочет, чтоб все денди женились по велению Высшего Света, как сводят породистых лошадей. Но мне отвратительны напыженные и напыщенные гусыни из моего круга, Шеннон же проста и чиста.

–Дети простолюдинки, какой-то подзаборной оборванки, будут наследниками моей фамилии!– перешёл на крик отец.

–Не смейте оскорблять мою будущую жену! Благосостояния и уважения общества я добился сам. И если Вам не по душе мои будущие дети, то я с радостью возьму фамилию моей матушки.

–Ладно, не обижайся. Впрочем, никто ж не знает об истинных родителях твоей суженой, так можно выдать её за дворянку. Якобы, обедневший род из Ирландии или Шотландии.

–У Шеннон есть зловредная тётка, она может разболтать о её происхождении.

–Намекнём, что посадим за решётку за клевету на честных людей. Метрику для твоей невесты купим.

–У неё есть брат.

–Купим свидетельство и ему. Обговорю об этом деле с Сэндлером, он ушлый и вёрткий: наведёт какие надо справки и сделает всё в лучшем виде.

–Спасибо, папа.

–А ты меня боялся, глупый…Сбежал к брату мачехи.

–Хочу купить дом неподалёку от этого магазина.

–А-а-а…ну, как знаешь.

Этим вечером Чезорино вышел от сестры Оттавии. Они долго говорили о Зиле, об Эммите, обсуждали последние события города. С ним пришёл Франческо, но мальчик так зачитался в комнате Эммита, что Отта уговорила брата оставить племянника ночевать в доме Боу.

Смеркалось. Итальянец закурил. Вдруг у окон дома он заметил тень мужчины. Чезорино бросил сигарету, юркнул за крыльцо, решил понаблюдать. Если это вор, то поплатится, и итальянец сжал рукоять кинжала.

Еле слышно отворилось окно, и смешливый голос Лэсли спрашивал:

–Господин барон, что Вы здесь торчите? Выполняете секретную миссию?

–Законом не запрещается бродить вокруг Вашего дома.

–Так Вы мой тайный поклонник? Но на балу Вы не обращали на меня никакого внимания…

–Мисс Боу, позовите, пожалуйста, миссис Малевольти. Буквально на минуточку.

–А зачем она Вам нужна?

–Это тайна.

–Как вы испорчены, мистер Филдинг.

–Да, я – недруг общественной морали.

–А если я позову отца и слуг?

–Давно хотел подарить Вам это.

–Милое колечко…Ладно, стойте здесь у окна библиотеки, сейчас я приведу мачеху.

До Чезорино доходил слушок о том, что Филдинг крутится вокруг его сестры, теперь он убедился сам. Этот высокородный щенок порочит семью его сестры! Итальянец заскрипел зубами от злости. Он зарезал бы его сразу, но ему интересно было узнать, как Оттавия отреагирует на появление Орина.

Вот в окне появился её силуэт.

–Безголовый, зачем ты так рискуешь!– голос сестры Чезорино выражал беспокойство за юнца.

Барон перемахнул через подоконник. Обнял любимую. Оттавия затрепетала, когда он поцеловал её в уголок губ.

Мужчина зашептал:

–Прости меня, я напрасно обидел тебя недоверием. Я узнал у твоей служанки Сюзанны, что ты действительно избегаешь любых контактов с мужем. Чему тут собственно удивляться? Так живут многие аристократки.

–Значит, ты наводил справки, узнавая у прислуги мои домашние дела…Ты не поверил мне сразу! Ты не доверяешь мне! Мои слова кажутся тебе неискренней игрой? Ловушкой для мальчика знойной итальянки, что ищет любовных утех?

–Не кипятись. Я был не прав. Живя в сдержанной и пуританской Англии с детства, ты, всё же, осталась страстной и подвижной итальянкой.

–Это плохо?

–Это замечательно! Ты просто чудо, как хороша.

–Уходи, на Лэсли нет надежды. Она меня ненавидит, может сообщить Освальду о твоём визите.

–Когда я увижу тебя снова?

–Не знаю. Освальд стал подозрительным. Я пришлю письмо.

–Вон на втором этаже, где римская синяя штора окна моей спальни. Поглядывай изредка туда.

Орин спрыгнул во двор. Отта закрыла створки окна и помахала ему. Парень по аллее пошёл к своему соседнему дому.

–Господин барон!– окликнул его Чезорино.

–Уважаемый скульптор Малевольти, добрый вечер.

–Ваш славный родственник Генри Филдинг писал о народе и вымышленных партиях тори и вигов: «…публика принимает участие в ваших ссорах и отдаёт предпочтение той или другой шайке, в то время как обе нацеливаются на её кошельки». Вы же, сэр, пошли дальше, чем тори и виги, Вам ещё и честь простых людей подавай. Да как ты смеешь, щенок, позорить имя моей сестры и нашу фамилию!

–Наши отношения с Оттавией не глупый флирт, не интрижка, мы любим друг друга.

Воткнув кинжал в мягкую плоть, итальянец сказал:

–Доказывать свою честность будешь на небесах перед святыми и ангелами.

Орин, согнувшись, упал.

Чезорино вернулся в дом сестры.

Представ перед Оттой в её комнате, глухо сказал:

–Тебе больше не придётся отбиваться от ухаживаний Филдинга – я его зарезал.

–Нет, нет, нет!– запричитала Оттавия.

Она опустилась на пол и сквозь рыдания вопрошала:

–Почему мне нельзя любить? Я должна жить в доме с постылым стариком и не мечтать о счастье?

Брат поднял сестру.

Отта вырвалась из его рук, истерично вопя:

–Не смей прикасаться ко мне своими окровавленными руками!

–Наша семья была горда тем, что ты вошла в семью дворянина. А сейчас ты ломаешь то, что строила с мистером Боу годами.

–Я спасла Боу от тюрьмы и дала дочерям отца, что ещё надо требовать от меня? Любви к мужу? Но её никогда не было! Как ты мог убить того, кто стал мне дороже всех на земле? Разве я препятствовала твоим встречам с Августой?