Иллюзия

– Ах, да, спицы, – я смотрел на огромные, толщиной в сто или двести драконов металлические палки и пытался сообразить какого же размера сам зонт, купол, солнца, нарисованные на нем?

– Вы занимаетесь не тем чем надо, – акула резко прервала мои размышления, – какая разница какого размера зонт. Главное что он есть. Остальное совсем неважно.

– А чем надо заниматься? – проигнорировав ее замечание, я быстро сложил бутылочки в свой рюкзак, закрыл его и твердо решил делать то что скажет Агафья Тихоновна.

– Наслаждаться. Каждым мгновением, каждым поворотом, каждым взмахом драконьего крыла.

– Просто наслаждаться?

– Вы думаете это просто? – она засмеялась, – попробуйте, попробуйте скорее.

Мы летели с головокружительной скоростью, но все еще никак не могли обогнуть даже одну, первую повстречавшуюся нам спицу зонта, настолько огромной она была, и она, спица, своей толщиной загораживала нам часть небосвода, мешала увидеть весь купол целиком. Что уже говорить о переплетении спиц. Их еще не было видно воочию, но я уже представлял себе всю мощь этого стыка. Оглянувшись назад, чтобы взглянуть на место нашего старта, я смог заметить лишь голубоватый цвет исчезнувшего за металлической спицей хвоста приютившей нас ненадолго кометы. Ее небесный хвост немного напоминал о том что она все-таки где-то есть. Или была. Да и была ли она вообще? Возможно, все это происходило только в моей голове? Летающий и говорящий дракон, мудрая спутница–акула, которая так же прекрасно чувствует себя в воздухе, как и в воде. Да и я сам, легко обходящийся без кислорода. Было ли все это реальным? Мысли атаковали мой мозг со всех сторон, лезли во все щели, поднимались горой неотвеченных вопросов, скапливались, как вода, отгороженная плотиной бетона, и я никак не мог прервать этот нескончаемый поток накопления. Я уже не успевал их воспринимать надлежащим образом, не успевал даже выразить словами.

– Это совсем не обязательно.

– Что? Что совсем необязательно? – на секунду, всего на одно мгновение, вулканическое извержение мыслей прервалось одной вполне реальной, состоявшей из слов фразой. Она отвлекла мои полушария на всего ничего, на какое-то неуловимое мгновение. Но в этом мгновении я был сосредоточен именно на том, что хотел сказать, и мой мозг с радостью подчинился, отодвинув все ненужное в данный момент в самый дальний угол. Вопросы, тревожившие меня все так же висели в моей голове, но уже в фоновом режиме, в режиме сопутствующей, но никак не основной задачи. На какое-то малюсенькое мгновение, необходимое моему мозгу для формулировки конкретного вопроса, я стал свободен от всего. Нет, даже не так. Не свободен от чего-то, а совсем наоборот – я стал именно этим чем-то, чем-то одним, чем-то тем, что было в моей голове. Я стал именно этим вопросом. Я стал своей мыслью. И смог это осознать лишь потому, что вопрос был всего один. Один малюсенький вопросик в одно, такое же малюсенькое мгновение. Я смог его прочувствовать полностью, каким-то непостижимым образом я сумел отодвинуть и забыть все, что не являлось им, я сам превратился в этот вопрос. На всего лишь одно мгновение, которое необходимо было затратить на эту мысль. И именно в этом мгновении я и ощутил себя полноценно настоящим. Я был мыслью. Я ею и остался, но потом, уже произнеся эту незамысловатую фразу, мозг, вновь оставшись без работы, снова открыл кран беспорядочного мышления, хаотично меняя кирпичики мыслей в моем Сознании. Но в тот момент я понял что такое быть настоящим. Быть настоящим – это быть чем-то одним. Одним чувством или одной фразой. Одним вопросом или одним ответом. Быть чем-то неделимым и простым. Примитивным, если хотите. И пока еще я мог поймать отголоски этого чувства, пока я был полон послевкусия настоящести момента, пока это чувство еще полностью не покинуло меня, как голубоватый, и уже почти невидимый хвост нашей кометы, пока все это не произошло – я наслаждался, наслаждался этим чувством полностью, я наслаждался им все это целое и неделимое мгновение моего неожиданного озарения. Я наслаждался этим, казалось, вечность. Вечность, состоящую из одного большого, монолитного и нераздельного мгновения, вечность, ставшую моей собственной вечностью. Вечностью в одном мгновении. И все еще вдыхая неразвеявшийся аромат настоящести, смакуя эту настоящесть, я повторил:

– Что? Что необязательно?

– Одевать мысли в слова. Мысль сама по себе, а слова сами по себе. Их совсем необязательно связывать воедино.

– Вы думаете?

– Я знаю.

– Что вы знаете?

– Я знаю что вы только что пережили прекрасное мгновение. Я знаю что вы только что смогли стать неотъемлемой частью самого Света. И я также знаю что это чувство вас уже не покинет. Назад пути нет.

– Вы знаете почему это произошло?

– Мутация. Просто маленькое совпадение, маленькая случайность, если хотите, – Агафья Тихоновна улыбалась, и хоть я и видел ее со спины, но чувствовал ее улыбку, что называется позвоночником, – маленькая дивергенция эволюции, но эволюции уже высшего порядка. Эволюции не тела, но ума. Эволюции, скрытой от глаз, но подвластной Знанию.

– Какой механизм действия этой мутации?

– Он прост, как и все в природе. Совершенно случайным образом ваше Сознание очистилось от всего ненужного. Возможно, чтобы в этот же момент завалить себя опять грудой камней, кто знает? Мы знаем только то что оно очистилось на мгновение и то, что это мгновение совпало с тем, что вы хотели выразить. Вы собирались произнести что-то и это что-то, в совокупности с чистотой Сознания и вашего восприятия стало для вас всем всем всем. По сути, вы соединили два разных мгновения – свое и Мира. Эта тотальность и приоткрыла для вас кулису сцены, и вместо темного угла за шторой, вы, совершенно вдруг, очутились на залитой ярким светом прожектора сцене.

– То есть моей заслуги тут нет? Получается что лично я не сделал ничего нужного? Все произошло случайно, беспричинно и беспорядочно?

– Миллионы людей проходят мимо кулис не замечая их. Вы заметили и остановились. Растянули мгновение до размеров вечности. Смогли увидеть Свет. Смогли прикоснуться к недоступному. Есть ли тут ваша заслуга? – Агафья Тихоновна немного помолчала, – я не знаю. Свет сам выбирает кому светить. Сам.

– Но…

– Какие могут быть но. Продолжайте мыслить. Вспоминайте это чувство, культивируйте в себе настоящесть, тем более что теперь вы немного знаете какая она.

– Но…

– Нет, нет, ничего не говорите. Лучше думайте. Подумайте, например, почему вы смогли дотронуться до Света. Что послужило спусковым крючком для этого? Возможно, это произошло потому что ваша мысль была естественна и проста, как сама Природа? Возможно, потому что вы потеряли обусловленность созданного человеком Мира? Конечно, возможно, что это просто совпадение. Я – не знаю. А вы – думайте, думайте. И учитесь думать без слов.

– Как это?

– Мысли – самая мощная Энергия. Слова, тоже сильны, но уже не так, как мысли. Действия грубы и примитивны, они замыкают список работающих Энергий. И облекая мысли в слова, вы заточаете самую мощную созидательную силу в Природе, в словесную тюрьму, ограничивая ее возможности. Не надо так.

– Но можно сделать и наоборот? И превратить слово в мысль?

– Конечно. Именно это и происходит, когда вы читаете книгу. Поэтому книги так важны. И поэтому, первое что мы сделали – это собрали ваши книги.

– Собрали их в бутылочки, как различные цвета?

– Собрали их как отдельные чувства, как разноцветные мысли, мелькавшие у вас в голове за чтением слов. Форма в данном случае не играет никакой роли. Только содержание.

– Но…

– Тсссссс. Думайте, думайте, дробите ваши мысли на составные части, чувствуйте их, каждую отдельно и всех вместе. Не упустите Свет, который только-только начал пробиваться в вашем Сознании. Не упустите его.

Агафья Тихоновна замолчала. Она сидела прямо передо мной на спине Артака, моего ручного говорящего дракона, сделанного из ручки японского автоматического зонта. Реальна ли она? Реально ли все происходящее? Что является достаточным условием реальности? Тактильные ощущения? Чувства? Мысли? Есть ли нечто такое, при наличии которого, мы можем точно сказать – да, это реальность. И если это есть, то что это? Как отделить настоящую реальность от индивидуального восприятия? Как поступить, чтобы одним рывком сорвать выдуманные людьми и прицепленные к каждой вещи ярлыки и ценники, которые человеческий мозг навесил на окружающие нас предметы, отмеченные даже всего лишь одним мгновением нашего внимания? Существует ли все остальное, отдельное от уже оцененного, до которого наше внимание еще не дошло? Или вещь, а может и события, начинают существовать только в тот момент когда мы фиксируем на ней или на нем свое внимание? Когда мы крутим что-то в руках, приближаем к глазам, рассматриваем, оцениваем, подписываем, клеим ярлычок с названием и ценой и ставим на полку? Продолжает ли существовать эта вещь, в те моменты, когда мы не смотрим на нее? Не смотрим, а значит не фиксируем мысленно наличие вещи в Пространстве? И если все-таки все вокруг существует независимо от нашего наблюдения, такое ли оно, это все, каким оно видится нам?

Возможно и не совсем такое. Возможно, и совсем не такое. А возможно – его и вовсе нет.

Может быть, Артак видит в Агафье Тихоновне тигра или тюленя, а во мне вообще говорящий стул? Или даже не говорящий. Просто он знает что человек его глазами выглядит как стул, как обыкновенный стул, который бы увидел я сам, если бы смотрел своими глазами. Возможно. Артак с детства называет всех человечьеглазых стульев людьми. Возможно, Артак видит сам себя и не драконом вовсе, а кем-то совершенно другим, что и описать-то невозможно, пока не взглянешь. Есть ли на планете Земля или вне ее, зрение, показывающее реальность, а не выдумку собственного мозга? Есть ли где-то зрение, отображающее истину? Есть ли в Мире нечто совершенное, воспринимающее сам Мир действительным и честным, есть ли нечто не ограниченное тремя измерениями нашего ума и тела, не ограниченное Временем и Пространством, не заключенное в эту надежнейшую из всех тюрем – тюрьму Сознания? Сознание – непостижимое, неиссякаемое, бескрайнее, но разорванное на части физикой нашего Мира, одна из которых, трехмерная его часть, эта трехмерная проекция безмерного Сознания, словно арестованная и засаженная за решетку такого же трехмерного тела, сможет ли мое, наше Сознание вырваться из этой тюрьмы измерений, и откинув любые существующие границы, соединить разорванные части воедино, в одно целое, вновь обрести цельность, честность и неизмеримость? Не этим ли занимаемся все мы, вся думающая часть человечества, как не пытаемся покинуть трехмерную тюрьму, в которой наш мозг пытается постичь то, что он постичь-то и не в состоянии? Не в состоянии, потому как сам трехмерен и мыслить может только длиной, высотой, шириной? Не подготовкой ли побега из этой тюрьмы и должен заниматься любой человек, получивший при рождении мозг, хоть и трехмерный, но с открытыми для модернизации возможностями? Не это ли и есть самый захватывающий аттракцион, на который даже нет необходимости покупать входной билет, и на котором может прокатиться каждый рожденный в этом ограниченном тремя измерениями Мире? Не для этого ли самого и придумано так называемое четвертое из измерений – Время, которое лишь обостряет наше пребывание в Игре, делая ее более острой и захватывающей? Делая ее конечной, в конце концов, как и любое развлечение. Не мы ли это толпимся у начала высокой водяной горки, переминаемся с ноги на ногу и боимся сделать первый шаг? Мы, люди, заменившие Знание слепой верой и подсознательно понимающие что спуск с горки окончится только внизу, и если первый шаг сделан, то назад пути нет. Не потому ли мы так боимся начать? Не мы ли копим трехмерные слитки из золота и платины, громоздкие, кажущиеся нам ценными вещи, квартиры, дома и машины, которые если и не помешают, то уж точно не помогут головокружительному спуску в безмерный океан? Не проще ли нам захватить с собой в дорогу лишь чувства, ощущения и приятные воспоминания? Не мы ли предпочитаем совсем отказаться от участия в Игре только ради этих же трехмерных «ценностей», не мы ли сами ставим их на первое, самое важное место, совершенно игнорируя свое действительное предназначение? Не мы ли это?

Не было в моей голове ответов на эти вопросы, не было. Но были вопросы, а любой сформулированный вопрос – это уже половина дороги на пути к ответу. Любой вопрос начинает свою жизнь рядом с сомнением. Сомнение, по сути и есть главный виновник всего происходящего. Только сомневающийся человек способен к рождению Знания. Только сомневающийся человек начинает спрашивать и задавать вопросы, а не просто и легко, слепо верить. Душа вопроса формируется в чувствах, в ощущениях, варится в одном котле с сомнением и беспокойством, с боязнью чего-то нового и до сих пор неизученного, она, душа, пытается обрести свое тело, выстроенное из мыслей и слов, пытается стать осязаемой материей; и лишь когда сомнение и страх выветриваются, вывариваются, испаряются из огненного варева, лишь когда в котле остается один только вопрос, только что рожденный, новый, четко сформулированный и без боязни заявленный Миру, вот тогда и только тогда этот вопрос уже является частью ответа. Надо просто внимательнее присмотреться к нему и ответ сам вынырнет из внятно высказанных мыслей с вопросительным знаком на конце. Ответ всегда бродит где-то рядом с любой загадкой. Они рождаются вместе, и если вопрос, при рождении, становится старшим из братьев-близнецов, то ответ на него – младшим, пусть даже на несколько минут всего, но младшим, и обязательно – братом-близнецом. И как не бывает одного брата-близнеца, так не бывает и вопроса без ответа.

Агафья Тихоновна молча слушала поток моих мыслей, и вдруг сказала:

– А может все не совсем так? Может все немного по-другому? Может правила Игры не такие? – она усмехнулась и продолжила:

– Как вам такой вариант? Представьте, например, что вы бессмертны. Просто представьте. И при этом вы обладаете всемогуществом. Можете создавать Миры. Наблюдать за ними. Управлять ими. Разрушать их. Это должно быть забавным, но рано или поздно вам это надоест. Изучать Природу окружающей вас действительности вам неинтересно – ведь в добавок ко всему вы ещё и всезнающи. Вы страдаете от скуки. Ваша вечность становится всё более пресной. Бессмертие, всемогущество и всезнание уже в тягость. И что же вы делаете? Вы создаёте новый Мир. Нет, целую Вселенную. Задаёте исходные условия, настраиваете параметры. И сами вступаете в Игру. 
Ваш персонаж – случайный, по умолчанию имеет минимум знаний о той реальности, в которую помещён, и наделён минимумом физических умений. Память о вас настоящем стёрта абсолютно – это необходимо для полного погружения. Игровой процесс конечен – ну хотя бы здесь, хотя бы на время, вы можете прочувствовать прелесть смертности, неведения и беспомощности, ощутить всю полноту вкуса бытия.
Основная цель отсутствует, ведь достигнув её вы бы вышли из Игры. И поэтому весь смысл сводится к поиску отсутствующей цели.
Наконец-то вы почти счастливы. Наслаждаетесь отличной графикой, непредсказуемостью сюжета и процессом поиска смысла. И лишь мимолётная тоска по чему-то давно утраченному или забытому заставляет вас иногда задумчиво поднимать голову к небу… – Агафья Тихоновна с ловкостью капитана дальнего плавания обогнула еще одну спицу, повстречавшуюся на нашем пути и посмотрев на меня, спросила:

– Как вам такая Игра?…

Мы продолжали двигаться вперед, оставляя позади Землю, огромную, тускло освещенную зонтичными, в отсутствие своей звезды, солнцами. Она возвышалась серо-голубой громадиной, поражая наше воображение.

– Ваше.

– Что?

– Ваше воображение, – Агафья Тихоновна обернулась ко мне и улыбаясь, повторила:

– Поражая ваше воображение.

– Ну да, но я ведь просто думал… – Я никак не мог привыкнуть к тому что акула была в состоянии читать мои мысли как открытую книгу, и что совсем немаловажно, книгу на понятном ей языке.

– Именно, – она кивнула головой, – именно, вы просто думали. А вы попробуйте не думать, а просто наслаждаться, совсем не используя слова в своих мыслях. Наслаждаться чувствами, которые не выразить словами, – она пришпорила дракона и он полетел еще быстрее, – наслаждаться, просто наслаждаться, это трудно только вначале, потом станет легче…

И я наслаждался. Наслаждался как мог. Мысли не оставляли меня, они посещали мою голову одна за одной, пролетая внутри – некоторые быстро, как реактивная ракета, некоторые – медленно, словно ехали на старой разбитой телеге, а некоторые и вовсе неуловимо проскакивали мимо меня. Мысли, использующие для передвижения телегу, то и дело задерживались, норовя остановиться на привал, а то и на ночлег, и только тогда я начинал, а точнее сказать – пытался контролировать этот процесс, не давая какой-то определенной мысли свить гнездо в моей голове. В конце концов все мысли, убедившись в моей решимости не думать и не проживать их, а проще говоря – не обращать на них внимания, наблюдая за ними как бы со стороны, все мысли, немного посидев на дорогу, засобирались в путь. Они растворялись в моем Сознании, оставляя за собой лишь свободное место. Пустоту. Настоящую, звенящую Пустоту.

И только сейчас, ощутив эту Пустоту, в моей голове начал пробиваться тонкий, робкий и неуверенный, но очень важный лучик – лучик, поглощающий все на своем пути, лучик самого что ни на есть настоящего Света.

Свет осветил все что было вокруг– а была только Пустота. Звенящая и звонкая, но все же – Пустота. Только сейчас я понял что Пустота – это тоже наполнение. Возможно, одно из самых важных наполнений во Вселенной.

Свет поглощал, но не разрушал. Скорее даже строил. И в этой сочной, звенящей Пустоте выстраивалась новая картина безмерной и беспредельной реальности.

Любовь громко прикрикнула на Свет, и тот, словно забывчивый слуга, сломя голову, кстати – мою голову, растворил своим бесцветным сиянием сначала четвертое измерение – Время, а потом и три оставшихся пространственных координаты.

После этого тонкий и робкий луч Света вынырнув из моей головы, прыгнул в рюкзак с цветными бутылочками, ярко окрасив все до одной. В этом ослепительном сиянии было не разобрать – красный там цвет или синий, все цвета смотрелись одинаково ярко, мощно и бестелесно.

Качество моего Знания изменилось. Произошел скачок. Фазовый переход. Я, как электрон, перестал крутиться на своей орбите, а просто проявился в совершенно новом для меня месте. Исчез в одном и проявился в другом. Мое тело приобрело характеристики субатомной частицы.

Сколько еще таких переходов сне предстоит пройти? Не знаю. Да и зачем знать. Каждый момент – бесценен и неповторим.

14

Мощный взрыв где-то позади нас потряс Пространство. Взрыв был настолько сильным, что безвоздушный космос, который нас окружал, и согласно своей структуре не должен было проводить звук, содрогнулся как-то сразу и целиком, и как мне показалось, даже немного просел.

Спицы зонта тоже немного поменяли свое положение, но общая конструкция купольно-зонтичной архитектуры выдержала, зонт покачнулся, но выстоял.

– Что это? – я беспомощно оглядывался назад, в сторону, с которой, как мне показалось, пришла взрывная волна.

– Время, – акула не обращала внимание на приключившееся, а высматривала что-то впереди, – так взрывается Время.

– Кристаллы?

– Да. Камни, зараженные временем взрываются намного сильнее чем просто камни, – Агафья Тихоновна обернулась чтобы посмотреть туда, где скрылась комета.

Голубоватое сияние ее хвоста еще можно было различить, но и оно было разбросано в окружающем нас Пространстве клочьями голубой краски, которые, предоставленные уже сами себе, собирались в небольшие образования поплотнее и понасыщеннее цветом. Видимая материя, разбросанная взрывом, стремилась друг к другу, словно пыталась вновь собраться воедино, в одно целое, и продолжить свой путь вместе. Даже бездумная материя понимала что в объединении – сила. Бездумная ли?

– Гравитация, – акула махнула головой на облако концентрированной материи, – это все что осталось от кометы, – она удовлетворенно хмыкнула и было заметно что результат ее вполне устроил.

– Гравитация что? – мне было непонятно что имела в виду Агафья Тихоновна.

– Гравитация начала свой танец, – она продолжала смотреть на крошечные пылинки вещества, постепенно собирающиеся в куски побольше и притягивающие к себе такие же осколки, – они будут врезаться друг в друга, объединяться и формировать новые астероиды, кометы, а возможно, со Временем, этот голубоватый сгусток материи превратится в какую-то новую планету, на которой вполне может развиться какая-то форма жизни.

– Почему голубой цвет?

– Вода, вмороженная в тело кометы, при взрыве, который мы устроили, высвободилась и испарилась. Пар, который сумел и успел вырваться в Пространство, и через который проходит звездный свет, дает вам иллюзию голубого. Ничего сложного, – Агафья Тихоновна рассмеялась, – все в точности так же как и с хвостом кометы, только в большем масштабе.

– Понятно, – я завороженно наблюдал за вращением материи, – может быть со Временем это будет населенная планета со своей собственной жизнью, и вполне вероятно что эта жизнь будет кардинально отличаться от земной, то есть от любой известной человечеству жизни.

– Вам это действительно интересно?

– Что?

– Что будет с этими осколками через пару миллиардов лет?

– Конечно! – я с жаром воскликнул, – возможно мы с вами только что были на месте будущих цивилизаций, – возможно, мы были в самом начале сотворения Мира и даже не догадывались об этом.

– Более того, – Агафья Тихоновна утвердительно кивнула головой, – возможно, мы и создали этот Мир своим взрывом.

– Да, да, конечно, – я был настолько покорен красотой картины, распростертой прямо передо мной, что напрочь забыл про то чьих это рук дело.

– Так вот, нет ничего проще, – акула указала плавником на живое, голубоватое облако.

– Что вы имеете в виду?

– Нет ничего проще, – повторила Агафья Тихоновна, – узнать что было дальше.

– Что будет дальше, – я поправил акулу чисто механически, – не что было, а что будет дальше.

– Как вам будет угодно, – она усмехнулась уголками своей пасти, – хотя в данной ситуации мы одинаково можем употребить оба слова, но правильнее всего будет все-таки – что есть дальше.

– Да, с этим Временем вечная путаница.

– Путаница не с Временем, – акула покачала головой, – путаница с языком. Человечество придумало свой язык, как способ выражения действительности, будучи твердо уверенным в существовании Времени, и именно поэтому и возникают эти мелкие недопонимания. Но я вам постараюсь объяснить еще раз.

– Сделайте милость.

– Ваш мозг или ваш ум, что одно и тоже, обладает очень узким полем зрения. Ум – это как будто вы прячетесь за дверью и смотрите через замочную скважину. Да, иногда вы можете увидеть летящую птицу, но лишь на долю секунды, затем она и всё остальное, увиденное вами, исчезает. Вы видите как кто-то проходит: прекрасная женщина, прекрасный мужчина или замечательное животное – собака, но мгновение прошло – и ничего нет. Секунду назад ничего ещё не было – секунду спустя ничего уже нет. Вот как ум создаёт Время. Время – это замочная скважина, куда вы смотрите…

– Да, я понимаю, – я слушал внимательно, стараясь не упустить ни одного слова.

– Вы видите летящую птицу, вы видите её лишь секунду. Прежде вы ее не видели – вы же не думаете, что её не было? Была, но для вас она была в будущем, потому что её не было напротив вашей замочной скважины. И вот её снова нет – вы думаете её больше нет? Она всё ещё есть, но для вас она в прошлом, – Агафья Тихоновна немного попридержала дракона и мы летели, снизив скорость и выиграв тем самым немного Времени для нашего разговора, – возможности человеческого мозга ограничены, поэтому он создаёт разделение: прошлое, настоящее и будущее. Настоящее – то, что моментально появляется на экране, – Агафья Тихоновна беспомощно оглянулась, словно подыскивая нужное слово, – если хотите, на экране души, прошлое – то, чего на экране уже нет, будущее – то, чего ещё нет. Но позвольте вам сказать: всё есть и есть всегда. Ничто не уходит из существования, и Ничто не приходит в существование. Всё продолжает существовать, всё остаётся.

– Ничто? Опять Ничто?

– Конечно, – акула улыбнулась, – без него никуда. Только оно и существует на самом деле.

– А вот это все? – я развел руки в стороны, – все это, все что мы привыкли считать жизнью?

– Иллюзия.

– Ничто не уходит из существования и Ничто не приходит в существование, – я повторил понравившиеся мне слова, – получается – оно, Ничто, существует как бы отдельно?

– Отдельно? – Агафья Тихоновна заливисто рассмеялась, – отдельно, отдельно, – примирительно повторила она, – отдельно – верное слово. Только отдельно от чего?