Иллюзия

– Но ведь случайная мутация может выпасть и сегодня и через миллиард лет или не выпасть совсем! – я был немного шокирован таким легкомыслием Природы.

– Может и через миллиард, – акула зевнула, – может и через сотни миллиардов, – она еще раз оскалила зубы в зевке, а может и через мгновение, это совсем неважно.

– Но почему неважно?

– Потому что Времени нет, – Агафья Тихоновна небрежным тоном напомнила мне самую главную мистификацию человечества, – и именно поэтому все происходит так как должно происходить. Точнее все уже произошло, понимаете? Все, что вы можете вообразить, нафантазировать или изобрести, уже есть. И все что должно случиться – обязательно случится. Уже случилось. И прошлое, – акула посмотрела мне прямо в глаза, – и с этим вы, конечно, не будете спорить, и настоящее, и с этим тоже трудно не согласиться, хотя нельзя сказать однозначно что настоящее уже было, и, наконец, будущее. Все уже случилось. В одном мгновении. В одном вечном мгновении, в котором мы все и находимся. Только это мгновение и реально. Другое дело, что особенности вашего восприятия не позволяют показать вам все и сразу. Мозг как бы пролистывает уже существующие страницы одну за одной, создавая иллюзию Времени.

– Будущее тоже уже было? – я помнил наш диалог о Времени, но все это никак не могло прочно и плотно уложиться в моей голове, однако и начинать разговор об иллюзорности Времени еще раз, тем самым подтверждая свое невежество я не хотел.

– Будущее тоже было, – акула радостно потирала плавники, – а точнее есть. Прошлое, настоящее и будущее есть прямо сейчас и прямо здесь. Они тесно и неразрывно связаны, помните? Будущее в точно такой же мере определяет наше прошлое, как и наоборот!

– И это значит что сама эволюция предопределена заранее?

– Да. То что должно случиться – обязательно случится.

– Даже если через миллиард лет?

– Нет, что вы. Все случается только сейчас. Другого момента никогда нет и не будет, по крайней мере в вашем, равно как и в моем маленьком самосознании.

– Все случится?

– Да. И способность сравнивать и вешать ярлыки тоже останется в прошлом, как, например, в прошлом остались волосы, растущие по всему телу человека.

– Значит ли это что процесс эволюции затрагивает не только видимые нашему глазу изменения – волосы, цвет кожи, количество зубов и пальцев, но и невидимые глазу, однако столь же, если не более, важные изменения Сознания? И что механизм материальных и нематериальных изменений одинаков?

– Конечно да! Ваше Сознание – такой же материальный объект, который изменяется из поколения в поколение, просто эта материя слишком тонка, она неразличима глазу. Но я не исключаю, что когда-нибудь человек сможет читать материю Сознания точно так же как сейчас читает открытую книгу. И вот тогда все станет на свои места. Точнее должно стать. Как говорится, невозможное станет возможным, – Агафья Тихоновна утвердительно и резко кивнула головой, будто стряхнув с себя невидимую пыль и добавила, – ну а пока что человечество живет во лжи, оно придумывает несуществующие вещи, дает им имена, оно заменяет реальность своим индивидуальным восприятием, в конце концов, оно уже заменило саму Любовь, эту колыбель мироздания, страданием или болью, это уж как вам будет угодно.

– Да уж, – акула замолчала и некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем.

Артак, внимательно слушавший наш разговор посмотрел на меня, потом на акулу, перевел взгляд на ослепительные диски солнц, но не издал ни единого звука. Он двигался все медленнее, пока не остановился совсем, рассматривая что-то на поверхности кометы. В этой ее части, то здесь, то там, были разбросаны какие-то белесые, почти не видимые глазу, маленькие прозрачные камушки. Казалось, они были живые, и если поднести камушек близко к глазам и смотреть достаточно долго, как это и сделали мы с Агафьей Тихоновной, сквозь прозрачную материю можно было заметить структуру этого кристалла, и она видоизменялась прямо на глазах, а если сказать точнее, то изменялась не она, а что-то в ней. Изменялось, двигалось. Медленно, но изменялось. При этом внешний облик камня оставался точно таким же, каким и был. Изменения касались только внутренних процессов жизни кристалла. Артак, медленно передвигаясь по астероиду, выискивал эти небольшие камушки и сгребал лапой в одно место.

– Что это? – я поднес один из кристаллов близко к глазам и рассматривал его пытаясь словить закономерность во внутренних изменениях кристаллической решетки. Однако, то ли закономерность была слишком сложна, то ли она отсутствовала вовсе, но мне это не удавалось. Все изменения были уникальны и, если верить моим глазам и восприятию, не повторялись.

– Кристаллы Времени, – Агафья Тихоновна медленно подплыла к нам с Артаком, и как мне показалось, с опасением следила за нашими действиями.

– Но что они здесь делают? Что это значит? Каковы их свойства? – я не понимал, как Время, которого в принципе нет, может обладать какими-то кристаллами.

– Это значит что этот Мир, Мир, который мы создали самостоятельно, используя ваш прекрасный зонт, подвергся заражению. Этот Мир заражен Временем.

– ??? Но как оно сюда проникло?

– Мысли, мысли, мысли! Ваши мысли! Только оттуда, только из ваших мыслей, больше неоткуда. Дело в том, – Агафья Тихоновна еще была напряжена, но уже пыталась улыбнуться, – что только в вашем Сознании может быть этот вирус.

– Только в моем?

– А в чьем еще? Артак – дракон, он вне всего, и конечно уж вне Времени и Пространства. Он прошел долгий путь и не подвержен никакому влиянию извне, понимаете? Он продвинулся в познании гораздо дальше нас с вами, – Агафья Тихоновна глубоко вздохнула, – кстати, возможно, именно поэтому он все время молчит.

– Так он говорящий??? – я резко повернулся к Артаку и невольно вскрикнул.

– А вы как думали, – акула засмеялась, – конечно, он говорящий. Но в отличии от нас он прекрасно знает что слова – ничто по сравнению с мыслями. Поэтому он предпочитает думать. Это его осознанный выбор.

– А вы? Ваше Сознание не могло принести содержимое этих кристаллов?

– Мое сознание? Сознание сказочного персонажа могло принести все что угодно, тут вы правы, но мое Сознание строго ограничено вашим воображением. По сути я – это вы, только без ваших собственных, придуманных вами же ограничений.

– Каких ограничений?

– Социальных. Общественных. Публичных. Да каких угодно. Даже умственных.

Акула неосознанно потерла плавниками, как пальцами, будто в поисках нужных слов и объяснила:

– Простых и привычных вам субъективных человеческих ограничений, которые каждый человек определяет для себя сам. Например, когда вы говорите себе – это я не смогу сделать, вы выстраиваете непреодолимую стену, мастерите препятствие, то есть ставите сами себе ограничение. И, в конце концов, соответственно, действительно не можете.

– А вы?

– А я могу все, – акула блеснула глянцевым лаком и засмеялась, – ибо мое-ваше Сознание не ограничено. И именно по этой причине я знаю тоже все.

– Выходит и я знаю.

– Знаете. И всегда знали. Но для того чтобы докопаться до этого знания необходимо избавиться от искусственных преград, разрушить ваши собственноручно выстроенные стены и пройти к Свету.

– Я понимаю.

– Это хорошо, что понимаете. Надеюсь, вы также понимаете и полностью осознаете всю сложность данной процедуры.

– Сложность? Но в чем?

– Разрушить то что сам построил всегда сложно. Ведь, согласитесь, жалко рушить то, на что ушла вся ваша Жизнь.

– Вы думаете, я только и занимался тем что строил границы?

– Думаю, да, – Агафья Тихоновна усмехнулась, но как-то примиряюще, и добавила:

– А что вы еще могли делать, живя в социуме? Только подстраиваться под него.

– И это всегда плохо?

– Нет. Это не всегда плохо. Но это всегда ограничено.

– А сейчас?

– А сейчас ваша компания, ваш социум – это ваши мысли, – она кивнула на Артака, – ваши слова, – акула присела в почтительном реверансе, показывая на себя, – и ваши действия, – плавник Агафьи Тихоновны уперся мне в грудь, четко указывая на хозяина действий, – и поверьте – это самая лучшая компания, для того чтобы снести все стены и начать уже наконец-то видеть дальше. Сквозь выдуманные вами же, ну или всем человечеством, границы.

Я ненадолго задумался и признал что Агафья Тихоновна была, как всегда, права. Мы сами ограничиваем себя во всем. Сами ставим себе палки в колеса. Сами запрещаем себе пробовать. Сами говорим что не получится. И сами подтверждаем свои догадки. Сами и Никто кроме нас. Никто.

– Да, именно Никто. Именно этот Никто и сидит в вас, ожидая когда его выпустят, – Агафья Тихоновна продолжала читать мои мысли, что лишний раз доказывало ее слова, – именно этот Никто ждет вашей отмашки чтобы показать вам же всю красоту реального Мира. Сидит в вас и в каждом другом, отдельно взятом человеке. В любом человеке. У кого-то Он уже смог обрести свободу, у кого-то он вот-вот выйдет наружу, а у кого-то Никто спрятан глубоко и надежно. Но он есть, этот Никто, его не может не быть. И когда-нибудь каждый человек станет свободным, выпустив его из тюрьмы своего Сознания.

– Я понимаю, понимаю, понимаю, – я твердил одно и тоже слово как заезженная граммофонная пластинка, не понимая до конца сути сказанного, но мне казалось что оно, понимание, где-то тут, рядом, и что я вот-вот схвачу его за хвост.

Агафья Тихоновна улыбалась, глядя на меня, но молчала, предоставляя мне достаточно ресурсов, а именно – Времени, для того чтобы прочувствовать сказанное, понять его, принять, и собраться с мыслями. Я набрал полные легкие воздуха и резко выдохнув, произнес:

– Итак, Время – это вирус?

– Можно сказать и так. А вы знаете что такое вирус? Как вы думаете? – акула усмехнулась каким-то своим, потаенным мыслям. И если предположить, принять то, что сама Агафья Тихоновна была моей речью, моими словами, тогда ее мысли, недоступные для меня, моего Сознания, были все равно, что какие-то невысказанные, но вполне готовые к рождению, слова. Слова, навсегда похороненные в лабиринтах моего Сознания, слова, которым я не уделил должного внимания и мимо которых промчался на немыслимой скорости, слова, зачатые, но так и не выношенные. Слова, как никогда не рожденный плод, как тупиковая ветвь эволюции мысленного процесса.

– Вирус – это возбудитель болезни, что же еще, – все это вихрем пронеслось у меня в голове и я ответил автоматически, не думая, тем более что полностью был уверен в ответе.

– Нет, совсем нет, хотя в головах множества людей это так и есть. Вирус – это информация, это генетическая информация, которая записана в структуру клетки. И именно это не позволяет всей существующей человеческой науке быстро справиться с вирусными заболеваниями, потому что она, то есть наука, не может глазами увидеть то, с чем надо бороться. Глаза видят контуры клетки в которой записана информация, но не видят саму информацию.

Я никогда не слышал ничего подобного и мне было крайне интересно.

– Подождите, но как же это? Объясните подробнее!

– Медицина знает три основных возбудителя заболеваний, – Агафья Тихоновна взяла в плавник один из кристаллов и медленно поднесла его к глазам, – это паразиты, микробы и вирусы. Паразиты – самые крупные из всех, их можно рассмотреть даже невооруженным глазом, микробы – помельче, но и их можно увидеть, правда уже в микроскоп, а вирусы – вот незадача! Их нельзя увидеть, потому как их попросту нет. Вирус – это информация, записанная в вашу собственную клетку, и именно поэтому иммунная система человеческого организма практически не борется с вирусными заболеваниями.

– Почему?

– Потому что клетка ваша собственная и иммунная система определяет ее как надежную и здоровую.

– Иммунная система не может определить что внутри вирус?

– Нет. Иммунная система проверяет клетку, прикасаясь к ее мембране, то есть оболочке, и эта оболочка не вызывает у нее никаких сомнений. Вирус – то внутри. И вирус нематериален, в человеческом понимании материи. Вирусы живут в информационном Пространстве.

– И что происходит дальше?

– Дальше организм начинает реагировать на внедрение чужеродной информации в свои клетки другим способом. Иммунная система практически бессильна, однако мозг регистрирует проблему, ее наличие, регистрирует изменения в теле, вызванные вирусом, мозг понимает, осознает что что-то пошло не так. Тогда организм начинает вырабатывать антитела, вырабатывает методом тыка, основываясь на всех Знаниях всех поколений людей, в надежде что стандартные способы борьбы с похожими проблемами принесут результат. Однако антитела в большинстве своем бесполезны, и лишь немного замедляют течение заболевания.

– Почему бесполезны?

– Потому что антитела имеют свою структуру, они сродни микробам, их можно увидеть, рассмотреть, пощупать. А вирус – как информация записанная на дискету, тогда как антитела – сама дискета. Понимаете? – Агафья Тихоновна подождала ответа и увидев что я кивнул, продолжила:

– Антитела могут уничтожить сам диск, это для них раз плюнуть, и уничтожив диск, они, конечно же, уничтожат и записанную на нем информацию, но они не в состоянии отделить диск от того что на нем записано. Поэтому перед организмом стоит выбор – либо уничтожить самого себя, вместе с вирусом, либо потихоньку пытаться исправить ситуацию, и именно для этого он и вырабатывает антитела. Они замедляют, но не лечат.

– Я понимаю.

– И кстати, по наличию этих антител, современная наука и определяет что в организме поселился вирус. Люди видят что антитела есть и делают правильный вывод – организм заражен.

– И это, – я покрутил кристалл Времени в руке, – вирус?

– Да, – Агафья Тихоновна смотрела на кристалл, – это вирус, заключенный в структуру камня. Если принять во внимание, что камень является клеткой данного мира, то эта клетка заражена Временем, и именно временные изменения мы и можем наблюдать сквозь прозрачный материал кристалла.

– Но что же делать?

– Ничего особенного. Думать. Идти вперед. Искать выход. Вырабатывать антитела, как говорится, – акула засмеялась.

– Чем нам это грозит?

– Тем что наш собственный Мир со Временем начнет изменяться.

– Это плохо?

– Это не плохо и не хорошо, это просто есть. И вирус такой же элемент Жизни, как и мы с вами. Это правильно, я бы сказала.

– И этот Мир точно заражен?

– Вы же сами видите, – акула кивнула на кристалл в моей руке, – да, точно. Точнее и быть не может.

– Это значит что…

– Это значит что и здесь, со Временем, появится боль и страдание, – Агафья Тихоновна печально склонила голову на бок, – увы, но без этого никак.

– Почему?

– Потому что боль и страдание – вещи, которые возможны только в мире где есть Время. В безвременном мире все существует сразу и сейчас, соответственно, там нет места выдуманным вещам.

– Таким как, например, страдание?

– Да, и таким как Время. Страдать можно только о чем-то что уже прошло. Страдание неотделимо от Времени.

– А возможно создать Мир, где будет только лишь страдание и больше ничего?

– Конечно, скажу вам больше, – Агафья Тихоновна приподняла плавник с кристаллом времени, – этот Мир уже где-то создан. Но тут есть один нюанс, – она улыбнулась, – как вы полегаете, возможно ли вечное страдание?

– Ну я не знаю. Наверное, – я и правда не знал что ответить, – наверное, возможно абсолютно все, что может прийти в голову. И вечное страдание тоже.

– А вот и нет, как раз это неосуществимо. И именно по этой причине не может быть никакого ада, придуманного, и так воспеваемого религиями. Вечно страдать невозможно, потому что человек привыкает и адаптируется, и уже не воспринимает само страдание, – акула помолчала немного, но так и не смогла подобрать нужного слова, – как, собственно, страдание.

– Но мы также привыкаем и к Любви?

– Нет. К Любви привыкнуть невозможно, потому что Любовь реальна и без присутствия человека, тогда как страдание возможно лишь с его помощью. И, как мы уже говорили – по каким-то, возможно даже и объективным причинам, человечество видит в страдании саму Любовь!

– Но почему так происходит?

– Потому что человечество сумело заменить в своем Сознании реально существующую Любовь – нереальным страданием, а формула «чем больше страдаешь – тем больше любишь» прочно укоренилась в Сознании людей, – Агафья Тихоновна покачала головой, – но в любом случае, каждый отдельный человек, лишенный невежества, лишенный гнева и привязанностей, все же чувствует, даже знает, что страдание – заменитель настоящего чувства. Именно поэтому и говорят: «потерпи, все пройдет». И ведь действительно проходит. Не проходит только настоящее. Оно, если хотите, вечно.

– Со Временем все проходит.

– Ага, со Временем. Несуществующее проходит с несуществующим. Страдание проходит со Временем, – акула рассмеялась, – человек придумал себе боль, и тут же придумал лекарство. Все правильно и логично, – она продолжала смеяться, – от выдуманной боли может быть только выдуманное лекарство.

Агафья Тихоновна немного помолчала, как бы вспоминая о чем шла речь, а припомнив, продолжила:

– Только вот Любовь перетерпеть нельзя. Совсем нельзя. Ее не получится выкорчевать, изничтожить, пережить, передвинуть, погасить или ликвидировать. От нее нельзя избавиться или воздержаться, ибо она существует реально. Понимаете, реально! Человек может или жить в ней, что достаточно сложно, учитывая обусловленность современного общества, или не замечать ее, что он, как правило, и выбирает, отгораживаясь метровыми стенами и темными окнами.

– Неужели это так?

– Жить в Любви – значит быть настоящим. Вот вы сами часто встречали настоящих людей? – Агафья Тихоновна не ждала ответа на столь ясный по ее мнению вопрос, – вряд ли. Ведь это большой труд. В Любви невозможно врать, так как ложь сама по себе имеет столько же общего с объективной реальностью, как и страдание, и она, ложь, может описывать только выдуманные вещи, – Агафья Тихоновна развела плавники в стороны, – человечество забыло что как только кто-то произносит, да что там, даже не произносит, как только кто-то подумает нечто отличное от Правды, он тут же покидает настоящесть и с головой погружается в выдуманный, нереальный мир. Но и это еще не самое страшное.

– А что же еще? – я старался не пропустить ни слова.

– Как только человек начинает настаивать на своей лжи, произносит ее, смакует, выдумывает подробности, его выдуманный, ненастоящий мир становится настоящим. Настоящим не для Природы, настоящим для него самого, ибо Вселенная формирует окружение человека из его мыслей. Вот как эти кристаллы со Временем, готовые разорвать этот Мир. Мир, только что нами созданный, и заметьте, созданный в полной Любви и согласии.

Агафья Тихоновна вздохнула.

– Вселенная, согласно вашим же мыслям, с полной покорностью изготовит нереальный маленький мирок, в котором вы и будет находиться, все меньше и меньше соприкасаясь с действительной реальностью. Это и называется жить во лжи. И, конечно же, это осознанный человеческий выбор.

– Жить во лжи – это жить без Любви?

– Да, именно так. Жить без Любви – осознанный выбор человека. Кстати, животные, в отличие от людей, лишены этого.

– Животные живут в Любви?

– Животные живут в гармонии. Любовь в ее чистом виде – продукт, доступный для человеческого самосознания. Этот продукт доступен лишь человеку. А гармония присуща всему, лишенному сопротивления.

– Но что же делать?

– Для начала осознать, понять и почувствовать, как говорят, сердцем, – Агафья Тихоновна говорила уверенно и убежденно, и ее уверенность по невидимым нитям передавалась и мне, – разгрести завалы лжи вокруг себя и прикоснуться к Правде. Это и будет первый шаг. Это и будет началом движения к истинной Природе человечества – к ее сути, божественной сути мироздания.

– Божественной? Бог есть?

– Конечно же, есть. Бог есть всё вокруг и именно поэтому он бесконечен и вездесущ. Куда бы вы ни кинулись – везде Бог. Где бы вы ни были – там Бог. Вы – тоже Бог. Найти свою суть и есть возвращение к Богу.

– С чего необходимо начать?

– Как и в любом деле – сначала, – акула опять рассмеялась, – покончить с привязанностями, страстями, с ненавистью и гневом, покончить с неведением или, если хотите, невежеством, а попросту сказать, с глупостью. Стать осознанным.

– Но как? Лишиться чувств?

– Нет, нет, что вы. Как раз наоборот, начать чувствовать. Но чувствовать реальность. Природа сама подскажет что и как, главное начать. И после того как вы начнете – нельзя останавливаться ни на мгновение. Ведь вся человеческая жизнь – это одно неделимое путешествие. Прибыть в конечный путь, конечно, замечательно, но путешествовать, быть в пути, еще лучше. Жизнь – как песня. Вы поете не для того чтобы пропеть последнюю ноту. Вы поете ради самой песни, понимаете?

– С чего же начать? – я повторил свой вопрос.

– С себя. Это единственное что вам доступно. Начать с себя.

– Но как?

– Развиваться. Идти вперед, – Агафья Тихоновна смотрела на меня прищурившись, – вспомните начало нашего путешествия.

– Я пришел в зоопарк…

– Это ваши действия. А мысли?

– Я был поражен.

– Поражены? Вы просто окунулись в свое Сознание.

– Вы так думаете?

– Я так знаю.

– И все эти события происходили, – я запнулся, – точнее, происходят лишь в моей голове? Огромный желтый питон с фиолетовым петухом? Битвы, перемещения между мирами? Дракон с японского зонта?

– Вам решать. Лично я не вижу никакой разницы между происходящим в вашей голове и вокруг нее, – и Агафья Тихоновна тихо добавила:

– Как вы думаете, в каких сражениях не бывает победителей?

– Не знаю. Если есть драка, то кто-нибудь обязательно победит! – я был уверен в ответе, – или борьба будет длиться вечно. Да и бывают ли такие войны в Природе? Без победителей и побежденных?

– Конечно, бывают, – акула утвердительно кивнула головой, – это внутренние войны. Например, в сражении страсти и гнева, ну или привязанности и ненависти, это уж как вам угодно будет назвать, нет, да и не может быть победителей. Мы могли это достаточно отчетливо наблюдать в виде битвы петуха со змеей. Одно нельзя уничтожить другим, и от взаимных уколов и ранений они только крепнут и набирают силу.

– Но ведь в конце концов… – я замешкался с ответом.

– В конце концов победителем или проигравшим будет третья сторона – и эта третья сторона – вы сами.

Агафья Тихоновна продолжала плыть некоторое время молча, а потом резко, безо всякого вступления, отрубила:

– Но всегда, слышите, всегда, – она чеканила каждое слово, как солдат на плацу чеканит шаг, – даже очень страстный, вспыльчивый и буйный, но одновременно с этим – разумный человек, вполне в состоянии совладать сам с собой и заключить с собой же мирный договор. А опереться он может лишь на отсутствие в его багаже глупости, то есть невежества. Только в этом случае у него есть шанс поступить верно.

– Как может быть опорой отсутствие чего-то?

– Это хороший вопрос, – Агафья Тихоновна почти восхищенно кивнула головой, – и я постараюсь на него ответить. До тех пор, пока вы не нашли нечто настоящее, нечто действительно существующее, вам на самом деле не на что опереться. И до этих самых пор вы будете выбивать опоры выдуманного, обусловленного мира, одну за одной, пока он, этот пропитанный ложью мирок, не рухнет в вашем Сознании, а значит и в реальном Мире, целиком и полностью. Одна из таких опор – глупость. На ней строится любая религия, любое верование, любая стадность, любая государственность. Выбейте эту опору и выдуманный мир пошатнется. И продолжайте выбивать, не останавливаясь ни на минуту, пока он не обвалится окончательно.

– Но куда? Куда он может рухнуть?

– В пустоту. Туда же откуда взялся.

– И что останется?

– Природа не терпит пустоты, – Агафья Тихоновна пожала плечами, – ибо ее не существует. Помните, везде – Бог, везде – вы. И как только вы сможете освободить это место, – акула постучала меня плавником по лбу, – вы же сами его и заполните. Это очень просто, – моя спутница взяла меня за руку, продолжая следовать за драконом, – петух и змея могут сражаться миллионы лет без видимого результата. Их битва внутренняя, но результат всегда снаружи. Только сдержанность и холодная, разумная голова в состоянии приручить этих животных.

– Да, да, я помню. Вам пришлось прикрикнуть на них чтобы что-то поменялось.

– Именно так. Ведь мы с вами стояли немного в стороне и именно поэтому нам таки удалось сохранить холодную голову.

– Так вот почему вы увели меня из эпицентра событий!

– Может быть и так, а может быть и нет, – Агафья Тихоновна улыбнулась, кивнула на впереди шагающего дракона, и вдруг произнесла:

– Вот ему все нипочем. Он уже с этим справился, и страсть, как и гнев не могли бы ему навредить.