Живу. Зову. Помню

есть голова и сердце -

жизни нет.

И музыкально-поэтический сонет

не передаст всей муки и тоски

отсутствия единства всех Начал,

всех граней, всех вершин,

всех Я и Мы.

Кто понял суть всей этой кутерьмы,

тот в мирозданьи знает свой причал.

Как много в книгах написано

Как много в книгах написано,

как много всего предложено -

а как оценить,

что истинно,

а что, к сожалению, ложно.

Надеялись -

знанья получим все

как дар золотой рыбки,

на самом же деле

учимся,

пройдя сквозь свои ошибки.

Мысли рифмой резонируют

Мысли рифмой резонируют,

свежим словом озонируют,

проникая в нас без тормоза,

если выражены образно.

Волны бьются о риф

Волны бьются о риф,

оседая в грядущем.

Мысль – не требует рифм,

гладкость ей – не присуща.

Чайки – словно слова -

дышат прошлым печальным,

мысль живет в головах

как волна – безначально.

Глубина

В сумраке масса смыкается с личным.

Я-

и хозяин

и гость.

Строки строги,

лаконично логичны

словно слоновая кость.

Мысли-маслины

античны как Анды

все соотносят одно:

чтоб о тебе прокричали куранты,

надо пройти через дно.

Только столкнувшись с людской глубиною -

залежью злата и зла,

став человеческой вечной виною,

можно о звездах базлать.

Op

В серых каменных джунглях

ор бездомных собак,

будто жарят на углях

тех, кто духом слабак.

Одичавшая стая

норовит со спины -

не от голода злая,

а от нашей вины.

Что – земля без крылатого неба

Что – земля без крылатого неба,

что за небо – без радуги звезд.

Протоптал я достаточно верст,

насыщаюсь и мыслью и хлебом.

Но спираль как разорванный круг

манит дальше – за край горизонта.

Может, там и скрывается Он-то,

личный мой,

русский наш Демиург.

Аз есмь

Когда сняты с мундира эполеты,

то кто пред нами -

Человек…

иль царь,

мильоны душ пустивший на котлеты,

держа в руке молитвенный тропарь;

иль – любящий отец,

переживая

болезнь наследника;

или – признав вину

и отреченьем искренним желая

предотвратить гражданскую войну…

Не отделить живьем души от тела,

сплелись чины и мысли в общий ком.

Вслед за короной голова слетела -

все кончилось обыденным курком.

Нам в нашу современную эпоху,

оторванным от тех жестоких лет,

нет не понять,

что хорошо, что плохо,

что нравственно, а что лишь – амулет.

(Малый театр, 07.11.93)

Отец

Я не ждал сего конца,

как не ждут печали встречной -

мне казалось,

жизнь отца

будет длиться вековечно.

Но, увы, скупа судьба

на благие совершенья -

подступает дрожь к зубам,

корчит голову от жженья,

мысли падают в проран

и бурлят от несогласья,

и поднять не в силах глаз я:

жизнь – мираж

и смерть-туман.

12.09.94 г.

Папка, папка, ты слышишь меня?

Папка, папка,

ты слышишь меня?

Я с тобой говорю

бессловесно,

только мысли с жужжаньем шмеля

обрываются рядом отвесно

то ли вверх, в оголтелую синь, то ли в дерном укрытую

землю.

Я не знаю, за что -

но… прости,

не тебе,

только памяти внемлю.

К сожалению, я не успел

сквозь тебя докопаться до предков,

тех, чей образ за сутолокой дел

предо мной проявляется редко.

Мы – какие,

откуда

и чьи:

из дворцов,

из пещер,

из берлоги?

Кто мне душу в далекой ночи

заложил как фонарь для дороги?

Нет, не пятиться вспять меня тянет,

но грядущее с прошлым -

сошлись.

Все – гипотезы в сытом тумане,

только ты был реален

как Жизнь.

г. Самара

Мама

Мама, мама!

Ты ли это, ты ль?

Я вопросы задаю напрасно -

и другим и мне до боли ясно.

Прозвучат в ответ слова бессвязно,

словно обессмысленная пыль.

Ты пережила сама себя:

ходишь, никого не узнавая,

ничего вокруг не понимая,

узелки сплетая-расплетая

и кудели зябко теребя.

Отчего же мне светло с тобой.

Пусть давно истаял весь твой разум,

я какой-то пуповиной связан

с этим человеческим каркасом,

где был зачат давнею судьбой.

И когда прощались – навсегда?-

ничего в грядущем не взыскуя,

ощутил в твоих глазах слезу я.

И она меня с тобой связует -

ты,

моя далекая звезда.

Я к маме прилетел – на юбилей

Я к маме прилетел – на юбилей,

ей 90 лет – не так уж мало.

Я по традиции желал ей -

не болей,

но не моим словам она внимала.

Ей чудились иные голоса,

тех,

кто давно оставил землю эту,

им

отвечали мамины глаза,

подобные траве к закату лета.

И вся она уже была не здесь

в кругу детей,

отсутствовавших внуков,

а там,

где вечная вздымалась высь,

в краях, которые неведомы наукам.

И сквозь нее

я те узрел края,

пытаясь к ним протиснуться хоть боком,

свою судьбу грядущую кроя,

себя сверяя

с Вечностью и Богом.

24.12.97.

Ма-ма. Двухсложное слово

Ма-ма.

Двухсложное слово.

Сколько же сложности в нем,

ставшем первоосновой

всего,

чем живем.

Метель

Рыщет вихрь по холодной степи,

уподобясь голодному волку,

рвет и мечет

что есть на пути,

воя в страхе своем без умолку.

На меня надвигается смерч.

Как себя от беды уберечь,

чтоб не впасть в зубоскальную пасть,

в белой мгле одному не пропасть.

Двоичность

Цветы и травы

как и все живое

к светилу тянутся -

началу всех начал.

Свет зачал,

а затем и обвенчал

в единую систему

группу двоек.

Двоична жизнь,

двоичны полюса,

двоичная система исчисленья,…

Поляны в темных зарослях-лесах,

вода и пламень,

ярость и томленье.

Я и не-Я.

Ночь лунная и день,

фигура и ее точеный абрис…

Нет, не бывает разноцветной тень.

Первичен свет -

наш изначальный адрес.

Двоична личность.

В ней и «да» и «нет» -

две крайних и полярных ипостаси,

а Я-

тот статистический ответ,

в котором каждому -

уйти бы во-свояси.

Понять друг друга

Или ветер барабанит в двери,

или ветви стонут за окном -

никому и ничему не веря,

я амбарным сторожусь замком.

Ну, а если самому придется

попроситься завтра на ночлег -

точно так же прежний друг запрется,

скажет: бог с тобою, человек.

Но и Боже тоже не поможет,

если мы друг друга не поймем.

Память-пес с остервененьем гложет

кость добрососедства под дождем.

Друзьям

В дорогу дальнюю откладывая вещи,

перебирая нужное и хлам,

я думаю о том духовно-вещем,

что навсегда необходимо нам.

Мы можем богатеть иль разоряться,

хватать чины иль прозябать в тени,

но чтобы в этой жизни состояться,

самим собою нужно оставаться,

храня друг к другу Ариадны нить.

Сразившись с судьбоносным Минотавром

за честь и за достоинство свое,

не будем громогласно бить в литавры,

а лучше мы вполголоса споем:

Храни, судьба,

нас от лихих напастей,

но никогда

мы не сдадим в музей

простое человеческое счастье -

приумножая,

не терять друзей.

Пусть Одиссеи рыщут по Колхиде,

ища золотоносное руно,

оно… на каждом, если только видеть

в душе друг друга ценное зерно.

И мы подстать старинному Гомеру,

«Под яблоком» собравшись за столом,

нектар божественный употребляя в меру,

в два голоса с гитарою споем:

Храни, судьба,

нас от лихих напастей,

но никогда

мы не сдадим в музей

простое человеческое счастье -

приумножая,

не терять друзей.

Отыскивая в космосе контакты,

чтоб не остаться на земле одним,

мы в троекратном повторяем такте

(на том стояли и на том стоим):

Храни, судьба,

нас от лихих напастей,

но никогда

мы не сдадим в музей

простое человеческое счастье -

приумножая,

не терять друзей.

Приумножая,

не терять друзей,-

на том стояли

и на том стоим.

Снег-сверх колен

Снег-сверх колен.

Торить тропу не просто.

На санках – гроб.

В гробу лежит мой друг.

Последнее прощанье у погоста,

но… без взаимного пожатья рук.

Суглинок на лопатах – ржавый снег.

Ему-

не улежать в сырой могиле,

он-

не земли, а мира

человек,

и не в телесной, а в духовной силе.

Не памятник живущих свяжет с ним,

антенна и приемник – наши души.

Все стоящее в прошлом – сохраним

и приумножим образом досужим.

Он нам подаст из ноосферы весть,

мы выпьем истину из круговой братины,

познаем вместе с ним -

не то, что есть,

а тот маршрут,

что суждено пройти нам.

Когда кричат в соседнем отделении

Когда кричат в соседнем отделении -

ни спать и ни дышать

я не могу.

Как ощутима боль на отдалении

и в собственном и в том чужом боку.

А сердце наждаком о ребра трется,

или, обжегшись, съежится в комок.

Помочь я ни себе и никому не смог,

что будет – только утро разберется.

Ночь. Холодает

Ночь.

Холодает.

Секундные стрелки

меряют вечность.

Млечность

созвездьями тает.

Летают тарелки,

пытаясь землянам помочь.

Земляне же… спят.

Ночные огни – это ребус

Ночные огни -

это ребус,

что я отгадать пытаюсь.

Я их вдохновеньем питаюсь,

жду,

когда им

потребуюсь.

Мы – тени, тени, тени

Мы – тени, тени, тени

пережитых мгновений,

мы – тени, тени, тени

грядущих дней и лет.

Мы – тени, тени, тени

обходимся без денег,

не ведаем сомнений,

ни радостей, ни бед.

Мы есть и пить не просим,

нас не пугает осень,

но нас нельзя отбросить

как высохший букет.

Ни дьявол и ни гений,

ни маг ночных видений

не могут жить без тени,

без тени – света нет.

Мы – тени, тени, тени …

Сумрак. Желтые фонари

Сумрак.

Желтые фонари.

Надвигаются тени зданий.

О, луна, -

соглядатай свиданий,

ты утраченный день повтори.

Я ведь многого не доделал,

кое-что переделать надо.

В этот час мне совсем не до сна-то,

но скисают и веки и тело.

Расписанье свое у природы,

я его нарушить – не в силах.

Утром чай вскипячу, и в жилах

новорожденно кровь забродит.

А.Я. Метелице

Когда иногда

на дворе и на сердце

ненастье,

и наша звезда

сквозь года

нас зовет во-свояси,

не стоит тужить

и спешить

все забыть в одночасье,

ведь жить и дружить,

в том числе и с собой -

это счастье.

И кредит и дебет

балансом

когда обернется,

а солнце на небе

о хлебе грядущем печется,

одно только нам

перед господом богом

зачтется -

по нашим долгам

платить

никому не придется.

И дети

в ответе за нас

стыдиться не будут.

Пусть сны на рассвете

чисты

как глаза незабудок,

Пусть рябь на воде

и в ветреный день

никак не нарушит запруду.

В огне и в беде

всегда и везде

я с вами,

друзья,

был и буду.

Стоять на пьедестале скучно

Стоять на пьедестале скучно,

вздымаясь властью над людьми

Молю себя:

собственноручно

превосходительство уйми.

Нет, не затерянною мышкой

будь в окружении людском,

велик-

кто делится излишком

идей,

вкрапленных в снежный ком.

Пусть снег растает,

жизнь промчится,

но возродится как кристалл

в среде насыщенной

частица твоих идей—

твой пьедестал.

Блики

В ночном безмолвии

витает белый блик -

то луч прожектора ласкает облака,

а те,

приняв за вечность целый миг,

висят как непроявленный плакат.

Он

надувает щеки словно шар

и пыжится от звучного значенья.

Но гаснет свет.

И будущий пожар

обуглился невысказанной тенью.

Задача решена – коль дан ответ

Задача решена -

коль дан ответ.

Как он добыт -

считается неважным.

Как на Парнас взбирается поэт -

с воздушной легкостью

или от пота влажным -

читателю неведом сам процесс.

А жаль.

Важна и логика движенья.

И это – нет, не праздный интерес,

а сопричастность

поиску решенья.

«Я» и «не-Я» то слитны

«Я» и «не-Я»

то слитны, то раздельны,

как инь и ян -

две половины круга.

Они переливаются совместно,

и им в душе моей совсем не тесно.

Ведь в жизни бесконечно-беспредельной

мы-

дети и родители друг друга.

Ничто мой разум не смущает

Ничто мой разум не смущает:

он – многолик.

И Бытность

Верой освящает

наитья лик.

Я верю в чудо и реальность

«чужого Я»,

И наша общая вербальность -

смысл бытия.

Как беден мир

Как беден мир, увиденный глазами;

как жалок мир,

оплаканный слезами;

тот мир,

где мы сосуществуем с вами,

не веруя

ни в Разум и ни в Дух.

Но веровать -

не значит преклоняться;

скорее -

над собой приподниматься,

и таинством неведомым пленяться,

и кукарекать утру

как Петух.

Ажур

Прислушайтесь -

проснулись соловьи.

Как серебристо вычурны их трели,

которые непросто уловить

на фоне дятла дребезжащей дрели.

На первый взгляд -

контраст и диссонанс.

Но иглы сосен и листва березы

соединяют гармонично в нас

и суету и утренние грезы.

Рассвета наступившего ажур

сплетает негу с ожиданьем дела.

И купол неба – синий абажур

скрывает солнце -

сплав души и тела.

Бог

Бог – это слабому посох,

а для незрячего – свет,

страждущему – Завет,

умному – кладезь вопросов.

Хокку

***

Прохладно.

Попрятались мухи…-

ждем весны.

***

Лебеди,

грациозно разинув рты,

попрошайничают.

Все мы – просители.

***

Город

как озеро

от порывов ветра

рябит

под напором

слухов и пересудов.

Жизнь продолжается.

Краткостишия

***

Тонка мелодия свежего ветра.

Танка

вспыхнула

как падающая комета.

Данко

сердце зажег

жаждой любви и перемен.

***

Ранний месяц

силится рассказать мне,

что было… вчера.

А я все пытаюсь разгадать будущее.

Что общего между нами?…

***

Листья событий

облетают с дерева жизни,

но набухают новые почки.

И кто знает,

какие песни будут звучать завтра.

***

Гремят бомбы,

рождаются дети,

люди улыбаются и матерятся…

Снег с дождем -

начало или конец зимы?

***

Руки

простерлись навстречу друг другу

вдоль купола Собора Святого Петра

И трепетно жду я -

встретимся ли мы

в третьем тысячелетии.

***

Земля

замедляет свое вращение -

и какая огромная энергия,

высвобождаясь,

раскачивает планету.

А жизнь,

замедляя со временем свой бег,

несет… пустоту

как новое Нечто.

Качели…

***

Что будет завтра,

догадываются многие.

Что было вчера -

людям невдомек.

А сегодня… идет снег.

***

Цветы

пригорюнились

в ожидании твоего ласкового взора.

Не обдели улыбкой своей

и меня.

***

Лепестки цветов

переживают свое совершеннолетие.

А я

старше или моложе их?

***

Земля – вертится,

мы – вертимся,

мысли – вертятся.

Не надо останавливаться.

***

Месяц и звезды

рассуждают и светят по-разному.

Но они понимают друг друга

без переводчиков.

Так и мы общаемся

языком жестов и чувств.

Ю. Ведерникову

Звезды – это голограммы мысли

в океанном таинстве души;

и стихи на тонком коромысле

водят за собой карандаши.

А. Кузьмицкому

С годами – седеют волосы,

–мудрость приходит с возрастом,

и ощущение космоса

чаще волнует нас.

К натуре своей все ближе мы,

уже не чинами движимы,

взбираемся трассами лыжными

на свой заповедный Парнас.

Здесь – не грозит безденежье,

земное – кажется меньше нам,

зрит по-иному на женщину

третий всевидящий глаз,

повадки становятся чинными,

ведомы другими причинами,

но мы остаемся мужчинами -

и это главное в нас.

Дм-ю Шпаро

Впереди -

целина, целина, целина,

позади -

лыжный след.

Каждым шагом

вбивается в голову нам:

возвращения нет.

Так устроены лыжи -

ни шагу назад.

Так устроены мы.

Нас вчера проводил

кумачовый закат,

впереди – море тьмы.

И всю ночь напролет

мы идем и идем

на восток,

только шалая мысль

нестерпимым огнем

обжигает висок:

горизонту пора голубеть впереди,

а на компасе – юг,

неужели сошли мы с прямого пути

и свернули на круг;

а быть может,

нас льдина куда-то несет,

слева, справа – вода.

Что гадать:

повезет или не повезет,

лишь вперед -

как всегда.

14.03.97.

Как выразительна рука

Как выразительна рука.

Кулак сомкнутый означает,

что сила есть еще пока -

она все доводы венчает.

Но если разожмешь кулак

как будто для рукопожатья,

ладонь протянутая – знак:

хочу, мол, друга удержать я.

И та же самая ладонь -

как знак мольбы о подаянье,

а перстный крест – меня не тронь,

я охранюсь в нездешней тайне.

Интим руками утаю

иль обниму кого глубоко,

воздеты руки – я сдаюсь

на милость иль врага иль бога.

Живи, пока не надоест,

маши без устали руками,

пора придет -

и руки в крест

как знак слиянья с облаками.

Ищу

И тайный сыск

и светлое искусство -

слова из корня одного растут:

«искать» -

не в этом ли неведомое чувство,

коим ведомы мы на Божий Суд.

И там,

платя за прошлое по счету,

я не хочу остаться должником,

а потому

еще ищу чего-то,

ищу Того,

с кем прежде – не знаком.

Чувства забиты-забыты

Чувства забиты-забыты,

мыслей пуста голова,

рок – предначертанность быта -

мертвые молвит слова.

Нет в них ни ритма, ни рифмы,

звона и трепета нет,

перевели на тариф мы

лиру, строфу и сонет.

Я заплачу – не заплачу,

слезы дороже себе.

Хочется переиначить

ценности-цены в судьбе.

Если я

Если я

представляю себя самого,

а за мною -

бесплодная тень,

опустите тогда

предо мной семафор -

нет дороги мне в завтрашний день.

Когда недужится

Когда недужится – помочь

могу себе строкой сонета,

а кто больной двадцатый век

излечит делом иль советом.

Неужто нынешний порок

возьмем с собой мы на порог

грядущего тысячелетья.

Напрасно буду сожалеть я,

что выпал нам суровый рок,

стенанья – прочь,

сомненья – прочь.

Дочь

гражданина и поэта -

Россия,

жаждущая света,

где твой сегодняшний пророк…

Душа российского поэта

чиста как снег,

судьба российского поэта

темна как ночь.

В мире динамичны вертикали

В мире динамичны вертикали,

вверх – деревья,

водопады – вниз.

Мы, карабкаясь, вершины достигали,

а затем спускались в Танаис.

В этом механизме – нету сбоя,

кверху глянешь -

беспредельна даль,

все живое прорастает стоя,

только смерть

сулит горизонталь.

У всадника ветром сорвана кепка

У всадника ветром сорвана кепка,

затем -

голова покатилась вослед.

А он не заметил пропажи,

так крепко

задумался,

оставаясь в седле.

Отца я помню

Отца я помню, деда – смутно,

а дальше – память мну в тисках.

В лесу истории так трудно

свои коренья отыскать.

Чья кровь во мне, какие гены

и где следы моих начал?

Все то, что было в прошлом – тленно,

и Время – в роли палача.

Вслед Монтеневским «Опытам»

Вслед Монтеневским «Опытам»

лихо бьется строка.

То, что мудростью добыто,

не состарят века.

Нас изобилье не избавит

Нас изобилье не избавит от забот,

оно лишь новые нам тяготы дает.

Копить богатство – тоже тяжкий труд,

а ну как что-нибудь да украдут.

Дурных наклонностей

Дурных наклонностей

младенцу не дано,

они с годами пристают

к нам прочно.

И в грязь ступаем мы,

хоть не нарочно,

ведь жизнь – не белоснежное рядно.

Но сколько бы ни липло к нам

говно,

а дети наши снова непорочны.

Бьется мысль как свежий кипяток

Бьется мысль как свежий кипяток.

Обжигаясь, пью у древних авторов

то, что по спирали совершив виток,

актуальным сделается завтра.

Горизонт вселенную разрезал

Горизонт вселенную разрезал

надвое.

Которая половина твоя?

Новогодняя ночь

Новогодняя ночь

мишурой драпирована,

свежесть снежной хвои

по домам разворована.

За обильным столом

в телевизорном смоге

мы подняться не можем

уже надо многим:

над привычным устоем,

над бытом приличным,

над отлично устроенным

очень уж личным.

Я бы резкостью слов

продолженье прервал.

Новогодняя ночь.

Перевал?

Перевал.

А ночь уже идет на убыль

А ночь уже идет на убыль

и с каждым днем – длиннее день.

Поджав обиженные губы,

зима спешит укрыться в тень,

оттуда ветром леденящим

пуржит пурга, метель метет.

Хвала и слава уходящим.

Я – с теми, кто спешит вперед.

Я многого весной не понимаю

Я многого весной не понимаю;

давно ли был душою тверд как лед,

а нынче опрометчивым трамваем

я отправляюсь в звездный перелет.

Года – километровые столбы

Года – километровые столбы

нам время от рожденья отмеряют,

что впереди – крутые лбы

и те – не знают.

Еще земля травой не закипела

Еще земля травой не закипела

и пеной снег над лужами навис,

а воробьи выводят «а капелла»

и повторяют без конца на «бис».

Река, зашторенная льдами

Река, зашторенная льдами,

брюзжит рыбацкими следами.

Одета земля еще

Одета земля еще