Широко открытое небо

Но человеческое рождение не обходится без крика. Полу сформированное тело получило голосовые связки, голые нервы, мозг. По венам и артериям побежала кровь.

Раздался дикий крик. Тело забилось о траву, оно скручивалось, выпрямлялось и ужасно страдало. Незащищённое кожей мясо болело повсюду. Ужасный по силе и насыщенности крик сотрясал окрашенные ночью в тёмные цвета кроны деревьев. Всё живое вокруг умолкло. Всё живое вокруг наблюдало за уникальным рождением.

Гость ждал.

Крик начал затихать. Он прерывался глубокими вдохами и выдохами. Вскоре было слышно лишь тяжёлое дыхание Стивена.

Тишина, в которой вновь разошлись звуками сверчки с птицами показалась благодатью. Ветер вновь начал разбиваться о деревья. Его почувствовала новая кожа Стивена.

Его глаза распахнулись. Он увидел мир! Он увидел тёмный силуэт, похожий на ангела – высокий, с едва качающимися, огромными и сильными крыльями. Тот неспешно обходил Стива, изучая его, изучая себя. Немыслимые, неведомые раннее чувства создаёт этот человек внутри Гостя.

Страх поприветствовал Стивена. Гость отреагировал. Остановился, спрятал крылья.

Рождённый вновь попытался стать на ноги, но его тело ещё слишком слабое. Падение, попытка, падение. Попятился назад. Гость неподвижен.

В глазах Стивена темнеет. Силуэт растворился на общем фоне. Стив, что есть сил, зажмурил глаза. Открыл их. Перед ним никого. Тяжело дыша, сбивая с себя пот дрожащими руками, он продолжал ползти, прокладывая себе путь сквозь тьму, двигаясь неизвестно в каком направлении, неизвестно к чему, но известно от чего – от собственного страха.

Главный источник страха рядом. Он просто стал невидим для глаз «младенца». Но младенец чувствовал присутствие чего-то ещё – необычного, непонятного и ввиду всего этого пугающего его.

Словно пастух, ведущий стадо, Гость направлял Стивена к давно заброшенному дому. Увидел его, парень вновь попытался вскочить на ноги и на сей раз ему это удалось.

Дом был окутан тьмой – снаружи и внутри. Стивен побежал к окну и попытался сквозь него разглядеть содержимое здания.

Ничего не увидел, он бросился ко второму окну. Тьма не отступила и там.

Обернувшись назад, Стивен увидел окутанные лунным светом кроны деревьев, голубой туман, стелящийся по лугу между домом и лесом, и колею, по которой он сюда прибежал.

Никаких силуэтов он не видел, но в то же время он понимал, что это ещё не значит, что их нет.

Найдя входную дверь, Стив навалился на неё всеми своими силами, которых сейчас было всего ничего. Петли затрещали, в нос ударил спёртый воздух.

Свет способен властвовать во тьме. Он разрушает тьму, но тьма над ним невластная.

Тьма имела белое пятно света, который вырывался сквозь щель приоткрытой дверь. Мотылёк полетел на свет. Босые ноги аккуратно ступали по деревянному полу – среди пауков, жуков и других насекомых, ведущих ночную охоту.

Трясущаяся от страха рука толкнула дверь. Та отворилась до конца без единого звука. В комнате нет обитателей. Горит одинокая свеча.

– Зд… здесь кто-нибудь есть? – первые слова младенца – неуверенные и дрожащие.

Здесь нет никого, кто готов тебе ответить.

Стив вошёл в комнату. Кровать, небольшой стол и табурет, на котором лежит какая-то одежда, покрытая густым слоем пыли.

Оденься!

Стива пронзил страх. Он начал судорожно оглядываться по сторонам. Сердце казалось вот – вот вырвется из груди. Никого нет.

Он схватил тёмные брюки, быстро натянул их на себя, повторил ту же процедуру с кофтой и лёгким плащом, под которым он увидел пару ботинок.

Страх следовал за ним по пятам. Гость понимал сущность Стивена. Его присутствие вызывало у данного человека именно страх. Стало быть, света в нем мало, но Гость знает, что это лишь вопрос времени.

Легким движением руки Гость опрокинул свечу. Она погасла. Стив замер.

Гость постучал пальцами по столу.

Всё работает, как хорошо налаженный механизм. Стивен побежал к выходу – попутно спотыкаясь обо что – то и падая. Паника во всей её красе.

Рождённый дважды едва коснулся входной двери, как ему навстречу метнулась чёрная птица. Казалось бы, просто птица, но Стива вдруг сковала крепкая боль в груди, где-то очень глубоко внутри. Сковала так сильно, что он не смог дышать. Дыхание перехватило. Он рухнул на пол. Во тьме практически ничего не разглядеть – только тени деревьев за медленно открывающейся дверью. Услышать можно больше, чем увидеть – крылья разрезают воздух. Птица улетает прочь. Стив сжал слезоточащие глаза как можно сильнее.

Откуда взялась эта боль? Каменное сердце дало трещину.

Сознание отдаляется. Стивен погружается во тьму – в ту тьму, из которой прилетела птица, принеся с собой давно забытую, спрятанную очень далеко и глубоко боль.

Гость размышлял.

Что за птица? Почему она так влияет на Стивена? Что за глава его жизни так сильно разрывает его на куски?

Придёт время и всё станет понятно.

Гость аккуратно перешагнул лежащего на полу без сознания Стивена и покинул дом. На какое – то время он оставит подопечного наедине с самим собой. Он будет наблюдать за ним со стороны. На сегодняшний день всё идёт как нельзя лучше.

2

Рассвет. Туман лениво уползает в лес. Он словно ночной хищник, уходящий в своё логово, цепляясь и таща за собой свою жертву – незримый дух.

Стив медленно поднял веки. Это далось ему непросто.

Что происходит?

Он видит мир! Он чувствует его! И ему страшно…

Перепуганный парень лежит на невысоком, деревянном и хлипком крыльце. Дальше тропа уходящая в колею. По её бокам густыми пучками растут полевые цветы – ромашки, васильки, медуница, зверобой и многие другие. В воздухе стоит запах сырости, аромат цветов, старого сена и соснового леса, хоть лежащий рядом лес преимущественно лиственный.

Напряг руки, Стивен кое – как, дрожа и пыхтя, сменил положение из лежачего на сидячее.

Он смотрит в небо!

Голубой купол – океан! Чистейший, бездонный и бесконечный! Белоснежные, местами окрашенные в переливы розового лучами восходящего солнца облака не уступят величественностью столпам творения!

Кажется, что никогда прежде мир не был так красив! Подобное зрелище не являлось ему никогда прежде.

Даже под кайфом.

Ключ провернулся, замок покорно издал лёгкий щелчок. Дверь открыта.

Сознание что есть сил врезалось в его голову. Стив вспомнил ночь, в которой он убил себя. Далее лишь тьма, наполненная пугающими эмоциями и отдалёнными образами.

Самый смелый и одновременно глупый поступок в его жизни!

– Где я? – дрожащим, едва не ревущим голосом проронил Стив.

Он ожидал увидеть ад, но никак не это. Он наверняка мёртв.

Он наверняка мёртв… Он мёртв, потому – что при жизни он чувствовал одну лишь жгучую боль, рвущую, терзающую всё его нутро. Именно эту боль он столь беспощадно по отношению к самому себе глушил, что есть силы! Он не понимал, за что на него ложится эта боль и со временем он начал задумываться, что он определённо ужасный человек, ведь с хорошими людьми такие вещи никогда не должны происходить. Он начал подгонять себя под происходящую вокруг реальность!

Справедливо!!!

И так оно и было! Это было действительно справедливо, ведь с самого рождения он был светлее каждого человека на земле… справедливо, но не мудро…

Совсем не мудро!

Не каждому человеку жизнь посылает испытания, пройдя через которые он станет ещё светлее, крепче и мудрее! Именно такие планы были у жизни на его счёт!

Он загнал себя в такие дебри, опустился на такое дно, что если ему удастся пройти весь путь, преодолеть все трудности и остаться при этом с тем внутренним светом, который в нем догорает – ему суждено быть достойнейшим представителем человеческой расы!

Он догорал, но он не сгорел…

Он не мёртв!!! Он как никогда жив! Боль отступила… Он, наконец – то, способен вдохнуть полной грудью.

О Боже! Этот свет – как он прекрасен! Как прекрасен мир!!! Рай всегда был рядом, он всегда был внутри!

Нет объяснения происходящему. Нет информации о том, где он вообще находится. Есть колея, которая куда – то ведёт. Стив отправился в путь – невероятно долгий и абсолютно неожиданный для себя.

Много часов спустя парень вышел к деревне. По – крайней мере, теперь понятно, что он на земле. Перебравшись через неглубокий овраг, он выскочил на дорогу.

3

Городская суета, вечно стоящая особняком, никуда не делась. Никуда не делись и творцы собственного горя. Социум процветает. Очень жаль, что люди не понимают – с их жизнями не произойдёт ничего плохого, если они иногда будут нарушать свои дурацкие правила.

Цветёт и бродяга Филл. Цветёт, конечно, не яркими красками и прекрасными ароматами, а скорее наоборот. Цветёт по-своему, как может, как хочет, но думает он, что хочется ему совсем другого. Для него проще быть жертвой – не нужно бороться.

Грязные обноски, грязное лицо, руки. Грязь под одеждой – старая, въевшаяся в кожу. Грязь и внутри. Лишь самому добродушному человеку из всех, кто его знает станет его жаль. Остальные люди лишь иной раз недолго и неглубоко терзают себя тем, что прошли мимо и не помогли ему. У них есть дома, машины, вода из под крана в любой момент, тёплая постель, горячая еда… а кто-то, как, например, Филл, мёрзнет и голодает.

Благо есть в наше время добродушие, но часто оно напрочь лишено мудрости и распространяется совсем не на тех людей, которые его заслуживают. Помогая Филу, люди могут помочь лишь себе, своему сердцу. Дескать, помог бродяге бескорыстно! Есть значит внутри меня ещё что-то светлое. И на этом хорошее от помощи заканчивается. Это самое лучшее, чем могла бы закончиться помощь Филу. Очень часто – почти всегда – на упавшие в протянутую руку деньги бродяга напивался до беспамятства и творил страшные вещи:

В этом же районе, на этой же улице, «живёт» Артчер – полная противоположность Филу, разумеется, за исключением своего социального положения. Несколько раз Артчер находясь в ситуации уж точно не лучшей, чем Фил, умудрялся помогать ему – едой, спиртным, огнём, у которого можно уснуть в пьяном угаре и благополучно после этого проснуться. Артчер всю жизнь работал, не покладая рук, он всегда был и остаётся отзывчивым, добродушным и открытым человеком. Именно эти качества его души и сыграли с ним злую шутку. Если уж подходить к истине вплотную и называть вещи своими именами – люди – плохие, злые, несчастные и порой просто глупые – не покладая рук пользовались добротой Артчера. И вот, когда ему было уже под пятьдесят лет, умерла его мама, о которой он заботился всю свою жизнь, ограничивая себя во всем. Младшая сестра Артчера – та ещё стерва – ссылаясь на то, что брат разбит горем, взялась самостоятельно решать вопросы с наследством. Несчастный не задумавшись дал своё согласие. В результате он уже почти десять лет скитается по улицам и окраинам города. Сестра его умерла через несколько лет после матери от передозировки наркотиков. Дом был арестован за её многочисленные долги по счетам. Детей, как у неё, так и у него не было. Очередная грустная история. Артчер жил той жизнью, в конце которой точно не должно было происходить ничего подобное, но… это жизнь!

Побеждён, но не сломлен – именно такими словами можно охарактеризовать бродягу Арти. Он не пал духом и сохранил своё сердце таким же светлым, каким оно было всю его жизнь. На нем рваные обноски. Они грязные, как и его лицо, его кожа, но только не душа! Он привык к голоду, холоду, болезням – к каким угодно, но только не к душевным. Его не показывают по телевизору, о нем не пишут газеты. Именно так очень часто и происходит с теми людьми, которые должны стать примером для подражания, но мало кому интересен грязный бродяга. Люди брезгуют друг другом и в более лучших социальных условиях, а о бродяге и думать нечего.

Чаки – так зовут пса Артчера. Такой же беспородный бродяга, как и его хозяин. Простите! Как и его друг! Быть может, спайк в своё время так же был вышвырнут на улицу. Об этом можно только гадать.

Чаки – второй пёс Артчера. Первый у него был уже в низах социального образа жизни. Несколько лет назад. Он нашёл его ещё щенком в одном из мусорных баков пригорода. Несчастное животное было замотано в пакет. Человек, как же ты жесток… если тебе не нужно животное, не обязательно его убивать! Грандиозный триумф бессердечия.

Его звали спайк. Щенок вырос большим псом. Он был исключительно белым от природы, но от города он практически всегда был перепачкан чем зря и становился серым. Его нежная белизна возвращалась к нему всего на несколько недель, после того, как по городу прокатывали стены дождя.

В один из таких дней Артчер завернул в хорошо знакомый ему обитель Фила. Он как знал – жди беды. Нужно посмотреть, что там да как у Фила. Бродяга в пьяном угаре валялся посреди дороги в набирающей глубину луже.

– Поможем бедолаге? – спросил он пса.

Тот в ответ завилял хвостом.

– Значит, поможем. Как же не помочь.

Не малых усилий стоило оттащить Фила под арку. Артчер собрал в бочку пластик из мусорного бака и развёл огонь. Пёс уселся рядом. Вновь занырнул в бак, Артчер достал из него какое – то грязное тряпьё, куски картона и ещё несколько пластмассовых канистр. Тепло в виде полуфабриката. Не то тепло, но жизни подбавит и оно.

– Фил, – ударил его по щеке. – Живой?

В ответ послышались стоны.

– Живой, хорошо, – спокойно пробормотал Артчер, возясь с тряпками, накрывая ими второго, чьё тело уже перекантовано на картон.

Дождь оглушительно разбивался об асфальт. Сверкали молнии.

Пёс заскулил.

Артчер посмотрел на него с тёплой улыбкой.

– Ну, чистюля, иди ко мне!

Спайк послушно пересел ближе к своему другу.

– Проголодался – пади? – полез в рюкзак. – Сейчас, посмотрим, что у нас тут в запасах хорошего.

Пёс вскочил на ноги и засунул морду в рюкзак вслед за руками Артчера.

– Ну, погоди, дружок! – пробормотал старик. – Сейчас я всё достану, не мешайся, – рассмеялся хриплым, тихим смехом.

Прокашлялся. Вытер морщинистую руку о штанину, провёл ею по густой, седой бороде и снова залез в рюкзак.

– Держи, – сунул другу кусок хлеба.

Тот радостно принялся за него, виляя хвостом.

Умиление. Артчер понимал, как мало его другу нужно для искреннего счастья. У него на душе становилось тепло от того, что он осознавал свою необходимость, свою важность в глазах друга, который его никогда не предаст. Спайк был не менее важным для Артчера.

Достал половину палки копчёной колбасы, которую он нашёл в одном из баков у продуктового магазина. Сделал несколько осторожных укусов, дабы не зацепиться за колбасу больными зубами, с трудом разжевал и проглотил еду.

– Держи, чаки, – протянул колбасу псу.

Сколько же счастья в глазах собаки! Человек предложил псу отведать испорченную колбасу, а счастья – искреннего, неподдельного – столько, что будь бы оно светом – весь переулок сейчас же залился бы ослепительно белым теплом. Как же просто человек может дарить кому – то счастье! Не трудно стать творцом света, добра любви..

Как мало нужно для счастья – кусок испорченной, выброшенной, уже никому не нужной колбасы, заправленной хорошей порцией секретного ингредиента – добра с заботой!

Как часто человек становится жесток от нехватки этих чувств. Как легко ему на самом деле помочь! Как просто избежать горя.

Как жаль, что в этом мире что – то пошло не так!

Перекусил, оба легли вплотную к Филу – так теплее. Благо на улице не мороз. Было бы бед сегодня на один вечер.

Дождь не прекращался. В конце улицы машины почти не появлялись.

Вся троица крепко спала.

Совсем недолго.

Громче стихии под аркой разлетелся оглушающий, мерзкий кашель, едва не доходящий до рвоты.

Пёс вскочил первым. Артчер медленно поднялся на ноги.

Фил задёргался.

– Дружище, ты чего? – спросил Артчер.

В ответ вновь хрипучий кашель. Тело извивается.

– Холодно, – сквозь кашель выдавил комок грязных тряпок. – Ног не чувствую.

– Спирт есть? – сказал Артчер и тут же осознал бессмысленность вопроса. У такого подобные вещи долго не хранятся. Всё за раз.

Сунул руку во внутренний карман куртки, Артчер достал найденные недавно на остановке деньги. Сущие гроши, но на водку хватит.

– Посиди с ним, дружок. Я сейчас вернусь, – старик похлопал ладонью по ногам Фила, достал из рюкзака недоеденную колбасу и отдал её разместившемуся на замёрзших ногах Фила другу.

Холодный ливень и не думает прекращаться. Артчер попытался было бежать, но куда там до этого старику. Потихоньку доковылял до ближайшего магазина. Дёрнул дверную ручку. Открыто.

Внутри тихо, сухо и уютно.

– Папаша, тебе чего надо? – из-за кассы его тут же поприветствовал прыщавый подросток, соорудивший, не пойми из чего, вполне понятное высокомерие на лице. – Тут тебе не ночлежка. Проваливай!

Уже давно привыкший к подобным вещам старик пропустил всё услышанное мимо ушей.

– Водка есть?

– А деньги есть? – ответил подросток с ещё большим высокомерием в голосе.

Дрожащими от холода руками старик аккуратно положил на кассу деньги, глядя при этом в глаза продавца.

Голубой, светлый взгляд старика какими – то силами незаметно для парня стер с его лица высокомерие.

Старик шмыгнул носом. Вытер его тыльной стороной трясущейся от холода руки.

Парень молчал.

Артчер ждал.

Продавец, наконец – то перевёл взгляд на горстку монет. Куда – то пошёл.

Под стариком собиралась лужа от стекающего с него дождя.

Послышались шаги. Парень вернулся с бутылкой.

– Но вы же не пьёте.

Дрожь отошла.

– А тебе откуда знать?

Парень опустил взгляд вниз.

– Я вас знаю. Вы мистер Артчер, верно?

Старик продолжал молчать.

– Ваша мама. Это ведь она когда – то работала воспитателем в приюте на окраине города?

Сердце старика забилось сильнее. Он услышал что – то о своей матери от постороннего человека впервые за много лет.

– Да.

Парень поднял взгляд.

– Вы уж простите. Поймите, всякие сюда заходят.

Было так тихо, что шум разбивающихся о пол капель разносился тихим эхом по просторному торговому залу.

– Вот, возьмите. Не знаю, зачем вам, но, думаю, раз уж пришли, то нужно.

– Спасибо, – проронил старик, взяв водку.

– Вот, возьмите ещё.

Парень протянул Артчеру пакет.

– Там немного еды, – парень вновь опустил взгляд под ноги. – И, знайте, что ваша мама делала для меня намного, намного больше.

Старик никак не мог найти слова. Они то и дело срывались с языка. Посилившись, он молча развернулся и направился к двери.

– Подождите!

Парень перескочил через прилавок, подошёл к Артчеру, высыпал в его карман оставленную им на прилавке мелочь.

Старик покинул магазин. Продавец отправился за тряпкой, чтобы вытереть с пола набравшуюся под посетителем лужу.

Дождь лил.

Ветер ревел.

Артчер шёл по городу, находясь при этом глубоко внутри себя. Останься бы он там ещё на какое – то время– быть может, он смог бы встретиться там с чем – то важным, давно потерянным, оплаканным и размытым в образе.

Но раздался тихий, тонкий звук. Скулит собака.

Спайк!

Уличная сырость, холодный ливень, дрожащее от холода тело –всё вернулось в один миг.

Здравствуй, дорогой Артчер. Забылся на секундочку? Ничего, бывает.

Зубастая пасть реальности набросилась на несчастного человека.

Едва переваливая с ноги на ногу пешим шагом, он вдруг побежал – кое – как, сквозь боль.

Скрылся за углом арки.

Видит:

Фил шагает по ту сторону архитектурного сооружения, неся в руке кусок колбасы. Её же, видимо, он смачно жуёт.

Белый комок лежит у бочки, извергающей огонь. Лежит. Просто лежит. Просто белый комок.

– Спайк! – позвал его старик.

Ничего не изменилось.

Страшно даже представить, что он может быть мёртв.

Нет, вздор! Этого не может быть!

Нет, не вздор…

Зубастая пасть реальности зажала ребра сильнее. Она состояла из малого, но очень важного.

Артчер сидит на асфальте, держа на руках белое, пушистое тело пса. В бочке черным дымом дотлевают огарки. Фил отдаляется, растворяясь в дождевой стене.

Знакомство с Артчером. Беглое, но содержательное. Теперь этот человек сидит в переулке – всё так же улыбается, заражая окружающих его людей теплом. Они этого не замечают, сам Артчер не понимает, что он это делает, но он это делает. Сидит между баками, в сыром, загаженном переулке, в загаженном районе загаженного города и сияет на его фоне словно флюид. Горстка флюидов разбросана и тут и там. На столь пожухшем фоне они ярче звёзд на небе. Если, конечно, вы понимаете о чем я.

4

Стивен прошёл мимо бродяги с собакой. Не решившись подняться в свою лачугу через парадную дверь, парень снова решил воспользоваться пожарной лестницей, по которой в последний раз он стремительно её покидал. Обитель, в котором тогда был кто – то ещё.

Гость шёл рядом. Пёс вскочи на ноги, принялся лаять и вилять хвостом. Он ощущал присутствие чего – то сверхчеловеческого. Артчер в этот момент решил, что странное, но хорошее чувство внутри него пришло от проходящего мимо парня. Странно, но по нему так и не скажешь. Как хорошо, что Артчер понимал об обманчивости внешнего вида.

Стивен добрался до города на попутке. Ехать пришлось совсем недолго. Его подобрала пожилая женщина в нескольких километрах от селения, в которое парень выбрался из леса. Дорис – так её зовут. Не то, чтобы Стив интересовался тем, как её зовут, нет, скорее наоборот. Женщина практически не умолкала всю дорогу. За столь короткий путь он узнал о том, что она везёт племяннику подарок на день рождения. Узнал, как его зовут, в какой школе он учится. В какой школе училась она, что ей больше всего нравилось и не нравилось в школьной столовой, какую музыку она предпочитает слушать за рулём и многое другое. От Стива она услышала лишь его имя и куда он направляется, если, конечно, не брать в счёт его сухое «да» в ответ на вопрос – ты меня слушаешь?

Можно сказать, что именно так состоялось его знакомство с человеком. Первое общение с человеком, после перерождения. Стивен не пребывал в восторге от этого события. Да и особо не до того тому, кто не понимает, что с ним не так давно произошло и происходит сейчас. В голове лишь осиный рой носящихся по всему доступному пространству сознания мыслей. Ему страшно. Первая и основная мысль в его голове – передозировка, смерть, галлюцинации. Каким – то образом он оказался в брошенном – а, может быть, и нет – доме. Но что тогда с его телом? Почему он так хорошо себя чувствует, даже если только физически? На этот вопрос ответа нет, как и на вопрос о том, что стало с его ущербным телом.

Передозировка дешёвой наркотой.

Вполне неплохой вариант, самый логичный. Настолько логичный, насколько может сопоставить факты его мозг.

Настолько реальных галлюцинаций не бывает. Он никогда прежде не ощущал такой сильной душевной боли. Его душа была словно оголённый нерв – душа без тела. Беззащитная, слабая, темная душа, не ищущая пути к спасению. Идущая по тропе саморазрушения.

Или ведомая?

Стивен перепрыгивает по две – три ступени за раз. Добравшись до окон своей лачуги, он, неожиданно для самого себя вдруг остановился. Бросил взгляд в разрез проулка, в котором сейчас садилось солнце – точно так же, как оно делало это и много дней, много лет, тысячелетий назад. Ещё тогда, когда самого проулка и помине не было. Солнце окрашивало быстробегущие, по – осеннему холодные облака яркими красками.

Гость стоял рядом, разглядывая закат в отражении глаз Стивена.

Как же красиво!

Так подумали оба, хоть и каждый внёс в эти слова разный смысл.

По телу Стивена пробежал прохладный ветер. Тени вытянулись во весь рост – максимальный, перед тем, как им предстоит раствориться в городской тьме. Их сменят иные тени – рождённые от руки человека. Бездушные тени.

Пронизанные лучами древней звезды облака переливались всеми оттенками синевы, и только глубокий, насыщенны багровый цвет дополнял небо цветами. Они мятежно мчались по вечернему небу, ища для себя место по – лучше. Они покидали этот город. Пессимистичное мышление Стива заключило так и никак иначе.

На самом же деле они не просто покидали падший город. Да, они оставляли его, но они и оставляли в нем после себя след. Они выполнили свою миссию и направились дальше. Стивен смотрел на них. Он видел мир! В его душе что – то зашевелилось и он испугался давно позабытого чувства счастья. Он не узнал его. Пока не узнал.

Длинным шлейфом растянулась огромная дождевая стена. Об окна лачуги Стива разбились первые дождевые капли. Парень не мог оторваться от столь завораживающего зрелища. Потерянный во времени и пространстве, Стивен стоял на лестничной площадке и после того, как Артчер со своим другом скрылись от дождя под аркой. Артчер уселся на свой рюкзак, пёс уселся на ноги Артчера. Сквозь стену дождя старик почти разглядел силуэт белоснежного, всегда задорного и счастливого друга. Призрачный, эфемерный образ то собирался в почти ясную картину, то растворялся на фоне серебряных капель. Старик закрыл глаза, оперся спиной о кирпичную стену и забылся тревожным сном, в котором слышались странные песни, напеваемые осенним ветром.