Кому на МФ жить хорошо

Рожа, надо сказать, получилась совершенно отвратная: брови съехали на глаза почти полностью их закрыв, нос размазался по ли- цу и свис на верхнюю губу, губы вместо немного выпирающей час-ти лица стали совершенно гладкими, плоскими и гадкими, подбо -родок тоже съехав вниз практически лишил лицо этой его части. Ушей у него тоже не стало. Вместо них были какие –то корявые бугорки с отверстиями внутрь черепа. В дополнение к неприятной картине жесткие усы, торчащие как у кота горизонтально полу и не прилегающие к верхней губе, вылезли через чулок наружу, украшая чулок полоской ярко – жёлтой щетины.

– Фу! Как мерзко! Сказали мы чуть не в один голос. Сними это немедленно и больше не надевай! Но не тот человек был Борис, чтобы на этом прекратить веселуху. На его взгляд она только начи -налась. Разглядывая и ощупывая торчащую наружу щетину, его заинтере -совало, а как будет выглядеть эта мерзкая морда, если проделать в чулке дыру. И он тут же в районе щеки проделал дырку в чулке.

Естественно, за его этим занятием мы внимательно наблюдали…

Эффект оказался поразительным. Из этого отверстия моментально «вывалился» круглый и длинный «кусок мяса» в виде огромной бородавки бледно голубого цвета.

Оказывается, физиономия Бориса в чулке находилась в сильно сжатом состоянии и только и ждала места, куда можно было бы расшириться. Была бы её свободная воля, она бы вся выбралась наружу через это небольшое отверстие.

Вид у нашего друга приобрёл неописуемо мерзкое состояние и мы, чтобы этого больше не видеть быстренько ретировались из комна- ты. Причем, когда мы проскакивали мимо Виноградова, то даже не хотели притрагиваться к нему. Он вызывал полнейшее отвращение, хуже, чем взять в руки крысу.

Мы все вышли в коридор и закурили, обсуждая маску на на- шем друге. К нашей компании присоединились друзья из соседних комнат, тоже вышедшие покурить. Они с интересом слушали наши высказывания не совсем понимая, о чем идёт речь. А в это время, оставшийся один в комнате Борис, доводил свой костюм до совершенства. Он одел на себя водолазку, чтобы полно- стью прикрыть воротником раструб чулка. Добыл из октанчика лет- нюю шляпу, которая за ненадобностью из – за наступивших холо -дов была завалена другими вещами. Пристроил её на голове так, чтобы под ней можно было спрятать хвост всего чулка и прорезал тесное отверстие для губ. По той же точно схеме, что и «родинка» на щеке, губы тут же вылезли наружу, сильно сдавливаемые чул -ком, а потому торчали тоже мясистыми и синюшного цвета. Закончив с костюмом, совершенно довольный своей внешностью, Борька взял сигарету и тоже вышел покурить.

То, что произошло вообразить было невозможно. Даже мы, зная кто это и что это точно он, что – то ещё придумывает у зерка- ла, отпрянули от него на не досягаемое расстояние!

Что же говорить о соседях, которые это впервые увидели. Они все в пол секунды попрятались в своих комнатах и только оттуда выглядывали с интересом и страхом в узенькие щёлки дверей. А уж догадаться, что этот ужас не кто иной, как Борис Виноградов им и в голову прийти не могло! Несколько минут спустя, видя, что мы хоть и отпрянули, но не убегаем, соседи понемногу стали выходить в коридор…

Стоя на приличном расстоянии, они задали вопрос толи нам, толи тому мерзкому типу, нагло стоящему в коридоре:

– А кто это?

– Это же Борька Виноградов.

– Борька!? Да ну, быть того не может! А что это с ним?

– Чулок на рожу натянул, придурок! Сразу лишив всех иллюзий, ответил Батя. Пока он не сдерёт с рожи чулок я его в комнату не пущу!

– Погоди, погоди, Батя! Дай по прикалываюсь!

Большая толпа обступила Бориса, но, как и мы близко подойти, а уж тем более притронуться до него рукой, никто не решался. Шум и гвалт поднялся, конечно, приличный.

В это время открывается дверь рабочей комнаты и из неё выходит Финовский Саша. Он учится курсом младше, и заперся в рабочке, по – видимому, выполняя какую – то работу, а шум поднявшейся в коридоре, ему сильно мешал. Он вышел и решительно направился к нам поговорить по душам. Когда он подошел вплотную к нашей толпе, то ближние перед ним расступились, давая возможность пройти (ну мало ли куда чело -веку надо) и парень оказался лицом к лицу с мерзким обликом Виноградова. Не меняя темпа ходьбы, молча Саша резко развернулся на сто восемьдесят градусов, сделал в противопо -ложном направлении шага три, четыре, а потом как рванёт бегом отсюда, забыв о рабочей комнате. Под наш дружный смех мы слышали его громкие бегущие шаги вначале по лестнице, а потом по коридору другого этажа в конец коридора, где располагался мужской туалет.

– Борька, давай, разоблачайся! А то ты пол общаги до греха доведёшь, или кто ни будь тебе врежет чем – то тяжелым по башке сзади и будет прав.

– Да не кто то, а я сам и врежу, вставил своё веское слово Батя. Хорош балдеть, спать пора!

Глава 10

От ванилина до казеина.

Жениться молодым дело не хитрое, особенно, если к этому вопросу подходить не серьёзно.

Но у нас в группе подобрались ребята, относящиеся к жизни, а тем более созданию семьи, очень серьёзно.

Задолго до свадьбы искали подходящее жильё, которое можно было снять на время до окончания учёбы.

Там, в семейном гнезде, которое чаще всего находили в частном секторе города, Степановке, решались и первые вопросы продления рода.

Первым из нас к этому вопросу приступил наш староста, Александр Ануфриев. Ну а от кого же ещё можно было ожидать? Лидер он во всех вопросах должен оставаться лидером!

Жил он со своей женой, как и большинство семейных пар, не в общаге, а снимал жильё, поэтому их продвижение по вопросу

продолжения рода для нас было сокрыто тайной.

Просто однажды он пришёл утром на занятия и всех нас шокировал своим объявлением:

У меня родился ребёнок!

В нашей группе это был первенец, да и во всём потоке он был одним из первых.

По этой причине Александр весь день принимал поздравле -ния от всех, включая преподавателей, а параллельно у всех в головах зрел сумасбродный план по празднованию этого знаменательного события.

После третьей пары уже всё было решено и обдумано, получено согласие виновника торжества и начат сбор средств на проведение праздника.

Вернувшись в родную общагу, мы зашли в столовую и там с заведующей договорились, что сразу после обеда они закрывают столовую для посещений, и мы там организуем, как мы ей сказали «крестины».

Столы сдвинули, установили музыку, в столовой закупили еду на всех и притащили вино и водку.

Собрались в полном составе две группы: наша и металловедов, из которой была молодая мама.

Праздник удался на славу!

Только не понятно одно: откуда о нашем празднике узнал декан факультета Водопьянов Анатолий Васильевич?

Человек он был строгий, но справедливый. А самое главное, как и большинство наших преподавателей, очень любил студентов.

Не прийти он не мог!

Нужно же было проверить информацию о коллективном празднике, да и не дать этому празднику перейти в пьянку.

Дав нам достаточно времени повеселиться, ближе к вечеру он пришел в общагу, а там, прямо на первом этаже происходит всё действо, правда, за закрытыми дверями, посторонних не было.

Водопьянов постучал в дверь столовой и первым его стук сквозь грохот музыки услышал Хохряков Борис.

Он открыл дверь, вышел на стук…, а там декан!

Борис тряхнул головой, как бы пытаясь сбросить с себя это на -важдение, и скрылся обратно внутри. Но он был с таким ошарашен- ным видом, что ничего не мог сказать.

Таким его увидел хорошо подпитый Калдыров.

– Что такое, Борька, кто стучится? Хохряков сумел только пальцем показать на дверь. Ничего не поняв, Калдыров распахивает дверь и выходит наружу, где нос к носу сталкивается с каким – то взрослым мужчиной.

Тот посмотрел внимательно на Николая и сказал:

– Молодой человек! Да разве можно столько пить! Пожалейте своё здоровье!

Микола, так толком и не врубившись в происходящее похлопал «мужика» по плечу и ответил:

– Ничего, мужик, я – то ещё держусь. а ты других не видел и отправился в ближайший туалет, иногда поправляя свою траекторию движения с помощью стены.

Это переполнило чашу терпения декана, и он вошел внутрь сто -ловой, где шло мероприятие.

– Что здесь происходит?

– А у нас крестины!

Понимая, что с выпившими сложно общаться Анатолий Васильевич вначале всех потихоньку угомонил, а потом настойчиво посовето -вал заканчивать пьянку.

Вернувшийся из туалета Микола застал всех за наведением прядка.

– А почему уже всё закончили и так рано?

– Декан пришёл и всех разогнал!

– Декан? А откуда он взялся?

– Да уж взялся откуда – то, из деканата, и, говорят, с тобой даже побеседовал.

– Я с деканом беседовал?! Не может быть!

– А, меж тем, народ говорит, что ты его даже по плечу похлопал.

Реакция Николая была неожиданная.

Он моментально выскочил из столовой и устремился бегом из общежития по Вершинина в сторону центра города. Я кинулся его догонять, но Колька так быстро перебирал в беге своими длинны -ми ногами, что я за ним не успевал.

Догнал я его только у здания агентства аэрофлота. Там всегда стояло много телефонных будок и все телефоны были работающи- ми.

– Ты что делаешь, кому звонишь?

– В вытрезвитель звоню, хочу, чтобы они меня к себе забрали.

– Ты что, чокнулся, нашел куда звонить?! Но я тут же успоко- ился. Номера телефона вытрезвителя Микола точно не знал.

Но я рано успокоился, поскольку, закрывшись в будке, он куда – то дозвонился и что – то пытался рассказать.

Я прислушался.

– Заберите меня отсюда, я плохой, я пьяный, сквозь слёзы бормотал кому – то Николай и придерживал дверь телефонной будки.

С большим усилием дернув дверь за ручку, я сумел – таки вырвать

ручку двери из рук Миколы и в самый подходящий момент, потому что он пытался объяснить, где он находится.

И сомневаться не приходилось, что через минуту – другую за ним, ну и, конечно, за мной, приедет патрульная машина.

Колька выскочил из телефонной будки, но не успокоился и домой не пошел, а вновь кинулся бежать от меня.

Теперь его путь лежал по проспекту Кирова в сторону проспекта Ленина. Это вообще не предвещало ничего хорошего, но догнать беглеца мне так и не удавалось. Правда я видел постоянно впереди себя его высокую фигуру.

Бежал он довольно долго к центру города, но потом, видать, до него дошло, что там лучше не показываться в таком виде. А может быть, что – то другое его подвигло свернуть налево, в универси -тетскую рощу.

Народу здесь было не меньше, чем на центральной улице, просто народ этот был всё – таки свой – студенты и это облегчало жизнь.

Завернув в университетскую рощу, Микола свой бег остановил, и я его быстро настиг. Взяв его крепко под руку, чтобы его меньше телепало по дорожке я стал его успокаивать, но оказалось, что нагрянула очередная беда.

От приличного количества выпитого и продолжительного бега на моего товарища напала совершенно дикая икота, которую невозможно было остановить.

Хорошо было бы его попоить холодной водичкой или на крайней случай хотя бы остудить от длительного бега.

По озиравшись по сторонам, я не увидел ни одного сатуратора или торговой точки, где можно было бы разжиться водичкой.

Усадив друга на скамейку под густым кустом цветущей сирени, я пошел искать воду. Но её нигде не было. Только в стоящем на аллее фонтане, ещё не запущенным в работу после зимы, на самом дне стояла довольно глубокая лужа искомой жидкости ещё видать от растаявшего снега.

Чтобы до неё добраться я перелез через парапет внутрь чаши фонтана.

Со стороны аллеи этот парапет доходил мне примерно до колен, а вот чаша внутри оказалась совсем другой. Когда я зачерпнул ладонями воду и хотел вылезти наружу, то оказалось, что тот же перепет изнутри доходит мне до груди и вылезти наружу без помощи рук я никак не смогу. Постояв в оцепенении и подумав немного, как же мне всё – таки помочь Кольке, я нашел только одно решение!

Вылив из ладоней воду, я снял с ноги туфлю и уже ею зачерп- нул воду. Подошел к краю фонтана и выбрался наружу. В одной туфле и в одном носке я пошел к лавке, где оставил Калдырова.

К этому времени у него икота ещё не прошла, но он успел заснуть.

Я стал его поливать водой из туфли на голову, на шею… Ну и так далее, куда там ещё она затекала.

– Ой! Как хорошо, застонал Микола, и стал пытаться пить воду.

– Не пей воду, нельзя, она грязная!

– Я пить хочу! Дай ещё воды.

Пришлось лезть в фонтан вновь и второй раз тащить туфлей воду.

Полив его достаточно обильно, я стал поднимать Кольку со скамейки.

На ноги он поднялся, но себя держать не мог, он, переломившись пополам висел у меня на плече. Дойти до общаги с такой ношей я бы не смог.

Оставался один выход: идти за подмогой!

Но это необходимо сделать как можно быстрее, и я побежал, пытаясь сократить путь.

Я побежал напрямик. Но в семидесятые годы Томск был ещё настолько провинциальным, патриархальным городком, что частные дома с огородами и сплошные заборы встречались часто и густо даже в центральной его части. Срезая путь, я несколько раз упирался в такие препятствия, а, чтобы обойти их, нужно было искать пути обхода. Набегавшись и страшно устав, я всё – таки вышел к общежитиям студгородка и сразу услышал знакомые не трезвые голоса, поющие под гитару. Толпа наших парней прогуливалась по Вершинина. А с ними в одной компании ещё не меньше просто примкнувших послушать песни под гитару.

– Мужики! Помогите! Нужно Миколу притащить домой!

– А откуда притащить?

– Да он отрубился в университетской роще и заснул прямо на лавке. Я попытался его дотащить, но сил просто не хватило.

– Да пошли! Сейчас мы его приведём!

И вся эта гуляющая орава наших парней и примкнувших к ним других незнакомых ребят направилась с пением под гитару прямым ходом в университетскую рощу.

– Слушай, Серёга! А ты весь, где – то испачкался. Шел бы ты в общагу, мы сами Миколу приведём.

– Да вы без меня его не найдёте. Я его там припрятал. И пошёл со всеми.

Дошли мы вполне благополучно. Микола лежал на той же лавке, где я его и оставил. Живой и здоровый.

Весело подхватив Николая под мышки с двух сторон Батя и Юхин подняли его на ноги, а тот, пока не понял, что с ним происходит, всё пытался подогнуть под себя ноги и продолжать спать.

Но вскоре он проснулся и очень обрадовался, что веселье ещё не закончилось и можно со всеми погорланить песни.

Пока добрались до общаги все устали и захотели чаю.

Собрались по старой, давно укоренившейся привычке у нас в комнате.

Вскипятили и заварили чай, а вот сахару не оказалось. Идти к

девчонкам занимать сахар было уже слишком поздно.

Тут Юра Кирьянов вспомнил:

– Мужики! А у меня в комнате ванилин имеется. Будем чай с ванилином?

– Неси, давай! Ещё спрашивает.

Сели вокруг стола, пьём чай с ванилином и только нахваливаем: не сладко, но зато как будто с тортом, такой аромат!

Напившись чаю, в конце концов, все успокоились и разошлись по своим комнатам спать.

Утром, подскочив с кроватей в обычное время, мы быстренько соб- рались и побежали на занятия. Завтракать после вчерашнего не хо- телось. Не захотелось чего – ни будь покушать и после первой па- ры и только после второй в буфете перехватили по булочке с чаем.

Ничего! Сразу после третьей пары сходим в столовую ТЭМЗа, там, в рабочей столовой дёшево и сытно кормили.

Третья пара закончилась, но вместо столовой нас у двери встретила секретарь деканата и всю группу пригласила в деканат.

Там нас дожидался декан со своим «обеденным блюдом».

Он при всей своей доброте и любви к студентам, устроил нам такой разнос!!!

– Да вы что, совсем страх потеряли!?

– Устроить пьянку в общежитской столовой! Да и это же как надо было напиться, чтобы собственного декана не узнать?!

– «Ни чего, мужик, я ещё держусь!»… Такой наглости я ещё не видел!

– Имейте в виду! Последнее для всех предупреждение! Выгоню из института всю группу к чёртовой матери. Будете пьянствовать в армии.

Затем, немного выпустив пар, спросил:

– А что отмечали?

– Крестины.

– Крестины?!!! Того не легче! Да вы что, с ума по сходили? Я на вас комитет комсомола натравлю!

– Ой! Нет! Не крестины. Это мы так для себя назвали. Просто у нашего парня ребёнок родился.

– Нет, я согласен. Поздравить, конечно, надо было! Ну, сели бы, староста, комсомольский секретарь, председатель профсоюз -ной группы и решили, как отметить, чем поздравить.

– Анатолий Васильевич! Всё так и было. Сели, подумали… И комсомол там был и профсоюз. Вот только ребёнок родился у нашего старосты!

– Вот и порешили. Всё – таки первый в группе, да ещё у старосты.

– Ну что с вами поделаешь? Живите! Да! Александр, я тоже от себя и от деканата поздравляю тебя с таким знаменательным днём!

– Думаю, что это должно положительно отразиться на твоей личной учёбе и учёбе всей твоей группы. Обещаете?

– Обещаем.

Обещания надо держать. После этого случая наша группа четыре семестра не имела ни одного завала и дважды признава -лась лучшей в институте. Счастливые и довольные мы возвраща -лись домой.

Но, зайдя в комнату, настроение наше несколько испортилось. В комнате стоял бардак после вчерашнего, который разгребать придётся сегодняшнему дежурному, да ещё и полный стол стаканов, после вчерашнего чаепития. Причём стаканы изнутри покрыты какой – то беловатой непрозрачной плёнкой, совершенно не смываемой водой. Стаканы замочили в тазике, с раствором соды, пытаясь понять, во что они так испачканы?

–Да не могли мы ни во что так испачкать, мы же просто чаю попили и спать легли.

– Точно! Мы же чай пили с этим, как его Юрка назвал?

… -А! Ванилином!

– Какой Юрка?                                                 – Кирьянов. – Сейчас у него выясним.

Пошли к Кирьянову в соседнюю комнату.

– Юрка! Ты вчера вечером чай у нас в комнате пил?

– Вроде пил, точно не помню.

– Как же ты не помнишь, когда ты сам предложил попить чаю с ванилином.

– Каким ванилином? У меня его нет.

– Конечно нет. Мы же его вчера весь съели с чаем с твоей подачи.

– А откуда он взялся?

– Так ты же его и принёс!

– А у меня он откуда?

–Ну ты и шар закатил! А мы- то почём знаем. Ты принёс пакет, завёрнутый в газету. Там у тебя был ванилин.

– Да не было у меня никогда ванилина! Пойдёмте посмотрим, что за пакет.

Вернулись в нашу комнату.

– Ну, вот этот пакет, из которого мы ванилин ели. – Парни! Да это же не ванилин у меня был, а казеин. Клей

казеиновый, знаете такой? Я им ещё модельки клею.

– И что, весь казеин выпили с чаем? А чем же я теперь буду работать? Я же его из дома привёз.

– Нет! Вы слышали? «Модельки» ему не чем клеить! А что друзей клеем накормил, так ему «до фонаря»! А если бы мы загнулись, что тогда? Да и чай ты вместе с нами пил, так что не «вы», а «мы».

– Да ладно! Не загнулись ведь. Просто получается, что перед сном мы закусили и чайком запили. Одно смущает. С утра позывов не было! Подозрительно!

Глава 11

Кузютин.

Его появления совершенно никто не ждал, более того, никто даже не предполагал его существование на Белом Свете и всё – таки он появился.

Он появился в тот момент, когда мы всей комнатой готовились к завтрашнему зачёту и каждый сидел на своей кровати, уткнувшись носом в конспекты лекций. И отрывались от них лишь когда становились просто невыносимыми либо голод, и тогда мы шли в столовую, либо желание курить, и тогда мы выходили в коридор и, выкурив сигарету в три – четыре затяжки, тут же возвращались к лекциям.

Обед у нас прошел совсем недавно, сразу, не заходя в ком -нату, мы тут же покурили, поэтому повода отрываться совершенно никакого не было. И что там заскрипела дверь, в принципе, никого не интересовало: ну сквозняком её пошевелило, или заглянул кто – то… Главное, чтобы не мешал учиться.

На скрип я чисто автоматически среагировал, глянув мельком в сторону двери.

В открытом дверном проёме стоял высокий широкоплечий парень, при этом его вид был скорее «дохляка», чем культуриста, посколь -ку фигура выражала не силу, ни мощь, а какую –то нескладность.

Большая голова была покрыта тёмными густыми волосами, расту – щими как –то не равномерно, а клоками и такими же клоками, лежащими в разные стороны, покрывали череп с высоким лбом. Сразу ниже лба висели на большом носу очки толстой роговой оправы с сильно увеличивающими стёклами. Дужки очков воссе -дали на мясистых, оттопыренных ушах, а уже от очков лицо уходило вниз резким клином и этот клин переходил без всяких там скул сразу в шею. Шея была длинная и мощная как у человека, долго занимающегося тяжёлой атлетикой. Вряд ли он занимался вообще каким – либо спортом, потому что его очень широкие плечи скорее напоминали плечики для одежды. Висевший на них пиджак вниз, к талии, свисал тоже клином, наподобие скулы и телепался там своими полами, не задевая торса. Брюки были в цвет пиджака, но явно рассчитанные на меньший рост. Они закан -чивались выше щиколоток и из – под штанин выглядывали светлые носки. Сами ноги были обуты в плетёнки.

В правой руке вошедший держал большущий и, похоже, тяжёлый портфель.

Бросив у порога портфель, левой рукой он аккуратно прикрыл за собой дверь и обращаясь к Юхину сказал:

– А! Так вот ты теперь где живёшь! В самом деле. Это был только второй курс, в таком составе мы

жили пока первый год, а до этого все жили порознь и где проживал Виталий мы не знали, а вошедший, по – видимому знал.

По крайней мере, как в последствии выяснилось, так решили все. Гость прошел в глубь комнаты, подошел к столу, на котором находились остатки былого чаепития: чайник с остатками заварки, немытые стаканы и какие – то крошки с рассыпанным сахаром.

– Ну что, чаю попьём? – спросил он. Взял со стола чайник, сходил на кухню, там наполнил его водой и поставил кипятиться. Затем вернулся в комнату, собрал все стаканы и унес с собой. Нем – ного погодя вернулся с чистыми стаканами, расставил их на столе.

Полез в тумбочку и извлёк из неё стеклянную банку с сахаром и пачку с заваркой. Из другой тумбочки выудил буханку хлеба, затем из своего портфеля извлек пакет с какими – то пирожками.

– Пирожки не домашние, купил на вокзале в буфете.

К этому времени подоспел чайник. Он же принёс его с кухни и заварил. Мы все подсели к столу.

– Так что, я у вас, стало быть, поселюсь? Зовут меня Вадим, я заочник.

– Селись! Только у нас все плацкартные места заняты. Имеется, правда «вертолёт», это раскладушка значит, но матраса, подушки и прочего ничего нет.

– Ничего! Я так поживу до понедельника, а там у кастелянши получу.

– Ну, раз такой комфорт устраивает, пожалуйста.

Так Вадим, как потом выяснилось Кузютин, поселился в нашей комнате и стал приезжать каждую весну в мае на свою сессию.

У них вначале шла так называемая установочная сессия, когда им в ускоренном темпе начитывали тот материал, который было

необходимо усвоить в течении семестра, а уже потом, по резуль –

татам сдачи домашних контрольных, допускали до экзаменов.

Он с утра уходил, где – то проводил весь день, к концу дня возвращался, потом у него, вроде бы начались экзамены. Что – то он сдавал, что – то не ходил, сдавать говорил:

– Следующий раз приеду и сдам. Такая система учёбы, конечно, нас не могла не заинтересовать. На

наш вопрос он рассказал, что сам из Новосибирска, живёт в ака -демгородке, там же учился в университете, но что –то ему там не понравилось и он договорился и перевёлся в Томск, в политехни -ческий.

– И на каком ты сейчас курсе?

– Как бы официально, на третьем, но у меня была другая программа обучения. Поэтому у меня есть сданные предметы за четвёртый и даже за пятый курс, но при этом имеются «хвосты» за второй и даже один зачёт за первый. Вот его надо обязательно в эту сессию сдать, а всё остальное может подождать.

– А как ты учишься, что мы тебя ни разу с чертежами не видели?

– А мне никакие чертежи не нужны. Зачем? – Как так «зачем?» У нас у всех это основная нагрузка и у

«дневников», и у «вечерников», и у «заочников». Весь факультет только с тубусами и бегает, а у тебя даже чахлого листочка с черте- жами не видно!

– Нет! Ну схемы кое – какие я черчу в корпусе или библиотеке и сдаю, а чертежи мне не нужны. Я же не механик, как вы.

– А кто ты, в таком случае?

– Я физик. Учусь на ФТФ.

– Вот те на! А как к нам попал? – А я пришел к ним в общагу, а мне говорят, что мест нет. Заочников приехало много, селить некуда. В деканате заочного

факультета сказали:

– Где сам поселишься, в ту общагу они разрешение и выпишут.