Кому на МФ жить хорошо

Эта фигура подошла к открытому окну и громко, красивым крутым баритоном, которому могли бы позавидовать в церковном хоре, на распев трижды прокричал:

Гаври-и – ла – а! Гаври- и –ла – а! Гаври – и –ла – а!

После этого развернулся и таким же размеренным шагом удалился.

Кто – то озвучил общее мнение: «Придурок!»

Побыв еще некоторое время на улице, выкурив перед сном ещё по

сигарете, мы пошли в свою комнату на ночлег. Следующий день прошел в обычном порядке. Мы находились на заводе, копировали себе технологический процесс, уточняя не ясные вопросы: допуски на заготовку, припуски на операции, контрольные приборы и тому подобное. Всё, что нас интересовало по технологии. День прошёл продуктивно и быстро. За весь прошедший день вечернего происшествия никто из нас даже не вспомнил.

Вечером, с чувством не зря прожитого дня, мы вновь вышли вечером перед сном ну улицу даже не вспоминая вчерашний вечер.

Время подходило в половине одиннадцатого, когда о вчерашнем вспомнили, по хохмили на эту тему и даже ещё не закончили, как в тишине вновь услышали шаги по соседнему общежитию. Все притихли и направили свои взоры на четвертый этаж соседей.

Там, действительно шла по коридору вчерашняя фигура в том же темпе и к тому же часу.

Подойдя к окну, белая мужская фигура повторила вчерашний репертуар в том же объёме ни слова не добавив, ни убавив.

Состав слушателей с нашей стороны был тоже практически без изменений. Некоторые из слушателей попытались ответить обидным:

– Заткнись, лысан! Докричишься!

Но разум победил. Тем, кто пытался ответить задали простой вопрос:

– Тебя как зовут, Гаврила?

– Нет!

– Так что ты кипятишься, пусть он орёт, а кипятится Гаврила. Посмеялись, успокоились, но не все.

– Завтра я пойду в их общагу и когда он будет орать я его поймаю, сказал Юра Лунёв.

Никто особо на это внимания не обратил, поскольку Юра был таким малышом, что вряд ли сам предпримет какие – либо действия.

Следующий рабочий день уже прошел с интересом, но скорее не производственным. При встречах в цехах мы обсуждали проблему: сегодня придет Гаврила или нет? С трудом дождались вечера и уже даже не думали пораньше лечь спать, а ждали половины одиннадцатого вечера.

Мы вновь все собрались и уже ждали с интересом.

В урочное время мы прислушались и вновь услышали шаги по коридору, белую мужскую фигуру в потёмках, подошедшую к окну…

Гаври – и – ла – а! Гаври – и – ла – а! Гаври – и – ла – а!

Фигура так же спокойно размерено развернулась и пошла прочь.

Почти тут же появился Юра Лунёв возбуждённый, прямо на взводе.

– Чёрт! Хотел его там поймать, но у них оказывается общага закрыта, я оббежал все черные входы, так и не нашел как они попадают к себе. Повезло ему!

– А может тебе, Юра!? Парень – то он, похоже не маленький!

– Да ты что! Я бы его…

– Юра успокойся сам и оставь его в покое. Покричит, надоест и перестанет.

Следующим вечеров мы уже сидели всей комнатой за оформле – нием отчетов по практике. Писанины там много, много эскизов операций. Чтобы не затягивать до конца практики решили понем – ногу начать эту работу и засиделись. Случайно глянув на часы увидели, что время приближается в половине одиннадцатого.

– Мужики, заканчивайте. Сейчас Гаврила свой сеанс давать должен.

Захватив с собой сигареты, мы быстренько спустились на улицу. Открывшейся картине я очень удивился. На площадке около входа

в наше общежитие толпился народ. И откуда его столько набралось? Стояло много пар парней с девушками в обнимку и никуда не уходили.

В это время вновь послышались шаги по пустынному коридору соседнего общежития…

– Вон он, вон! Ну посмотри, что ты не видишь? По четвертому этажу идёт, к окну подходит…

– Ой! Вижу, вижу!

Это со всех сторон переговаривались парни со своими девушками.

В момент все замолчали и в наступившей полной тишине громко зазвучало уже привычное:

Гаври – и – ла – а! Гаври – и – ла – а! Гаври – и – ла – а!

– Ой! Как здорово! – завизжали девчонки и захлопали в ладоши. Их похлопывания подхватили и парни, и тоже по аплодировали.

Сегодня, прежде чем уйти, исполнитель арии поклонился из окна как со сцены и удалился.

Так с тех пор и повелось.

Ежевечерне у входа в наше общежитие собиралось чуть не всё население студгородка на вечерний сеанс. Прослушивали Гаврилу, благодарили исполнителя аплодисментами и расходились. Даже когда в соседней общаге ремонт четвертого этажа завершился, сеансы продолжались теперь уже с пятого.

Как долго всё это происходило, трудно сказать, поскольку в конце июля наша практика закончилась. Мы подготовили и сдали

отчеты о её прохождении и в начале августа разъехались кто куда

до первого сентября.

Осенью арию «Гаврилы» нам уже никто не исполнял, о чем сожалели не только мы, но я об этом слышал и от случайных прохожих.

Брызги «шампанского».

Шли те же самые жаркие летние деньки того же самого лета. Поскольку мы проходили свою практику на предприятии, то и жили по его графику: пять рабочих дней в неделю, а в конце два выход -ных. Проучившись четыре курса в очень приличном темпе, мы осознали, что по окончанию учёбы нас ждёт совершенно иной, не такой изнуряющий и вполне человеческий график жизни: восемь часов отработал и дальше предоставлен самому себе, а в субботу и в воскресенье нас вообще не тронь! Мы отдыхаем!

Фактически детские мечты и как же они оказались далеки от реальности. Ведь потом оказалось, что тебя никто уже не гнал на предприятие, а ты всё равно шел на него и сожалел, что существуют выходные, поскольку в рабочие дни просто всё «перемолотить» времени в сутках не хватает! Что борьба за выполнение производственного плана это такая захватывающая игра, которой нет замены ни в одном казино.

Но сейчас мы ещё молоды, мы студенты, отучившиеся четыре курса и следующий год учёбы для нас, станет завершающим.

А пока практика и сегодня субботний день. Чем заняться?

– Парни! А пойдёмте погуляем по городу, возьмём фотоаппараты, сфотографируемся. А то все фотки в общаге, либо в учебном корпусе. В городе даже ни единой нет. Вот прошлый год были в Минске на практике, так там только успевал плёнки проявлять. А в Томске живём и Томска нет на фото.

Согласились, пошли.

Середина дня. Идти по Вершинина и по проспекту Кирова приятно. Солнце, пропекающая город, его здания, асфальт, превращая его в податливую массу, находится высоко в небе и спрятано в листве сросшихся верхушками деревьев. До нас долетают только небольшие блики. Но этот путь не столь продолжителен, как нам бы хотелось. Дальше нас путь вывел на центральную улицу –

проспект Ленина. Выход на него сопроводился прямо – таки удушливой жарой. Нет, нет не подумайте, что центральная улица города оставлена его жителями совершенно без деревьев. Ни Боже мой! Деревьев, газонов, клумб, цветников здесь совсем не меньше, чем на других улицах. Просто географически эта улица располо -жена так, что весь световой день солнце светит вдоль улицы и все здания, постройки, деревья отбрасывают свою тень тоже вдоль улицы, а посему их тень попадает на самих себя: от домов – на дома, от деревьев – на деревья. Всё находящееся на улице пропекается лучами солнца. Дома при этом раскалены до температуры духовки. Спрятаться от этой духоты просто не реально! Единственное спасение, это принять внутрь организма что – либо прохладительное, не важно будет ли это лимонад, минералка или пиво, а может быть порция мороженого.

Мы идём вперёд, двигаясь через административный центр города к его историческому центру.

По пути стоят киоски, торгующие газетами и журналами, сувенирами, театральными билетами, но нет ни одного, торгующего чем – ни будь прохладительным. Мы по пути заходим в продуктовые магазины, но там картина ровно такая же.      Дойдя до Каменного моста, мы приостановились. Кроме удачных фотоснимков мы здесь получили порцию прохлады от протекающей под ним реки Ушайки.

– Ну что, идём дальше или вернёмся?

– Давайте всё же поднимемся на Воскресенскую гору. Там исторический центр, много красивых деревянных зданий, там дом, в котором проживал Радищев, когда путешествовал по Сибири, там красивый, правда не отремонтированный храм, там Белое озеро.

Около него отдохнём и вернёмся домой.

– Уговорил, Микола! Пошли.

Поднялись по самой старой улице города имени Бакунина. Идти было очень неудобно, поскольку она вымощена ещё булыжником. И хоть подъём не очень длинный, но ведь солнце всё так же припекает. Дома, хотя и деревянные, раскалены солнцем не меньше, а уж о булыжной мостовой и разговору быть не может! Кроме того, наши головы также точно раскалены, спины нещадно обжигаются, а по лицу бегут струйки пота, беря своё начало под короткими причёсками, пополняясь на лбу и полноводными реками стекая под рубашки.

Преодолев не длинный, но крутой подъём мы оказались в самом центре истории Томска, но жара, усталость, не очень приличный вид в промокших от пота рубашках и страшенная жажда не дали нам возможности насладиться видами. Сразу пошли искать хоть что – ни будь попить. Торговых точек с прохладительным товаром здесь было ровно столько же, как и в центре города. Пошли сразу в гастроном.

И тут мы увидели в продаже хоть что – то, что способно утолить жажду. Правда это оказалось ни пиво, ни лимонад, ни сок, ни минералка и даже не мороженое. Это было сухое шипучее вино, изготовленное в колхозе имени Калинина Алма – Атинской области.

Штука, надо сказать, ненадёжная. Иногда можно было купить неплохое на вкус и в меру играющее, а иной раз попадалось какое – то прокисшее на вкус, больше напоминающее уксус, причем настолько газированное, что трудно удержать в руках пробку открываемой бутылки.

– Ну что, возьмём?

– Возьмём!

– Сколько?

–Думаю две. Одной мало, чтобы всем попить, а больше: всё –

таки вино. На жаре потом голова болеть ещё станет.

Взяли две, как и договорились. Вышли из магазина… и что дальше. Здесь люди отдыхают. Рассесться на лавочке среди отдыхающих – не красиво, а ещё в добавок стаканов нет, а пить из горла бутылки, это вообще будет смотреться безобразно. Ещё милиция заберёт чего доброго!

– А поехали домой! Всё равно уже с бутылками никуда не пойдём. А там выпьем вино, не хватит, чаю заварим.

Сели на ближайшей остановке на троллейбус и покатили в обратную сторону, к дому.

Я даже не знаю. Ездил ли кто – ни будь из вас на таком троллейбусе.

Когда он подошел к остановке, то сразу вызвал подозрение, а довезёт ли он нас до места? Он весь дрожал, дребезжал, тарахтел, но двери со скрипом открылись. Мы, решив, что ему, даже если он поломается по пути, всё равно ехать в парк именно в ту же сторону, что и нам. Правда ему если в парк, то на пол пути надо сворачивать. Так те же пол пути мы прокатимся. Мы сели и поехали. Внутри салона троллейбуса шум стоял такой, что мы между собой даже переговариваться не могли, не было слышно голосов, но это пол беды. Значительно большая неприятность заключалась в том, что он ехал как на квадратных колёсах: его постоянно раскачивало из стороны в сторону. Его трясло как телеги с железными колесами на горном проселке и так же громыхало как железные колеса телег, а не современный транспорт на главной улице областного центра. В довершении двигатель троллейбуса работал неравномерно и периодически дергал на ходу. Всю поездку, до необходимой нам остановки, машина выдержала, выдержали и мы сорок минут такого путешествия.

Выйдя на остановке «Улица Учебная», мы по этой же улице быстро дошли до своего места жительства, скоренько поднялись в комнату и в предвкушении близкого удовольствия расставили стаканы и не стали даже переодеваться, ну до такой степени хотелось пить! Народ расселся вокруг стола, каждый со своим

стаканом и замерли в ожидании. Я вяз одну бутылку, повернул

слегка проволочку, удерживающую пробку в бутылке и тут же растерялся. Проволочка оторвалась, а из бутылки поползла вверх пробка. Я схватился за неё, пытаясь удержать на месте чтобы, легко выпуская лишние газы открыть бутылку для розлива.

Но не тут – то было. Пробка лезла наружу неудержимо. Поняв, что одной рукой я не удержу её на месте я приложил ладонь другой руки сверху и всем своим весом надавил на пробку вниз.

Как бы ни так! Пробка продолжала лезть наружу, а ничего не понимающая публика мирно сидела вокруг и ждала окончатель – ного результата…

И дождалась!

Меня пробкой приподняло над бутылкой и оттуда веером, равномерно во все стороны полетело так ожидаемое содержимое.

Эффект был на столько неожиданным и потрясающим, что ни один не шелохнулся со своего места пока фейерверк из шипучего вина не завершился.

Все сидели за столом облитые вином и, проклиная меня, утирали свои физиономии об рубашки.

Я же получил себе полные брюки вина, а в бутылке осталось напитка на дне. Не больше толщины моего пальца!

Первым встрепенулся Микола.

– Серёга! Ты что, не умеешь открывать шампанское что ли? Надо вначале выпустить лишние газы. А потом открывать. Тогда брызг не будет!

– Что ты меня учишь. Я – то чем занимался. Я и хотел вначале

газы выпустить, но удержать пробку, просто не сумел. Она меня на себе приподняла!

Возмущенную Колькину речь все восприняли одобрительно. При этом надежды попить шипучего вина никто не потерял и остались сидеть мокрыми на прежних местах.

– Вот как это делается, продолжил свои нравоучения Микола под одобрительное молчание остальных. Он взял вилку, отогнул все его шильца, оставив одно и взялся за бутылку.

Все внимательно смотрели за его действиями.

Приставив вилку к центру пробки он всем весом навалился на вилку, та скользнула в поддающейся пластик, утопилась в нем, пробив дырку и вылетела из рук Миколы далеко под кровать. А из получившегося отверстия понеслась тугая струя, находящегося внутри бутылки вина. У самого выхода струя немного разбивалась и окатывала всех сидящих винной пылью как из пульверизатора, а большая часть струи устремлялась вверх, долетая до потолка и уже об него разбиваясь на мелкие брызги, поливала нас сверху винным дождём. Все сидели ошалелые, неподвижно впитывая в себя осадки. Автор же идеи выпускания газов продолжал стоять и ему прилетало и рассеянной жидкости и с потолка и то, что уклонялось от основного курса вверх, направлялось прямо на него!

После завершения салюта из второй бутылки в ней осталось содержимого ровно столько же, как и в первой.

Ни чего себе, попили шипучки!

Мы убрали все разливы по комнате, поставили кипятиться чайник, а сами, прихватив чистую одежду, пошли в душ.

– Не получилось из меня миллионера, переквалифицируюсь в управдомы, сказал Остап Бендер.

А нам – то что в таком случае остаётся делать?! Только чай пить!

Дорога дальняя, казенный дом.

В тот Новый год, когда я и Юхин Виталик постарались приоб -рести прекрасную пихту для украшения комнаты к Новогоднему празднику, с нами в нашей комнате погуляло много народу. Там только не было меня по той причине, что с утра мне обязательно необходимо было попасть на место моего дежурства и я всю ночь прятался от сердобольных друзей.

Не было там и Юрия Кирьянова, но по другой причине.

Перед самым Новым годом у нас заканчивалась зачетная неделя и первый экзамен приходился на 31 е декабря.

Подготовка к его сдаче усложнялась, обычно тем, что если сдать за- чёты своевременно не удавалось, то готовиться приходилось уже и к экзамену и необходимо было «кровь из носу» дополучить недо -стающие зачёты.

Времени расслабиться хоть на минуту здесь совсем не было, дай Бог уложиться. Поэтому любой форс – мажор никому был не нужен, а они периодически случались. Случился он и с Юрой.

Прямо в разгар зачётной недели у него разболелся зуб. Сходить в межвузовскую поликлинику с таким недугом – это попросту пустая трата времени: надо чёрт – те, во сколько вставать и идти занимать очередь, в ней простоять несколько часов и не факт, что получишь талон на лечение. А в это время будут принимать у всей группы зачет, и ты останешься без такового. А потом ещё договариваться с преподавателем о сдачи зачёта, а где гарантия, что преподаватель поверит, что ты болел, а не отлынивал и не захочет тебя наказать!?

Да и лечить – то, честно говоря, страшно! Так, что лучше потерпеть, авось пройдёт само!

Вот Юра и терпел… Терпел день, другой, третий… Не проходит!

Щека распухла, а он терпит! Спать не может, а терпит! Кушать не может, а терпит!

Таким вот в конец измученным он вышел на сдачу экзаменов и с утра успешно сдал первый из них. Но даже это не радует его. Сейчас, после экзамена идти в поликлинику вообще бесполезно, а впереди выходной день, а что за него может случиться, как его пережить?..

Возникла у него мысль выдрать себе зуб самостоятельно пассатижами, но при всех он не рискнул этим заниматься. Думает:

– Сейчас все уйдут праздновать, если не успокоится – обязательно выдерну!

Чтобы не мешать болезному все жильцы комнаты перебрались к нам отмечать праздник, Юра остался один.

Лежит он на кровати и пытается найти себе такую позу, когда меньше боль ощущаешь, крутится «как вошь на гребешке», позу найти не может.

Вот общага загудела весёлым гомоном, а Юрию не до веселья, хоть в петлю лезь!

Помучившись так под всеобщее веселье ещё часика два, Кирьянову пришла в голову мысль:

– А что, если сделать примочку на зуб?

Он взял со стола оставленную ему друзьями на всякий случай бутылку водки, откупорил её и найдя в тумбочке кусочек ватки смочил его водкой.

Полученную примочку он положил на больной зуб, прикусил её и прилёг на кровать.

Чувствует, что какой – то эффект получается, боль, вроде, стала по –меньше. Выдержав какое – то время, он поднялся и вновь намочил ватку в водке. Приложив к больному зубу Юра прилёг и почув -ствовал на самом деле облегчение, которого не испытывал уже больше недели. Ну, думает, сейчас и заснуть смогу! А вдруг во сне зуб вновь разболится, а я даже отдохнуть не успею. Надо эффект закрепить!

Юра поднялся, намочил ватку водкой, приложил к больному зубу, лёг и заснул.

Спал он долго, пока не выспался, проснулся отдохнувшим, бодрым и голодным. Открывает глаза и… совершенно не узнаёт помещения: комната большая, не знакомая.

– Я что же в рабочке, что ли уснул? Нет! Я ложился в своей комнате, прямо одетым… А сейчас, почему – то раздет. Да и комната не похожа на рабочку: поболее будет и тёмная какая – то, одно маленькое окно и то с решёткой.

– Ого! А что это за комната с решеткой, я и не видел в общаге такую никогда, он повернул голову в сторону и увидел рядом с собой несколько кроватей, на которых спали люди.

– Ни чего себе спаленка! Человек десять спит, он повернул голову в другую сторону, а там ещё столько же.

От неожиданности он присел:

–Вот это да! Где это я? Ложился спать в собственной комнате, а проснулся даже не пойму где!

С соседней кровати послышался хриплый незнакомый голос, принадлежащий какому – то небритому мужику.

– Что, пацан, место не узнаешь? Первый раз видать здесь?

– Не узнаю! А что это за место?

– Это вытрезвитель на Татарской. Я здесь уже третий раз за эту неделю!

Юра увидел в сумерках, что по проходу между кроватями в конце комнаты находится дверь. Поднявшись, одевшись он пошел на выход.

Открывает дверь и выходит, а там за стойкой сидит лейтенант милиции и что – то читает.

– Здравствуйте, С Новым годом!

– А! Первый проснулся! Проходи, садись. Будем сверять данные.

– Какие данные?

– Не какие, а чьи?

– И чьи данные мы будем сверять?

– Твои, конечно. Нынешние с теми, что говорил вчера.

– Где говорил?

– Здесь ты говорил, а мы записывали.

– А «здесь» это где?

– Ты что, совсем не помнишь ничего? В вытрезвителе на Татарской!

– А что я должен такого помнить? Я что –то натворил?

– Натворил, натворил. Спал в аллее на Кирова!

– Как это в аллее? Я в кровать ложился, я помню! У меня зуб болел, я его лечил примочками водочными. Стало по легче, я заснул.

– Вот, вот! Водочными! Небось бутылку, то вылакал?

Нет! Правда! Я не пил, …кажется. Нет, правда, не пил. У меня даже голова не болит, не тошнит, руки не дрожат. Что там ещё с похмелья бывает. На самом деле, товарищ лейтенант, я не пил, давайте я Вам дыхну, и Вы проверите.

– У тебя, парень, и вправду вид – то не пившего вчера, не то, что у остальных в комнате. Ну так и быть, дыхни!

Никакого подозрительного запаха от Кирьянова милиционер

не почувствовал. Хорошо. Теперь проверим твои данные: фамилия, имя, отчество, место учебы, место проживания.

Всё, что Юра сказал, всё совпало со вчерашними его показаниями.

– Слушай, парень! Ты и впрямь к нам трезвым попал! Не буду я тебе портить жизнь и в честь праздника отпущу тебя домой. В дека- нат сообщить не буду. Только быстро уматывай. А то скоро смен – щик придёт и там уже тебя не спрячешь.

Кирьянова долго уговаривать не пришлось. Тем более, что он был уже полностью одет. Забрав свой студбилет Юра вышел на улицу.

– Что за чёрт? Где это я?

Пейзаж вокруг ни коем образом не походил на городской: кругом стояли небольшие одноэтажные деревянные дома серого, от времени, цвета за такими же точно серыми деревянными, высо – ченными заборами. Мимо проходила автомобильная дорога, зава – ленная снегом и в этом снегу была трактором прорезана полоса, по которой могла проехать только одна машина. В какую сторону идти, не понятно!

Юра вернулся назад и спросил:

– А в какую сторону идти, город – то где?

– Сейчас покажу, сказал лейтенант вышел из – за стола, приоб- нял своего ночного гости и вместе с ним вышел на улицу. Развернув за воротник пальто Юру в нужную сторону он от души пнул его под зад своим сорок пятым размером кирзового сапога.

– Туда иди!

Идти Кирьянов уже не стал, а получив направляющий в нужном направлении, побежал. Пробежав с полкилометра, он увидел, что дорога впереди как бы раздваивается и огибает стоящее здание справа и слева. При этом та, что уходила влево, заворачивала дальше и поднималась немного вверх. А здание, которое дорога охватывала в объятия, не что иное, как известный всему городу знаменитый магазин «Колокольчик».

– А! Ну тут уже всё понятно! Поднявшись вверх по дороге, он оказался на площади Революции, а оттуда ещё через тридцать минут он был в собственной комнате.

Общага ещё спала, по комнатам никто не бродил, и его соседи по комнате тоже ещё не вернулись.

Юра прошел в комнату, разделся и ему в глаза бросилась стоящая на столе полная бутылка водки и рядом с ней шматок ваты, оставшиеся от вечернего лечения.

– Да! Зуб, схватился он по устоявшейся привычки за правую щёку…

А зуб – то совершенно не болел и флюс размером с крупное яблоко и такой болезненный, что к нему невозможно было притро- нуться, полностью спал и ни проявлял ни каких болезненных признаков! – Чудеса! Следующий раз зуб заболит, пойду лечить его в вытрезвитель.

Самый страшный Виноградов.

Как – то, вернувшись с каникул Борис привез с собой довольно интимную вещь женского гардероба – капроновые чулки. Не давая нам сильно поржать над ним, он сразу кинулся в объяснения:

– Мужики! Не ржите! Я привёз с собой чулки вместо сеточки для волос. Надоело, что волосы торчат в разные стороны. Прочитал, что их можно приучить лежать в одном положении, но надо на ночь одевать сетку для волос на голову, а у нас в продаже сеточек не оказалось. Вот я и придумал пользоваться чулками.

Волосы у него в самом деле были жесткими как проволока, хотя цветом были светло – русые, даже, скорее пшеничного цвета. Он их постоянно старательно причесывал, приглаживал, но лежать они могли только обильно смазанные брильянтином, когда они слипались и приклеивались к голове. Но таким жить – то не будешь, а после мытья они вновь упрямо торчали в все стороны. Несколько ему помогало если он мокрые волосы уложит как надо и не притрагиваясь к ним, позволит им высохнуть. Но все эти ухищрения помогали до первой носки шапки. Когда шапка

снималась голова приобретала первозданный лохматый вид. Борис завел для себя такой ритуал перед сном. Он тщательно смазывал волосы, приклеивая их к голове, натягивал на голову чулок и ложился спать, а утром поднимался и шел мыть голову каждое утро.

Мучений это доставляло ему больше, чем давало результата.

Как – то вечером, когда он в очередной раз приготовился ко сну, выполнив свой ритуал нанесения крема на голову, он стал натягивать чулок. Но толи чулок растянулся, толи из – за смазки стал сильно скользким, но в результате чулок проскочив прическу наехал на физиономию.

Сейчас, конечно, людей, насмотревшихся всевозможных фильмов об ограблении банков с применением чулок в качестве масок, уже не удивишь той физиономией, которая в итоге получается, а мы до этого случая подобного не видели.