Кому на МФ жить хорошо

Крадучись, играя в прятки,

Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждёт,

Не оглянешься и Святки

Только промежуток краткий,

Смотришь, там и Новый год.

Снег идёт густой, густой.

В ногу с ним стояли тени,

В том же темпе, с ленью той

Или с той же быстротой.

Может быть, проходит время?

Может быть за годом год

Следуют как снег идёт

Или как слова в поэме?

Снег идёт, снег идёт,

Снег идёт и всё в смятенье:

Удивлённые растенья,

Перекрёстка поворот.

На остановке я уже стою пятнадцать минут, а автобуса всё нет! Находиться на улице почти без движения даже при таком морозце дело чувствительное. Через пятнадцать минут это начинает надоедать, через тридцать морозец пробирает и не греют уже замечательные стихи… А уж когда прошло и того больше, да ещё перед глазами дорога девственно не езженная, то становится холодно и внутри.

Через десять минут начиналось дежурство, а я ещё в городе. Ехать мне не на чем, это понятно, а если отправиться пешком, то доберусь до места не меньше чем через час.

Эх! До чего же всё – таки хорошо быть молодым: самоуверен – ности хоть отбавляй, чувство ответственности – приниженное…

– Да, на фига бы мне улыбалось такое счастье! Тащиться в одиночку в темноте чёрт – те куда за город, там торчать всю Новогоднюю ночь, чтобы потом вернуться в конце завтрашнего дня, когда всё самое весёлое и интересное уже закончилось и снова надо садиться за подготовку к следующему экзамену! Да что там случится без моего присутствия? Отпраздную Новый год и утром приду на слады!

Сказано – сделано! Я развернулся и пошел в сторону общаги.

Вернулся я вовремя! Там всё только начиналось, все садились за столы, а в воздухе уже присутствовало то напряжённое гудение, которое вот – вот перейдёт в неудержимое молодое веселье!

Да! Но мне – то утром на дежурство! Я никогда до этого не находился в ситуации, когда все вокруг занимаются одним и тем же делом, в данном случае неудержимым разгулом, а мне вместе со всеми этим же заниматься нельзя! Понимания со стороны друзей хватило ровно до того времени, как они выпили по второму стакану. Дальше объяснить, почему ты не пьёшь с ними, было не реально. Выход один – сбежать от компании. Пришлось бежать. Догонять, конечно, никто не кинулся. И на том спасибо!

Я поднялся на пятый этаж общежития, где наиболее тихое место, как – никак у нас на пятом этаже традиционно проживали первокурсники, а они в такой разгул ещё не пускаются.

Успешно проболтавшись всю ночь по этажу, оставшись трезвым, но страшно уставшим в восемь часов утра я решил выдвигаться на положенное мне место – на дежурство. Общага к этому времени начала затихать, танцы в холле первого этажа завершились вовсе. Пройдя через холл, я вышел на улицу и ахнул! За праздничную ночь температура воздуха упала ниже сорока градусов мороза!

Я побрёл в свою комнату. Там народ тоже понемногу угомонился и располагался на сон. Было ясно, что после бурной ночи никто раньше вечера не проснётся, а уж тем более не пойдёт на улицу. Поэтому я на свою обычную одежду сверху натянул полушубок Бати, на ноги Никтарьевские унты и вышел из комнаты. Здесь я нарвался на давнего приятеля, с которым жил в одной комнате на первом курсе. Он был существенно старше большин -ства из нас. До поступления в институт он успел окончить техникум, отслужить в Армии и только сейчас учился с нами на одном курсе. В нашем восприятии он был вполне взрослый мужик, и жизнь студенческую он вел тоже непохожей на нашу. Он, когда все «сачковали» и посещали не все занятия, особенно лекции, я имею в виду начало семестров, так вот он ходил абсолютно на все занятия, строго записывал название предметов, полностью имя преподавателя и, главное, рекомендуемую по курсу литературу. После этого шел в библиотеку, всё это получал, забивал книгами свою тумбочку и уходил в запой на пару месяцев. Когда приходила пора сдачи курсовых, зачётов и тому подобного, он возвращался к здравой жизни. Запирался в рабочей комнате около кульмана, прихватив с собой только чайник и заварку, и не выходил из «рабо -чки» по трое – четверо суток, выполнял работу, выданную на семестр, шел сдавать курсовой проект в первых рядах. Таким «мозговым штурмом» он брал все предметы, освобождаясь от зачётов и экзаменов почти раньше всех остальных. К встрече Новогоднего праздника, когда была середина сессии, он уже явно всё успел сдать и с чистой совестью вновь уходил в запой.

– Серёга! Ты что это, после Новогодней ночи абсолютно трезвый и уже куда – то намылился из общаги?

– Витя! Да мне на дежурство надо. Точнее надо было ещё вчера вечером, но я туда не смог добраться, так как автобусы уже за город не ходили. Вот решил с утра отправиться, а то придёт сменщик, а меня и нет. Или того хуже – проверяющий, а там всё закрыто и отопление отключено.

– Раньше обеда твой проверяющий не придёт! Поэтому пойдём, выпьем, у меня пузырь самогона остался. Понимаешь? У бабули одной купил. Прелесть самогон, да ещё и дешёвый. Но у меня выпить есть, а закусить нету!

– Знаешь! Если мы рассядемся с закуской, то я на дежурство не

попаду. Я же всю ночь не спал, чтобы успеть с утра добраться до базы.

– Понял! У меня и кружка с собой имеется.

С этими словами он налил в кружку полбутылки содержимого и выпил. Следом вылил в эту же кружку вторую половину бутылки и протянул мне… За Новый год до дна!

Спорить было некогда, пора идти. Я выпил предложенное и вышел из общаги.

Путь нужно было преодолеть весь тот, который не удалось преодолеть вечером. Единственная разница. Теперь я точно знал, что автобус ждать не буду и сразу направился в сторону южного выезда из города, максимально сокращая свой путь.

Я шел по пустынной улице Вершинина. Тоже зрелище уникальное, ведь студгородок, в принципе, никогда безлюдным не бывает! Рядом с общежитием физиков, пересёк улицу Учебную, там прошел мимо биокорпуса мединститута, по улице Котовского миновал квартал жилых домов инструментального завода и вышел к площади Южной, в стороне от которой возвышались общежития института радиоэлектроники и Государственного университета.

На протяжении всего пути я не встретил ни одного человека. Город спал после бурной ночи, да ещё и морозище сорокагра -дусный никого не выпускал из дома. А мне – то, видать, совсем одному в целом городе нужно по делам!

Обычное явление в Томске для очень крепких морозов – отсутствие ветра. Такие морозы переносятся значительно легче, чем с ветром. А сейчас, похоже, ещё полностью не установилась погода, и, когда я проходил по нешироким улицам ветер не ощущался. А теперь я находился на открытой территории очень широкой площади, да и до реки отсюда, что называется, рукой подать. И всё это вылилось в очень приличный ветер, продувавший насквозь всю мою одежду включая полушубок и даже унты. Вдобавок ко всему этому удовольствию ветер везде, где только мог, срывал снег промерзший, ледяной, колючий и хлестал меня по лицу так, что открыть глаза полностью не представлялось возмож -ным. Поздний зимний рассвет только – только приближался, а тучи на небе его прятали. Получалась кромешная тьма. Я сразу ощутил, что настроение от лирического, вчерашнего перешло в напряжен -ное, тяжёлое. Представил себя одним – одинёшеньким, бредущим не в городе, а где – то в незнакомой местности, заблудившимся в снежной пелене и погибающим. В голове помимо этих жутких картинок всплыли стихи из школьной программы:

Мчатся тучи, вьются тучи, Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Еду, еду в чистом поле. Колокольчик дин – дин – дин. Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин! «Эй, пошёл, ямщик!» -«Нет мочи: Коням, барин, тяжело, Вьюга мне слипает очи, Все дороги замело: Хоть убей, следа не видно; Сбились мы, что делать нам! В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам. Посмотри: вон, вон играет, Дует, плюет на меня, Вон – теперь в овраг толкает Одичалого коня; Там верстою небывалой Он торчал передо мной, Там сверкнул он искрой малой, И пропал во тьме пустой». Мчатся тучи, вьются тучи, Невидимкою луна Освещает снег летучий: Мутно небо, ночь мутна. Сил нам нет кружиться доле; Колокольчик вдруг умолк;

Кони встали: «Что там в поле?» «Кто их знает? Пень иль волк?» Вьюга злится, вьюга плачет, Кони чуткие храпят, Вот уж он долече скачет; Лишь глаза во тьме горят; Кони снова понеслися; Колокольчик дин-дин-дин… Вижу духи собралися Средь белеющих равнин. Бесконечны, безобразны, В мутной месяце игре Закружились бесы разны Буд-то листья в ноябре… Сколько их. Куда их гонят Что так жалобно поют? Домового ли хоронят, Ведьму ль замуж выдают? Мчатся тучи. Вьются тучи: Невидимкою Луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.

Мчатся бесы рой за роем В беспредельной вышине, Визгом жалобным и воем Надрывая сердце мне.

Вот и Южная площадь позади. Далее шел длиннющий забор старого кладбища, вдоль которого мне нужно было выйти из города прочь.

Забор тянулся километра два, не так далеко, казалось бы, но дорога была завалена вчерашнем вечерним снегом, который на морозе сверху уже замерз и превратился в наст, но ещё не прочный и при каждом моём шаге проламывался, нога проваливалась в не очень глубокий снег. Но тем на менее такая дорога была очень утомительная!

К окончанию забора я полностью выбился из сил!

– И зачем только я надел на себя тяжеленный полушубок и унты на три размера больше моей ноги?

А ведь дальше идти ещё не меньше километра по дороге, где следующий раз проедут после праздников. Так что если упасть случайно и заснуть. То пролежишь ледышкой неведомо сколько времени… Такие невеселые мысли полезли в голову неспроста. Дело в том, то к этому времени сказалось то, что вчера сдавали экзамен, а перед этим к нему готовились и, стало быть, не выспались, потом мотались по городу и за реку в поисках елки, потом готовили стол, праздновали, всю ночь со всеми не спал, пред уходом из общаги «ляпнул» стакан самогона. И сейчас, прямо на ходу, мне уже начали сниться сны!

Стряхивая с себя периодически обуревающий сон, я с трудом дошагал до овощных складов, и, уже было спрятался в каморку дежурного. Но тут вспомнил, что мы должны периодически включать обогрев. Чтобы при похолодании не заморозить овощи. Собрав последние свои силы в кулак, я пошел по вверенным помещениям, включил калориферы и, добравшись – таки до коморки, упал на полати, прямо не раздеваясь. Последнее, что заметил – время на будильнике. Было девять часов утра! И уснул.

В это время в голове раздался стук. Долгий, назойливый, с каким – то причитанием.

– Что за чертовщина! Кому там неймётся?! Открыл глаза и слышу: точно стук, очень сильный, настойчивый… в дверь, с крепкими матами. Подбежав к окошку, увидел, что приехал зав.складом с проверкой, как я и предполагал.

Что же он в такую рань приехал? Вот не сидится дома мужику! И мне поспать не даёт!

Дверь открыл. Кладовщик спрашивает:

– Что так долго не открывал?

А сам всё время озирается по сторонам, заглядывает под стол, за печь, под полати… Что – то потерял, видимо!

– Да спал я, говорю, а что ещё на дежурстве делать?

Вспомнил!

– Было холодно, я обогрев включил, говорю.

– Давно?

– Нет, недавно! Часов в десять!

– В десять?! И что до сих пор греется?

Он пошёл посмотреть температуру в помещениях складов, а я воспользовался этим и посмотрел на часы. Было без пятнадцати четыре. Я глазам не поверил.

– Дядь Коля! А сколько сейчас времени?

– А ты думаешь, чему я удивляюсь? Проспал всю ночь, да ещё день до четырёх часов!

Вот это да! Как одна минута пролетели утренние часы.

– Так! На складах температура минус три градуса. Точно с десяти часов греешь?

– Точно! И ночью включал, соврал я.

– Беда! Видать склады плохо подготовили к зиме. Надо будет загонять рабочих утеплять и дополнительные калориферы ставить.

Ещё раз осмотрев все возможные углы и не найдя признаков моего предполагаемого пьянства на рабочем месте, кладовщик, значительно подобрев, сказал:

– Так, ладно! Твоё дежурство окончено, спасибо, что не подвёл! Можешь быть свободным. Я досижу до конца дежурства, а к шести сын придёт.

Я свободен, отдохнул, да и не слабо отдохнул! С сохранностью охраняемого товара тоже ничего страшного не случилось! Так что можно присоединиться к празднующим Новогодний праздник, наконец – то! Настроение отличное, погода соответствует настроению: яркое солнце, смягчившейся градусов до тридцати мороз, ветра нет… Дорогу, на удивление, прогребли тракторами, так что идти легко. Лес такой, каким его рисуют на новогодних открытках: снега по пояс, на деревьях пышный иней и снег. Бьющее в лицо солнце не дает возможности открыть полностью глаза. Да этого и не хочется.

Так приятно идти в тишине, не опасаясь случайно столкнуться с кем

– либо, а уж тем более с автомобилем.

Лучи света, играющие в ресницах прикрытых глаз, рисуют разноцветную радугу. Это создаёт ещё более праздничное настроение.

Только вышел из леса к дороге – неожиданная радость, подошёл автобус. На автобусе добираться до дома всего – то минут десять – пятнадцать.

Захожу в комнату общежития, а там остатки вчерашнего праздника: не совсем прибранный стол, не чисто вымытый пол, ободранная наша вчерашняя красавица – пихта и запах бывшего праздника, который перебивал даже запах хвои и, как ни странно, очень бодрые друзья, что называется «на взводе», готовые сию минуту «встать на крыло» и куда – то моментально лететь.

– Серёга! Давай быстрее переодевайся, только тебя ждём! Нас

в гости пригласили!

– Кто пригласил? Я – то тут при чем, если вас ждут?

– Да ты что! Вчера познакомились с такими замечательными девчонками с ХТФ!

Да как познакомились?! Роман!!! Ты только представь! Внизу на танцах Виталик познакомился и танцевал с девушкой Ольгой. Она тоже, как и он играет на гитаре и поёт. Разговорились, он Ольгу пригласил посмотреть нашу ёлку. Поднимается, а следом за ним идёт Борис и с ним тоже ёлочку смотреть идёт Нина, как выяснилось с этой же комнаты.

– Мы только за стол сели, винишка разлили, дверь открывается и входит Никтарьевич, а с ним Света, тоже их подружка и проживает с ними. Мы все очень удивились и обрадовались такому совпадению. Посидели у нас и девчонки пригласили нас к себе на ХТФ. Они там отмечали праздник коктейлем Кровавая Мэри. Мы, конечно, согласились, пришли к ним. Сидим, попиваем Мэри и тут открывается дверь и входит ещё

одна их девушка, Галя и с ней наш Микола!

– Ты только представь: нас четверо одновременно, независимо друг от друга познакомились с четырьмя девушками, которые оказались из одной комнаты!

Тут мне стало впервые за весь день досадно. Я, оказывается, «продежурил» самое главное. Всех самых красивых девушек вчера разобрали и мне там делать нечего. Но не сидеть же одному, когда все уйдут.

– Конечно, я с вами!

Время встречи было назначено в пять вечера. Оказывается, парни обо мне подумали и не стали назначать более раннее время. Мы идём на ХТФ! Попасть к химикам в общежитие это всегда было очень сложно. В наше время парней, обучающихся на химиков было не более двух человек на группу. Поэтому общежитие считалось, практически, девичьим. Девять этажей молодых, кра -сивых девушек! Это же мечта с большой буквы «М»! Мечта каждого парня студгородка. Поэтому на входе дежурили всегда вахтёры, точнее вахтёрши, мимо которых, что называется, мышь не проскочит.

Но, во – первых, сегодня праздничный день и у этих пугал, как ни странно, тоже праздник, а во – вторых, у нас на вахте была своеобразная привилегия, которую мы приобрели совсем недавно, играя выкуп на студенческой свадьбе нашего одногруппника. Мы этой привилегией не злоупотребляли, но когда очень нужно было пройти, а у входа набивалась целая толпа страждущих пройти парней, мы тихонечко напоминали вахтёршам о себе и те делали так: выходили из дежурки, раздвигали своим мощным торсом всех парней и громко оповещали:

– Ну – ка разойдитесь! Наши женихи пришли!

Мы свободно проходили, а нам в след были устремлены прожигающие нас насквозь, завистливые взгляды.

Сегодня не пришлось пользоваться «личным обаянием». Вахта была добродушна, точнее её как таковой не было. Находящаяся внутри дежурная мирно спала, а все входящие очень тихо, чтобы её не разбудить, проскакивали внутрь.

Мы таким же путём проникли на девичий континент, в общежитие химиков. Проскользнув по длинному коридору, шмыгнули в лифт и поднялись на седьмой этаж. Там в комнате девчат нас уже ждали. Из небогатых студенческих запасов был накрыт праздничный стол, самое необходимое и дорогое наполнение праздничного стола мы принесли с собой.

После первого подъёма наполненных стаканов все начали вспоминать вчерашнее невероятное знакомство «комната – на – комнату». По ходу воспоминаний я понял, что не только меня не хватало на вчерашнем веселье, но и одной девушки, Людмилы. Это уже с их стороны. Причем девушка меня сразу сразила! Она была вся из себя такая стройная, аккуратная, красивая!.. В ней было всё, что меня поражало и восхищало! Она стояла, заложив руку за спину и опираясь ею о головку кровати. А вокруг светило сияние… Я стоял напротив неё в глубоком ступоре. Я разучился ходить и говорить. Больше всего на свете мне хотелось быть рядом с ней и смотреть неотрывно на неё! Одним словом, это была девушка, созданная для меня и только для меня. Девушка моей мечты и моего будущего. И это будущее свершилось через три года.

Теперь, когда я слышу вопрос: «Есть ли любовь с первого взгляда?» – я отвечаю, что только такая любовь и бывает настоящей. Не с первого взгляда может быть брак по расчёту, по привычке, по необходимости… А любовь – она только с первого и окончательная!

А первое января, семнадцать часов с этого момента наш семейный праздник, каждый год, вот уже сорок лет!

Глава 8

Любовь под прикрытием.

Светлое чувство Любовь!

Сколько о нем писали и рассказывали!

Можешь читать учиться любить, можешь выслушивать истории любви твоих друзей и знакомых и всё равно ничему не научишься. Потому что это чувство индивидуально, накрывает все по – разному и истории любви у всех получаются разные.

Приключилась на и с Николаем Глинкиным.

Николай. Отличный парень, умница. Один из лучших студентов на потоке, на каждый жизненный случай у него был припасен анекдот, да причем, не бородатый, а новый. Прекрасный спортсмен. Занимался он для того времени довольно экзотическим видом спорта – подводным плаванием.

Занимался давно и успешно. Он был многократным рекордсменом,

чемпионом Европы и Мира в разных дисциплинах, один из первых в мире изготовил и применил моноласт.

Не смотря на всю экзотику этого вида спорта в стране, в Томске этот вид спорта был очень развит и его развитие поддерживается и сейчас. А в то время в городе существовало много секций подводного плавания. Но самыми ведущими были две: университетский «СКАТ» (студенческий клуб аквалангистов Томска) и политеховский «Афалина».

Они очень сильно конкурировали между собой, а чемпионат города по подводному плаванию по составу и уровню результатов был даже выше чемпионата Мира!

Родом Глинкин был из соседнего города, поэтому ему, как иногороднему было положено койка – место в общежитии, но он этим правом не воспользовался, а потому ежедневно примерно час добирался автобусом до места учёбы.

По утрам знаменитый автобусный маршрут «сороковка» был бит- ком набит молодёжью, дружно ехавших в Томск за знаниями, а все свои дела студенты должны были закончить до десяти вечера, потому что в десять тридцать уходил последний автобус обратно.

И уж если кто задерживался, то нужно было искать место ночлега.

Пришлось его искать и Николаю.

Николай влюбился в прекрасную девушку, студентку, но обучающуюся на вечернем факультете.

Днём она работала в нашем же учебном корпусе в гардеробе и там стали частенько заставать Николая.

Все отлично знали «пост», на котором он стал простаивать целые лекции, пока шла смена Люды. А потом она шла на занятия, а Николай оставался дожидаться её после занятий, которые заканчивались в десять вечера. Времени погулять влюбленным не оставалось, и проблема решилась сама собой.

Однажды к нам, уже спящим, кто – то постучался в дверь. Мы открыли, шёл первый час ночи.

– Ребята! Я опоздал на автобус. Можно у вас переночевать?

– Можно, Коля! Только у нас все плацкартные места заняты, положить спать тебя некуда!

– А я вон там, под столом у батареи, можно? У меня полушубок, я его расстелю и на нем посплю.

– Да, пожалуйста, не жалко!

Новый день прошел в обычном порядке, а ночью повторилось то же самое, пришёл Николай, всех разбудив. На третий день мы вручили ему новенький, специально для него изготовленный ключ, чтобы он приходил, когда захочет, кушал, мылся, ложился спать, но нас не будил.

Похоже, на фронте любви, у Глинкина всё шло хорошо и можно уже ожидать его, свадьбу. Зато на основном направлении – учёбе, у него наметился огромный провал.

Понимая это, мы Николаю говорим:

– Коля! Девушка – девушкой, а проект делать необходимо! Поэтому ты пользуйся нашими чертёжными досками, делай здесь свой проект. Тем более, что мы уже ушли от тебя далеко вперёд и можем проконсультировать по неясным вопросам. Кстати, време -нем тебя не ограничиваем. Можешь делать проект по ночам.

Совету нашему он внял, но где – то через неделю руководи -тель проекта Шубович Степан Иванович назначает день защиты проекта.

Время защиты определяет для всех групп одно и то же, а нам говорит:

– Глинкин чтобы пришёл на защиту обязательно!

За эту неделю Коля преуспел во многом. Вообще его отличительная черта была в том, что выполнение

проекта он начинал всегда с оформления корочки пояснительной записки.

Всегда старательно, исключительно по ГОСТу, красивым чертёж -ным шрифтом подпишет, обведёт рамку… Только цветочков не хватало до полного гламура!

Мы постоянно над ним из – за этого подшучивали, а с другой стороны, когда проект уже полностью закончен, чертежи в тубусе и ждут времени защиты, пояснительная записка тоже готова и её осталось только вложить в корочки… Вот тут на оформление этих самых корочек, зачастую запала уже не хватает и не учитываешь, что когда идёт защита проекта, то чертежи перед преподавателем раскладываешь ты сам, а книжку пояснительной записки отдаешь ему в руки. И его первое восприятие о выполненной работе уже складывается по этой книжечке.

Так вот за время до назначенной даты защиты проектов, Глинкин успел оформить корочки будущей записки, сделал расчёты на черновике, накидал одну проекцию коробки редуктора на миллиметровой бумаге и на лист ватмана перенес главную проек -цию редуктора в тонких линиях.

Грянул назначенный день.

Мы собираемся нести свои работы, а Николай сидит подавленный за чертёжной доской и не собирается идти.

Мы ему говорим:

–Коля! Дед сказал, чтобы ты тоже пришел на защиту!

– Не пойду, стыдно с пустыми руками идти. Проект доделаю, потом возьму разрешение в деканате на сдачу … тогда.

– … он уедет в какую – ни будь командировку, и ты его будешь ждать. Пошли! Он же сам сказал, чтобы ты был!

– Нет! Не пойду! Мы пошли в учебный корпус, там Шубович завёл нас всех в боль –

шую аудиторию и начал приёмку работ.

Вдруг он приостановился, поднял голову и спрашивает:

–А Глинкин где, почему не пришёл?

– Придёт, Степан Иванович, чуть позже.

Быстренько прогнав через себя человек двадцать, а это для него не проблема, поскольку он проработал на кафедре много – много лет, и сейчас, находясь на восьмом десятке жизни, знал задания всех учебных проектов наизусть, лучше собственной квартиры, и мог, глянув одним глазом, сразу увидеть все ошибки, подгонки и прочие ухищрения студентов. Оценить чертёжные способности и уровень усвоенного материала, а потом, задав один, два вопроса, опреде – лить: сам студент делал проект или кто – то ему усиленно помогал.

Он снова поднял голову и говорит:

– Глинкина нет?

– Ну, хорошо! Борисенко! Он у вас в комнате живёт?

– Живёт он на «Почтовом», Степан Иванович, а ночует, последнее время у нас, под столом!

– Хорош хохмить. Иди, лучше ко мне и показывай, что ты сам сочинил.

Оглядев в полглаза чертежи и задав ничего не значащие вопросы, он меня отпустил, сказав, чтобы Коля тут же прибыл со всем, что у него имеется.

Я рванул бегом в общагу.

Там застал корпящего над чертёжной доской Глинкина.

– Коля! Всё собирай и иди! Шубович зовёт, нельзя не прийти. Обидится, хуже будет!

Собрав все черновики расчётов в красиво оформленную папку, свернув в рулон начерченный в тонких линиях лист проекта и второй, с нанесённым в правом верхнем углу началом чертежа, вместе с тремя ещё девственно чистыми листами ватмана, он уложил всё это в тубус, туда же запихнул свой черновик на миллиметровке и удручённый пошёл в учебный корпус.