Злые времена. Книга первая

– Я не знаю, как получается. Но точно знаю, что это – необъяснимо, и с этим придется разбираться.

– Брат, а зачем мы до Завода в объезд города добираемся?

– А ты давно тут последний раз был?

– Ну… года два. А чего?

– А я и того больше. Окрестности-то тоже надо знать на случай чего.

И только он это сказал, как дорога сделала очередной поворот, и за небольшим пригорком показался здоровенный ангар, выкрашенный в защитный цвет. На стене, обращенной к трассе, был натянут баннер, гласивший: «Гараж Особенного Назначения. Специальные автомобили и техника. Рассрочка и кредит». Дальше шли номер телефона и адрес сайта. Территория вокруг ангара была до асфальта вычищена от снега, вдоль стены стояли несколько камуфлированных «Тигров» и один «Комбат». Брат, хмыкнув, крутанул руль, и «Крузак» свернул на отсыпанную мелким гравием дорогу. Рядом с «Комбатом» наш совсем не маленький автомобиль смотрелся подростком рядом с бодибилдером, и брат восхищенно причмокнул:

– Мечта!

– Эта мечта соляру кушает как не в себя.

– Зато пулю из АКМ держит, носится по трассе как угорелый, движок турбо-дизель, 320 лошадей, из любой засады вылезет…

Брат ходил вокруг огромного внедорожника и истекал слюной. Врезанная в торцевую стену ангара пластиковая дверь открылась, и оттуда вышел высокий подтянутый мужик в «комке» без знаков различия и с висящей на груди «болталкой. Но по походке и тому, как он держался, было ясно сразу – бывалый вояка. Подошел к нам, бегло осмотрел обоих, оценил Лехину комплекцию и такую же как и у него физиономию, улыбнулся и спросил:

– Нравится?

– Еще как. Откуда такое благолепие?

– Оттуда – мужик улыбнулся еще шире и протянул широченную ладонь сначала брату, потом мне. – Игорь меня зовут.

Брат ладонь стиснул и спросил:

– Алексей. А кто это вам такое название красивое придумал?

Игорь понимающе усмехнулся:

– Есть у нас самый главный, вот он и распорядился.

– Фантазия, однако – протянул брат с намеком.

– Опыт – веско уронил Игорь. – Сплошь богатый жизненный опыт.

Я слушал эти полунамеки и ничего не понимал. Брат, заметив мое недоумение, переключился на другую тему:

– А вот эти разные машины, они здесь для продажи или в чисто эстетических целях? Так сказать, потрясать мощью и внушать?

– Внушать обязательно, но если в закромах имеется, то и купить можно.

– А заводится?

– Еще как. Пень, ключи от бегемота принеси – это уже в рацию.

– Есть – невнятно прошипело в ответ.

Через пару минут из той же двери показался молодой парень в таком же, как у Игоря, камуфляже и неспешно направился в их сторону.

– Пень, совсем страх потерял? – зловеще вопросил парня Игорь, и тот ускорился почти до сверхзвука. Подбежал, вытянулся, щелкнув каблуками.

– Виноват, тащ капитан!

– Запаса, тетеря. Товарищ капитан запаса. – И, повернувшись к нам с Лехой, пояснил:

– Родина у нас, знаете ли, запасливая, капитанов держит прозапас.

Леха хмыкнул и ничего не ответил, принял от Игоря ключи и полез в кабину. Движок «Комбата» басовито заурчал, выдавая немалую свою мощь. Брат высунулся из кабины:

– Прокачусь?

– Валяй. Тут за ангаром такой рельеф, что… самое то, короче.

– Поедешь? – это уже ко мне вопрос.

Я отрицательно покачал головой. К чему душу зря травить? Брат пожал плечами, захлопнул тяжелую дверцу, и внедорожник, взревев мотором, сорвался с места. Игорь покачал головой и повернулся ко мне:

– Чай будешь?

– Давай.

– Пень! – окликнул он бойца, с любопытством оглядывавшему нашего «Крузера». – Чаю организуй.

– Есть, тащ капитан! – боец сорвался с места и скрылся в ангаре.

– Дисциплина, однако – я уважительно глянул на Игоря.

– А то! – он довольно осклабился и потянул из нагрудного кармана пачку сигарет.

Через пару минут Пень выглянул из двери:

– Чай готов, тащ капитан!

– Не верит он, что я в запасных – Игорь делано вздохнул – ну и фиг с ним. Пойдем, а то ухи мерзнут уже.

Я нажал кнопку на брелоке, сигнализация коротко мякнула, и пошел следом за гостеприимным капитаном.

Внутри оказалась обычная бытовка со стоящим в углу продавленным диваном, столом и несколькими стульями. В другом углу пристроился невысокий холодильник «Бирюса», наверняка заставший еще времена НЭПа, рядом с ним – забитый какими-то папками шкаф, и уже за ним стояла тумбочка, на которой ютился старинный плоский телевизор. На диване смотрел телевизор еще один боец. Увидев нас, он уселся, кивнул мне и выключил телевизор.

Уселись за стол, на котором уже исходили паром железные кружки.

– И какова цена пепелаца? – спросил я, сделав глоток крепкого чая.

– Конкретно вот этот, которого твой Леха сейчас напрягает, десяточку без малого стоит.

Я присвистнул.

– А чего ты хотел? Техника почти неубиваемая, с БТР-овской ходовкой и почти семилитровым турбодизелем. Пассажиров десяток на борт берет, опять же. При этом нафарширован покруче вашего танка. Ну там всякие подушки безопасности, климат-контроль, седушки с подогревом и прочее такое. Класс защиты – пятый, а это не шутки. Отсюда и ценник.

Когда Леха, наконец, накатался и вошел в бытовку, я успел наслушаться разных историй из печального быта бойцов и выкурить полпачки сигарет. Сказать, что Леха был доволен – не сказать ничего. Он светился от удовольствия, и я понял – будем брать. Аот только где столько денег взять?

Он поманил меня за собой, и я с радостью вышел из прокуренной бытовки на свежий воздух.

– Брат, ну это… это…! Короче, давай его купим, а?

– Он стоит десятку, брат. Где столько взять?

Леха почесал в затылке, просиял и выдал:

– А давай квартиры продадим и «Крузака»? С учетом кредита как раз хватит.

– Я так понял, ходовка у него не очень, да?

– Почему это? – изумился брат.

– Ну если ты так сильно головой ударился. Квартиру продать! Брат, ты чего?

Леха взял меня за локоть и потащил в сторону машины. Усевшись за руль и закрыв дверь, он повернулся ко мнеи спросил:

– А нафига тебе теперь квартира? Еще пара дней, и не будет твоей квартиры!

– А если не случится ничего, я куда пойду? В гараж?

Спорили мы долго, но переубедить меня у брата так и не вышло. Он сдался, когда я сказал:

– Если прилетит бомба твоя, отсидимся, а потом приедем и заберем. Аргумент?

– Аргумент. Но такой… – он покрутил в воздухе ладонью. – А если до нас кто заберет? Да и противорадиационной защиты у него нет.

– Зато у ваших есть, обработаем, а?

Леха махнул рукой, и мы пошли прощаться. Уже на выходе брат спросил у Игоря:

– Слушай, тащ капитан запаса, а такие агрегаты еще где-то поблизости есть?

– Вот не знаю – пожал тот плечами. – А чем тебе этот не хорош?

– Всем хорош, да уж очень цена кусачая.

– Дешевле вряд ли найдешь. Если надумаете, приезжайте…

Метель усилилась, и видимость сократилась до края капота. Мы неспешно катили в сторону Завода, молча слушая музыку. Я прервал молчание:

– Слушай, а чего в вашем гараже нет таких машин? Эти – я похлопал по панели – есть, а «Комбатов» нет?

– Да вот я тоже думаю. А вдруг есть?

– Так ты узнай. Может, и покупать не придется.

Брат промолчал и прибавил газу…

Полковника на месте не оказалось. Брат бодро выскочил из машины и направился к знакомому уже лейтенанту, а я остался в машине. Никакого желания выходить в метель не было, и я курил, открыв окно.

– Срочно в Кемерово вызвали – донесся до меня ответ лейтенанта.

– А когда он будет теперь?

– Не могу знать – лейтенант пожал плечами.

Леха раздосадовано сморщился, махнул рукой и пошел обратно к машине.

– Блин, вот всегда так! – он хлопнул ладонями по рулю. – Когда его теперь ждать?

– Не судьба – философски изрек я и закрыл, наконец, окно, в которое уже целыми охапками влетали снежинки. Лёха промолчал, завел двигатель и выжал газ, бросая тяжелый джип в снежную круговерть…

Поужинали прикупленными по пути в магазине пельменями. Гадость, конечно, в сравнении с самолепными, но не до того сейчас. После еды меня откровенно тянуло в сон, но Леха остановил меня на пороге кухни:

– Погоди, брат. Что-то мне тревожно. Шерсть на загривке дыбом – проговорил он серьезно. – Что-то будет.

Я вернулся, сел в кресло:

– Что будет?

– Не знаю! – вызверился он на меня. – Я тебе Нострадамус что ли?

Таааак, когда брат начинает психовать, это серьезно. Последний раз таким дерганым я его видел на одной..кгхм… встрече с ребятами с соседнего двора. Так вот перед той встречей брат тоже вдруг начал психовать. В итоге оказалось, что против нашей компании в семь рыл собралась команда из трех десятков недружелюбно настроенных и неплохо снаряженных бычков. Еле-еле мы тогда смылись, оставив поле брани за нашими оппонентами.

– Брат, что делаем? – сон как рукой сняло.

Леха открыл рот, чтобы ответить, и тут ночную тишину разорвал такой знакомый тоскливый вой сирены системы оповещения. Только в этот раз сигнал был каким-то рваным. После недолгого воя раздался треск динамиков и встревоженный, чуть металлический мужской голос заговорил речитативом:

– Внимание! Воздушная угроза! Повторяю: воздушная угроза!

Телефоны пискнули сообщениями. Взяв свой, я увидел тот же текст.

– И чего, мля, что воздушная угроза?! Делать-то людям что? – рявкнул я в темноту, просто чтобы скинуть напряжение и скрыть накативший вдруг страх. Брат, глянув свое сообщение, зло стиснул зубы.

– Началось! – выдохнул он.

Ни слова не говоря, мы бросились одеваться. Через минуту мы уже долбили в двери соседям и громко орали:

– Подъем! Выходите и спускайтесь в убежище! Быстрей!

Заспанные соседи, ничего не понимая, смотрели на двух полоумных, слушали вой сирены и ничего не делали.

– Да собирайтесь, мля! – рявкнул брат. – Бомба летит! Быстрей! Только одежду берите, больше ничего! Быстрей, быстрей!

Я в этот момент уже стучал в дверь баб Маши. Она открыла сразу: полностью одетая, в руках туго набитый армейский вещмешок и переноска с сидящим в ней ошалевшим котом.

– Началось? – строгим голосом спросила она.

– Похоже.

Баб Маша кивнула, вышла за порог, тщательно закрыла дверь и требовательно протянула руку:

– Давай ключи.

Я, ни секунды не сомневаясь, отдал ей ключи от убежища и выскочил на улицу.

– Соседи, одевайтесь и спускайтесь в убежище! – заорал я не своим голосом. – Быстрее!

Свет горел во всех окнах, народ спешно собирался, хлопали двери подъездов. Баб Маша уже спустилась в подвал, открыла дверь и теперь громко зазывала всех к себе. Я метнулся к машине, быстро перегнал ее под самые ворота гаражей. Если взрывная волна пойдет, то под гаражами она машину не зацепит. Метнулся к подъезду:

– Брат, давай быстрей!

Сирена выла безостановочно, нагоняя жути. Разрываемая светом редких фонарей ночная метель, заполошные женские крики, грубоватый напуганный рык мужиков, детский плач, собачий лай – какофония стояла такая, что хоть уши зажимай. Больше всего напрягало ощущение, что вот прямо сейчас кааааак шарахнет, и все, мы не успели.

Брат выскочил из подъезда, неся на руках вдруг обезножевшего деда Колю, заслуженного проходчика, полного кавалера орденов «Шахтерской славы». Следом толпой ломились полуодетые испуганные соседи. Благо, этажей всего три и в одном подъезде на так и много народу обретается.

– Санька, бегом! – проорал брат, передал кому-то из мужиков деда и рванулся ко мне. Глянув напоследок в небо, я шагнул к двери в подвал. Почти все уже спустились, перед нами суетно пробирались в темноту с десяток человек. Откуда-то из-за угла вдруг выскочил какой-то мужик с полоумными глазами. Подбежал, схватил меня за грудки и заорал мне в лицо, брызгая слюной:

– Что за херня?! Что за херня, я тебя спрашиваю?!

Я молча убрал его руки в сторону и влепил ему могучую затрещину, от которой мужик сел в сугроб. Орать он перестал. Сидел в снегу, держась за скулу и глядя на меня пустыми глазами. Леха схватил его за шиворот и одним рывком забросил в дверь.

– Уходим, брат!

В последний раз глянув в небо, я шагнул в подвал. Брат задраил могучую дверь и нашарил в темноте выключатель. Вспыхнул мутноватый свет. Соседи стояли, сбившись в кучу посреди просторного помещения. В убежище было тепло, но многих колотила дрожь. Мужики с заметным напряжением осматривали помещение, подмечая и его чистоту, и горы всякого разного хабара, и буржуйки, и топчаны вдоль стен.

– Леш, что случилось-то? – подал голос Серега Колчев, здоровый бугай, забойщик бог знает в каком поколении.

– Так, народ! – заговорил Леха, подняв руку. – Располагайтесь на топчанах, быстро. Если шарахнет, то тряхнет нас неслабо.

– Ой-о-ой! – заголосила какая-то незнакомая тетка лет пятидесяти с коротким светлым ежиком волос на голове и длинными красными ногтями. – А как же мои? А как же?! Пустите меня! – она метнулась к выходу и вцепилась в вентиль, пытаясь открыть дверь.

– Сядь! – рявкнул на нее брат, и тетка вдруг замолчала, опустила голову и села прямо на пол, у двери.

Ванька, понятливо кивнув, погнал свою семью к топчанам. Народ, ничего не понимая, двинулся туда же. Расселись. В убежище повисла давящая тишина, слышны только чьи-то всхлипы и дикий мяв кошака, которого баба Маша так и не выпустила из переноски. Дед Колина такса жмется к его ногам, испуганно поскуливая. Жуть.

Мы с братом переглянулись и уселись на свободный топчан в дальнем углу, возле буржуйки. Все молчали, и это давило на мозг похлеще сирены. Здесь, в убежище, сирены слышно не было, да и вообще никакие звуки с улицы не доносились. Кошак вдруг завыл не своим голосом, прижав уши и вжимаясь в пол своей клетки.

– Мля… – мрачно обронил брат, и в этот момент тугая волна шибанула в барабанные перепонки, в голове загудело, забило набатом, а потом убежище заколотило крупной дрожью, амплитуда скачков все усиливалась, воздуха вдруг стало не хватать, голова готова была лопнуть… Откуда-то раздался невероятно низкий гул, он все нарастал и нарастал, словно кто-то в небесах дернул басовую струну гигантской бас-гитары. От этого звука ломило зубы, нутро стянуло в тугой узел, в череп словно воткнулись с десяток работающих дрелей. Свет бешено мигал какое-то время, а потом погас. Сверху раздался невероятный грохот. Похоже, дом посыпался. Я зажал уши и заорал вместе со всеми в слепом ужасе, пытаясь криком прогнать эту жуть… Не орала одна баба Маша. Она закрыла глаза и шептала что-то, молитву, наверное. Железная бабуля. Дед Коля вполголоса матерился, поминая всех проклятых пиндосов и наших идиотов – правителей, допустивших все это…

Два последующих взрыва мы пережили чуть легче, хотя этот инфернальный рев чуть не свел меня с ума. Где-то в темноте загудел трансформатор, и с громким щелчком загорелись тусклые лампы дежурного освещения. Все прекратилось внезапно, в убежище снова повисла тишина. И в этой тишине Лехин сиплый голос прозвучал неожиданно громко, заставив женщин испуганно вздрогнуть.

– Три всего. Остальные, выходит, сбили?

– Да кто сбил-то? – дед Коля хмыкнул. – Отродясь ведь у нас тут никаких ПВО не было.

– Зато по Новосибирском есть, они и сбили.

– Эк ты махнул, до Новосибирска триста с лишним верст.

– Да для ракеты с боеголовкой эти три сотни верст на один зубок…

– О чем вы говорите вообще?! – истерично взвизгнула та самая тетка, что пыталась открыть дверь. – Что это было? Что случилось?

– Бомбу на нас бросили, ядреную – крякнул дед Коля.

– Не бомбу, а ракету с ядерным зарядом – наставительно сказал брат.

– Да какая разница, а?! Это ж всему конец! Ой, сыночки мои! – завыла тетка, и ее вой тут же подхватили остальные женщины.

– А ну цыц! Чего разорались, кликуши? – баба Маша выпустила кота и вышла на середину комнаты. – Хватит блажить! Слезами делу не поможешь.

– А что делать-то? – это Ленка Кузьмина, рослая красивая деваха, спортсменка.

– Обживаться – веско уронила баба Маша и попросила:

– Санечка, сынок, а где тут вода?…

Глава 5

31 января 2035. Ночь

Когда в буржуйках гудело пламя, а все немного успокоились и уселись кто где, держа в руках кружки с чаем, я подсел к бабе Маше:

– Баб Маш, а как это вы так не испугались, как другие?

Она посмотрела на меня долгим прямым взглядом синих, не по-старчески ясных глаз, и ответила:

– Я, сынок, войну прошла, ту, великую.

Я прикинул в уме и присвистнул: та война почти сто лет тому закончилась. Я никогда до этого не задавался вопросом, сколько бабе Маше лет.

– Это сколько же вам годов?

– У женщин о возрасте не спрашивают, балбес. Но вообще сто пятнадцать скоро. Когда война началась, мне только-только девятнадцать исполнилось. Я сразу добровольцем пошла. Меня пытались в медсестры записать, да я не согласилась. У меня первый разряд по пулевой стрельбе был, я была отличницей военной подготовки… В общем, на три месяца в спецшколу, а потом всю войну снайпером. Сто двенадцать зарубок на прикладе.

Все, кто слышал этот рассказ, изумленно замолчали, а Леха протянул восхищенно:

– Баб Маш, а звание какое?

– Майор.

– Боевая бабушка какая! – дед Коля покачал головой. – А чего ж ты, Марья, ни слова, ни полслова никому? Мы бы тебя еще больше уважать стали. А уж я бы на тебе женился бы. А чего? Бабки у меня нету давно уже, а мужик я справный…

– Сиди уж, женильщик.

– Товарищ майор, разрешите обратиться? – Леха дурашливо вытянулся во фрунт и стукнул каблуками.

– Разрешаю – подыграла баба маша.

– Разрешите заступить на боевое дежурство по охране вверенного нам объекта!

– А ты в каком звании, соколик?

– Майор, товарищ майор!

– Эх ты, тетеря – протянула баба Маша с улыбкой. – Равные по званию друг у друга разрешения не спрашивают.

– Так то по званию, а я – по уважению.

– Ну раз так, то заступайте.

Брат вышел на середину комнаты:

– Соседи, как вы уже поняли, мы тут немного подготовились. Короче, подходите получать спальные мешки. Припасено достаточно. Если вдруг кому не хватит, укладывайтесь по двое-трое. Утром будем разбираться со всем остальным. Гальюн – в том углу. Так, назначаем бортовое время – брат глянул на часы и нахмурился. – Сань, у тебя часы крутятся?

Я кинул взгляд на свои – стрелки застыли на часе ночи.

– Что за ерунда? – пробормотал брат, тряхнул рукой, приложил часы к уху – бесполезно. Я потянул из кармана телефон, нажал кнопку. Как и следовало ожидать, связи не было, но время телефон показывал исправно. Три часа ночи. Люди потянулись к нам с братом, получать спальники. Быстро расправившись с этой задачей, мы уселись в дальнем углу, у буржуйки. Брат поджог сигарету и приставил ее к открытой дверце печки. Тяга была, и это не могло не радовать. Быстро покурили, стараясь выдыхать в печку – с нами все же и женщины, и детей с десяток.

– Слушай, а радиация сюда не проникнет по трубе?

Леха озадаченно уставился на меня, подумал пару секунд, потом пожал плечами:

– А вот фиг его знает. Но варианты-то у нас какие?

– Ну дозиметр есть у тебя?

– Точно – брат сходил к куче барахла, покопался там и вернулся, неся в руках коробочку размером со спичечный коробок с небольшим экраном.

– Это чего такое?

– Дозиметр индивидуальный. Ну-ка… – брат нажал что-то, и раздался негромкий, но такой мерзкий треск, и на экране забегали цифры.

– Тааак, ноль четыре микрозиверта в час. Это нормально вообще?

– Я не знаю, брат. Будем замерять регулярно, да? Если будет расти, то чего делать?

– Спросил, блин. Не знаю я, чего делать.

– Да, нормально так мы спрятались…

– Ладно, не гунди. Пошли спать. Подъем у нас в 10.00.

– А зачем?

– Если дисциплину не ввести, через три дня начнется анархия.

И не поспоришь…

Растянулись на общем лежаке, укрывшись расстегнутыми спальниками. Тепло от буржуек постепенно наполняло Убежище. Не зря Леха неделю протапливал все четыре буржуйки, выгоняя из стен и пола холод и сырость. Никто вокруг не спал, только дети безмятежно сопели. Оно и понятно, для них все это проходит по разряду приключений. Женщины тихо перешептывались, мужики то и дело бегали покурить к одной из печек.

– Лех, как думаешь, ребятня там уцелела?

Где это «там», Леха уточнять не стал, и так было ясно.

– Наверняка. Ты ж видел тот бункер.

– А весь народ в городе, а?

Брат помолчал, обдумывая ответ, потом сказал:

– Не знаю, Сань. Если даже и уцелел кто, то только те, кто под землей. Ты представь себе, какая там радиация наверху.

– А давай замерим! Дозиметр есть же. Через трубу его наверх вытолкнем, а потом назад затянем и поглядим.

– Ага, и на нем радиации притащим сюда. Думай, что говоришь. Ждать надо.

Да, не подумал…

– А кто под землей, кроме шахтеров?

– Все конторские, вояки тоже на Заводе… да много кто мог успеть попрятаться. Погреба в каждом дворе, подвалы, да даже гаражи с ямами! Так что…

– Ты ж сам говорил, что по Заводу и должны были лупануть в первую очередь. И что, думаешь, там кто-то уцелел?

– Там как раз на ядерный удар и хранилища рассчитаны, и бункеры.

– И сколько нам тут сидеть?

– Ну радиация же не вечно будет над городом висеть. Ветер, осадки… Думаю, через пару недель наденем костюмчики и попробуем выйти. Если я верно помню, самые тяжелые поражения в первые дни наносят изотоп йод-131, цезий и стронций. Вот этот самый йод распадается дней за восемь-десять. А вот цезий со стронцием…

Надо было в школе хорошо учиться. Сиди теперь и гадай.

– Слушай, а как думаешь, «Комбат» мой уцелел? – через некоторое время спросил Леха.

– Ну это вряд ли. Ангар этот сдуло моментально, он же из простых сэндвичей…

– А там ведь пригорок небольшой метрах в ста за ангаром, волна могла и выше пройти.

– Чего гадать, поживем – увидим.

15 февраля 2035

– Ну что, брат, пробуем?

В Убежище повисла напряженная тишина, все уставились на нас с Лехой.

– Пробуем. Доедай и будем собираться.

Две недели в Убежище прошли… странно. Все ждали чего-то, косились на нас и ничего не спрашивали. Старательно жили обычной жизнью. В первые дни нас еще расспрашивали о том, откуда мы узнали и почему никого не предупредили. Михаил, тот самый мужик, которому в ночь взрыва мне пришлось отвесить крепкую затрещину, устроил форменную истерику. Называл нас эгоистичными подонками и сыпал угрозами. Осадила его баба Маша. Она подошла к беснующемуся мужику, положила ему руку на плечо, и эдак проникновенно глядя ему в глаза, сказала:

– А ты жалобу напиши. В Спортлото.

Мужик заткнулся, сел на лавку и принялся с остервенением поглощать пайку – лапшу с тушенкой…

Быстро расправившись с остатками завтрака, мы с Лехой отправились готовиться к выходу из Убежища.

Надеть непонятно где раздобытые Лехой костюмы радиационной защиты оказалось не то чтобы непросто, но… муторно. Для начала минуты две думали над тем, как правильно надеть на себя сначала спецбелье, затем комбинезон. Ну с этим справились самостоятельно, а вот для закрепления дыхательной системы пришлось звать мужиков. Пока они, натужно матерясь сквозь зубы, утягивали ремни, мы с Лехой почти успели решить идти как есть. В Убежище и так хорошо натоплено, боялись мы ребятню застудить, так еще и двойной слой одежды. В общем, стояли, потели и терпели. Когда, наконец, все было закончено, быстро натянули внутренние перчатки, надели маски, влезли в сами костюмы и посмотрели друг на друга. Леха о чем-то напряженно думал, я всегда знаю, когда он вот так в голове варианты просчитывает. Взгляд куда-то внутрь себя у него в такие моменты. Проверили связь, брат по привычке подпрыгнул, проверяя подгонку снаряжения. Вот же лось здоровый! Костюмчик весил килограммов 25, никак не меньше.

– Пошли что ли? – я вопросительно глянул на брата. Космонавт, честное слово.

– Погоди – он зашагал к нашему углу, где в небольшой комнатушке за могучей решеткой мы устроили наш арсенал. Вернулся он оттуда с двумя ружьями. Увидев мой недоуменный взгляд, пояснил, воздев указательный палец:

– Ты пока палец в этих перчатках будешь в пусковую скобу запихивать, тебя десять раз подстрелят.

– Лех… кто подстрелит-то?

– Мало ли…

Мы двинулись к выходу, гулко бухая сапогами в наступившей в Убежище абсолютной тишине. Подойдя к двери, Леха вытащил дозиметр и поводил им вдоль стыков двери и косяков. Дозиметр никаких особенных звуков не издал, и Леха махнул рукой мужикам, стоявшим тут же. Быстрое вращение запорного штурвала, Леха взялся за ручку и посмотрел на меня:

– Страшно, брат? А ты не боись – и потянул дверь на себя.

За дверью оказалась кромешная темнота, пахнуло холодом. Мы этого, понятно, не почувствовали, а вот Ванька зябко поежился, тревожно вглядываясь в темноту. Дозиметр молчал, только на маленьком экранчике бегали какие-то цифры. Леха махнул рукой, и Иван быстро закрыл за нами дверь.