Злые времена. Книга первая

Злые времена

Книга первая

Денис Соболев

Фотограф Андрей Шапран

© Денис Соболев, 2022

© Андрей Шапран, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0051-7763-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0051-7764-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Злые времена

«Блин, да чего ж опять такой кипяток?!» – я сцепил зубы, и невольно отпустил педаль душа. Кипяток тут же прекратился, и я, ругнувшись, нажал снова. М-мать, горячо-то как!

Шахтовая мойка это вам не шутки. Здоровенная комната, где из пола торчат гнутые ржавые трубы с насадками-лейками на концах. В полу такие же ржавые педали. Наступил – вода льется, убрал ногу – нет воды. Регулировка горячая – холодная? Ага, щас. Нет такой роскоши в нашей мойке, такое только для белых касок, то есть для начальников. А мы и так не обломимся.

Намылил голову и принялся ожесточенно драть тело грубой мочалкой, отмывая и отскребая угольную пыль. За восемь часов смены она проникает в кожу так глубоко, что отдирать приходится с мясом. А уж у взрывника с пылью особые отношения… Ну ничего, мы привычные. Тааак, намыленными пальцами в глаза, пыли и там целый склад, отчего у шахтеров глаза будто подведенные. Помнится, бывали эксцессы, когда в нашем городишке появились заезжие и первым делом спросили у одного из мужиков, чего это он накрашенный ходит. Били их долго и со вкусом.

А кипяток из лейки такой крутой, что шкура скоро пластами слезать начнет. Рядом так же ругался сквозь зубы Михалыч, старый ГРОЗ (горнорабочий очистного забоя), кряжистый, с коротким ежиком седых волос и татуировкой в виде плавающей в бочке русалки, жарко обнимавшей сидящего на краю этой самой бочки лихого моряка. Михалыч пятнадцать календарей во флоте отслужил. Густой пар клубами поднимался в мойке, и свет из больших окон едва пробивался сквозь него. Отпустив педаль, я постоял немного, остывая и давая телу отдохнуть. Ну… Наступил на педаль и… ничего. Ни капли воды. Мужики в мойке загомонили, Михалыч повернулся ко мне и спросил, отплевываясь:

– Че это они воду нам отрубили, а? Совсем краев не видят? Сань, че молчишь-то?

Голос у него был низкий и хриплый, прокуренный.

Я хмыкнул:

– Мне-то откуда знать? Щас вон Петруха сгоняет до прачки, спросит, да, Петрух?

Петруха, молодой помощник ГРОЗа, сорвался с места. Так и должно быть, кто молодой, тот и бегает. Михалыч нажал на педаль в надежде, что вода все же пойдет.

Через пару минут вернулся Петруха, сказал, вытаращив на нас свои и так навыкате глаза:

– Щас дадут, чего-то там у них… – и махнул рукой, отчаявшись объяснить.

В мойке было ощутимо холодно. Кафельные пол и стены, здоровенные окна, совсем не пластиковые, из которых ощутимо сквозняком. А на улице меж тем Крещение, так что с погодой сами понимаете. Я начал замерзать, хотелось уже кипяточку, того самого, на который только что безбожно ругался. Не зря говорят: хочешь сделать человеку хорошо, сделай ему плохо, а потом еще хуже. Чего они там тянут кота за разные подробности? Хотелось курить, но еще больше хотелось помыться и одеться. Ну и спать хотелось, куда без этого. Смена-то была ночная, самая долгая. Наконец из лейки ливанула вода… блин, ледяная! Да е-мае! Я подождал чуть, в наивной надежде, что вода сольется и следом хлынет долгожданный кипяток. Ну или хотя бы чуть потеплее. Не дождался. Мыло засохло на коже, и пришлось мылиться еще раз…

В раздевалке висел густой портяночный дух, но было тепло. Я присел на отполированную тысячами сидевших тут шахтеров деревянную лавку, прислонился спиной к холодной стене, окрашенной до половины синей краской, прикрыл глаза.

– Сань! Кончай ночевать, домой пора – кто-то толкнул меня в плечо. Я открыл глаза. Мда, задремал, устал сегодня. Набегался по ходкам со сверлом да взрывчаткой. А то сверло худо-бедно тридцать кило, да взрывчатка, да машинка, да топор, да тормозок… да мало ли на себе шахтер таскает? Я поднялся, открыл свой шкафчик и принялся одеваться.

На улице мороз такой, что дыхание перехватывает, а птицы сидят, нахохлившись, и стараются не шевелиться лишний раз. Мужики торопливо раскуривают сигареты, прикрываясь ладонями от ветра, перед комбинатом стоит вахтовка – некоторым до дома далеко добираться. Мне в этом смысле проще, до дома метров пятьсот всего.

Я с наслаждением затянулся, выдохнул дым в морозный воздух. Как же хорошо покурить-то! В шахте курить дураков нет. Хотя есть конечно, но мы их быстро лечим. Сигарета как-то быстро докурилась, и я потянул из пачки следующую. Эти сигареты производит табачная фабрика в соседнем городе. Было время, когда мы вывозили их с этой фабрики большими рулонами, по три десятка метров каждый. Отстригаешь сколько тебе надо, и кури хоть до позеленения. Хорошей валютой были эти сигареты. Я как-то мешок муки и полный оковалок масла выменял на один рулон, то-то радости было. Прикурил вторую, затянулся глубоко, так, что даже голова закружилась немного. Хорошо. Сейчас вот покурю и домой пойду. Терпеть не могу на ходу курить. А зябко, однако! Ноги в теплых ботах на толстой подошве начали подмерзать, да и уши под вязаной шапочкой тоже. Я в три затяжки вытянул остаток сигареты, щелчком отправил окурок в урну и скорым шагом направился домой, подняв воротник и засунув руки поглубже в карманы.

Живу я в старом трехэтажном доме сталинской постройки. Иной раз как подумаешь… Дом построили в прошлом веке, восемьдесят лет уже стоит. Это ж как надо было строить. Но стоит ведь. Стены метровой толщины и потолки за три метра, высокие светлые окна и простенки из плах, обшитых дранкой и наспех замазанных штукатуркой. В подвале – угольные стайки, под окнами – капитальные гаражи и погреба. Гаражи устроены очень бестолково. Стоят они в ряд, стена к стене, что, в общем-то, стандартно для гаражных кооперативов. Но вот задние стенки гаражей упираются в небольшой холм, и весной по ним всегда стекает вода. Поэтому мне пришлось озаботиться нормальной гидроизоляцией. За гаражами тоже расположены погреба, в которых хранят свои припасы жильцы из соседних домов. Мой погреб прямо под моими окнами. В нем лишь картошка да морковь, разносолов никаких нет, некому крутить. Живности дома тоже никакой не держу. Был котейка, да помер от старости. А нового заводить не стал, все время на работе, а ему тут одному сидеть… Квартира у меня стандартная, двушка со смежными комнатами, расположена на втором этаже. За окнами рябина, черемуха да сирень. И каждую весну мой дом заполняли их чудные запахи, а летом они спасали меня от жаркого солнца. Очень я любил летом проснуться рано-рано и следить за тем, как тени от ветвей гуляют по стенам…

В кухне раньше была большая угольная печь, но я ее сломал и сложил камин. Тоже угольный, благо тяга позволяла спокойно топить и углем. Вместо каминной полки я устроил толстую чугунную плиту, на которой замечательно готовил себе еду, не расходуя понапрасну электричество. Тепла камин давал столько же, но какое удовольствие было сидеть вечером перед камином и курить, попивая кофе и читая любимую книгу. За стеной кухни, как раз у камина, стояла моя кровать. Так что даже когда зимой отключали отопление, я особо не переживал. Пара ведер угля всегда стояла дома, да и в стайке у меня было тонн пять, не меньше.

Скрипнул ключ в замочной скважине, дверь открылась, и я вошел в темную пустую квартиру. И сразу ощутил, что в доме холодно. Разулся и прошел в комнату, потрогал радиатор – еле теплый. Да и форточка приоткрыта. Она у меня круглый год приоткрыта, не могу дышать спертым воздухом. Хотя воздух в нашем городе свежим не назвать, от висящей в небе сажи и угольной пыли снег падал на землю уже серым, и через короткое время чернел окончательно. Но все равно я открывал форточку, о чем сейчас немного пожалел. Ну ничего, сейчас камин раскочегарю, и станет мне хорошо.

Через десять минут камин ровно гудел, нагоняя тепло в дом, а я взялся за готовку. Можно было бы, конечно, вчера приготовить на сегодня, но я с детства не могу есть разогретую еду. И если есть возможность, лучше немного подожду, но поем свежего. Поставил на плиту сковороду, настрогал в нее сала и взялся за картошку. Пока чистил да резал картошку, сало растопилось. Забросил лук, а через небольшое время и тонко нарезанную бульбу. Достал из холодильника баночку ядреной самодельной горчицы на огуречном рассоле и хренодер, из морозилки соленое сало, выставил все на стол. Сальце было как я люблю – с прожилками, рассольное. Я невольно сглотнул слюну и, чтобы не терзать себя излишне, пошел в комнату проверить, потеплело ли там.

За ужином я раздумывал над тем, чем же заниматься завтра. Точнее, не так. Чем заниматься в первую очередь? Завтра выходной, но он всего один, а дел вагон и еще тележка. Для начала нужно пополнить запас патронов, недавно я купил себе «Тигр СВД» калибра 7.62, да и к гладкому МЦ 2112 тоже нужно прикупить. Я вообще люблю оружие, и запас патронов пополняю регулярно. На охоту езжу нерегулярно, а вот запас… Ну запасливый я, что поделаешь. Дальше обещал помочь с ремонтом снегохода Ваньке, моему другу. Мы со школы вместе и даже похожи чем-то. Потом надо до Вовки доехать, бригадира нашего, он мясо для меня приготовил. Подворье у него большое, и мясо и прочие вкусности я теперь у него беру, вроде сметаны да творога. А недавно он еще и сыр варить наловчился, так теперь и сыр у него беру, козий. Потом погреб надо откопать, снегом его основательно завалило, а картошка закончилась, вот как раз сейчас последнюю доедаю. В стайку за углем сходить тоже бы нужно, и кормушку птичью поправить. Я ее вообще-то для синичек с воробьями ладил, но отчего-то ее полюбили голуби, и регулярно сворачивали. Соседка, баба Маша, просила зайти, кран потек у нее, а живет она одна, сын далеко, не помогает. Вот и думай, как все успеть.

Ужинал с большим аппетитом. Сало с горчичкой, горячая, до хруста зажаренная картошка, домашний хлеб (все от того же Вовки) и крепкий сладкий чай. Поел и уселся перед камином с сигаретой в зубах. Хорошо… Усталость накатила волной, размягчая кости. Я смотрел на рдеющие в камине угли и ни о чем не думал. Завтра утром и стану решать, куда в первую очередь…

…Др-р-и-иииинь! Д-р-р-рииииинь!

Телефонный звонок разорвал утро на части, заставив меня ошалело подскочить в кровати. Глянул на часы – семь утра. Кому не спится-то? Протянул руку к трубке (она стоит на тумбочке у изголовья), тиснул кнопку:

– Алло… – голос спросонья хриплый.

– Саня, это я – произнес в ухо смутно знакомый мужской голос.

– Кто – я? – я не проснулся окончательно и соображал туго.

Голос в трубке жизнерадостно заржал:

– Ну ты даешь, брат! Я же это, блин!

Я заорал в трубку:

– Леха! Брат! Ты вернулся!

Сон как рукой сняло, я включил телефон на громкую, вскочил и принялся одеваться, параллельно разговаривая с братом:

– Ты когда прилетел? Где сейчас? Чего не предупредил?

Леха снова заржал:

– Ну ты не меняешься, брат. Как был балаболкой, так и остался. Не части!

Я хмыкнул:

– Ну не части так не части, сам до города добираться будешь.

Леха сказал согласно:

– А как же, буду конечно. Вот счас из машины выйду и доберусь до тебя. Чайник ставь, тетеря – и отключился.

Я бегом рванул на кухню, подкинул угля, бросил на плиту чайник и пошел умываться. У Лехи слово с делом обычно не расходится. Сказал, что уже рядом, значит, сейчас в дверь постучит. И точно, только я почистил зубы, как в дверь уверенно забарабанили. Я отпер дверь. На пороге стоял мой брат.

Здоровенный медведь, шириной плеч ровно в двери. Ростом, правда, он не шибко меня выше, но здоровый, как бульдозер. Так его в городе и звали – Леха Бульдозер. Прикатать он мог любого, быстро и без затей, но был добрым и на конфликты шел неохотно, в отличие от меня. Зато уж если его разозлить, душно становилось всем – и правым, и виноватым. Мы обнялись. Он легко приподнял меня над землей и так сдавил, что ребра хрустнули громче обычного. Поставил меня на место, отстранил, разглядывая:

– А ты ничего, мужаешь.

– Пойдем, чайник вон уже крышкой брякает.

И точно, с кухни доносилось звонкое блямканье крышки чайника. Я по старинке любил железный чайник на печке греть, ну теперь-то на камине, понятное дело.

Брат бросил на пол объемистую сумку, разулся, скинул куртку и пошел следом за мной на кухню.

Уселся у камина в мое кресло, откинулся, закурил.

– Ты все бобылем, братик? Хоть бы бабу какую приютил что ли… – завел он свою шарманку.

– Да отстань ты с бабами своими! Далась тебе моя половая неприкосновенность.

Брат жалобно протянул:

– Ну может хоть кошку какую?

– Блин… – я протянул ему кружку с чаем.

– Ну или крысу. Или хомяка…. Слушай! – глаза его загорелись какой-то идеей – а давай я тебе ферму муравьиную подарю? А чего? Ухаживать за ними не надо, а все живая душа в доме. Точнее, пара сотен душ – он заржал, едва не выплеснув чай себе на колени.

– Все бы ржать тебе – проворчал я, наливая чай и себе.

Брат посерьезнел вдруг:

– Слушай, Сань. И не говори, что не слышал. На нас надвигается большая задница.

Я вскинулся удивленно:

– На кого это на нас?

– На всех нас – он неопределенно махнул рукой – на всех.

Я промолчал, глядя на него исподлобья. Его место службы предполагает доступ к разной информации, и к преувеличениям он никогда склонен не был, очень трезво всегда все оценивает.

Брат помолчал и продолжил:

– Ты же знаешь, откуда я вернулся? Так вот там у них идет бешеная мобилизация всех и вся. И у нас тоже. Ты телек смотришь вообще?

Я отмахнулся:

– Иди глянь на него, он пылью зарос. Некогда мне его смотреть, брат. Да и чего там увидеть-то можно? Что все у нас хорошо, а вокруг враги?

Брат чрезвычайно серьезно ответил:

– Вот именно, Саня. Кругом враги. И главный из них готовится долбануть по нам ядреными ракетами. И это не шутка нихрена, скажу я тебе. Там – он ткнул указательным пальцем в потолок – такая суета идет, ты себе не представляешь. Они архивы жгут. Часть вывозят, но часть – жгут. И семьи свои вывозят куда-то на Урал и к нам сюда, в Горный Алтай. И это страшно. Все войска по секретке подняли в полную боевую, ракетчики усиление получили из наших.

– Слушай, ну сюда-то им нафига ракетами долбить? Тут кроме шахт и заводов нет ничего.

– Уверен? – многозначительно спросил Леха.

– А что, есть что-то этакое, да? Да все бы знали…

– Так все и знают. Ты про Завод забыл что ли?

Ну да, Завод. Завод имени Черных, на котором производили взрывчатку для горных работ.

– Там ведь не только аммонит с угленитом делают. Есть там секретка.

Я слушал брата и не мог поверить в то, что он правду говорит. Но он явно не шутил.

– И чего делать?

– Готовиться, брат. Я ведь сюда тоже не просто так приехал.

– Лех, ты ведь понимаешь, что если это не шутка, то смысла готовиться никакого нет. Если к нам сюда бомба ядерная упадет, всему хана придет. И всем. Да блин, даже и не ядерная – хорошего не будет.

Леха хитро посмотрел на меня:

– Э нет, брат, шалишь. Ракете сюда долететь не так и просто – мы ж в самой серединке считай! Вокруг ПВО столько, что мама не горюй. Но вот если все же долетит, то много чего уцелеет…

– А радиация?! Это ж… это ж… да хрен тут кто выживет!

– А шахты? В Москве вон народ в метро ховаться будет, а у нас за неимением метро остаются шахты… – он задумчиво покрутил в воздухе сигаретой и отхлебнул чаю. Посмотрел на меня долгим взглядом и сказал, показывая взглядом на кружку:

– Например, чай.

Я посмотрел на него недоуменно:

– Что – например, чай?

– Например, чай будет в диком дефиците. Как и сигареты, и еще куча всего того, что в обычной жизни можно купить в магазине. Ничего этого не будет, понимаешь?

Я медленно кивнул:

– Понимаю. И патроны, и оружие, и еда, и топливо… е-мае…

Брат назидательно поднял палец вверх:

– Вот именно. Так что готовиться – это, во-первых, создать запас для себя, а во-вторых, наметить, где его пополнять для себя и других в случае чего. Ну и обеспечить себе возможность этого пополнения.

Я поднялся:

– Все это надо обдумать. Как-то не верится, понимаешь? Как-то это все слишком… – я замолчал, подбирая слово.

– Невероятно?

– Нет, страшно и… и реально.

Брат кивнул согласно, повел могучими плечами:

– Давай позавтракаем что ли? А там и думать будем. Кстати, у тебя денег много?

– Да не то чтобы очень. Я ж тут себе подарок сделал, нарезной…

– Как же, как же, знаем. ТИГР СВД, 7.62*39 и 500 патронов к нему.

Ну да, ему ли не знать.

– Ну ничего, у меня есть.

– А ты к чему про деньги? – перебил я Леху.

Он посмотрел на меня как на умалишенного:

– Ты реально думаешь, что деньги будут после? – он выделил слово «после» голосом – Нет, правда?

Я нахмурился:

– Можно, конечно, над этим посмеяться, потратить все деньги, закупиться разным, а потом? Если вдруг ничего не случится? С протянутой рукой ходить?

– Ой, да брось ты, с протянутой рукой. Во-первых, у тебя все будет. Во-вторых, через месяц снова зарплату получишь, если вдруг все же ничего не случится. В-третьих, у тебя оружие есть, отожмешь у кого-нибудь – и он снова заржал.

…Позавтракали быстро и направились в банк, обналичивать карточки. Брат приехал на боевом «сто пятом», на мощных кусачих колесах. По внешнему виду было понятно, что машина заточена под дикий экстрим.

– Ого, неслабый агрегат! Где урвал? – я пнул машину по гулко загудевшему колесу.

– Из нашего гаража. Там такие специально готовят на случай всякого разного, да. А мне по штату положено – он горделиво выпятил грудь и подбоченился.

– Поехали уже, мастер пантомимы – я ткнул его кулаком в бок.

До конца дня носились по городу как угорелые, забивая багажник и салон всем, чем только можно. Сигареты, чай, крупы, сахар, лапша, тушенка, консервы, леденцы, фильтры для воды, мука, мыльно-рыльные… Заехали и в оружейный, немало удивив знакомого продавца объемом закупки. Но показанные братом «корочки» сгладили шероховатости, и боеприпаса мы накупили более чем. Брали дробь, картечь и пули, порох и гильзы. Когда я вознамерился было прикупить пару ножей, брат покачал головой и шепнул на ухо:

– Этого добра навалом.

Помимо оружия прикупили несколько пар прочных зимних и летних ботинок на армированной подошве, несколько комплектов натовского камуфляжа (очень уж он удобный), рации (болталки, как их брат назвал) с автомобильной станцией, фонарики, батарейки, теплые охотничьи костюмы, несколько «горок».

Гора имущества и продуктов в комнате все росла, и когда мы ввалились в квартиру с последними покупками, брат сказал:

– Уф! Ну вроде все на сегодня. Теперь надо думать, куда мы все это убирать будем. Подальше убрать, чтобы поближе достать – он подмигнул мне.

– Думай. А я завтра на работу во вторую иду. Хотя чего тут думать – погреб под окном. Всю еду туда, благо он сухой, сам ведь кирпичом выкладывал…

– А стволы с патронами?

– А их в подвал, брат.

– Если бомба ухнет, дом сдует, точно говорю. И мы тогда хрен докопаемся до припаса.

– Ну ты даешь. Ты разве не помнишь, что у нас под домом бомбоубежище? А это значит что?

– Что такая возможность предусмотрена при строительстве – ответил Леха и разулыбался. – Слушай, так нам тогда и шахта нафиг не нужна. Давай все в убежище приберем да там и обоснуемся в случае кирдыка?

– Ну а я о чем? Вот пока я буду на работе, ты сходи к бабе Маше и кран ей почини. Заодно ключ от убежища возьми, она все же старшая по дому.

…Когда я пришел с работы, по квартире витал невероятный запах – Леха готовил свой фирменный плов. Рот мой наполнился слюной, ноги сами понесли на кухню. Леха вышел навстречу, вытирая на ходу руки полотенцем:

– Вовремя, как раз все готово. Давай умывайся, есть будем.

Я сунулся к камину, открыл крышку здоровенного чугунного котла, но брат треснул меня по руке:

– Ну куда ты с немытым рылом в плов? Это ж произведение искусства! – он воздел палец и патетически закатил глаза.

– Ага – я не стал спорить и галопом ускакал мыть руки.

Плов, как и всегда, был прекрасен. Плотно поужинав, мы курили перед камином, попивая чай.

– Ну колись, что там? – меня снедало любопытство.

Леха хитро улыбался и молчал, глядя на то, как я начинаю закипать.

– Ну не томи уже!

– Все там хорошо. Кран баб Маше починил, ключ взял. Она мне его без разговоров выдала, многозначительно так посмотрев. Знаю, мол, где служишь, государев человек. Сходил. Замок поменял, кстати – там совсем плохонький висел – он затянулся, выпустил дым через ноздри. – Так вот, убежище вполне себе большое, человек на триста, никак не меньше. И тянется оно далеко за пределы дома, как я прикинул. Помещения подсобные есть как раз для хабара всякого, и даже кухня имеется. Вентиляция в норме, там все сухое, грибка никакого нет. Видать, обслуживали его. Чего замок только не поменяли, непонятно.

Он отпил глоток из кружки и замолчал ненадолго, словно обдумывая что-то. Потом, видимо придя к какому-то решению, заговорил:

– Надо нам туда всякого кухонного и прочего натащить. Источник питания там есть. Откуда не знаю, но кабель заходит в мою руку толщиной. Думаю, где-то на шахтах под землей подстанция мощная стоит. Ну и вот, машинку стиральную там, конфорок маленьких несколько, то, се…

– Ага. А воду ты под это то и се где будешь брать? И вообще вода первое дело. Если не будет воды, ничего ж не будет.

– Спокойно. Все учтено могучим ураганом. Там, прямо в убежище, скважина с погружным насосом оборудована. Вода там отличная, я проверил. Ну насос, конечно, лучше запасной иметь, а в остальном – он развел руками…

– Ты смотри, все предусмотрели устроители – поразился я.

– А то! Наше ведь ведомство всегда убежищами ведало, так что сам понимаешь. Да и дом наш строили в свое время для партийных работников, а это не шутки.

– Слушай, а с канализацией там как? Не хотелось бы… ну, понимаешь.

– Вот чего не посмотрел, того не посмотрел. Завтра гляну.

Утром после завтрака я спросил у брата:

– Леш, а когда может… ну это, хана всему настанет когда?

– Да вот хрен его знает, брат. Но мобилизация идет. Может, мне думается, в любой момент.

– А ты как здесь? Служба же…

– Это теперь моя служба.

– Ты уволился что ли? – я уставился на брата неверяще. Служба была всем делом его жизни.

– Ага, разбежался, кто б меня отпустил. В бессрочной командировке в связи со всяким и в свете разного.

– То есть ты теперь дома?

– Дома, брат. Если он у нас еще есть.

Вчера стаскали последний хабар в убежище. Обустроили там за неделю места для нормального проживания – лежаки с матрацами, спальники и все такое прочее. Ну точнее, Леха обустраивал, а я ему помогал в перерывах между сменами. Сейчас убежище имело вполне жилой вид. Внутри было тепло и сухо, но мы привезли туда еще и четыре буржуйки, поставили одну в углу с лежаками, одну в центре и две по углам. Уголь был в стайках за стеной, ну а с дровами проблем тоже не будет.

Вчера был выходной, и мы с Лехой откопали гараж и загнали в него машину. Туда же перевезли от Ваньки мой снегоход со всем запчастями. Гаражей у нас было два, точнее один, сдвоенный. Стену между двумя соседними в одном месте проломили и оборудовали нормальный ход. В одном гараже яма нормальная, а во втором верстак во всю стену с разным инструментом и станками. Сверло, токарный маленький, наждак да тиски могучие.

Здесь же у нас стояло с десяток двухсотлитровых бочек с солярой и бензином. Опасно, конечно, но мы аккуратно. Брат посмотрел на бочки задумчиво, когда загоняли снежик, и изрек:

– Надо бы еще бензина завезти. Солярой тут везде разжиться можно, а вот бензин…

– Лех, ну куда? На первое время и этого хоть залейся, а там решим. Навсегда все равно не запасешь.

– Ну да, ну да… Ладно, пошли.

Сидим на кухне, гоняем чаи. В камине дрова потрескивают. Есть у Лехи такая блажь – дровами камин топить. Как приезжает, так обязательно пару вязанок с собой везет. Но не поспоришь, приятней у дровяного посидеть. Я смотрел в огонь и думал о том, что вот мы сидим тут, а может уже и летит к нам чего. И мы знаем об этом и даже уже готовимся, почти приготовились. А все вокруг не знают. И чего? То есть себя мы спасем, а на остальных плевать? Баба Маша та же, или Танька из соседнего подъезда со смешным сыном Мишкой, ушастым и неугомонным? Как с ними быть? Я поделился мыслями с братом. Он помолчал, глядя в потолок и медленно выпуская дым. Затем посмотрел на меня серьезно:

– Я тоже об этом думаю, брат. Всех мы не спасем, это раз. Но кого можем, давай попробуем. Но вообще ты прав. Сложно это – знать заранее. Но так мы сохраним себя и пару сотен человек точно.