Русская философия. Анализ истории. Том 2

Так как мы смотрим на простоту через призму формальности этого выражения множественности частей (имеющих место в сложности с естеством той же простоты, из которой возникла сложность), то в них ничего не обнаруживаем ничего подобного ей в простоте и единстве её. Простота и ее единство ее предстает перед нами, созерцающими через призму сложностей, пустотой или отсутствием сложностей. Сложностью мы называем то состояние Вселенной, в которой оная оказалась из-за грехопадения, а это и есть зло, посредством коего нам не распознать добро (с его простотой). В добре нет злой реальности, а потому добро для зла – пустота вакуума. Что такое зло видно из примера с кружкой, оказавшейся на полу. Непорядок есть зло, но сама кружка злом не является. Дьявол только лишь перемешал Божественную реальность, запутал, сделал её путано-усложнённой, пытался и пытается адаптировать под себя противящегося Богу, но осквернить её не мог222-66. То есть в реалии обыденного мы имеем дело только с тем, что сложно и запутано, а отсутствие этого качества нами не распознается, ибо его нет в нашей сфере распознавания реальности(777-002-001, хотя в реальности оное есть122. По этой причине, так как естество простоты усложнившись становится новой кондицией простоты, то есть инобытием с новым именем сложности, то, неизбежно, сложность, какой бы оная не была, продолжает жить в том же числе по законам абсолютной простоты – они так и остаются в одной сфере470 и в одном поле зрения друг другу – одним в одном, но разными в другом. То есть влияние Божественного по-прежнему остается в силе как на простоту, так и на саму сложность. А точнее сложность в любой степени остается формой Божественной простоты и опосредовано её держится связь470, подчиняющая Божественному произволению150. Поэтому, не смотря на грехопадение мы не выпали из поля зрения Творца, но для общения с Ним в прежнем качестве теперь уже нужен труд в поте лица, чтобы выделить из всякого усложнения простоту и адаптировать ее в своей природе. Что такое грех? Это противоестественный Богу порядок, состоящий из сотворенного Богом явлений. Два пути тут рождаются. Либо восстанавливается порядок, либо новый возникший порядок в пределах его противоестества свидетельствует о Боге, станоится Его новой исповедью. Поэтому-то согрешивший человек по гордыне своей должен совершить цикл всей полноты Божественного. Благодаря чему и возникает новое усложнение777-002-001. (07.01.00) Нам становится понятным очевидное. А именно то, о чем речь Творца к человеку в общем плане, который многовариантно адаптирован в каждой конкретной ситуации бытия человечества и конкретного человека. Бог говорит, что все временно и потому просит покаяния. Отсюда становится понятной сама природа гравитационных полей и массы331. Опять же нельзя забывать, что эти картины неизбежно открываются только с позиции естественной для «крайних пределов бытия тварного, областей наиболее удалённых от Бога, отделённых от Него не только природой, как тварной, но также и свободной волей, создательницей нового модуса существования – греха, ибо грех, говорит святой Григорий Нисский, есть изобретение воли тварной…»422 – мы измеряем этой мерой лишь то, что попадает в поле соизмеримости греху, природе граничащей с бездной, поэтому через эту призму элемента постоянства-простоты мы видим Бога в образах движения и через движения линейные, а также по окружности, как различные степени усложнения простоты-постоянства. Поэтому надо уверенно сказать и другое о речи Бога к человеку: материя, так как чувственно воспринимается, то мы познаем её органами чувств по той же самой причине – оная соприродна нам в том смысле, что в человеке материя вошла в некоторый резонанс, максимально проявив свойства внутреннего мира, благодаря чему оные очевидно попали в поле нашего зрения (мы видим душу в одежде плоти), а именно постоянство-простота выраженное в виде этого усложнения цикличности повторяемости. Понятно, вводя понятие цикличности, мне приходится свидетельствовать о Творце с помощью абсолютного ограничения в чистом виде – одной лишь приграничной составляющей для внутреннего мира природы Вселенной (наиболее очевидной для разума) – линейной характеристикой, то есть некоторым конечным производным всех тех внутренних первообразных процессов или уже конечным результатом их, благодаря коим вещь имеет своё для нас привычное бытие – это свойство падшей природы человека, «его самоопределения в новом, граничащем с небытием, состоянии – состоянии греха и смерти». И эта приграничная конечная составляющая полноты также жизненно важна, ибо также соучаствует в свидетельствах о Боге, но только в чисто своей специфической сфере возможностей свидетельствовать о Нём – оная есть точка, выстроенная в линию, которая очерчивает окружность. Линия не может стать вещью, как свидетельством о Боге в привычном для нас проявлении, но ей дано быть только свидетелем о Творце лишь в своей нише, в специфически уникальной естественной среде возможностей – непрерывностью, окружностью или движением веществ по окружности. Просто сам по себе Закон Сохранения (постоянства) – это есть зеркальное отражение бытием нашей Вселенной того единства и простоты, кои свойственны только Божественному. А точнее единое бытие Его свидетельствуется теми критериями, которые свойственны нашему миру, в пределах коего имеет место быть наше чувственное мировосприятие, то есть свидетельствуют о едином Боге примитивно с помощью внешнего, с помощью линейного математического свойства, описывающего окружность – просто в пределах этой сферы, природа поражённая грехом в крайнем его естестве, как-то иначе свидетельствовать о Боге и всём Его многообразии не способна. Это такая речь, которую надо научиться понимать, над чем и работают ученые во все времена. То есть это такая своеобразная речь об Истине, о Боге и как-то иначе оная «звучать» в данном природном естестве и в данной сфере-области бытия, данной гранью мироздания оная не может, также как произносить слово звуковой волной с помощью руки невозможно – нужн для этого гортань и легкие. Таким вот образом, природа, оказавшаяся захваченной влиянием Бога, свидетельствует о Нем в том образе, который соответствует специфике естества самой природы, в гранях её возможности реагировать вот таким вот уникальным устроением порядка вещей без покушения на само их усложненное естество, неизбежно образуя в конечном формальном проявлении видимые свидетельства о Боге, как некоторые периодичные циклы или кольца, свойственные для линии образы единства151. Как только непосредственное контактное влияние уходит, так сразу начинаются движения вне цикла, свидетельствующего о едином, не по окружности, а по формально распознаваемой как прямолинейное развитие – по касательной. Подобное рождает только свое подобие. То есть прямая – тоже есть свидетельство о Боге, только теперь уже самим процессом распада, а точнее процессом перестроения под новый образ свидетельства о Боге в ином бытии в том же влиянии Творца, образующем новый порядок. Подобное рождает свое подобие, то есть прямая несет в себе все грани и свойства окружности: прямая – это тоже окружность с радиусом в бесконечность. Свидетельство о Боге становится несколько иным, двояким: одно – это свидетельство о том, каким было; второе – это то, что досталось в наследство от прошлого. Так материя начинает подчиняться законам иного развития, свойственным для данного инобытия. Точнее принимает такие зримые нашей ограниченной природой свидетельства о Боге, как распад. Ведь мир един и весь пребывает в становлении, но для нас делится на две части: только одну часть мы видим как устроение порядка. Потому что процесс становления в своих временных пределах распознается возможностью наших органов чувств как законченное в самом себе152, то есть лишь при завершении свидетельства о Творце (до этого момента бытие предстает нам как хаос). Мы видим Бога в завершённом цикле от начала и до конца. Когда же мы не видим завершения152, то это предстает перед нашим взором, как хаос (окружность, которая не завершена, окружностью не является). Мы не обращаем на это внимание и эта реальность выпадает из нашего поля зрения и потому предстает перед нами как чувственная пустота окружающего вакуума. Об этом бытии свидетельствует только одно – наличие пространства, в котором раскрывается очередной сюжет бытия. То есть из ничего вдруг возникает новая реальность, которая попадает в поле зрения, как новое имя. То есть сначала этой реалии качества не было, потом возникло и получило новое имя. Дуга, как только замкнулась в себе, так сразу же стала окружностью, то есть – это та же дуга, только с новым именем – окружность. Окружность возникла из пустоты, ибо до этого сие имя не существовало и возникло из ничего и при этом несет в себе образ и подобие пустоты – в окружности коэффициент закругления в каждой точке один тот же, постоянный, а в абсолюте этим свойством обладает только пустота.

Таким вот образом, сначала мы видим точку, если есть удерживающее начало, а если нет – то распад-взрыв. Отсюда прекрасно следуют законы индукции. Катушка индуктивности при возбуждении порождает электрические токи – образ взаимодействия двух миров, где высший из них мир зеркально отражается в другом, самотождественным различием явлен инобытии образуя образы колец, как специфический образ работы Закона Сохранения. А ещё полнее Закона Сохранения Образа Божьего, который проявляется уникально в естественном для свойств среды порядке, но для нашего восприятия это выглядит специфически, то есть как частный случай свидетельства о Творце153. Таким вот образом становится ясным очевидное, что взаимодействие происходит совсем в иных сферах – в сферах своего подобия и идентичности, выявляя зеркальные отражения Творца, оказавшиеся в поле нашего зрения. То есть взаимодействовать может только Бог в Себе Самом и то, что наполнено Его нетварными энергиями, множественно представляясь нашему восприятию, как мироздание, в коем все взаимодействия происходят только в Творце, как Носителей всех форм и видов единства (взаимодействия в том же числе). Иными словами, не ведая ни о чем, можно следуя от простого в православной догматике с особой осторожностью332 спуститься до тех реалий, в коих живет общество и, более конкретно, дойти до пределов процессов материального мира. Усложнив формально простоту, сделать основополагающее предположение для будущей электродинамики на основе догматического православного богословия. Какой-нибудь монах это мог предречь задолго до опытных открытий свойств катушки индуктивности – просто надо было продолжить дело отцов каппадокийцев154.

Тем же образом, о первопричине, то есть береге свидетельствует инобытие в формально выраженном образе течения реки, но только в нашем случае в самотождественном различии множественных образов. Распад-перестроение на понятийном языке физики – это развитие. А на понятийном языке богословия физическая сторона – видимая часть айсберга, своеобразное или специфическое свидетельство о новой полноте исповеди Божественного, то есть нового предела, в коем более всеобъемлюще свидетельствуется о Нём, из-за чего происходит естественное перестроение в новую уникальную форму богословия. Точка и пространство тождественны, ибо одно как-то уникально подчеркивает свойства другого: точка рассказывает нам о пространстве и о единстве его, а пространство раскрывает нам внутренние характеристики точки, в пределах коей перестроение происходит постоянно, ибо движение Вселенной к Богу непрерываемо (что есть самое существо и суть живого). Но из-за произошедшей духовной катастрофы человека, утратившего прежнюю связь с Богом, перестроение коснулось и его самого, Вселенная как бы сметает его со своего пути. Но так как природа частиц, как частное, получившееся благодаря распаду, тоже сотворена Богом, то Он вездесущий, оказывает на них влияние в новых пределах иного бытия, в новых образах порядка соизмеримых со степенью близости этих частиц Богу155. Вот этим изменением направлений траекторий движений возникших частиц свидетельствуется о том, что есть какое-то стороннее воздействие, причем само по себе воздействие несет в себе не просто воздействие, а новое свидетельство о Боге в новом возникшем инобытии, несущем новое имя процесса воздействия. Так как реалия с новым именем остается в поле влияния Божественного, то есть по-прежнему новую реальность окружает пустота, то идет свидетельство Им уже о Себе в самом нём в Своем новом качестве, ибо в этот момент включаются новые грани Божественного. Иными словами, исходя из аксиомы, которая гласит, что в каждой точке этого бытия присутствуют абсолютно все грани влияния Божественного, мы сделаем важное заключение о том, что каждая грань Божественного заявит о себе в строго своем естественном себе проявлении. Это может быть огромные или бесконечно малые промежутки времени, или пространства, или внутренние усложнения структуры. (Этот момент упорядоченности в разных гранях влияния Творца порождает в нашем разуме представление о мире, как о хаосе). Тем самым мы видим, что в самом факте изменения направления и далее в самом образе изменения свидетельствуется о различных гранях одного и того же – Божественного. Таким образом, мы видим во всем только одно и то же, но в различных гранях или сферах, или видах инобытия.

Во всяком усложнении всегда усложняется то, что есть простое155, но только в форме, а не как не в сути. Такова природа сложности по образу падшего ангела, который так и остается Божественным творением, но дезориентирован в Его замысле (он все делает от чистого сердца, но не к месту, не ко времени). То есть простое так и остается самим же собой – простым. а так как это есть первый самый элементарный кирпич, посредством коего Божественное находит Своё подобие в любом усложнении и посредством которого происходит адекватно осязаемое сцепление с усложнением, то именно оное указует на существование причины. Именно по этой причине мы смеем созерцать шаблонно204 только то, что имеет усложнение Божественного до законченности205 образа Его простоты, того что произведено во Царствии Небесном и закреплено Им в нашем уме только то, что имеет хоть какое-то отношение к Божественному. В процессе эволюции это первое проявление жизни (взаимодействие фотона с поверхностью Земли) множественно усложнилось, но при этом так и осталось первым приоритетным основанием живого как и в те самые первые моменты зарождения жизни, но только пределах подобия Богу обрело уже более сложные контуры полноты Его Промысла, опять же вписывающиеся в тот самый шаблон. Отсюда нам становится очевидна причина высказываний древних некоторых философов, которые называли материю первопричиной всего. Отчасти это так, хотя это неточность, которая стала идолом Бога. Все исповедует истину в пределах дозволенного, но это только лишь указатель направления к Месту Его бытия, Его специфическая икона, потому материя, исходя из природы познания – лишь отдаленное, самое внешнее свидетельство о Творце, то есть врата к Нему, а не Сам Творец. А ещё точнее – специфическое проявление этого о Нём свидетельства в тех границах, в коих мы Божественное имеем природную возможность видеть, что они тоже как-то правы, но дело совсем в ином – сие слишком далеко от желанной степени всеобъемлющности полноты исповеди Истины. Также важно заметить, что Бог ведёт Себя схожим образом по отношению к самому человечеству, в коем после грехопадения Творец явился только во влиянии на историю цивилизации в Ветхом Завете. То же самое надо сказать об эволюции жизни к совершенству. Это тоже важное замечание, которое окажется востребованным, когда мы приблизимся к конечному пункту нашего анализа – в квантовой и ядерной физике. Конечно, можно сразу назвать вещи своими именами, но тогда перед нами возникнет отсутствие полноты восприятия в прообразе Божественного. Из-за этого истина не будет удобоприемлемой, мы е сможем ей овладеть. Нужна связь Божественного с самыми отдаленными к этому моменту уголками научного анализа.

1.0.2.-43. Если музыка собирает целые концертные залы, а звучание речи может сплачивать целые народы, то отсюда следует, что просто звук и гармоничное созвучие – несут в себе одно и то же, извлекаемое умом явление Божественного, только по-разному, в разных степенях усложнения формы, в иных сферах и гранях природы явления Его, но при этом в той же полноте свидетельства о Нём157. Специфика, в которой односторонне выражается полнота Творца, разная: в одном случае – это звук, а в другом – управляемый звук. Два свидетельства о Творце, но в различных пониманиях о совершенстве и степени подобия Ему. Обе формы исповеди важны, ибо животворящие есть, но в земных условиях и в строгой приоритетности. Вне Божественной субординации каждый образ совершенства становится или может стать диаметральностью совершенства – вопиющим невежеством.

Всякое совершенствование превращается в усложнение и происходит только в пределах подобия простоте-пустоте, ибо вне этого подобия пустоте, всякое усложнение становится инородным, а потому прекращает свое бытие в ином свойстве пустоты, а именно его нет в вечности, а потому мы ничего об этой сложности не знаем423. Итак, возможностями нашего мировосприятия всякое усложнение воспринимается в виде цикличности, как подобие пустоте. Поэтому, если мы прислушаемся к музыке Чайковского или Бетховена, то перед нашими умственным взором уже плывут сюжеты из нашей жизни. Все, что мы видим, мы видим посредством того же самого шаблона204, а именно элементарной Частицы Божественной полноты, только выраженную в самых различных средах и с помощью самых различных ситуационных инструментов. С помощью которых хаос принимает все боле и более всеобъемлющие, а потому все более прекрасные образы полноты исповеди о Творце. К примеру, земная жизнь – это протяжённое явление границы в чистом виде, заключенное между началом и завершением, стимулируемое нетварной энергией, которая постоянно и многообразно переходит из одного состояния в другое согласно Закону Сохранения. Явление, стимулируемое энергиями, просто принимает самые различные оттенки выражения формирования законченного единого цикла. Это может быть растение, либо иной живой организм и так далее. Всякий организм живет законченным и цельно-целым, но при этом несколько однобоким (или однобоко явленным) выражением абсолютно всеобъемлющей полноты свидетельства о Боге, о Его существовании. Понятно, что в земных условиях это выражение полноты Творца характеризуется ещё и другим свойством – очень шаткое, нежное существо, что обусловлено некоторой степенью поражения грехом158. Если Солнце – единое целое, но вне сферы досягаемости сил разрушения, то земное выражение того же самого Солнца и его той же самой едино-цельной полноты пребывает в поле действия сил разрушения. Если законченности полноты нет в цельности, если единство Творца, шаблонно выраженное в живом теле, нарушено, то и нет подобия Ему во всем остальном. Даже окружающая среда, в которой происходит формирование организма, не имеет значения, ибо также не будет подобий Солнцу в иных свойствах его – нет вечности бытия, а потому для нас ничего не значит – это не существует и чувственно не распознается159. Даже если условия жизни будут Царствием Небесным, то из-за нарушения полноты и целостности всё равно приведёт к гибели, как это было с первым Адамом. (07.01.00) Человек является зеркальным отражением Бога, так как Он предстает перед нами в Своем посреднике, а именно в Солнце, то и видимый образ мы принимаем того, что видим – образ Шара Солнца, удаленного на расстояние от тела, образ шара питающего тело всем необходимым (через рот и нос). Отсюда этот образ молитвы в человеке, ведь тело просит этот шар и шар питает тело тем, что оное просит.

К примеру, свое зеркальное отражение мы можем видеть на поверхности воды, на стекле или на хорошо отшлифованной поверхности металла. Объект отражения тот же и мы узнаем себя, полноту своего подобия в каждом из трёх отражений сих, а значит адекватно в пределах возможного мы можем взаимодействовать с этим подобием, с этим выражением своей внешности. Но наше отражение, в котором мы можем быть адекватно функционально шаблонно распознать себя, имеет место не только в этих трех предметах (водная гладь, стекло или хорошо отшлифованная поверхность металла), но и имеет место быть во множествах микронах Вселенной, несущих в себе хоть какую-то грань абсолюта Божественного (без чего отражение невозможно) и каждый элемент её наше отражение несет в строгой специфике своего природного естества. В каждой йоте бытия мы пытаемся увидеть свое зеркальное отражение. Мы, сами являясь личностью, пытаемся узнать свои характерные личностные черты во всем, ибо только распознав себя в окружающей реалии и даже в каждой микроне бытия, человек сможет полюбить мир, преобразить его и представить его на Суд Божий. В том соответствии, какое востребовано утверждением Божественного в земных условиях, реагируем только на то, что несет в себе прообраз нашего Божественного, то есть некоторую характерную для личности целостную завершенность высказывания, то есть свидетельства о нас и в логике, и в математических системах, и даже в чувственно распознаваемой на научной основе корпускулярности окружающего мира в том же числе. То есть мы слышим то, видим то, чувствуем то и пользуемся только тем, что зеркально отражает наше естество, а точнее то личностное, что заложено в нас Богом в Шестой День Сотворения мира. Грехопадением хоть и исказилась природа, но дар видеть себя в Боге через окружающие вещи так и остался актуальным. Мы так беседуем с Ним. Хотя посредством ограничения грехом теперь нам стало столь сложно в окружающем мире узнавать самого себя, своё лицо – приходится много потеть в трудах и плакать на исповеди. Без очистительного покаяния мы видим себя в окружающих вещах иначе, то есть не так, как это заложено Богом. Ибо когда появилась сама эта природа с грехом, опосредовано которой мы воспринимаем теперь еще и то, что имеет или несет в себе наше подобие в образе воспаления первородным грехом – мы видим ничтожество греха, этот окружающий материальный мир, флору и фауну и через их свойственное греху ничтожество умом распознаем мир душевный и духовный332. Также как, если мы видим своё живое лицо в отражении на воде, то можем этим пользоваться – разглядеть то, к примеру, насколько оное чистое или грязное в зависимости от того, куда переносим точку отсчета, стоя на которой распознаем мир. Если оно грязное, то в зеркальном отражении этого бытия мы замечаем свой искаженный образ. Есть некий ориентри, опосредованно коего мы видим, что все вокруг нас перестает иметь желанный Божий порядок. Надо сказать, что когда мы видим свое отражение опосредовано Божественного в нас начала, то получаем с одной стороны, радость осознания нашей жизни, а с другой – печаль, когда посредством Оного созерцаем себя, свой искаженный грехом внутренний мир.

Наше отражение абсолютно разноплановое и творится каждую микрону времени. Мы счастливы от побед своих, от красоты природы, ибо речь идет о разных именах одного и Того же в себе. Мы, также, узнаем себя в поведении животных и так далее. Чувство, само по себе, распознает лишь воздействие на нервную систему, но радость-то получаем мы от образа, о коем это воздействие исповедует. Точнее, воспринимаемый образ, как сказано ранее, вписываться должен Божественную простоту, ибо только оная становится доступной для восприятия. (07.01.00) Наша природа ограничена, а потому созерцание мира человеку возможно только с Вершины вершин, ибо мир тогда вписывается в ограниченные возможности человека. Мы видим простоту. В противном случае, воздействие становится не понятым, а все то, что не является понятным и от того пугающим и болезненным – все это есть процесс становления, то есть боль, как естественный вид для инородного Божественному в нас началу, как точкой созерцания160. Всякое противоестество приносит боль. Пусть эта боль будет даже маленькой, но это будет боль от нового становления, в коем человек вновь занимает естественное для себя место на Вершине вершин140. Бог же являет себя в образах205, а потому всякий экстаз, удовольствие любой природы – это есть радующий Образ, то есть категория не плоти, а души – точнее торжества её духа от видения Правды в том же числе. Ведь душа независимо от обстоятельств может либо мучиться, либо радоваться также как разбойники на Голгофе в момент распятия Христа424. То есть душа следует за духом, по слову отцов Церкви. (07.01.00) Для души пребывание в экстазе – норма и естественное бытие её, в котором оная либо радуется, либо страдает в процессе следования за духом и становления к радости, получая сигналы либо от Бога через свое тело (как инструмента опосредовано коего познается Бог или делается попытка Его познания посредством абсолютно ограниченной природы), либо душа получает радость непосредственно, напрямую, то есть естественным для неё образом от Бога161 – во время общения духа с Личностью Его. Если душа живая благодаря общению с Богом, то в экстазе активируется и даже формируется независимая от земного царства будущая жизнь, как новая грань радости, столь нужная для живительной полноты – теперь человек не только счастлив вообще, но ещё и счастлив от того, что живет вечно в данном качестве некончаемого счастья. Что тогда такое любовь? Любовь – это тот самый свет из будущего, созерцая который человек жаждет идти навстречу к нему в будущее всю жизнь. Именно по этой причине, любовь живет помимо половых влечений и даже без них. Если личность этот свет не видит, то и нет любви. Эта такая независимо от земного бытия сложенная жизнь не дает покоя не только исповедникам веры, но и даже атеистам. Атеист обделен полнотой радости экстаза, он идет к свету задом на перед, созерцая мир в том, что уже произошло. Если душа мертва, то всякое удовольствие – есть форма самоубийства, как порождение злобы – там где голова, там будет и хвост777-06-06. Всякая радость или удовольствие установлены Творцом только для души, по слову отцов Церкви, а человек просто научился извращать, прибегая искусственно, воруя её, избегая жертву и труды в поте лица. Таковым бывает развращение духа.