Русская философия. Анализ истории. Том 2

(07.01.00) Центр мира, как начало всех начал, несёт в себе единое и при этом абсолютно целое, неделимое, благодаря чему, как неделимое, он есть вечность бытия и жизнь. Только явлено нам это посредством того, что мы можем воспринимать – посредством постоянно делимого. Из теоремы Фалеса нам известно, что «если на одной из двух пересекающихся прямых отложить несколько равных отрезков и через их концы провести параллельные прямые, пересекающие вторую прямую, то они отсекут на второй прямой равные между собой отрезки». Немного развернем эту теоремы и сфокусируем свое внимание на другой его области. Вычленим из этой теоремы важное, что отрезки, ограниченные двумя пересекающимися прямыми и находящимися на параллельных прямых подобны между собой с одинаковым коэффициентом подобия. Как это имеет отношение к нашему вопросу? Две прямые, которые пересекаются параллельными другими прямыми, сходятся в точке. Получается, что все подобные друг другу отрезки, отсеченные на параллельных прямых этими сходящимися прямыми в точке подобны этой точке с определенным коэффициентом подобия. Но подобными могут быть только в одном – все отрезки несут в себе прообраз единого начала – точки, в том смысле, что, как и точка непрерывна в себе, так и отрезки имеют непрерывность в себе. То есть противоположные концы каждого отрезка в прообразе точки едины между собой с помощью соединяющей концы непрерывной линии, также как един центр в самом себе, из которого исходят эти две прямые, несет в себе самом и начало и конец одновременно в одной точке. Геометрия двумерного пространства может исповедовать только с помощью данных инструментов, ничего более глубокого у нее нет, чтобы вести обсуждение решения столь нужного нам вопроса. Просто геометрия с иными понятиями не работает, кроме как прямая, плоскость, точка, отрезок и иные прообразы окружности. Хотя в геометрии полнота свидетельства о Боге очевидна, но нет желанной всеобъемлющей исповеди о Боге (геометрия почти абсолютно ограничена в возможностях). Зато есть, хотя и односторонняя, но удобоприемлемая наглядность изложения истины в тривиальной простоте теоремы Фалеса. Итак, если единство между противоположными концами какого-либо из отрезков нарушить, то подобие его началу-точке в этом свойстве единого утрачивается. Нет подобия – нет и всего остального родственного Началу начал. А.Ф.Лосев сказал бы, что нарушилось самотождественность различия в инобытии. Следовательно, для человека, созерцающего мир через единое целое Бога, этот разорванный отрезок исчез из поля зрения, как не имеющий подобия единому целому Его, то есть центральной точке, то есть Богу, а увидев подобие Богу в единстве, он сказал бы, что тут два отрезка, и оба подобные точке. Как только что-то нашем бытии всего живого вокруг становится нам не подобным, то есть не несет в себе характерные черты личности, так сразу же данная реалия перестает для нас существовать и исчезает, но появляются иные реалии с характерными свойствами личности и они-то как раз остаются в поле зрения – осколки. Также как окружность, если оказалась разорванной, то выпала из поля зрения, в коем первопринципом является замкнутость, к примеру. Но дуги, появившиеся из-за разрыва, несут в себе оттенки личности. Такие как постоянство (величина искривления постоянная), непрерывность от одного конца к другому и так далее. Пропадает окружность и возникают дуги. Гениальность Лосева в том, что он проявил смелость, сказав о том, что далее дуги начинают становление до иного образа выражения личности – до окружности. Просто есть движитель этому – Бог в прообразе Своем Солнце. Он есть и Солнце Его образ и так как мы попали в область Его влияния, то именно этим Он требует всему быть ему подобным. Также как водная гладь, разрушенная брошенным камнем в нее, постепенно восстанавливается – точно также восстанавливает окружность из дуг, чтобы быть подобным Первопричине. В этом прообразе все вокруг имеет стремление к устойчивости Образа Божьего в себе и человек – вершина этого777-02-7. Итак, перед нами образ влияния, которое выстраивает все в этом бытии в своем прообразе. Все то, что этому образу не подобно становится временным, то есть либо уходит в небытие, либо восстанавливает свое подобие Ему в прообразе возмущенной водной глади. Окружающее множество всего вокруг с одной стороны временно, а с другой стороны в пределах этой временности возникают островки устойчивой стабильности.

Также как окружность (эти отрезки наделены всеми свойствами Центра, а это означает, что как свойство живого они также пребывают в дальнейшем развитии). Умирает только эта инстанция, оказавшаяся в поле предыдущей досягаемости для разделения неделимым центром, но сам центр всего остается вне возможности делиться и вне досягаемости для делителя. (Напомню, что деление происходит в тот момент, когда ограниченная в свойствах природа не в состоянии вмещать в себя всю полноту Божественной реалии, что начинает тормозить дальнейшее развитие становления, вне коей живое невозможно. С этого места жизнь идет в ином направлении, в коем возрастание продолжается, а значит главное свойство живого – становление до Образа Его имеет место быть всегда. Просто выражено сие уже иначе. Чтобы продолжать вмещать в себя Божественную полноту происходит именно это деление в пределах сферы бытия живого на подобные друг другу множества. Это явление получило иное имя – взрыв в новой сфере, в коей разворачивается новый сюжет исповеди об Истине). А так как единое целое есть существенная реальность по сути вещей, то и все то, что цельное и единое, и в полноте отражения свойств Центра также является существенной сущностной реальностью жизни. Если единое и целое утрачивает подобие своему началу в свойстве быть в одиночестве, а это означает также утрату единства и цельности (ибо одиночество Творца предполагает все остальное одновременно), то есть имеет или получает прерывание целостности и единства причинно-следственного механизма соединяющего в себе начало и конец, то и утрачивает свое бытие как реальность, как личностное свойство для нас личностей исчезает из поля нашего восприятия, ведь мы живые личности. Не важно, что это будет смерть или распад молекулы или атома. К примеру, растение, если его сорвать или нарушить в нём развитие, то оное исчезнет как реальность, как растение навсегда: оное не сможет плодоносить и исчезнет для будущего, в отличие от вечно живущей личности его там в будущем уже нет. Само по себе растение – последовательное неразрывное причинно-следственное развитие от начала и до конца, при котором соблюдены все составляющие Начала всех начал в процессе возрастания в земных условиях до образа Начала всех начал, возникших после грехопадения. Математически эти составляющие Начала всех начал могут быть представлены только как центр координатного пространства, ибо иного хоть как-то более сопредельного и более элементарного инструмента в их расположении нет. В точке ноль есть и начало, и конец, и неделимость(смотри 777-02-7). И потому ноль есть самая элементарная логическая неразрывная постоянная последовательность и даже все вместе взятые зависимости, а все остальное попадающее в поле зрения ноля остается образом и подобием его777-02-7.3.14. Само же координатное пространство делится, как уже сказано ранее, на две составляющие: ноль и пространство. При этом окружающее ноль пространство выражает все свойства ноля, специфически односторонне, в силу своих природных возможностей раскрывает свойства ноля во множественных непрерывно-неразрывных последовательностях, как образ взаимодействия абсолютного постоянства, ноля, с абсолютной бесконечной изменчивостью. Изменчивость рассказывает нам о ноле на свойственном для себя языке. Ноль, как образ взаимодействия оформлен в самые разнообразные зависимости, которые в математике называются функциями. Всякое координатное пространство полно в самом себе, а потому без ноля и его влияния нет никакой функции или закономерности во всем координатном пространстве. Каждая фибра его заявляет только о ноле. Можно несколько иначе сказать, что ноль задает некоторый изначальный признак или перво-принцип самовыражения, опосредованно коего созерцая мир, мы видим только то подобие, что оказалось в поле нашего зрения из-за того, что наделено этим вот признаком, характерным только личности. Ноль – это постоянство, первый элемент порядка, заключенного даже в самой высшей степени приращения развития. Так мы пришли к существованию дифференциального уравнения, а потому в пространстве мы видим хотя и самые различные, но тоже порядки, которые мы называем функциями-зависимостями в прообразе дифференциального уравнения. Скажем иначе, что есть такие грани в каждом элементе Вселенной, которые, имея высшую степень приращения, в то же время всегда остаются исповедью-свидетельством о ноле.

Ноль наделён не только тем, что привычно нам, то есть не только спецификой математического освидетельствования. Мы можем задать в понятии ноля иной признак, любой перво-принцип исповеди ноля или иную грань порядка, к примеру целое. Всякое цельное для нас является пустотой. Почему? Потому, что видим мы только то, что стало продуктом распада. Такова у нас природа познания, что мы видим только то, что разрушилось. Вкус яблока мы чувствуем (а можно сказать созерцаем), когда разрушили зубами его ткани. То есть если нет разрушения тканей продукта, то это так и остается вкусовой пустотой, нолем (вне видимости и вне возможности познания). Для того, чтобы познать то, как устроен организм, его нужно убить и потом только сможем проникнуть во внутрь и получить знания. Без этого живой организм остается познавательной пустотой, нолем. Но это не значит, что целое, как данность, не существует, ибо мы взяли это целое за основу созерцания, сделали трафаретом для поиска всего того, что подобно целому. И все то, что посредством трафарета попало в поле зрения, стало новой формой свидетельства о полноте, новым именем целого и замкнутого в себе. Вот примерно что несет нам соотношение численного пространства и ноля – это то, что оказалось в поле нашего восприятия и то, что остается чувственной пустотой (ноль), как единое и цельное66776677??????. Согласитесь, что сам по себе ноль – это такая реальность, которая живет совсем по иным законам и оные есть духовная жизнь человека.

1.0.2.-28. С другой стороны, «Бог «дает много» абсолютно новому сюжету, бесконечно отдаленному от Него «не местом, а природою» – так говорит Иоанн Дамаскин». Иными словами, мы путаем «природу» сущности с «местом» математического анализа, то есть с точкой в координатном пространстве. То есть число всегда несет в себе только описательные функции. Но рисунок, написанный с предмета и сам предмет, образ которого был нарисован – вещи далекие друг от друга, причем бесконечно. Просто рисунок обладая полнотой в одном, но не обладает всеобъемлющей полнотой.

Тоже самое выражение мы видим в Православном догмате о Святой Троице, в котором по слову греческих отцов Церкви «Бог один, потому что Отец один», то есть Сын и Дух Святой выражают именно это одиночество, единоначалие и Единство Отца, которое многовариантно отпечаталось во всех сферах Вселенной. В то же время, исповедуя триипостасность Бога, мы видим одну или единую для всех Трёх Ипостасей творческую созидательную Волю в каждой микроне этого бытия. Ведь в каждой частице присутствует абсолютное творческое согласие всех Трех Воль, не смотря на то, что Бог Отец предвечно родил Сына и извечно источает Святой Дух, в творчестве Они едины и значимы для этого бытия в равной степени. Это можно сравнить с командой корабля, пребывающего далеко от берега в океане или в море. Да, капитан судна стоит выше всех, но общее дело и жизнь всей команды зависит от каждого в равной мере. Получается, что там, где нет согласия – там нет вообще ничего. Только абсолютное согласие всех Трёх Лиц и только согласованность дарует творческий результат в созидании и устроении Вселенной. Только согласие всех трех Лиц наделяет пустоту сущностью, вызволяет из ничего Вселенную. В каждой частице мира в ее триединстве Божественных Личностей распознается специфично выраженное свойство Каждого из Лиц и творческое присутствие Каждой из Трех Ипостасей Бога Пресвятой Троицы. Причем в каждой микроне бытия прослеживается абсолютно согласие Всех Трёх Лиц, в противном случае для нас что-то иное, вне этого согласия, остается небытием и не существует. К примеру, прошлое, настоящее и будущее; высота, длинна и ширина; холодное, тёплое и горячее; световая волна имеет тепловую энергию, свет и корпускулярные свойства; семя, растение, цветок. И так далее и везде абсолютно. Каждая Ипостась Троицы своеобразно соучаствует в Общем Деле служения Троицы и Её сотрудничество с Другими Двумя как-то уникально заявлена и распознается в этом общем процессе. Именно в каждой частице бытия триединство формирует одну общую волю, одно общее единство и жизнь111-333.

Таким образом, Божественное, Его одиночество и, как следствие, единство в природе поражённой грехом многовариантно адаптируется в живое, одно из имен которого является причинно-следственным механизмом, в котором приоритеты, свойственные субординации ценностей, выстраиваются в неразрывную последовательность-цепочку непрерывности единства между началом и концом всякого явления. То есть так и остается единым, но с другим каким-то именем, то есть выраженным в неразрывной связности последовательности между началом и концом явления.

Представьте себе, что вы слышите звук. Просто неизменяемый звук, хоть и слышим нами, но как бы быстро привыкаем к нему и он более не увлекает наше сознание. А вот на основании этого, перемена в звуке, причем не простая перемена в звуке, а исповедующая Божественное в рамках возможности ума воспринимать гармонию мелодии в периодичных созвучиях, обращает на себя наше внимание иначе и мы, ради этого, можем собираться даже целые концертные залы и стадионы. Созвучие становится для нас музыкой, когда в ней появляется закономерность, цикличная звуковая осмысленность (такое свидетельство о живом, а именно о Боге ласкает разум). Также как цикличное движение планеты по окружности исповедует нам о Солнце, что также активирует те же грани разума и потому ласкает наш разум также, как в цикличных повторениях в звуковых комбинациях несут в себе осмысленность140. Просто, если мы вычленим из природы сферу форм, то всякий цикл – это тоже одно из имен Божественного, это одно из имен, звучащее в специфичном инобытии, как уникальный свойственный данной природе образ, возникший в нём. «Можно сказать, что сообразность есть отмечающая природу Божественная печать, которая создает личное отношение к Богу, отношение для каждого человеческого существа "уникальное". Это отношение становится реальным, осуществляется посредством воли, направляющей природу к Богу, в Котором человек должен найти полноту своего бытия». Это стабилизирующее влияние берега, в системе берег-река в специфических критериях, свойственных этой сфере бытия, несущее выражение свойства постоянства (берега). Распознавая этот островок стабильности и нетленности в этом мире всеобщей скользкой относительности, мы становимся причастниками единого, то есть в какой-то степени счастья. В музыке именно это и только это ласкает наш ум. Повторяемость в периодичности – это не сущность, а необходимая форма её, исповедующая единство Божественного, Его влияния и присутствия. Оная часть бытия и потому востребована, ибо облегчает молитвенное делание, создает комфортные условия, столь важные для плодотворного общения с Богом. Ведь мы счастливы от того, что приобщаемся к вечному, неизменному, когда то, что мы любим, остается с нами навсегда. Мы вечное не теряем и от этого спокойны. Мы слышим свою Родину в звуке, в мелодии, распознаем её через также световые волны, так как они несут в себе периодичность. Родина посылает нам островки Своего подобия, а потому мы их видим по причине родства, в процессе богообщения наступаем на эти твердыньки и благодаря этому становимся причастниками вечности, шествуем уже при земной жизни по Царствию Небесному и во Царствие Небесное. Это как бы живительные для души посылы постоянства от туда, где все всегда стабильно и постоянно (туда, где этого постоянства нет). А если цикличности нет, то видеть и слышать это никто не только не будет, но и даже не сможет, ибо сама по себе волна – это периодичность, образ постоянства пустоты греха. Хотя можно сказать иначе, что созерцаемые островки постоянства – это мы слышим речь только Бога, специфично адаптированного к нашим способностям воспринимать в явлениях природы. А именно в том, что событие имеет периодичность, то есть несет частицу Божественного, а не просто свидетельство о Нём. Иными словами, под словосочетанием «познание Божественного» мы понимать должны только одно: в явлении, в событии, в эксперименте мы должны увидеть тоже самое родное себе – самого себя, как личность, то есть специфически оформленную цикличность, когда из одного следует неразрывно другое в закономерности, то есть по спирали гармонии. (07.01.00) Познавая Вселенную, мы познаем самих же себя, ищем в себе Божественное через отвержение всего инородного Ему. Мы должны распознать свое подобие – мы распознаем лишь то, что заложено в нашем организме Богом (частица Бога вошедшая в человечество, когда Творец вдунул в лицо Адама жизнь), где формы многообразно цикличны в том же числе, к примеру в ином имени цикличности, в симметрии, где правая сторона нашего организма похожа на левую. Эта симметрия и цикличность важны для нашего адекватного притягивающего распознания, ибо это есть конечное звено выражения Божественного одиночества-единства, важное для всей полноты свидетельства о Боге. Без всего этого полноты свидетельства о Творце быть не может – мир разрушается, через это отсутствующее звено. Если мы помним, что начало этого чувственно воспринимаемого мира, получившего воспаление грехом могло быть только прообразом ничтожества – точкой, тогда нам становится понятна природа всякой цикличности и симметрии – это все видимое и созерцаемое нами сообразно только этому началу начал, ибо в ней заложены все эти свойства, а подобное порождает только свое же подобие(смотри 777-01-123). Как-то иначе свидетельствовать о Боге свойства этой Вселенной не позволяют и Он свидетельствует о Себе вот таким образом в повторяемости и цикличности, явленных нам в Его творениях. Если этого нет в реальности, то для нас сия бесформенность не привлекательна. Мы её не видим как темень вокруг свечи и оная не объяла этот свет. Если человек не узнал самого себя в явлении, то не услышал речь Бога к человеку, а потому явление называется не познанным. Таким образом, все во Вселенной сообразно Богу даже в малом и без остатка. Единство подчеркивает все и движение, и закон, и сущность.

1.0.2.-30. Вот таким образом, Бог являет Свою волю141. Человек – личность, а потому несет все свойственное личности и воля – одно из них, а потому, чтобы служить Богу, чтобы быть подобным Ему, необходимо творить жертву по Образу Его и по подобию своему (также в форме периодичности, повторяемости). «Это отношение становится реальным, осуществляется посредством воли, направляющей природу к Богу, в Котором человек должен найти полноту своего бытия». Иными словами, если окружающий мир движется по этим законам с одной стороны самопроизвольно, стихийно и в то же время повинуясь воле Творца, то мы по образу Божьему тоже наделены волей и потому в нашей природе хотя и есть место стихийности, но есть желание или долг обуздать стихию и упорядочив в Его прообраз, направить ее совокупно Воле Творца на Суд Его. То есть тоже как Он делаем это не стихийно, а уже целенаправленно по любви, чтобы быть сопричастником к Его воле, соучастником в преображении Вселенной, соратником Его творчеству и этим имея всю полноту общения с Ним продолжать движение к Нему. Так как подобием пустоте является абсолютно правильная окружность, то в поле нашего обозревания рождается годовой, недельный и ежедневный кругооборот в нашем поведении, чтобы улучшить единение с Богом. Потому этот кругооборот востребован в молитве. Живое Царствия Небесного или эта радость Райских Обителей, оказавшаяся в пределах земных условий, адаптируется в них, образуя живое тело, жизнь которого обусловлено полнотой счастья от единения с источником всех радостей. "Душа бо человеческая, – говорит святой Тихон Задонский (XVIII в.), – яко дух от Бога созданный, ни в чем ином удовольствия, покоя, мира, утешения и отрады сыскать не может, как только в Бозе, от Которого по образу Его и подобию создана; а когда от Него отлучится, принуждена искать себе удовольствия в созданиях, и страстями различными, как рожцами, себя питать, но надлежащего упокоения и отрады не обретает, и так от гладу следует умрети, духу бо духовная пища потребна есть"

1.0.2.-31.а Внимание на Боге – самое тяжелое и самое значимое для человека и всего живого состояние. Все вокруг и все в природе самого человека заточено под это пребывание сознания в постоянной связи и единстве с Ним. Чтобы пребывать в таком состоянии внутреннего мира физиологии человека, необходим такой труд, при котором можно было бы сочетать полезное для выживания с приятным богообщения и который бы стал продолжением физиологических процессов организма, то есть не отвлекал бы ум от этого периодичного духовного делания – молитвы (хотя и то, и другое – разные имена одного и того же). То есть труд должен стать несколько машинальным, что позволяло бы сконцентрироваться на Творце без ущерба труду и вообще общему делу всего коллектива или государственности. Да это труд монотонный и нудный, но таким он представляется, если нет молитвы305-3а. Да, сие можно сравнить с нирваной, но есть одно важное «но». Нирвана – это отказ от всякого желания ради Божественной чистоты. Но эта полнота односторонняя, ибо ради всеобъемлющей полноты единения с Богом мало только подобия Ему в чистоте духа, нужна еще непосредственная беседа с Ним. И трудно тут понять, что именно важнее или одно и другое идут в тесной связке. Связка и того, и другого, но не приоритет одного по отношению к другому. Языческая традиция нам несет образ-схему отношений человека с Богом, но это не беседа живых душ, это только механизм. Это такой автомат Калашникова, который может быть оружием сдерживания, а может стать орудием преступления. Хорошо об этом сказано в Священном Писании, змей, как образ спасения, стал проводником дьявола.

Беседа – это тоже является частью Вселенной, как динамическая связь личностей, а потому игнорировать сие никак нельзя418. Представьте себе, что стоят два человека и каждый из них постоянно отрекается от всего того, что этих людей разъединяет. Они не дают пролететь между ними даже мухе, скажем просто. Это хорошо. Ну, а если им просто вести беседу, то все остальные устремления к чистоте отношений личностей теряют смысл. В этом тоже разница между религиями, практикующими Нирвану (освобождение) и Православием.

1.0.2.-31.б Для утверждения следующей мысли, уместным будет вспомнить слова из послания Феофила Антиохийского о том, что человек «сотворён по природе ни смертным, ни бессмертным. Ибо если бы Бог сотворил его вначале бессмертным, то сделал бы его Богом; если же наоборот, сотворил бы его смертным, то сам оказался бы виновником его смерти. Итак, Он сотворил его … способным и к тому, и к другому, чтобы, если устремится он к тому, что ведёт к бессмертию, исполнял заповедь Божию, получил от Него в награду за это бессмертие и сделался бы Богом; если же уклонился к делам смерти, не повинуясь Богу, сам был бы виновным в своей смерти. Ибо Бог сделал человека свободным и самовлстным». Бессмертие – это всегда еще одно имя радости. Именно это и произошло в истории человечества, ведь выродились лишь те, кто не смог быть счастливым (машинальный и нудный физически тяжёлый труд отягчает жизнь и отпугивает от этого образа выживания), ибо нудный, машинальный труд вспомоществует общению с Богом и дарует и еще более усиливает высшую экзальтацию экстаза, а потому делает его потребностью жизни. Физический труд возник только для большего и более качественного бытия в радости. Это потом уже приятное он вынужден был совместить с полезным, с еще одной гранью счастья. Человек в этом состоянии более всего распознает влияние, исходящее от мощей усопших родственников, а также необходимость постов. Потому именно по этой причине произошёл отход человека от охоты к собирательной экономике полуголодного образа жизни, то есть человек обрел оседлость.

Надо сразу сказать, что иное имя богопознания и богообщения – радость в экстазе – основа земного бытия человечества, а потому именно оная выставляет свои требования, в согласии с коими формируется как внешний облик самого человека, так и внутренние процессы организма, так и образ его жизни, так и степень полноты духовного приобщения человека к своей Родине, к своему естественному бытию жизни во Царствии Небесном130. Если мы приглядимся к любому образу деятельности человека, то заметим, что любое движение человека несёт в себе цикличность, в коей есть и начало, и завершение. Это свойство живого в земных условиях –жизнь Царствия Небесного, явленное нам в границах, в природных ограничениях. Если вдруг появилось начало, а законченности нет – это уже хаос, бесформенное, не понятное и не нужное. К примеру, пошли мы в лес за грибами и не вернулись. Или забросили сеть в море и не вытащили её. Или съели что-то и не переварили. Или вобрали в себя воздух и не выдохнули. Или если мы начали рисовать круг и не закончили, то кругом это не будет, но просто кривой линией. И так далее. Не завершенность – признак ада, погибели, смерти. Молиться при таком образе хаотичного бытия и деятельности очень тяжело и даже невозможно, ибо одно инородно другому, отвлекает внимание. А если человек постоянно отвлекается от непосредственного богообщения, то наступает боль и человек постоянно ждет окончания трудовой деятельности на отдых, чтобы дать возможность зарубцеваться травме психики. Вот почему бытие определяет работу сознания, то есть образ не законченной деятельности, как не соприродное, не поддерживает комфорт богообщения в молитве, ради чего эта деятельность вообще имеет место (это высказывание нам понадобится, когда мы будем изучать вопрос о том, почему древние приняли оседлый образ жизни). Бытие определяет сознание и сознание определяет бытие – два образа жизни, которые определяют и два образа формирования экстаза богообщения: один – радость по достижению жизненно важной цели; второй – радость уже прямо сейчас в самом этом процессе движения к цели. В принципе, как мы увидим – это два разных этапа формирования человечества, в коих одно другому не стало инородным, но одно дополнялось другим. Становление цивилизации, переход от кочевого образа жизни к оседлости(смотри 777-07-7.9). Работа ума, плодовитость работы мозга – это тот важный момент, оказавший на человека образующее действо. В мозг идут все нервные окончания, а потому экстаз получают не органы тела, а мозг опосредовано работы органов его тела, как проводников. Человек – это беседа двух личностей Бога и человека, а потому все в природе Вселенной подчинено комфортным условиям только этого. Человек – это сцепление со Вселенской Шестерней (смотри выделенное 777-07-7.9). Поэтому образ жизни нужен не физическому здоровью организма, а высокой работоспособности головы(смотри 777-07-7.9), а точнее лучшей ясности ума338. А это облегчает задачу – создание условий для эффективной работы разума не требует обильной еды и огромной мускулатуры, каких-то особых достоинств организма – это такой знаменатель, который утверждает все в меру, потребление диктуется не красотой тела или хорошего тонуса организма, а умственной способностью к духовному деланию и анализу. Понятно, что с этого момента человек становится слабым как воин и для выживания ему нужно искать не только убежища, но ради выживания быть в сообществе. Так как такой образ жизни, не смотря на всю его аскетичность и довольство малым, полностью удовлетворяет всем требованиям физиологии и при нём активируются духовные силы, которые усиливают радость бытия, то оказывается не востребованным искать что-то иное альтернативное. То есть активируется в природе человека то общее для всех окружающих, благодаря чему сообщество обретает единство. Это с одной стороны, а с другой слабость диктует иное. Дело все в том, что теперь для достижения радости бытия, как конечной цели, достаточно меткого попадания в цель. А это исключает перенапряжения и связанные с оными востребованные достоинства в строении организма131.