Русская философия. Анализ истории. Том 3

3-2.1.-7. Высокая религиозность – счастье человека, которое достигается только постоянным возрастанием с течением времени, то есть старость людей становится старчеством, цементирующим началом государственного образования. Таким образом, государственная форма общежития гармонично вытекает из извечного стремления человека служить Богу через причастие к Нему. Это лишь одна из множеств форм богообщения – таких как, к примеру, чтение молитв, милостыня, монашество, пост и так далее. И всё. Как не парадоксально сие звучит, но факт остаётся фактом126. И пришло сие к нам из доисторических времён, когда из тысячелетия в тысячелетие человечество совершенствуя инструменты и приёмы для богообщения всё более и более усложняло свои ритуалы богослужений в ущерб самому качеству, ради которого ритуал совершается. Потому все сильнее начинаем путаться и от этого дошли даже до полного атеизма. Когда нам это начинает мешать, тогда уничижается религиозность, тогда приходят потрясения, как ещё одна неизбежная форма религиозного действия, проявления мифа.

3-2.1.-8.Остановимся на отдельных аспектах государственности, ставших различными формами специализации. И здесь важно акцентировать внимание на самом принципе государственности. Представьте себе «Титаник». Жизнь всех в равной значимости зависит от каждого члена экипажа в равной степени, то есть в радости равны все и в то же время субординация – жизненно важна для всех. Ну никак матрос не может заменить капитана, да и как причастник к радости, он этого не хочет, кроме особых случаев. То есть такое положение вещей – образ служения общему делу. В этом священное Таинство бытия Бога святой Троицы. Где каждый из Святого Семейства в равной степени ответственен за Общее Дело Предвечного Совета. В этом Они все равны и в то же время субординация есть в творчестве Его, благодаря которой Бог Сын становится проводником Воли Бога-Отца, Благодати Божьей Святого Духа. Каждый из Ипостасей остается на Своем месте, ибо это есть счастье, как главное условие для Творчества и жертвенного служения. То есть равенство в радости и субординация в структуре сообщества стали священным деланием ритуала богослужения, к которому причастны все члены общины, сообщества и народа.

И тут надо сказать важное для нас современных, что военная служба, а также и служба в других каких-то государственных органах судебной и исполнительной власти – служение общему делу, которое на греческом языке звучит «литургия». То есть принимается, как жертва Творцу, это тоже священное действие, это форма Богослужения, ибо предполагает самопожертвование во всех смыслах этого слова. Именно по этой причине, наши деды шли на смерть и умирали с именем царя (или Сталина) на устах и это принимается Богом как жертва Ему – также является частью человеческой природы и национального характера, формировавшегося всю историю человечества. Для русского эти вопросы всегда стояли более всего остро, а потому всё в своей деятельности воспринимал как различные грани и формы богослужения в общем деле (литургии), чем являлась вся его жизнь, начиная от самого крещения после родов и заканчивая смертью. Русский отличался тем, что жизнь его была наполнена богослужением более сильно, больше времени он уделял в суточном цикле жертве, чем в иных народах (связано сие с суровостью климата). Никакой это не культ личности в том понимании, в каком нам его преподносят. Это культовое действие, как ещё одна форма религиозной самореализации, культивируемой Божественной литургией в Храме. Это важно понимать, что сие есть одна система также как сердце и мозг в живом организме. Вопрос лишь в том, что нельзя противопоставлять формы служения друг другу, ибо оные – суть производные Одного и разные взаимодополняющие стороны восприятия этого Одного. Противопоставлением разрушается русская цивилизация, разрушается русский национальный характер. А светлое будущее без этих извечных устоев созидаться не может и обречено.

Далее. В структуре государства действует правило совместимости с Божественной Субординацией. Эта грань – также есть жизненно значимая форма подобия Богу, образ правильного служения, жертвенности, это такой же акт богослужения, обеспечивающий не инородность Богу, но естественное единство с Ним, невозможное без счастья жить в полноте мировосприятия каждого, без полноты богообщения каждого члена государственного образования. То есть тут нет тех, кто должен радоваться только еде и тех, кто должен радоваться духовному – все равны хотя бы потому, что возрастают до подобия Божьего в соответствии с этой Субординации. Одни более приобщенные ко греху живут несколько отдельно от более праведного общества, но они живут, чтобы возрастать. И в то же время, высоко религиозный народ должен быть выше в структуре власти – смешение приводит к национальной катастрофе. Неважно, под каким предлогом это произошло, сам факт смешения становится трагедией.

Если присмотримся к истории становления мировых религий, то увидим в каждой эпохе (начиная от первобытнообщинного строя и заканчивая строительством дольменов в Стоунхендже, египетских пирамид) такие грани культовых действий, которые потом выразились на Голгофе в Распятии Сына Божьего Иисуса Христа, причём все одновременно. И надо сказать, что физический труд или нестрогий пост, или милостыня, или иные формы аскетического делания – грани подобия Голгофе, только может быть в несколько малой, размытой степени, по нашей силе радости и возможностям терпеть. Это средство единения с Богом, средство для передвижения по пути совершенствования, который Он нам показывает. Таким образом, естественное место царя всегда на Голгофе. Чем сильнее приобщение к Ней, тем сильнее активирована духовная жизнь, тем выше экзальтация счастья, тем добрее властелин и потому должен стоять человек в структуре государственной власти. Физический труд, пост, как отдалённое подобие страданиям Христовым в пределах нашей возможности их переносить из-за радости душевной – фундамент для спасения здесь на земле. Духовенство в Храме Божьем этот Крестный Путь Христа изображает только формально, только схематически. Если сие не наполнено сутью, что есть соль сопричастия Голгофе Христовой, то сие может стать катастрофой для любого общества, ибо причастие к Божественному должно быть в Сути, а не в форме. В то же время, без формальности, без вразумительного направляющего верного слова духовника жизнь сильных людей превращается в хаос самоуничтожения, в искупительную жертву самосъедения здоровых сил народа, в неизбежную гражданскую войну, в которой рождается Истина. Лучше всего её не рождать, но услышать от опытного духовного аскета127.

3-2.1.-9. Много ныне накоплено опыта устроения государственных образований и, надо сказать, что все они, не смотря на всю их разноликость в структуре, рушатся лишь по одной причине – нет притока свежей обогащённой крови в высшие эшелоны власти. Мозг голодает, из-за чего происходит то, что происходит. Но приток притоку рознь. Надо держать ориентир для общего течения умов. Нужен медный змий (установленный пророком Моисеем для евреев), созерцая который люди видели бы себя и свое отклонение от нормы мировосприятия и образа жизни, и вновь вставали бы на верный путь. Это есть власть Патриарха. Но Патриарх не может без вспомощестующего деяния исполнительной власти – это уже роль монархии. На этом корабле все важны и матрос, и капитан – за жизнь всей команды и самого судна, за полноту Божественной радости бытия, все ответственны в равной степени, не смотря на субординацию в данной общественной структуре, ибо все они есть часть единого целого – этой же полноты. Ведь медного змия надо удерживать, ибо много всякого такого, пытающегося его свалить. Недостаток монархий – сильно затруднён или вовсе нет притока свежей крови. Как решить этот вопрос? Этот вопрос решается всегда сам собой, но лучше всего сие сделать контролируемым. Богу надо самим давать жертву, чтобы Он не взял её Сам. Если Сам Он её берет, то много непредсказуемости и потрясений.

3-2.1.-10.Хороша система в древнем Китае, но опять же нет и там притока в мозг свежей крови. Дело в том, что есть естественная радиация, которая может повлиять на процессы деторождения и в самом ещё зачатии могут привнести изменения. Это может стать достоинством, а может и нет. А так как природа познания суть такова, что она может реагировать только на факт разрушения, то в памяти народной остаются только ошибки императоров то есть историки запечатлевают только то, что им попало в поле зрения – катастрофы128. Люди, привыкшие видеть в императоре полубога по чистоте своего духа, получив знание о более древних временах, то есть благодаря образованию стали смотреть на мир через то, что разобщает мир, делит его по природе, то есть стали проводниками зла из будущего в прошлое, начали помнить иное – неизбежные какие-нибудь ошибки, что приводит к разобщению. Люди, по обыкновению своему, не ценят то, благодаря чему они жили и родились. Поэтому китайская цивилизация осталась без своего императора.

Этот вопрос притока свежих кровей во власть, всегда имеет два варианта решений. Один из них законодательный, но без второго он становится покушением на убийство страны. Другой, второй вариант – движение к лучшему по ситуации, но без первого он также несет элемент хаоса и разрушения, ибо исполнительная власть нуждается в том, от чего ей надо отталкиваться в своих действиях – на закон. Постоянно разная ситуация. Вот тут начинаются важные разработки, в которых работает то правая рука, то левая в решении этих вопросов. Иными словами, главная задача сделать хаос управляемым, раз он жизненно необходим для свободы самоопределения личности – хаос надо сделать управляемым в нужном для государственности направлении, ориентирующим моментом которого остается святейший Патриарх. Иными словами, в процессе бега на любые дистанции хаос неизбежен, невозможно здесь что-то предсказывать кто из всех будет первым, но бежать все должны только в одном, причем естественном для своего счастья направлении. Только в этом случае, когда есть доступность влияния Божественного через Патриарха, хаос несет в себе созидающее начало. Тот, у кого перспектива Царствия Небесного реальна во всей полноте православного понимания, перспектива бытия во власти также реальна причем в любом возрасте129.

Первый всегда первый по реальному факту, а не по тому, как хочет этого общество или утверждает закон. В этом самое главное противоречие, дающее первые трещины и начатки будущей катастрофы. Но как быть, если первым может стать и самый падший, раскаявшийся грешник? Это такой вопрос, который никогда не будет решён в виде окончательно сформированного закона или формулы. И потому элемент хаоса всегда будет иметь место, надо только сделать его управляемым и в пределах Божественного определения и ориентации, исключая бытие в нем инородного элемента. Только в этом случае, этот хаос несет в себе созидающее начало.

В принципе, сила радости не нуждается в продвижении своем во власть, ибо к ней тянутся все, чтобы приобщиться в трудную минуту. Просто все дело в том, что хаос имеет также иное определение. Бог на самом деле устраивает не порядок вокруг, а пребывает в общении с человеком. Ему нужно то, что творится у человека внутри. К примеру, муж и отец семейства отпускает маленькую дочурку в воду. Он знает, что ничего с ней не произойдет, но что творится в душе у созерцающей эту сцену матери? Любящий муж в первую очередь подумает о ней и сделает так, чтобы сберечь её душевное спокойствие. Вот так ведет себя Бог по отношению к человеку. Он говорит с людьми, удобоприемлемо преподнося Себя Самого к каждому из нас в ущерб окружающему порядку вещей, создавая вокруг хаос. Так говорит нам преп. Максим Исповедник. Вот этот момент становится ключевым при устройстве государственного порядка в обществе. Вот это противоречие между порядком в стране (оный создает удобоприемлемые условия для богообщения – просто специализированный труд своей монотонной машинальностью позволяет пребывать в отрешенности, столь нужной для плодотворной молитвы) и, в то же время, востребованным хаосом в ней (столь нужным для удобоприемлемого общения с отельной личностью). Чтобы совместить одно с другим делается попытка создать структуру отношений отдельного человека с Творцом в сочетании с требованиями всего коллектива.

2.2.Богословие

У более опытного богослова, читающего эти труды, возникнет справедливая реакция. Ибо излагаемое имеет сильное родство с некоторыми учениями, признанными как ересь. Да, это болезнь всякого противостояния, в котором отвергая одно, впадаешь в другое. Мне думается, что ересью оные становятся лишь в отрыве, от того, что утвердили святые отцы Каппадокийцы. Точнее оригенизм становится ересью без учения авторитетных отцов Православия. А вместе с ними хорошим дополнением, такой точкой зрения, которая подлежит опровержению по данной схеме суждений. Точнее если говорить, то необходимо верно расставить некоторые моменты в учении Оригена, адаптировано к самой Сущности наполняющую Церковь. Это надо делать хотя бы потому, что в учении Оригена есть добрые зерна, которые при не верном порядке их положения становятся злом и ересью. Но ведь даже в ереси есть то, что утверждает силу и тем наделяет её некоторой временной устойчивостью, то есть степенью вечности (хотя и временной), то есть то, что в ней от Истины. Поэтому в мире ныне столько всяких правдоподобных теорий, кои, к сожалению, уводят народы от спасительного единства и наделены определённой степенью живучести. Иными словами, надо так все расставить на свое место, чтобы не выбросить дитя вместе с водой. Таким образом, становится важным наладить и выявить не различие религиозных доктрин, а их отношение к Православному учению, их степень живительной причастности к нему. Святые отцы Каппадокийцы на самом деле не отвергли учение Оригена, а лишь сделали в нём поправки и развили его дальше, довели до животрепещущей законченной в себе полноты. Беда Оригена в том, что он был первым на этом поприще и неизбежны были ошибки, а с другой стороны, его философско-богословская плодовитость, в то время первых веков становления Христианства обусловленная богословским голодом, свидетельствует только об одном – на нём не было присутствия Духа Святого. Отсюда в его трудах белой линией проходит эта причинно-следственная механичность, как образ распада, а это, надо сказать, печать смерти есть. Ибо православное богословие пишется Духом Святым. Дух Святой свидетельствует о Себе Сам опосредовано духоносного отца-богослова, кем были Каппадокийцы230.

Ересь заключается в том, что некоторые моменты выдергиваются из общего тела учения и далее подвергаются усложнению, представляясь как абсолютная Истина. К примеру Буддизм, несет в себе цель только отрешенности от мира, которая востребована нам для молитвы. Это такой атеизм, но только в состоянии практики медитации. Человек уравновешивает себя и этого становится достаточным для самоудовлетворения. Откуда в Православии был вырван этот кусочек? А вот откуда: «Восстав от сна, прежде всякого другого дела, стани благоговейно, представляя себе пред всевидящим Богом, и, сотворив крестное знамение, глаголи: Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Посем мало помедли, дондеже вся чувствия твоя утишатся и мысли твоя оставят вся земная: и тогда рцы молитвы сия не борзяся, со вниманием сердечным: …». Если мы вновь вспомним определение о природе радости31, то перед нами встанет очевидное, что став пленником такого состояния, человек становится исповедником его. С этой позиции уравновешенной психики, это, надо сказать, тоже есть некоторая высота, открывается свой взор на мир и он тоже полон единства, хотя и смотрит человек с позиции своей нирваны. Так начинается эволюция еще одного учения. Если мы приглядимся к истории, то заметим во всех этих учениях о нирване, как высшей цели религий её исповедующих, что в основе лежит чистота душевная, то есть прообраз Божьей Матери, Которая родила Сына Божьего. Этот же образ Богородицы принимаем мы, когда начинаем богообщение. Это такая разновидность матриархата, но кто есть жена, у которой нет ребёнка, если оная не готовится родить душу во Царствие Небесное? Оная никто есть перед очами Бога. Нужен Муж, силу Которого мы проводим в этот мир. Только жена, в отличие от нас мужей, это делает иначе – она рожает богоподобного младенца. Для чего-то иного мы не нужны вообще. Это важно помнить для читателя этой книги, ибо, в конечном счёте, при всех движениях мысли, осуществляемых на этих страницах, Бог не аморфная реальность, а любящая Личность. У Него есть мир Царствия Небесного со всеми Его насельниками. Что делается в этой Священной Кухне Царствия Небесного показать нам никогда не удастся, но ясно одно, что всё произошло только потому, что Бог так захотел, как любящая Личность. Мы же тут во всей для нас, атеистов, доступной полноте свидетельствуем о том, что оказалось доступным пораженному грехом сознанию, но тоже свидетельством о Боге, называя сие богословием. Ну что делать, господа атеисты, сами залезли в эту страшную омертвелую реальность мира без чудес? Поэтому приходится с помощью ваших далёких от Любви Царствия Небесного инструментов аргументации излагать свои мысли. При этом, неизбежно, мир теряет свой колорит и живительную таинственность.

Следует сказать ещё о матриархате несколько мыслей. Он очень многогранен в истории становления религий. В каждом учении сделан акцент на какой-нибудь один его признак и возведен в ранг абсолюта и при этом, следует сказать, что состояние отрешенности от всего земного – главная кондиция, к которой призван религиозный человек131, ибо только в этом состоянии человек имеет возможность центрироваться вокруг точки вращения, что делает человек прикрепленным к одному образу мировосприятия. А это есть важное качество для образования государственности. Так вот дольмены, менгиры, кромлехи, весь научно-технический прогресс несет в себе именно эту цель – нужно было создать некоторую точку отсчета, относительно которой выстраивать свое поведение и отношения между людьми134. Хотя при непосредственном общении с Богом, Бог может сказать либо «да», либо «нет», что и есть самое важное знание вместо глубочайших в мудрости учений. Человеку в этом океане нужно быть к чему-то прикрепленным, к какому-то стержню, что есть непреходящее Слово Божье, посредством коего можно знать ответ на животрепещущие вопросы135. Надо сказать, что при отсутствии непосредственного общения с Ним, человек ищет иные проводники Его слов, кои становятся потом величайшими стройками и научными открытиями. Именно по этой же причине, уже в Руси крещеной, ради возможности слышать слова Божьи, люди шли следом за аскетами в самые глухие места и селились рядом с ними. Этим жила Русь132. Инок не нуждался в коррекции своего мировосприятия, ибо в непосредственном общении Личностью Творца все эти моменты сами по себе разрешались. Он говорил своим духовным чадам те же самые слова, кои произносили до него за много сотен лет назад, кои произносят за много тысяч километров до него, кои будут произносить в будущем, даже если этот инок не умеет читать. Все эти люди пребывали, пребывают или будут пребывать на одной и той же горе, а потому и вид им открывается с неё один и тот же. Имя её – Голгофа. А не потому, что они читают, зубрят эти тексты.

3-2.2.-1.«Помиловать нельзя казнить», – известная фраза из одной народной сказки. В зависимости от того, куда поставишь запятую, решается дальнейшая судьба человека. Точно так же обстоит дело с богословием, которое быстро превращается в идеологию при изменении даже интонации в словах. Вроде бы всё тоже самое, но стоит переставить ударение – и всё становится иначе, причём иной раз диаметрально. В данном словосочетании, если поставить запятую после слова «помиловать», то приносим в жертву самих себя, ибо процесс перевоспитания происходит даже у самых зловещих преступников, а потому его надо терпеть и молиться за него. Если поставить запятую после «нельзя», то приносим в жертву другого ради самого себя. В первом случае власть, берет на себя трудности и тем возрастает, накачивает мышцы, получает всеобщую любовь и преданность, сама обретает ценные навыки работы с людьми, ибо всякий опыт приходит только при решении трудных животрепещущих(!) задач. Понятно, что легче всего избавляться от проблем, но и сила не приходит от симуляции, ибо нет напряжения мышц, нервов, ума и так далее. На чем-то сэкономили, зато навсегда утратили всё остальное и главное – окружение их уже боится, ибо, если случится нечто с ними, то поступят также – пойдут по легкому пути. Хотя жизненной может быть только золотая середина между этими крайностями, ибо по легкому пути заставляет идти младенец на руках или женщина носящая в своем чреве плод. Но не смотря на это, так как зло само по себе имеет место в природе вещей, то есть, независимо от нашей на то воли, скрадывает всякую добродетель, то для того, чтобы держать мир, нам остаётся всё делать как можно лучше. Иными словами, участвовать только в делах Божьих и никакого компромисса с силами тьмы ради каких-то целей. То есть смерть приходит без всякого приглашения, а за жизнь стоять в любом случае – это наша стезя живых, ибо жизнь уже сама по себе, как факт бытия – победа над смертью.

Исторически так сложилось на Руси, что знающие в этом толк люди, мужи учёные, бережно хранили русском православном богословии именно то ударение в этом предложении, которое дарует народу многообразную силу, свободу от власти дьявола, от греха, от разрушающей естество экспансии. Люди не знали тогда ни компьютеров, ни технологий современных, но в силу своих возможностей и навыков, и опыта для сохранения жизнеутверждающей святыни, чем было верное понимание о Боге-Троице (прообраз запятой в том словосочетании), возводили высокие стены вокруг, содержали войско и внутри Кремля вершили именно то, что утверждает животворящую Истину во всей окружающей вселенной. В святая святых допускались только самые-самые, отличавшиеся преуспеянием в духовных подвигах самопожертвования. Надо заметить, что русские крепости защищали только высоких духовников, Храмы и мощи святых угодников. Народ жил убого только в слободах, а не внутри крепостных стен, как сие было в западноевропейской традиции быта. Вот какое было отношение, какое понимание сути вещей. Интересен и другой факт, что Александр Невский кланялся инородцу в ноги, а единокровных европейцев бил нещадно. Почему? Потому, что ханы, покушаясь на физическую жизнь народа и материальные ценности, но не покушались на Богом откровенную форму исповеди о Нём, а значит и на саму Богом откровенную форму генерации русской цивилизации. А у западных христиан «запятая не там стоит». И сколько их, прославленных как святые в земле русской и греческой, и по всему миру за такое понимание Истины головы свои положили или монашеских подвигах изнуряли себя. Тонкость, ставшая для Европы камнем преткновения.

Что такое догматическое богословие? Единение с Отцом Небесным несёт в себе благотворное преображение абсолютно на все сферы человеческой деятельности. Просто воля Бога явлена во всех формах брани только как побеждающая, как красота, как животворящая сила. К примеру, если есть присутствие Творца в душе, то это притупляет боль и сильно облегчает муку в пытках. Нудный, тяжёлый, каждодневный и почти круглосуточный труд крестьянина старины в поле или современного рабочего на производстве вынести тяжело и даже, надо сказать приводит к травме психики. Человек начинает либо ошибаться в самые важные минуты схватки, либо срывать злобу на домашних и потом приобщается к алкоголю и наркотикам. Это неизбежно. А при общении с Богом в процессе нудного труда нет озлобления, как первого признака ранения психики133. Дело в том, что в Благодати Божьей человек счастлив, а потому не способен злиться. Он действительно при абсолютной трезвости разума и собранности духа (как пьяный, которому «море по колено»). А отсутствие её делает человека злобным даже там, где все абсолютно есть («жена, которую Ты мне дал» кн. Бытие). У него всегда идёт поиск виновного, кроме себя самого. Вот тут-то остается только направить эту силу в нужную сторону – организовать её, доказывая правоту своих злобных деяний. То есть доказать, что во всём виноват царь или попы. Именно этим опасен атеизм, в том числе в религиозной одежде. Само по себе общение с Творцом устанавливает праздник жизни, а монотонный нудный ежедневный тяжёлый труд своей однообразностью вспомоществует быть в молитвенной отрешенности и призван служить только как инструмент, сильно его усиливающий этот праздник бытия.

3-2.2.-2.Понятно, что как только Православие зародилось, то оное сразу попало на почву, кишащую философскими сильно разработанными течениями и околонаучными тенденциями. Представить себе трудно, что «какое-то абсурдное» Христианство оказалось в серьёзной оппозиции всему окружающему миру и поглотило его. Радость бытия обретённая человеком в святом преображении природы в День Пятидесятницы от Сына Божьего, не смотря на всю свою алогичность и философскую невыразительность, оказалась как раз той самой реальностью, которая начала сама по себе свидетельствовать о себе на многих языках философских систем. К области особых чудес мира уже нужно отнести тот факт, что мощнейшие философские школы ничего не смогли противопоставить кучке жизнерадостных свидетелей Воскресения Христова и христианство стало мировой религией. О философии Древней Греции мало кто знает, зато историю земной жизни Христа знают все. Но это только уже сейчас, а в те времена это новое качество жизни нужно было адаптировать в понятийных языках всех народов того времени и современности. Человеку, подобно апостолам, хочется обрести состояние радости бытия в Благодати Божьей, но как этого достичь? Носить такие же одежды или совершать те же движения, или говорить те же слова? Ведь каждый из нас достигнув какого-то успеха, начинает подражать самому себе, наивно думая, что сие поможет вновь. К примеру, многие ошибочно верят в то, что этот талисман или те же движения (встать с такой-то ноги, как в прошлый раз и так далее), вновь даст возможность победного исхода или везения. Но как вы не садитесь, музыка не получается, ибо смешивать формальное с Сущностью никак нельзя. Это не одно и то же. Ведь только высота духа в Господе, высокая степень приобщения к Божественной Сущности наделяет человека спасительной избирательной способностью, трезвомыслием. Чем выше человек, тем он больше видит со своей высоты, тем большим охватом окружающего его мира он располагает, тем лучше его избирательная способность – тем он непобедимее. В этих аспектах эволюционно складывается наша жизнь в течение всего огромного промежутка времени становления человечества и ничем сие не подменить (ни походкой, ни формой черепа, ни ритуалом, ни талисманом, ни гаданием, ни суеверием). Поэтому-то и появилась острая необходимость систематизации опыта человечества, ведь все языческие верования зиждились на этой ереси, порождённой смешением понятий. (В Западной Церкви также на лицо подмена Воли Господа волей человека.) Бог – это гора, которую надо как-то обойти, а Личность и общение с Ним должно быть как с Личностью. Это как на охоте нужна некоторая результативная точность, благодаря коей появляется возможность продления жизни через пропитание. Так как становление цивилизации не везде происходит равномерно, а опыт выживания постепенно выкристаллизовывает примерно один и тот же знаменатель религиозного мировосприятия, то древние могли называть богом всё что угодно – какие-то явления в природе или что-то ещё во множественном разнообразии Вселенной, или даже могли ошибочно поклоняться силам бездны. Они путали проводник Божественных сил с Тем, Кого эти проводники проводят в мир. Понятно, что все религиозные течения имели под собой определённое обоснование теорией и, что самое страшное, опытной жизненной практикой магии. Вот с этим столкнулись люди, приобщенные к Благодати, ибо кучка необразованных людей сделали вызов абсолютно всему мировому сообществу и победили. Просто в молитве важно смотреть в Глаза Творцу, а не силам бездны. Расставить все на свои естественные места в образе мышления, в аскетическом подвижничестве (ведь в язычестве также уже были представления об аскетических подвигах, самопожертвовании и даже об отшельничестве), в образе жизни – вот самая трудная задача Церкви всех времён. И только в вот этом, в возникающем противостоянии Христианства ереси язычества зародилось догматическое богословие и продолжает выполнять ту же задачу, какую ставит каждое время ему, начиная с самых первых мгновений Христианства. Именно неизбежное запаздывание в догматическом обосновании Православия, точнее выражении полноты радости религиозной жизни в новых переменчивых реалиях современности привело и приведёт ещё ко многим ужасающим воображение трагедиям. Ныне догматика, к сожалению, остановилась на уровне «дичайшего Средневековья», хотя вопросов без ответов накопилось очень много. Надо сказать, повторюсь, запаздывание неизбежно, думается мне, ибо вопросы задает жизнь, а чтобы сформировать ответы на них нужно время.